Добрый день, уважаемые пикабушники! Сегодня для меня наступил момент полной готовности написать свой первый пост. Не сочтите его за нытье, я не ищу поддержки в какой либо форме - для меня это в прошлом, я приняла свои особенности как факт. Этот пост я адресую в первую и самую главную очередь специалистам психиатрического профиля - психиатрам и психотерапевтам.

Позвольте представиться! Я более 10 лет пациент вашего профиля. По началу с диагнозом шизоидное рл, затем шизотипическое рл. Раз в пол года, а иногда чаще, я появляюсь на пороге ПБ, чтобы напомнить своему лечащему врачу о себе и получить рецепт на следующие N месяцев. Я хотела бы сказать вам о том, что, по вполне понятным обстоятельствам, никогда не скажу на приеме, но о том, что, будь оно корректно воспринятым, реально улучшил бы мою жизнь, как пациента. Скорее всего, вы и без меня все это знаете и прекрасно понимаете, но вдруг, какие-то моменты откроются вам с новой стороны. Это ни в коем случае не упрёк и не придирка, ваши старания для нас бесценны, просто для таких, как я, врач зачастую становится последним человеком, от которого позволяешь себе ждать понимания.

Итак, поехали!

1. Мы говорим на разных языках, и мой язык - для вас патология, но для меня язык абстракции родной и понятный. Если бы существовал такой чудо-словарь, в котором мои слова переводились на слова вашего языка, вы бы увидели, что в сущности мы говорим об одном и том же, просто для передачи одних и тех же понятий используются разные словесные конструкции, однако в построении моих предложений тоже есть чёткая логика, которая позволяет таким, как я правильно и однозначно воспринимать сказанное. В этом мире абсолютное большинство людей говорит, опираясь на язык эмоций, чистым языком же ума пользоваться не принято, поэтому, я - вечный иностранец с ярким акцентом. Прошу вас, не акцентируйте на этом моё внимание, мне и без этого неловко, хотя бы не указывайте на моё косноязычие, я чувствую себя неуверенно и виновато за недостаточное красноречие, как школьник, который при всех не может решить задачу у доски.

2. У меня в принципе есть эмоции. Но я ими не могу пользоваться. Или уже не помню как. Не знаю точно. Ваши коллеги горорят - это дефект. Одно могу сказать наверняка: если бы давным-давно я могла свободно говорить о том, что мне интересно, с большим количеством людей, если бы вокруг меня были бы собеседники по моим интересам, то я была бы такой же, как и все остальные люди, с живой мимикой и ярким откликом. Но собеседников нет. То, что вызывает у меня восторг, у других вызывает недоумение: "Что она в этом нашла?! Как ЭТО может быть интересным?! "  Ваши увлечения для меня такие же непонятные и блеклые, как и мои для вас. Когда человек делится своими интересами и не находит у собеседника живого отклика, ему становится грустно от никчемности своих увлечений, а значит и от самого себя. Поэтому в прошлом я училась не эмоционировать на тему того, что мне интересно, ведь восторг непременно смеялся разочарованием в себе. Имхо, это не далеко не последняя причина утраты эмоций. Ваше неподдельный интерес к тому, что вызывает у меня минимальный эмоциональный отклик, сколько бы не были странными мои увлечения, помог бы мне не терять остатки тех переживаний, которые у меня ещё сохранились, поддержать то малое пламя воодушевления, но видя ваш скепсис, я останавливаюсь и молчу, по возможности, гашу те радостные переживания, чтобы потерять интерес к тому, что делает меня белой вороной. Так я избегаю внешней оценки себя, как человека с когнитивными нарушениями. Иметь проблемы с соматическим здоровьем и с ментальным - огромная разница в самовосприятии, второй вариант делает тебя человеком второго сорта.

3. Да, я не общительная, быстро иссякаю в разговоре и не нахожу, что ответить для его поддержания. На самом деле мне есть, о чем поговорить и как ответить, но этот ответ будет состоять из тех ассоциаций, которые возникли из моих переживаний. Только вы, в отличии от меня, сталкиваясь с непонятными вам переживаниями, не стремитесь их понять, проще назвать их вычурными (см пункт 1), чем вникнуть в их логику. Пожалуйста, сделайте хотя бы вид, что вы если и не понимаете их сути и логики появления, то хотя бы не раздражаетесь ими. Это часть меня. Если раздражает моё общение, для меня это также значит, что вас раздражаю и я сама.

4. Мои эмоциональные реакции на обычные внешние воздействия в виде слов, звуков или ситуаций довольно слабые и бесцветные по сравнению с таковыми у окружающих меня людей. Но это совершенно не значит, что я не понимаю других и не разбираюсь в их поведении. Я просто не могу соответствующим образом отреагировать, понятным вам способом (см. пункт 1). Отсюда же вытекает моё молчание в ответ - лучше максимально нейтральная ответная реакция, чем то, что может вызвать раздражение (см пункт 3). Кроме того, я прекрасно понимаю и ваш ход мыслей, они все отражаются в ваших жестах, мимике и интонации. Не стоит этим пренебрегать.

5. Юмор - это всего лишь неожиданная развязка банальной ситуации. Для абстрактного мышления он тоже имеет место быть. И, как вы понимаете, я недвусмысленно намекаю на то, что он у меня тоже есть и я бы хотела делиться им с другими, но... вы и так все знаете.

Вот, наверное, и все. Мне бы очень хотелось донести мысль о том, что взгляд на мир может быть чуть с другого ракурса, и да, в мире, где большинство смотрит с одной точки зрения, моя вариация будет считаться большинством патологичной, т. к. мешает контакту с другими людьми, хотя в сущности моим мироощущением правят все те же закономерности, что и вашим. Когда-то и левшей переучивали на правую руку, считая их не вполне здоровыми.

Очень хочется верить, что когда-нибудь кто-то талантливый откроет закономерности моего мышления и сможет показать остальным, что в нем нет болезни.

На этом у меня все. Спасибо, что дочитали до конца.

Количество больных шизофренией не превышает 1% жителей.

Последние исследования говорят, что за развитие болезни отвечает генетика, однако пока не удалось вычленить ген, отвечающий за ее появление.

Обычно шизофрения ведет к распаду процессов мышления и эмоциональных реакций. Большинство больных имеют инвалидность.

Шизофрения проявляет себя ярко, ее симптомы видны даже не медикам. Чаще всего больные испытывают слуховые галлюцинации, ведут разговоры без собеседника. В такие моменты человек выглядит напряженным. По словам родственников, больной будто не слышит их, прислушивается к другим голосам. Он может высказывать яркие идеи и мысли, но они не соответствуют реальности.

Основной причиной болезни называют генетическую предрасположенность. Если один из родителей болел шизофренией, вероятность рождения в семье ребенка с таким же диагнозом составляет 25%.

«Поступает больной, а с ним приходят родители и спрашивают, откуда это, ведь они и все родственники здоровы. Начинаешь копать, и выясняется, что прадедушка отличался странным поведением: ходил в одежде из бересты и жил один в лесу. То есть ген проявился через несколько поколений в ребенке.

Однако носительство гена не означает, что человек заболеет шизофренией. Все зависит от выраженности: если она не сильная, то, может, человек просто замкнутый; немного сильнее — шизоидное расстройство; выражена во всю мощь — шизофрения.

При этом носитель гена уязвим, заболевание может развиться из-за стресса, вызванного, к примеру, службой в армии, смертью близких, потреблением алкоголя и наркотиков», — поясняет главный врач областного психоневрологического диспансера № 1 в г. Череповце Виталий Воронов.

Классический симптом шизофрении — голос в голове. Внутренний голос есть у всех, и это нормально — так рассуждает человек. Но у шизофреника голос носит чужеродный характер, больной не может его контролировать. Обычно голос в голове комментирует, дает советы. Самыми страшными врачи называют императивные, приказывающие голоса. Под их воздействием пациент может совершать неправильные поступки, преступления или суицид.

Еще один симптом — яркий параноидный или фантастический бред.

Журналист «Черинфо» встретился с пациентами, страдающими шизофренией, и их родными и попытался узнать, что переживают больные, почему они ведут себя странно и как на это реагируют «нормальные» люди.

Имена героев изменены.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения

— В юности я получил по голове в драке, было сотрясение, после этого появились страх и волнение. Но к врачу я не пошел. Потом вернулся из армии, начал выпивать, тут и проявились симптомы шизофрении. Бывало, мысли бегут одна за другой, а бывало, что их нет вообще. Появилась паранойя, казалось, что меня преследуют. Сначала я отрицал болезнь, особенно в нетрезвом состоянии. Мне казалось, что я справлюсь, поэтому и лекарства, которые выписал врач, часто не принимал. Семь лет назад я бросил пить, начал лечиться. Иначе года бы, наверное, не прожил.

Я существую в двух разных мирах, и когда нереальный мир наступает, я начинаю бороться. Вначале увеличиваю дозу таблеток. Я метеозависимый, так что за два-три дня до смены погоды появляется беспокойство. Это может произойти в любое время года, но чаще осенью и весной. Поток мыслей до поры не мешает, я справляюсь с ними, но это утомляет.

Стараюсь отвлечься, переключить внимание на реальные предметы вокруг: двери, стулья, шкафчики. В такие моменты не будешь что-то смотреть или слушать музыку — остаешься наедине с собой. Если пытаться не думать об этом, будет еще хуже. Так что я перебираю мысли, и это помогает.

Я принимаю по шесть таблеток ежедневно: три нейролептика, утром, днем и вечером, еще две — чтобы снять побочные эффекты. Их мне придется принимать пожизненно. Два раза в год уколы. Раз или два в год ложусь в диспансер, но точного расписания нет. Когда появляются угнетающие мысли (к примеру, что я могу разбить окно или прыгнуть в лестничный пролет), пропадает сон, я понимаю, что нужно увеличить дозировку лекарства, а делать это лучше под присмотром врача.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

— До того как попал в психиатрическую больницу, даже не думал, что у меня психическое расстройство. Это был 2013 год, мне было 20 лет. Странности начали происходить, когда учился в выпускном классе.

После 10 класса лето провел в Волоколамске: играл в футбол, занимался спортом. Я был невероятно сильным, чувствовал вкус жизни, интеллектуальную силу, власть над телом. Когда вернулся в Череповец, настроение стало спадать, хуже стало. Показалось, что я даю себе недостаточную нагрузку, начал бегать.

Наступил октябрь, а я бегал в футболке и шортах, потому что мне казалось, что нужно работать еще интенсивнее. После одной из пробежек стало совсем плохо, но решил, что нагрузки нужно усилить, начал принимать ледяной душ. Сознание спутывалось все сильнее, начала болеть голова. За неделю боль выросла до ощущения, что в затылок мне воткнули топор.

Это чувство сохранялось постоянно, с утра и до вечера. Стало сложно реагировать на речь людей, я перестал чувствовать диалоги. Но к врачу не пошел: казалось, Бог дал испытание, которое я должен пройти в одиночку.

Однажды мне показалось, что если дойду до Москвы, то все станет как раньше, я исцелюсь. Пошел пешком по замерзшему Рыбинскому водохранилищу. Дошел до Городища, вышел на лед, дошел до острова, где решил заночевать. Только там я понял, что мама будет беспокоиться, и решил вернуться. Чуть не утонул по пути, но к двум часам ночи добрался до дома. Это одна из первых странностей.

Я живу на грани. Мне тяжело, когда вокруг люди, кажется, что кто-то читает мои мысли. Из-за этого я не езжу в автобусах. К примеру, я читаю Сартра (я называю это «бред книги»), мне интересно, мне кажется, что экзистенциализм — это круто, и книга мне нравится. А потом вкрадывается чувство: вдруг на 10-й и 15-й страницах что-то изменили. Чья-то злая воля (сатанисты, масоны или еще кто) специально там что-то изменила, и это загипнотизирует меня, повлияет на меня, изменит всю мою жизнь. И я начинаю зацикливаться.

Сейчас я понимаю, что это бред, я могу включить критику, но в тот момент этот бред начинает пожирать меня. В этот момент происходит разделение: с одной стороны я хочу знания, просвещения, хочу стремиться к великим экзистенциалистам-философам, но бред препятствует этому, внутри начинается борьба. Я читаю, но сам уже не полностью в книге. Пытаюсь понять, что читаю, усвоить это, но получается далеко не всегда.

Бред больные переносят по-разному. Пётр рассказал про метод «уступания». Он научился говорить навязчивым мыслям и чувствам: «Хорошо, пусть будет так».

— Помогает не всегда, — продолжает Пётр. — Но я знаю, что с бредом не нужно бороться, пытаться логически победить его — это невозможно. Только измотаешься. Казалось бы, не могу читать книги, ну и ладно, что поделаешь. Неприятно, но в ближайшую неделю можно заняться чем-то другим — уверен, есть куча людей, которые вообще книг не читают.

Но бред начинает навязываться и после чтения — появляется мысль, что я вынужден жертвовать чтением, чтобы избежать бреда, а значит, я ему сдаюсь, и он существует на самом деле. А если кто-то поменял книгу, то он мог поменять что-то и в музыке, и в видео на ютубе.

Из-за этой последовательности рождается «Бред реальности», в котором все, что ни происходит, делается специально. Это страшно! Эти состояния фоном преследуют меня постоянно. Не было такого, чтобы я почувствовал однозначность происходящего, всегда есть напряжение. Бывает легче, когда применяешь практики.

Когда поступил в МФТИ, с мышлением и коммуникацией у меня было плохо, но в лучшем техническом вузе страны экзамены сдавал без проблем. Я был как робот, который может решать сложные задачи, но не способен на общение, не может почувствовать собеседника. Пытался применять дыхательные практики, боролся с собой, но после двух сессий решил, что ничего не знаю, и мне нужно снова на первый курс.

Уехал в Петербург в политех. Там ко мне вернулось ощущение ясности. Головная боль утихла, а жизнь приобрела краски. Добился этого медитацией: я смотрел на боль изнутри, и она растворялась, мне становилось очень хорошо, тело охватывала эйфория. Я научился вызывать это ощущение в любой момент: на улице, в университете, в общежитии.

Однажды я лежал в этой эйфории, засыпал, когда в три часа ночи меня разбудил сосед очень громким смехом. Я почувствовал сильный гнев, но оставил реакцию в себе. Потом произошло еще несколько похожих ситуаций, и меня просто разорвало! Лютый гнев перевесил ощущение эйфории, которую я теперь не мог вернуть никакой медитацией.

Я три дня не мог спать, не мог расслабиться, начались навязчивые мысли, идеи, которые усугублялись практически каждый день в течение полугода. Эти мысли начали чувствоваться физически, они били по телу ударами, отдавались в руки, в ноги.

Теперь я знаю, что это сенестопатия, телесная псевдогаллюцинация. Это похоже на сильную эмоцию, которая у обычного человека может оставить ощущение в груди. Здесь же они отдавались в конечностях, в спине и оставляли долгие следы. Я был весь в этих ощущениях.

Однажды я прочитал, что инфразвук, который находится за пределами слышимости, вреден для здоровья. Меня зациклило: я начал хуже спать из-за соседского ноутбука, который «угрожал» кулерами. Начал странно себя вести, выключал ноутбук соседа, когда тот выходил из комнаты. Затем это перенеслось на все электроприборы, включенные в розетку. Психоз проявился, когда я начал испытывать сильные панические атаки. Однажды в магазине я почувствовал, что сейчас умру. Ноги окаменели, я с трудом дошел до кассы, потом до общежития, где залез под одеяло и подумал, что это конец. Два раза вызывал скорую. В первый раз мне посоветовали мне обратиться к психиатру, а во второй просто обматерили.

Больные шизофренией нуждаются в пожизненной поддерживающей терапии. Однако очень часто пациент не признает болезнь, поэтому процент пациентов, которые считают себя психически нездоровыми, очень мал.

«За ними сложно наблюдать, сложно объяснить, что необходим прием лекарств, чтобы не наступило обострение. Союз врача и пациента во время лечения — это комплаенс. Если он сформирован — все хорошо: пациент признал болезнь, он знает признаки обострения, когда ему необходимо обратиться за помощью к психиатру», — продолжает Виталий Воронов.

Отсутствие у больного осознания, что он болен, называется анозогнозией. Иногда врачам приходится сталкиваться с отрицанием болезни не только со стороны больного, но и его близких. Такое часто встречается даже среди образованных людей.

Чаще всего психические расстройства выявляются после экстренной госпитализации. В Череповце есть специализированная бригада скорой помощи № 17, которая состоит из врачей-психиатров. Если они диагностируют психическую патологию, больного забирают в диспансер. В менее тяжелых состояниях больные могут обратиться к участковому.

В психоневрологическом диспансере оказываются три вида помощи:

стационарная, когда пациент ложится для курса лечения,

дневной стационар, когда пациент посещает диспансер ежедневно, но ночует дома,

амбулаторное лечение.

Больные в диспансере нуждаются в постоянном наблюдении психиатра, медикаментозной терапии и отслеживании состояния. Для пациентов, склонных к правонарушениям или совершавших их в прошлом, применяется «активное динамическое наблюдение». Такие люди (в Череповце их не больше сотни) обязаны являться в диспансер ежемесячно.

Для лечения неврозов используется множество физиотерапевтических методов, среди которых электростимуляция головного мозга, светолечение, электросон и массаж. В особо серьезных случаях, когда другие способы не помогают, используется электросудорожная терапия: через мозг пропускается электроток, вызывающий «перезагрузку».

«То, что мы привыкли видеть в фильмах про психбольницы, признано негуманным. Сейчас электросудорожная терапия применяется только в исключительных случаях, когда врачи не могут помочь пациенту медикаментозно. Как правило, это шизофрения со стойкими симптомами, тяжелая депрессия с суицидальными тенденциями, когда человек постоянно находится на грани самоубийства. Как правило, воспоминания о процедуре стираются, но бывали случаи, когда больные жаловались на болезненность. Сейчас мы готовимся к тому, чтобы запустить эту процедуру у нас в диспансере. Процедура будет проводиться под кратковременным наркозом, куплено анестезиологическое оборудование. Нам осталось только получить лицензию, — делится планами Виталий Воронов. — Эта процедура для очень тяжелых форм заболевания, но если бы они не встречались, мы бы и не задумывались о таком лечении. Есть больные, которые не реагируют на лекарства, они вынуждены пребывать в галлюцинациях, в бреду или сильном возбуждении месяцами. Это опасно для жизни пациента и окружающих».

С шизофренией сложно устроиться на работу, поэтому чаще всего оформляется инвалидность. Получить данные о трудоустройстве инвалидов с психическими заболеваниями в Череповце невозможно: в отделении занятости такую статистику не ведут.

Сергей:

— У меня вторая группа инвалидности. Когда вернулся из армии, полтора года работал на заводе в мебельном цехе, но из-за сокращений ушел. Пошел на стройку плотником, но долго не проработал. Бывает, мысли бегут, ночь из-за этого не поспишь, а утром просто не в состоянии выйти на работу. На каждом из новых мест не задерживался дольше чем на три месяца. Потом в больницу, а оттуда приходить на старое место уже неудобно. Работал, сколько сил хватало: у частников, с отцом. Сейчас без работы мне тяжело — пенсия всего девять тысяч. Но на две недели никто не возьмет и денег не заплатит.

Пётр:

— Я работаю через Интернет: нет восьмичасового рабочего дня, нет незнакомых людей, не нужно им что-то объяснять или стоять на кассе. Я даже могу писать людям в Интернете, и это намного проще, чем разговаривать с ними вживую. Я пишу стихи и хотел бы выступить где-нибудь с ними, но пока это невозможно. Стихи дают мне смысл жизни, это помогает мне. Думаю, это хорошее занятие для моего здоровья, ведь если есть хоть какой-то смысл существования, это придает сил для борьбы.

Для каждого характерны свои особенности характера и темперамента. Проявляться они могут в виде акцентуации характера, а могут и в рамках расстройства личности — если выходят за рамки нормы настолько, что нарушают адаптацию в обществе. Так, интроверты могут вынашивать переживания в себе, быть необщительными, но в коллективе удерживаются. Если же мир человека ограничен четырьмя стенами, а общается он только с родственниками и родителями — это уже шизоидное расстройство.

«Невротическими расстройствами страдают практически все, — констатирует Виталий Воронов. — Самое легкое — неврастения, когда нервная система и психика истощены чрезмерными нагрузками: стресс, переживания, проблемы на работе. Это актуально: из-за оптимизаций и сокращений один человек часто работает за пятерых, возникает постоянное чувство усталости, головные боли, раздражительность, перепады настроения, проблемы со сном. Это кратковременное расстройство. Лечится полноценным отдыхом, поэтому многие не обращаются к врачу. Из-за этого выявляемость психических расстройств невысока».

Семен Мануйлов

Источник: черинфо точка ру /news/99686-na-grani-dvuh-mirov-kak-zivut-i-cto-cuvstvuut-bolnye-sizofreniej

Всем привет! Я хочу рассказать историю своей болезни, как исповедь. Дело в том, что я здесь писал, что якобы знал странного парня, который на всех жаловался и хотел покончить с собой. Так вот этот странный парень – я. Меня зовут Павел. У меня шизотипическое расстройство личности и депрессия. Я лечусь у психиатра. Сейчас мне 23 года, но началось всё в 15 лет.

Я вообще всё время был странным ребёнком, а потом и подростком. Меня увлекали такие вещи, на которые мои ровесники даже и не смотрели. Каждое лето на даче я наблюдал за погодой и каждый день вставал в 6 - 6,5 утра. Это летом-то на каникулах! Когда я об этом говорил кому-нибудь из одноклассников в школе, то на меня смотрели, мягко говоря, странно. Плюс ко всему в 6 классе появилось увлечение медициной, я читал энциклопедии, записывал названия разных лекарств. Что тоже никто не понимал. А к популярному увлечению компьютерными играми я относился равнодушно и комп использовал только для учёбы. Учился я в основном на 4 и 5, но и без редких двоек, естественно, не обходилось. Друзей у меня не было. Мне было сложно общаться.

Тревожился я всегда из-за всего, но в 15 лет произошёл примечательный случай. В каком-то журнале или книге, я уже не помню где, или в интернете я прочитал, что нормальный человек должен заснуть за 20 минут от того момента, как лёг спать. И я заразился этой идеей. Ложился спать, засекал 20 минут… естественно не засыпал, и меня начинало в буквальном смысле всего трясти от ужаса. Это был какой-то кошмар: у меня стучали зубы, тряслась спина, руки ноги, я был весь в мурашках. Притом, что ложился примерно в 21.30, меня могло протрясти так до 2-3 часов ночи. Потом я уже просто отрубался от вымотанности, но в школу идти на утро не мог. Рассказал родителям, они отправили к врачам. Так началось моё тесное общение с психиатрами. Сначала мне поставили тревожное расстройство и прописали транквилизаторы. Но мне поначалу от них стало только хуже, так как меня начало трясти от самого факта, что в моём организме действуют лекарства. Но потом постепенно всё улеглось, и трясти меня перестало.

Потом произошло следующее событие, открывшее новые грани во мне. Осенью 2010 года президентом России был отрешён от должности мэр Москвы. Я не смог адекватно воспринять это, и возненавидел всю власть, восприняв это увольнение за личное оскорбление. Писал жалобы, плевался и обзывался на президента на каждом шагу. Мне поставили диагноз «психастеническая акцентуация характера» и выписали новые успокоительные. На них всё снова постепенно пришло в норму. Учился я неплохо, но всё сложнее было находиться в школе, чувствовал напряжение постоянно, хотелось сбежать.

В январе 2012 года на приписке в военкомате сказал на весь первый этаж военкомата: «Почему здесь висят портреты жуликов?» Имея ввиду портреты президента и министра обороны, коих считал такими, как сказал. Но на это никто не обратил внимания. От армии меня освободило, кстати, кожное заболевание – атопический дерматит, которое у меня с рождения. Но если бы не это, то освободили бы психические особенности.

Я не хвалюсь этим, мне действительно было очень плохо. В 11 классе я сделал выпад против директора школы, написав на неё жалобу в администрацию президента из-за многочисленных нарушений, которые были в школе. Она требовала написать опровержение, угрожала. Я этого не сделал, в результате чего на выпускном в июне 2013 года она швырнула в меня аттестатом. Но мне было всё равно, я собирался покончить с собой. И через 2 дня после выпускного я наглотался феназепама. Меня ужасала перспектива учёбы в Вузе. А родители альтернативы не предлагали…

Я не знаю какими силами, но я поступил учиться на психолога. В Вузе я находиться почти не мог: зашкаливало напряжение, иногда снова начинало трясти. На лекциях в больших аудиториях мне казалось, что на меня все смотрят и меня осуждают. Каждый взгляд я чувствовал, как укол, и мне было больно. И жжение в затылке появилось странное. Я не мог ходить по улице, мне казалось, что каждый встречный меня осуждает. В каждом взгляде я чувствовал порицание и негодование мной. Я не мог смотреть школьный выпускной альбом, мне было больно от фотографий одноклассников. На общих выпускных снимках меня, кстати, нет. После выпада в адрес директора, меня не звали фоткаться вместе со всем классом. Но от фотографий одноклассников мне было плохо, и я в ужасе захлопывал альбом.

К психиатру я не обращался весь первый курс. А летом 2014 года мне стало совсем плохо. Тогда в июле 2014 года в московском метро произошла трагедия: поезд сошёл с рельс и погибло много людей. И я искренне посчитал себя виновным в этой катастрофе. Дело в том, что я ездил по этой ветке на учёбу. И всякий раз молился, хоть бы поезд сошёл с рельс или его взорвали, чтобы только я не доехал, так как находиться в вузе мне было невыносимо. Даже тогда появились мысли звонить в милицию и сдаваться и сознаваться в причастности к катастрофе.

К концу 2014 года я считал себя виновным во всём, что происходило вокруг, учёбу почти забросил, не мог находиться вместе с одногруппниками, пришлось уйти в академ. отпуск. Тогда же я попал к психиатру. По поводу тревоги он мне выписал Паксил, который я стал пить, и мне стало чуть легче. Но в сентябре 2015 года, когда настала пора выходить из академа, я захотел покончить с собой, так как всё осталось как было. Там где много людей, у меня появляется сильная блокирующая тревога, меня трясёт, пропадает голос, и я выгляжу как полный дурак. Как при этом я смог закончить первый курс Вуза – ума не приложу. Лето 14 года – чёрное лето для меня. На все экзамены я выложил все силы, что были.

В 2016 и 2017 году я пробовал поступать ещё в Вузы, но не мог сдать зимнюю сессию, сразу появлялись суицидальные мысли и попытки.

В прошлом году я стал серьёзно лечиться. Мне врачи поставили «Шизотипическое расстройство личности» и Депрессия. Мне всё кажется безнадёжным, будущего у меня нет, только смерть. Я об этом пишу в стихах. Ещё у меня странные идеи появляются: будто на самом деле человек никогда не бывал в космосе и наше правительство хочет нас убить. Ещё я хочу жаловаться на всех и вся, с кем буду сталкиваться по жизни, так как чем с большим количеством людей поссоришься, тем больше вероятность, что кто-нибудь меня убьёт уже наконец. Я не могу больше жить. Таблетки психотропные пью, но они мне не очень сильно помогают. Принимаю Бринтелликс, Рисполепт, Флюанксол и ПК-мерц. Но буду смотреть, что будет дальше в моей жизни.

Пока всё.

Простите за данный пост. Знаю, что он мало кому будет нужен или вообще никому.

У меня действительно шизотипическое расстройство личности.

В рецептах стоит параноидная шизофрения (F20.0), но на деле диагноз изменён и у меня F21.

Платный рецепт.

Льготный рецепт.

Справка с Пряжки.

Надеюсь больше не будет обвинений в том, что я тут рассказываю котоламповые истории.

P.S. Люди - враги. Таблетки - друзья. с:

ДС - дневной стационар.

ПНД - психоневрологический диспансер.

Диагноз: шизотипическое расстройство (F21).

Я на ДС только с четверга, то есть всего 2 дня, а не 7, но решила писать отчёты раз в неделю.

В первый день я рассказывала о своих жалобах. Моя психиатрка считает, что чужие мысли - это диссоциации. Не знаю, так это или нет. Слишком сложно понять. Но этих чужих мыслей не было, когда нейролептик действовал.

Пример этих чужих мыслей будет в кавычках, а то, что является моим - без.

Надо бы прибраться "она упала" в комнате.

Я никуда не падала, я не хотела думать об этом  и оно как-то само прозвучало.

Мне хотят поменять нейролептик с Кветиапина на Клозапин. Это очень тревожит, я боюсь побочек. От Сульпирида у меня была скованность в мышцах, тремор и сбился цикл. От Амисульприда начала дёргаться нога. От Флюанксола меня всю трясло, в прямом смысле. От Рисперидона тошнило, кружилась голова и была сильная сонливость. Только Кветиапин не убивал меня, хотя первое время я засыпала после него очень быстро и надолго.

Я говорила о том, что трачу много денег на еду и порой еда - это то единственное, что доставляет мне удовольствие. Я стремительно набираю вес. Вот уже вешу 76 кг при росте 156 см. Психиатрка сказала, что не нужно запрещать себе есть, иначе станет совсем плохо, ведь итак куча проблем.

В понедельник я иду к психотерапевтке. Она работает последнюю неделю и мы, скорее всего, не проработаем всё. Это очень расстроило меня, но я надеюсь, что мы хоть что-то проработаем и мне станет легче жить.

Сегодня я написала на листе А4, что меня тревожит и отдала психиатрке. Там было написано: "Я ужасная. Мои мысли, как шелест листвы. Я бесформенная и размытая тень. "Настоящие взрослые" управляют мной и я боюсь их разозлить. Я хочу убить его. Увидеть страх в его глазах, когда он поймёт, что умирает." И много всего ещё, но оно не так важно. Психиатрка стала спрашивать, в чём я ужасная. Я сказала, что совсем не такая, как другие люди. Что я неправильная и сломаная. На что она ответила, что это проблема всего XX века, которая перешла в XXI век. Попросила написать к понедельнику, что меня может объединять с другими. Ещё она сказала, что у меня неправильное восприятие себя. Мои мысли отчётливые, как дробь. Я не размытая. Также она попросила написать, в каких сферах жизни "настоящие взрослые" управляют мной. Вот такое моё домашнее задание.

Психиатрка сказала, что хорошо, что я хочу убить его. Что внутри себя из жертвы я превратилась в преследователя, но это надо направить куда-то дальше и с этим мы будем работать с психотерапевткой, если успеем.

И психиатрка и психологиня сказали, что сейчас я выгляжу лучше, чем в ноябре, когда я тоже приходила на ДС. Это не про внешность, а про психическое состояние. Мыслить мне стало действительно легче. Меньше пустоты в голове, меньше тревоги. Но больше агрессии, которая направлена на других людей. Психологиня сказала, что это хорошо, потому что будет меньше аутоагресии.

Мне нравится ехать на заказном автобусе для пациентов. Тут тепло и удобно, а ещё я слушаю музыку. Мне нравится, когда по инерции тело прижимает к сиденью. На ДС очень вкусно кормят.