Продолжение воспоминаний Вальяно М.К. о событиях 1910-х годов, которые сохранились в архиве ЦГАИПД г.Санкт-Петербург.

После публикации первой части воспоминаний Вальяно Марии Константиновны я получил некоторую обратную связь. Приятно узнать, что ты не один кому интересны эти воспоминания.

В первой части "Как гимназистка стала революционеркой" юная девушка стала активным членом большевисткой ячейки Ставрополья.

Решил опустить воспоминания Марии Константиновны о революционной работе в Ставрополе 1914 года.  Обычные вещи – листовки, агитация и т.п. Мария упоминает забастовку печатников, длительностью один месяц. С помощью солдата Кучерова  ведется агитация в 112 запасном батальоне.  Отдельно среди актива ячейки Вальяно М.К. упоминает учительницу Варвару Косенко. Её повесили в 1917 году за революционную деятельность.

В 1915 году Вальяно М.К. закончила женскую гимназию с золотой медалью и устроилась учительницей в  земскую школу села Сергиевское.  На этой должности она проработала несколько месяцев.  Мария описывает свое увольнение:
«Пробыла я учительницей несколько месяцев, т.к. при посещении школы инспектором народных училищ выяснилось, что у меня в классе сняты со стены портреты царствующей фамилии. Мои ученики, кроме двух второгодников, не могли ответить на вопрос инспектора – «Как величать государя императора и государыню императрицу?». А так же ни я, ни мои ученики организованным  путем церкви не посещали, и в то же время охотно занимались и посещали кружок по естествознанию, мной организованный.
Инспектор предложил подать заявление об уходе, что я и сделала»

Заметка на полях. Понравилось про второгодников. Похоже они, в отличие от остальных учеников, не пропитались пропагандой молодой учительницы. И в церковь ходили.
В том же 1915 году Мария уезжает в Петроград учиться на высших женских курсах Лесгафта. Отъезд совпал с арестом ряда членов большевисткой ячейки.  Если помните, то в первой части Мария упоминала людей которые связывали большевиков Ставрополя с городом на Неве. Эти люди оказали помощь в переезде.

Воспоминания Вальяно М.К:
«На курсах я училась на свои средства – давала уроки, жила в общежитии. Курсы Лесгафта были мной выбраны потому, что я имела возможность сразу связаться с большевисткой группой через студента политехнического института Михаила Родолицкого -  члена нашей Ставропольской организации. Кроме того мне было известно, что высшие женские курсы Лесгафта в Петрограде в 1915-1916 году, в годы реакции, были рассадником кипучей революционной  деятельности, где училась наиболее передовая и революционно настроенная молодежь того времени, а так как курсы находились вблизи крупнейших заводов «Судомех», «Судостроительный», «Франко-Русский» и революционно-большевисткая пропаганда шла далеко за пределами курсов.
Несмотря на преследование царского правительства, направленную как на профессуру курсов, так и на студентов (после окончания курсов студенты не получали прав), преподавание было на большой высоте, и студенты учились много и охотно.
Я сразу включилась в работу подпольной большевисткой вместе с большевиками студентами Марусей Сахьяновой, Анной Тихомировой, Раей Хабас занималась распространением большевисткой нелегальной литературы среди рабочих, вела пропагандисткую работу в рабочих кружках.  Принимала участие в переписывании доставляемой из за границы газеты «Социал-демократ» под редакцией Владимира Ильича Ленина. Участвовала на собраниях подпольной большевисткой группы курсов, как на самих курсах, так и на конспиративной квартире студентки Шуры Федоровой (по мужу Зингер)»

Заметки на полях. В этих воспоминаниях курсы Лесгафта это осиное гнездо. В столице империи в одном месте собирается "передовая молодежь", да и профессура недалеко ушла. Интересно, что Мария вкладывает в понятие "преследование". Подозреваю, что весьма лайтовое. Понравилось, про переписывание газеты. Типографий не было?
Возвращаемся к воспоминаниям:
«Подпольную большевисткую работу на курсах я вела вплоть до февральской революции 1917 года.
В канун февральской революции, выполняя решение партии и по указанию большевисткой подпольной группы Лесгафта участвовала в уличной демонстрации а Петрограде, где наша группа большевиков была ведущей для всего 2-го городского района. В день демонстрации город производил впечатление вымершего.  На улицах прекратилось всякое движение, как транспорта, так и пешеходов. Ворота и окна домов были закрыты по приказу жандармерии.  На перекрестках улиц стояли вооруженные полицейские, по городу на лошадях разъезжала жандармерия, переодетая в полицейскую форму с шашками наголо. При приближении демонстрантов с пением революционных песен, нас разгоняли шашками.  Помню, как сейчас, одного рабочего  - он нёс на руках своего сына, которому дал держать небольшой красный флажок.  При разгоне демонстрации мальчик был разрублен шашкою. Тогда флаг поднял другой рабочий, и демонстранты шли дальше, колонна всё росла за счёт притока новых рабочих из других рабочих. Так мы подошли и ворвались в казармы, где царским правительством были заперты – они присоединились к нам.
С первых дней революции на курсах Лесгафта был организован революционный штаб 2-го городского района и питательный пункт, где я, вместе с другими товарищами, выполняла целый ряд поручений по охране революционного порядка. Мне была поручена охрана здания курсов – смена караулов, а так же охрана арестованных офицеров и генералов, которых пачками приводили в штаб солдаты и моряки. Они охотно сдавались т.к. боялись уличной расправы.
В апреле 1917 года я была выделена в состав нашей делегации, вместе с другими нашими лесгафтичками, встречать Владимира Ильича Ленина.
На Финляндском вокзале инее было поручено приветствовать Владимира Ильича от большевиков курсов Лесгафта. Но приветствовать мне не пришлось, т.к. Владимир Ильич вышел из вагона, пожал руки близко стоящим товарищам, быстро пошел вперед и сказал свою знаменитую речь уже на площади броневика.
Позже я присутствовала на городской апрельской конференции в качестве гостя вместе с нашими лесгафтичками Хабас, Тихомировой, Сафьяновой.
Выступление Владимира Ильича на этой конференции произвело на меня очень сильное впечатление и оставило след на всей моей дальнейшей агитационно - пропагандисткой работе по разоблачению социал-предателей»

От автора. Поддержите автора обратной связью, дабы тот не думал, что выкладывает только ему интересные воспоминания. Планируется две публикации. В первой вождь пожмет руку Марии, а героиня опишет свои эмоции. Во второй вернемся в Ставрополь, и увидим кем стала отличница, бывшая учительница.

А кто это сделал?

Родзянко - Глава Временного правительства, Председатель Государственной думы, Владелец особняка в Санкт-Петербурге, лесопильного завода, мельницы и 9000 десятин земли.

Керенский - Председатель Временного правительства, верховный главнокомандующий.

Корнилов - командующий войсками Петроградского военного округа, Верховный главнокомандующий (у белых).

А. М. Романов, «Книга воспоминаний»

https://rg.ru/2016/11/03/rodina-kirpichnikov.html

Хочу сразу сказать про раздутую славу Дмитрия Соколова как историка-исследователя. Хотя данная книга не является историческим трудом в научном понимании этого слова. Это скорее род научно-популярной исторической публицистики, в которой есть как свои плюсы, так и свои глубокие минусы.
Начнем с плюсов. Данная работа разделена на две части или главы. Первая "Путь в преисподнюю". Интересна тем, что автор показывает как Февральская революция отразилась на Черноморском флоте, описывается деятельность адмирала Колчака по сохранению боеспособности, как нарастал процесс большевизации в Севастополе, как терялась дисциплина, доверие к власти и пр. Эта глава в историческом плане наиболее проработанная.
Минусом первой части является скачущая хронология. Иногда по чистой случайности в стройное повествование вливается чисто случайно факт на месяц или несколько вперед или отступ назад. Некоторые цитаты можно было бы логически сгруппировать или убрать, но подлинным бичом увлечение автора цитированием становится во второй части.
Итак, о второй части. Вторая глава "Хроника ужаса" на фоне первой смотрится достаточно убого. В ней автор не скупится показать зверства революционных матросов, их террор, который начал выходить из-под контроля большевиков-организаторов, бессудные расправы, этнические чистки и т.д.
Глубоким минусом этой части служит ее явная недоработка в сравнении с первой. Тут и там натыкаешься на авторские огрехи. Например, сожжение в пароходной топке офицера Новицкого, раздутое на несколько страниц можно было сделать короче и более информативнее, тоже самое происходит и с другими цитатами, в т.ч. из мемуаров княгини Барятинской, о стоящих на морском дне во весь рост утопленных матросами офицерах (две или три цитаты). Также не к месту вставлены цитаты из воспоминаний Врангеля о его аресте, содержании в тюрьме и счастливом освобождении. Можно было ограничиться более информативным абзацем, а именно, сценой освобождения. Минус этой части придают и стихи Набокова "Ялтинский голос" и Парнаха Танец в мешке. Скорее они имеют литературную, а не историческую ценность в отличии от стихотворений и поэм Максимилиана Волошина. Также весьма скупо в виде справки дана картина Крыма при немцах.
К чести автора следует сказать, что наряду с красным он, несмотря на свои белогвардейские симпатии, описывает и ужас белого (татарского террора).
Одним словом данная тема еще ждет своего исследователя.