"Лежишь в поле с винтовкой, дождик, темно. О чем ни думай – все к смерти вернешься. И видишь себя, – валяешься ты оскаленный, окоченелый, как обозная лошадь, сбоку дороги. Не знаю я, что будет после смерти, – этого не знаю. Но мне здесь, покуда я живой, нужно знать: падаль лошадиная или я человек? Или это все равно? Когда буду умирать, глаза закачу, зубы стисну, судорогой сломает, – кончился… в эту минуту – весь свет, все, что я моими глазами видел, – перевернется или не перевернется? Вот что страшно, валяюсь я мертвый, оскаленный, – это я-то, ведь я себя с трех лет помню… а все на свете продолжает идти своим порядком? Это непонятно. С девятьсот четырнадцатого людей убиваем, и мы привыкли – что такое человек? – приложился в него из винтовки, вот тебе и человек. Нет, Мстислав Сергеевич, это не так просто. Я ночью, раз, на возу лежал, раненый, кверху носом, – поглядываю на звезды. Тоска, тошно. Вошь, думаю, да я, – не все ли равно. Вше пить, есть хочется, и мне. Вше умирать трудно, и мне. Один конец. В это время гляжу – звезды высыпали, как просо, – осень была, август. Как задрожит у меня селезенка. Показалось мне, Мстислав Сергеевич, будто все звезды – внутри меня. Нет, я – не вошь. Нет. Как зальюсь я слезами. Что это такое? Человек – не вошь. Расколоть мой череп – ужасное дело, великое покушение. А то – ядовитые газы выдумали. Жить я хочу, Мстислав Сергеевич. Не могу я в этой темноте проклятой… Что мы стоим, в самом деле…
Подробнее на livelib.ru:
https://www.livelib.ru/quote/42405391-aelita-aleksej-tolstoj"
