Продолжая тему советской классики и предновогодних традиций.
Лично мне этот фильм нравится гораздо больше той же Иронии судьбы. Какой-то он более душевный, что ли.
С новым годом фильм по сути и не связан, но я для атмосферы собираюсь включить именно именно его=)
Давно не смотрел новые фильмы. Накачал много фильмов последних лет, чтобы посмотреть на Новый год. Если фильм мне не нравился, выключал его через 10 минут и начинал смотреть другой... Короче, в новогоднюю ночь смотрел «Служебный роман»
Почти всю пятницу она провела с Соней.
Боялась, что та не сможет отпроситься — все же в последний момент ей написала, но Соня смогла. Заехала за ней утром, потом они бросили Танины вещи в квартире и пошли гулять, перекусывать в кафешках, гулять, снова перекусывать, снова гулять… Они болтали постоянно, и о предстоящем полете думать было просто некогда. Немного отвлек Паша, но она отделалась селфи на фоне канала, и вопросов не стало.
Зато ночью, уже лежа в кровати, долго думала именно про полет. Было немного страшно. Не настолько, чтобы написать Диме, что передумала. Но достаточно тревожно, чтобы начать жалеть о принятом решении. Но потом она подумала о другом, тревога ушла, и мысли, все новые и новые, захватывали ее, а потом темы этих мыслей стали переплетаться, причем самым неожиданным образом, и сплелись в крепкий сон.
***
Заехал Дима в половине десятого. Написал за пятнадцать минут, что немного не рассчитал время, но готов подождать. Таня предложила подняться, но Дима был на такси и с вещами. В итоге выехали в аэропорт раньше. Соня спустилась тоже, «проводить». Но когда машина уже завелась и они махали друг другу на прощание через закрытое окно, Соня другой рукой сделала их тайный знак «он клевый».
— Вот дура, — сказала Таня тихо и беззлобно и показала Соне мельком средний палец.
Значения знака Дима знать не мог, но Таня все равно ненадолго смутилась.
— Одноклассница твоя? — спросил он, когда они немного отъехали.
— Да. А как ты понял?
Он улыбнулся с легким, даже приятным самодовольством:
— А как еще? Пустила к себе переночевать — значит, хорошо знакомы. Ты в Москве живешь, она в Питере, значит, либо универ, либо школа. — Его телефон жужукнул, он глянул, что пришло, нажал на кнопку, выключая экран, и продолжил: — Обычно где заканчивали — там и остаются. Значит, универ тоже отпадает.
Таня подумала:
— Много предположений. Она могла переехать.
— Конечно. Я больше угадал, чем понял. Но удачу тоже нельзя недооценивать. — Он подмигнул ей, глухо цыкнув уголком рта, и погрузился в телефон.
Одет был Дима в треники, впрочем, весьма приличные, и ту же толстовку, в которой был на съемках. Таня вдруг поняла:
— Дим! А там… — она остановилась, подбирая слово, — ...наверху холодно?
— Нет, — ответил он непривычно отрывисто, но почти сразу добавил мягко, не отводя глаз от телефона: — На всякий случай толстовку себе под попу положишь, если что — в полете наденешь. Или мою, если не побрезгуешь. Но вообще не должно…
И он замолчал, стал шевелить губами, печатая. Таня отвернулась.
Было начало мая, но погода стояла необычайно — тем более для Питера — теплая и солнечная. Таня сперва было тоже нырнула в телефон, но там ничего интересного не нашла и просто стала смотреть в окно на проносящиеся мимо здания, залитые солнцем.
И все было бы вроде как хорошо, и она даже расслабилась поначалу, но потом легкое и смутное беспокойство появилось в ее голове. Она присмотрелась и поняла. Торопливо полезла в телефон, открыла карту… Они ехали не в Пулково.
— Мы по пути куда-то заедем? — спросила Таня. Получилось так нервно, что она сама почувствовала напряжение.
— Нет, — не отрываясь от телефона, ответил Дима. Промотал что-то в телефоне пару раз и добавил: — Мы сразу на аэродром.
— Аэродром в другой стороне, — сказала Таня строго, и Дима наконец посмотрел на нее.
Посмотрел удивленно, непонимающе. Потом усмехнулся:
— Ты про Пулково, что ли? Пулково — это аэропорт. Меня туда… Сложно мне там сесть было бы. Мы на аэродром едем. В Лисий... — он провел по кончику своего носа несколько раз указательным пальцем, — ...Нос. Он на севере, посмотри по карте. «Горская» называется.
«Дура», — подумала Таня и почувствовала, что начинает краснеть.
— Ты думала, я тебя на такси в лес повезу и мучить буду? Не надейся. Тебе еще ролик сдавать Инге, светлому доброму человеку.
— Прости, я что-то…
Дима посерьезнел и вздохнул.
— Спать тебе надо больше. От недосыпа все тревоги, — сказал он, покивал сам своим словам и вновь погрузился в телефон.
Обиженным он не выглядел, но и говорить больше не говорил. Таня тоже молчала, потому что была смущена.
***
Доехали они, по ощущениям, за час — Таня не засекала точно. Сперва ехали в городе, потом за городом, потом через какой-то поселок, выехали из него и приехали к шлагбауму: дальше машину не пустили.
Таня почувствовала сильное разочарование. Будка у шлагбаума и белое здание вдалеке были самыми яркими признаками цивилизации тут. Слева лес, справа широченное поле, за которым был тоже лес. Даже стоянки нет. На полосе, мимо которой они прошли (Дима настоял и теперь вез ее розовый обклеенный стикерами чемоданчик и нес свою черную сумку), были, конечно, самолеты, но какие-то неказистые, словно из старых фильмов про войну. Она, как ей показалось, узнала даже самолет Димы — стоял там похожий. Но и он уже не восхищал так, как на фото. Да и вообще, все тут скорее разочаровывало.
***
— Сходи в туалет, пока я буду самолет осматривать, — сказал Дима на полосе, чуть в стороне от какого-то работника аэропорта, слегка полноватого молодого парня в бежевой футболке и синем комбинезоне на подтяжках. — И не пей сейчас ничего. Я воды в кабину возьму, но лучше с ней аккуратнее. Мужику еще можно как-то в полете приспособиться, а вот девчонкам…
Таня смутилась, но подумала, что он все правильно говорит. Еще и стесняется явно, рот растягивает, головой покачивает... И точно, Дима тут же продолжил чуть виновато:
— Ты прости, что я с тобой такие вещи обсуждаю. Просто, ну… Могут проблемки возникнуть. У меня — ладно дочка, она маленькая тогда еще была, так и жена однажды умудрилась… И то, там тоже кое-как справились. Все-таки друг друга не стесняемся. А тут… Может быть неловко.
Таня улыбнулась, немного покровительственно даже. Его смущение и извиняющиеся объяснения показались милыми.
— Все хорошо. Я скоро.
— Ага, давай. Потом сюда подходи.
— Есть, — не удержалась Таня и отдала ему шутя честь.
— К пуст… Ладно. — Дима махнул рукой и пошел торопливо вслед за механиком, к самолету, возле которого стояли их чемодан и сумка.
Туалет, да и все белое здание, внутри оказались весьма и весьма приличными. Из-за того, что кроме нескольких строений и бетонной полосы тут были только лес и высокая некошеная трава, казалось, будто тут внутри все будет неопрятно, старо и грязно. Но нет, все было весьма прилично. Таня когда-то в офисе похуже работала.
Плохо было, что сушилка для рук оказалась старой, из тех, что включаются на несколько секунд и непонятно почему выключаются, а бумажных полотенец не было. Таня поморщилась, подумала, что заставлять Диму ждать не стоит, и пошла на улицу, помахивая слегка мокрыми руками.
Но можно было не спешить. Когда Таня пришла, Дима только глянул мимоходом на нее и продолжил осматривать самолет с техником в комбинезоне. Ходил вокруг, куда-то заглядывал, что-то трогал бегло, причем не только в районе двигателя: он весь самолет обошел. Иногда что-то говорил коротко механику, тот отвечал. Таня остановилась поодаль, чтобы не мешать, и слов не слышала. Но казалось по их лицам, пусть и серьезным, что разговор их неважный, скорее формальный, просто чтобы соблюсти какой-то ритуал. Или даже вообще, лишь чтобы не молчать.
Осмотр затягивался, а еще и ветер поднялся, стало зябко. Таня посмотрела на свою толстовку, которую приготовила в полет и оставила на стоящем у самолета чемодане. Захотела было пойти взять, но остановилась. Решила подождать минут пять, и если Дима не закончит, то тогда уже подойти, заодно и спросить про вылет.
Одно было хорошо: Дима выглядел как-то… привлекательно. На съемках и на всех встречах он был очень компетентным профессионалом и держался независимо. Но все время или немного дурашничал, или как-то отстранялся, особенно от Никиты. Сейчас же он был серьезен, вдумчив, полностью погружен в процесс. А еще, хоть и ничего такого особенного не говорил и не делал, наоборот, вроде бы наравне держался с механиком, но все равно, чувствовалась в нем какая-то властность. Это Таню даже завораживало немного.
Пяти минут не прошло. Дима остановился, что-то обговорил напоследок с работником, улыбнулся, пожал ему руку, прощаясь, бросил дружелюбно последнюю реплику и, повернувшись к Тане, подозвал ее жестом.
— Ты, наверное, толстовку… — сказал он, убирая свою сумку в люк в основании хвоста. Не договорил, повернулся и увидел, что Таня сама берет ее, собираясь надеть. — А, ты уже… правильно. Ща, вещи брошу в багажник и полетим… скоро.
Он провел ее перед самолетом к другой стороне кабины и открыл дверь.
— Вот, сюда ногу ставь, — сказал он про небольшую подножку на стойке шасси. — Ага, да… И пристегивайся.
Кресло было хорошее, кожаное. Как в немного подержанной, но еще весьма и весьма приличной машине. Ремень как в обычных самолетах. А вот дверца показалась какой-то… не хлипкой, а просто неоправданно легкой и тонкой. И еще в кабине было тесно, и такая близость к неказистой дверце немного настораживала. Если приятный в целом механик и административное здание изнутри Таню чуть успокоили, слабенькая дверь и то, как самолет немного наклонился, когда нетолстый Дима залезал в кабину, вновь заставили тревожиться.
— Мы точно… — Она суеверно испугалась слова «разобьемся» и на ходу перефразировала: — Долетим?
Таня была готова даже к тому, что Дима разозлится и прирявкнет на нее. Но он, наоборот, улыбнулся.
— Танюш, ну блин… Ну… У меня дети, кровиночки родненькие, на нем столько налетали. — Говорил он с ней тоном таким, словно она сама была ребенком. — Да он… Даже если, не знаю, даже если двигатель откажет — мы еще сможем пролететь… Ого-го. И сесть можно на любое поле.
Таня посмотрела на пока еще неподвижный винт:
— Прям без двигателя?
— Конечно. Ты че… Это обязательная часть обучения — без двигателя садиться. Я говорю, я на машине больше боюсь ездить, чем на нем летать. Ну, когда жена за рулем, конечно. — Он закрыл рот ладонями. — Ой, че говорю… сексист. Сексист старый, ай-ай-ай.
Таня поняла, что он дурачится, только чтобы ее успокоить. Ей стало стыдно, и она сказала нарочито строго:
— Ладно, полетели… сексист.
— Вот, другое дело! Слушаюсь, барыня. — Дима немного завозился с ремнем. — Сейчас, только…
Он стал торопливо, но без нервозности, пристегиваться, положив на колени выключенный планшет. Застегнувшись, машинально наклонился набок и проверил, хорошо ли застегнут ремень Тани.
Та от неожиданности замерла, не зная, как реагировать. Дима замер тоже, так и не убрав до конца руку:
— Блин, Тань… Прости. Я по привычке. То с женой, то с детьми, всегда проверяю… Извини.
— Да ничего, — выбрала великодушно ответить Таня.
Дима все равно покачал головой, словно осуждая самого себя, и вернулся к подготовке. Достал откуда-то сбоку планшет, уже канцелярский, с табличкой на листе бумаги и ручкой, закрепленной возле металлического зажима. Положил тоже на колени и, взяв с приборной панели наушники, кивнул на вторые:
— В полете шумно будет, через наушники придется общаться.
Таня поморщилась — лететь несколько часов в громком гуле не хотелось — и надела послушно тяжеленькую гарнитуру. Вопреки ожиданиям, даже регулировать ничего не пришлось: наверняка их надевала Димина жена или кто-то из детей.
— Раз, раз, — сразу, как только она убрала руки от дужки, сказал Дима. Голос был искажен неприятным эффектом, как в рациях. — Слышишь меня? Скажи что-нибудь.
— Слышу… — Таня растерянно повторила: — Раз, раз.
Ее голос тоже искажался.
— Супер. Значит, так… Ты слышишь всех, тебя — только я. Можешь снимать, если надоест, но тогда я тебя не буду слышать, скорее всего. И это… Я говорил, нет… Штурвал и педали не трогай.
— Не буду.
— Так… — сказал задумчиво Дима и взял планшет с табличкой.
Стал быстро, вполголоса читать с листа речитативом термины, параллельно трогая ручки, кнопки, все перед собой.
— Это «молитва» называется, — вдруг пояснил он, не открываясь от бумаг. — Чтобы не забыть ничего проверить… сейчас уже полетим. — И он продолжил перечислять системы и параллельно проверять все бегло руками.
Слова, полушепотом, через радио, незнакомые, слились в один сплошной шум. Таня закрыла глаза.
Даже в наушниках услышала, как включился двигатель. Она приоткрыла на секунду веки, увидела, что винт начал раскручиваться, и опустила их обратно.
Дима общался с диспетчером — судя по голосу, уже возрастным, но бодрым и добродушным мужчиной. Они оба были вежливы, Дима запрашивал разрешения, диспетчер охотно все подтверждал. Звучали числа, термины, позывные, все сливалось в непонятную, но немного будоражащую речь. Сейчас они полетят, Таня то ли поняла это из разговора, то ли почувствовала по интонациям. И действительно, она скоро ощутила, как самолет начал двигаться, и открыла глаза.
Они выруливали на основную полосу, прямую и длинную, с черными следами шин, слившимися в длиннющие пятна. Сердце забилось чаще. Захотелось одновременно и остановить все, вылезти и уехать на такси... и просто взлететь уже.
Они стали разгоняться… Таня мельком глянула на Диму — тот был погружен в процесс, казалось, будто он не столько смотрит перед собой, сколько пытается руками ощутить мельчайшие движения штурвала в своих ладонях. Самолет уже не ехал, а несся по полосе, которая двигалась под ним светло-серой сплошной лентой. И несся он, казалось, все быстрее и быстрее, а конец полосы, тоже запачканный кучей черных следов от шасси, был все ближе и ближе… А потом стопы почувствовали легкий толчок снизу, который не прошел, а так и остался ощущаться странным, но приятным давлением пола кабины на подошвы, а седушки кресла — на ягодицы. И полоса под самолетом словно отвалилась и стала плавно опускаться, как и поле, как и вся земля. Опускаться и уменьшаться. И Таня поняла, что они взлетели.
И выдохнула, словно после долгого чудесного поцелуя.
Понравилась история? Тогда вперед за продолжением:
Небольшой форс-мажор все же случился, уже под вечер. Актриса, игравшая подругу Мамы, сказала, что ее кофта порвалась.
«Еб твою мать», — устало выдохнул продюсер, опустив беспомощно голову, когда об этом сообщили ему в рацию. Но почти сразу выпрямился и ответил:
— Пусть костюмер посмотрит, и решим, что делать.
— Спроси, где именно порвалась, и пусть нам пустят снова зациклено все кадры, — сказал негромко Дима.
Продюсер передал на площадку.
Сперва они всем гримвагеном долго смотрели в экран на отснятые кадры, просили останавливать каждый раз, когда была видна кофта — дырки видно не было. А потом с площадки в рацию сказали, что костюмер все закрепила и кофта «как новенькая».
— Так, я пойду поближе гляну, — пробормотал Дима и вышел из гримвагена.
Остальные продолжили отсматривать кадры. Так как делали они это уже по третьему кругу, больше говорили, чем смотрели. Инга откровенно ворчала, Лена бодрилась, словно ничего не произошло, но раздражение ее чувствовалось, остальные бормотали что-то успокаивающее. А потом изображение на экране сменилось: вместо отснятых кадров они увидели актрису в злополучной кофте и возле нее Диму.
— О, новый поворот сюжета. Фильм перестает быть томным, — сказал Миша.
То ли он заложил это в свои слова, то ли Таня его так воспринимала, но прозвучало пошленько.
Дима закончил осматривать кофту на женщине, выпрямился и стал что-то ей говорить с улыбкой. Звук на монитор не подавали сейчас, но по мимике казалось, что он успокаивает ее, отвлекая. Та и правда выглядела расстроенной.
Дима немного поговорил с ней, потом повернулся — видимо, ему что-то сказали со стороны. Тогда он кивнул говорившему. Повернулся к камере и показал два больших пальца. Что-то быстро сказал и пошел было с площадки, но остановился, словно его опять окликнули. Усталый молодой парень вошел в кадр и дал ему рацию. Дима уточнил, видимо, куда нажимать, потом поднес ее ко рту и сказал:
— Лена, Инга… Я хотел девушку к вам привести, но в трейлере и свет так себе, и вообще… подойдите на площадку, пожалуйста, посмотрите на всякий случай кофту. По мне — все шикарно. И правда как новая. Но хочется от вас аппрува.
— Да, это правильно, — сказала Лена и стала вставать. — Скажите, что сейчас подойдем, — попросила она продюсера.
— Я вас провожу, — ответил он и пошел открывать дверь, на ходу говоря в рацию: — Ребята, клиент сейчас подойдет на площадку.
Таня вопросительно посмотрела на Киру. Та устало показала ей рукой: сиди, сама схожу, и тоже вышла с ними.
***
На площадке «клиент» задержался. Сперва выключили камеру. Почти сразу, как они вошли в кадр. Потом несколько минут ничего не происходило, пока в трейлер не вернулся Дима. Он нес в каждой руке по большому бумажному стакану с чаем, который разливали на столе с кейтерингом.
— Миш, сходи на площадку. Они там хотят с Игорьком и с тобой кое-что обсудить.
Миша, к удивлению Тани, не стал ничего говорить: ни шутить, ни ворчать. Просто вздохнул, словно выдыхая дым несуществующей сигареты, тяжело поднялся со стула и ушел.
— Это тебе, — протянул Дима один из стаканов. — Бодрящий, с травами. А то ты уже квелая вся.
— Ой, Дима… Спасибо! — Таня, действительно вялая, вся подобралась и взяла стакан. — Спасиииибо… Не надо было.
Дима подмигнул ей, сел рядом. Таня вдруг улыбнулась озорно, придумав. Чуть подняла свой стакан, приглашая, и сказала, чтобы было понятнее:
— Чин-чин!
Дима усмехнулся и чокнулся с ней:
— Чирс.
Таня боялась, что чай будет горячим и первое время придется больше дуть на него, чем пить, но он успел чуть остыть.
— А что они от Миши хотят?
Дима посмотрел на нее, выражая максимальный скепсис:
— Тань… Оно тебе надо? Тебе бы сейчас молодость прожигать в Монте-Карло, а не это вот все. Все там нормально. Расслабься уже.
Таня подумала, что она в другой раз пожурила бы мужика за «оно тебе надо?». Но сейчас и правда хотелось расслабиться и просто пить чай, ни о чем не думая. Поэтому скорчила рожицу и поднесла стакан к губам.
Какое-то время они так и сидели, двое на весь трейлер, попивая чай и откинувшись на спинки своих стульев. Потом Дима поежился и стал оглядываться в поисках чего-то. Поставил в итоге стакан на пустой стул слева от себя, встал и полез в свой рюкзак.
— Дима?
— А, — откликнулся он, доставая толстовку.
— А в самолете есть подстаканник? Как в машине.
— Подстаканник, — хихикнул он. Надел толстовку, закрыл рюкзак и сел обратно. — Там места маловато. Да и это… так может качнуть, что весь кофе по кабине разольется. Бутылочка воды под… — он наклонился, беря свой стакан, — тухесом — и все. Хотя я в полете вообще не пью почти. А то захочется… ну…
Таня поняла:
— Прям весь полет не пьешь?
— Да там… четыре часа максимум. — Он заметил, как Таня подняла брови и продолжил: — А ты как думала? Это ж не «Боинг». Так, самолетик прогулочный… Я сюда-то когда летел, пришлось на дозаправку садиться.
— В смысле? На заправку?
— Ну, типа того. Небольшой аэродромчик, и там да, колонка с керосином. — Он отпил, подул задумчиво на чай, снова отпил и сказал осторожно: — Я смотрю, ты это… Самолет тебя заинтересовал. Ты вот что… Не пойми неправильно, но если хочешь… я в субботу лечу обратно, в кабине место одно есть. Так что… Могу взять. Но только в субботу.
— С тобой?
— Ну да. Ты подумай. Если интересно, если хочется… часов за шесть долетим, тоже с дозаправкой. Ты подумай, время-то есть. Тебе, правда, где-то надо будет перекантоваться до субботы. Но… С утра полетим.
Таня ничего не ответила. Она вспомнила, что Соня живет сейчас одна и явно не будет против.
***
Уже в одиннадцатом часу Паша написал снова. «Доброй ночи!» — и больше ничего. Таня поморщилась и даже тихонько промычала, как от боли. С одной стороны, и фиг бы с ним, с другой — жалко парня, хороший мальчик. Таня посмотрела на остальных — все глядели в мониторы — и написала быстро ответ: «Паша, сорри, правда, сейчас на работе, тяжелая съемка, вся занята». Отправила, подумала и дописала: «И непонятно, когда закончим((((». Потом огляделась — сидела она очень удачно — и сделал селфи с жалостливым лицом. Посмотрела на фото — то, что надо. Видно, что заебавшаяся, а выражение лица — трогательное. Отправила Паше без подписи. «Удачи! Ты справишься!», — почти сразу ответил он, добавив этот дебильный смайлик с бицепсом.
Таня с облегчением отложила телефон. Посмотрела в конец трейлера — Кира как раз сидела там одна с ноутбуком на коленях и что-то печатала. Таня подошла к ней:
— Кира?
Та подняла глаза и посмотрела на нее вопросительно; устало, но все же улыбнувшись. Таня села рядом. Чуть склонилась к ней и спросила тихо:
— А ты Диму давно знаешь?
— Ну… Знаю, — уверенно ответила та.
— А он вообще как… Нормальный? Как человек.
Кира сдвинула брови. Бросила взгляд в сторону Димы, сидящего у экрана с остальными, и сказала:
— Танюша… Он женат давно. У него дети…
— Да нет! — Таня прошептала ответ с таким возмущением, что показалось, словно она шепотом кричит. — Он мне предлагает назад с ним полететь. Типа на его самолете.
— Аааа, это… — Кира хихикнула так, что на нее даже оглянулись. — Отличный он мужик. Лети, конечно. Когда он хочет?
— В субботу… Мне надо будет тогда завтра…
— Разберемся, не думай об этом. Будь на связи на всякий случай, на Катю, если что, перекину все. Отдыхай. Тебе надо.
— Точно?
— Точно. Отдыхай, лети, не волнуйся. Все хорошо.
— Спасибо! — Радость тоже сделала Танин шепот словно бы кричащим.
Кира довольная кивнула одними глазами и улыбнулась ей чуть шире.
И Таня дождалась очередной перестановки оборудования, подошла тихо к Диме и позвала в сторонку. Они вышли на улицу, где он вопросительно кивнул ей.
— Дима. А самолет твой, он… Это не опасно?
— Как на машине. Даже надежнее чуть-чуть. — Он говорил уверенно. — В такси боишься ездить? Ну вот, тут еще безопаснее.
— Точно? — с сомнением спросила Таня. Она уже все решила, но ей все равно хотелось уточнить.
Дима вздохнул устало.
— Слушай, ну… ладно, хрен со мной. Но я на нем жену катал и детей. У меня сыну девять и дочке четырнадцать. Было время, я их каждые выходные в полет брал. — Он добавил, словно мягко отталкивая что-то от себя ладонью: — Все безопасно, долетим живые и счастливые.
— Тогда я… — Таня сделала паузу и покивала, — ...полечу.
— Хорошо, — с каким-то облегчением, словно разобравшись с опостылевшим делом, сказал Дима. — Тогда в субботу… Скинешь мне адрес, я на такси тебя заберу и поедем. Часов в… пу-пу-пу… часов в десять.
И подмигнул ей.
Днем, как раз посреди съемок, напомнил о себе Паша. Написал ей: «Привет. Как дела, Таня?»
Сидели они в трейлере, как у актеров в фильмах. Назывался он «гримваген» и похож был на длинную узкую кухню без плиты. Внутри тесновато, но команда целиком разместилась. Правда, перед экраном плейбэка всем сидеть не удавалось, но это по большому счету и не нужно было.
Когда написал Паша, Тане стало неловко. И от него самого, и от какого-то странного и неуместного стыда, что кто-то может случайно увидеть, что он ей пишет. Таня торопливо ответила, что все хорошо, только она сильно занята. На том и забыла про него.
В первом часу, как раз когда на площадке была долгая перестановка оборудования, принесли листы с меню, чтобы команда выбрала себе обеды. Дима сидел возле Тани.
— Обед — это хорошо, — совсем уж по-стариковски пробормотал он и стал изучать список.
Ручку не брал, вместо нее у него был механический карандаш, металлический, явно недешевый, но уже хорошо потертый. Дима вел темно-серым грифелем вниз по недлинному, но все же списку, иногда задерживаясь возле какого-то пункта. Думал немного, а потом либо ставил галочку, либо шел дальше вниз по бумаге.
— А булгур — это что такое? — вдруг спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь, когда в очередной раз остановился у «запеченной курицы с булгуром».
— Так он же булгур. А какая разница? — сказал громко, словно что-то цитируя, Миша.
Таня — да и остальные — не поняли, к чему это. Только Кира улыбнулась, и Дима хохотнул и сказал одобрительно: «Миха, блин».
— Это гарнир такой… Каша пшенная, по сути, — сказала тихо Таня, чуть подавшись вбок, к нему.
— Пшенная… Понятно… Спасибо. Пшенная нам… не нужна… — И пошел дальше по списку.
Выбрав, подписал лист своей фамилией, а под ней — Таня еще такого не видела — написал размашисто: «Большое спасибо!». Ей так понравилось, что она тоже захотела поблагодарить заранее кейтеринг, но потом подумала, что это будет ну совсем уж обезьянничанье, и ограничилась маленьким сердечком под своей фамилией.
Дима же огляделся растерянно и спросил:
— Так, девушки нету еще… Лист куда бы положить? А то мне отойти надо, пока съемки нет…
Миша опять подал голос:
— Что, проголосовал, а избирательной урны нету?
В этот раз посмеялись или хотя бы улыбнулись все, кроме Инги.
— Мне давай, — предложила Таня, все еще улыбаясь Мишиной шутке. — Я передам.
— Спасибо, Тань.
В итоге и остальные отдали ей свои листы и вышли. Таня сама была бы не против размять ноги, пройдясь перед трейлером, но в нем оставалась Инга. Бодайкина предлагала той прогуляться, но Инга покачала головой и продолжила сидеть, сложив руки на груди. Оставлять ее одну было бы невежливо, вот и пришлось Кире с Таней сидеть рядом.
Инга, когда все вышли, нервно проверила телефон, но, видимо, ничего важного ей не пришло. Поэтому она небрежно положила его перед собой на стол, снова сложила руки на груди и посмотрела на экран плейбэка недовольно.
Приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, потом закрыла, передумав. Помолчала и все же сказала, вроде бы в пустоту, но в полный голос, чтобы Кире с Таней точно было слышно:
— Копирайтер, конечно, у нас очень остроумный. И арт-директор тоже, — это она намекала уже на те несколько шуток, которые Дима сказал Лене и которые только им двоим и были понятны. — А вот почему-то на площадке они отдыхают. Мы когда в том году снимали новогодний ролик, креатив на месте не сидел.
Таня посмотрела на Киру. Та одними губами — Инга видеть этого не могла — сказала очень явно: «Блядь», — но сразу собралась и ответила:
— Я на тех съемках не была… Но ребята сидят спокойно, потому что все хорошо. Давай знаешь как… Давай я сейчас с ними поговорю, выразим твое… твои опасения и обсудим.
Кира явно рассчитывала, что Инга не захочет открытого разговора, так как придется вовлекать и Лену. Но она неожиданно согласилась.
— Да, давай, если можно. Не хочу показаться… — Она не смогла сразу подобрать слово, но Кира не дала ей закончить.
— Нет, ну что ты, наоборот. Прямо все обсудим… — Она уже вставала, одновременно звоня Мише. — Привет, а вы далеко от фургончика отошли? Да, нужен ты и Дима тоже… Я сейчас…
Она открыла дверь.
***
Разговор взял на себя Дима. Миша заметно попритих, и Таня даже поморщилась, когда поняла это. Не любила она таких мужчин.
— Так, Инга… Смотрите! — сказал Дима, бодро потерев руки. Растянул губы чуть нервно и сказал продюсеру: — Это, а пусть нам пустят зациклено, что мы успели отснять. Они же уже склеили, что есть?
— Отобранные кадры? — уточнил продюсер, поднимая рацию.
— Ага.
Продюсер кивнул и сказал:
— Пустите нам отобранные кадры, чтобы нон-стоп пока на экране покрутилось.
После короткой паузы в рацию ответили чуть недовольным голосом:
— Сейчас сделаем.
Несколько секунд все молча смотрели на экран, куда выводилось изображение со стоящей без дела камеры, а потом пошел отснятый материал.
— Вот! — громко сказал Дима. — Смотрите. По-моему… Все прекрасно. У меня… ни одного нарекания. У Миши… — Он повернулся к копирайтеру.
— Великолепнейшие кадры, — сказал тот, одновременно делая глубокий кивок.
Дима сделал движение ладонью, обозначающее «я же сказал», и продолжил:
— Мы почему такие спокойные и сидим — что все хорошо. Если бы мне что-то не нравилось — я бы первый сказал. Но… нет никаких комментариев. — Потом он перевел взгляд с экрана на Ингу. — Вы поймите… Мы до съемки плотно поработали. Всё однозначно решили, утвердили. Это раз. И второе — Игорек. Я его давно знаю, я с ним ролика… четыре снял. Он режиссер — топовый. Профессионал. Мы поэтому его и выбирали, что он все снимет как надо… и даже без наших подсказок. Он же не этот… — Он снова перевел взгляд, уже на Лену. — Как там звали того, усатого, с которым мы «Сникерс» снимали в Хорватии, помнишь?
Лена сперва подозрительно прищурилась, а потом, вспомнив, радостно подняла брови, расплылась в улыбке, кивнула один раз, опустила голову и захихикала.
— Да-да-да, — охотно подтвердила она, не поднимая головы. — Юджин.
— Точно, Юджин. — Дима неодобрительно покачал головой, видимо, вспоминая съемку. Потом чуть убавил улыбку и опять обратился к Инге: — Нет, вы все правильно говорите. Мы, наверное, действительно, что-то подрасслабились… Но — уверяю — только потому, что все идет отлично. Прям… — Он замолчал, огляделся и постучал по ближайшей дверце, отделанной под дерево. — Если хоть что-то меня смутит — я первый об этом скажу. Но пока что — всем бы таких съемок.
— Ну… наверное, — сказала Инга как школьница, которую по-отечески отругал учитель.
Но Дима сразу сгладил неловкость:
— Вот, Лен, молодец… вырастила себе смену, какую надо. Внимательную, ответственную. А то ж за тобой глаз да глаз нужен.
— Так, Чернин! Ты… Не забывайся, — ответила Лена. Но тоном таким, что звучало это скорее как предложение и дальше над ней подтрунивать.
«А ведь они явно поебывались, когда вместе работали. Стопудово поебывались», — подумала Таня, смотря на них. И поймала себя на легкой зависти. Не то чтобы ей нравился в этом плане Дима. Скорее захотелось такого же легкого игривого романа на рабочем месте. Только с кем? Мудак же на мудаке. Руслан один был нормальный, и тот ушел.
***
Обедала она вместе с Димой, причем не случайно. Сперва сомневалась, присоединиться ли к нему, но Кира оторвалась от ноутбука, посмотрела в окно фургона и сказала с тоской: «А погода-то какая… Непитерская», — потом повернулась к Тане и добавила:
— Ты-то что сидишь? Выйди, на улице поешь.
Таня и вышла, взяв судочки. Увидела, что Дима обедает чуть в стороне от всех, подошла к его столику:
— Можно?
Он ел, не отвлекаясь на телефон, но от Таниных слов вздрогнул. Посмотрел на нее и сказал:
— Конечно! Садись.
Чуть пододвинулся в сторону. Нужды в этом не было, так он скорее просто подтвердил свое согласие.
— Тебе, Таня, можно. Мишку бы не пустил.
Таня вежливо улыбнулась, хотя в этой его шутке явно была не только шутка.
— Тоже коул-сло взял?
— Ага. Люблю капустку. Не зря жена зайчиком называет.
Таня чуть посуровела. Прозвучало как очень тонкий, но строгий намек. Она внимательно посмотрела на Диму, но тот явно думал о чем-то далеком, и Таня решила, что жену он упомянул рефлекторно, без каких-то смыслов.
На разговор мужчина был не настроен, да Таня и сама не знала, о чем говорить, поэтому ели они какое-то время молча. Выручил Миша. Он шел к фургончику мимо них, не удержавшись, замедлился и сказал:
— Что, поработал и обедаешь… Укротитель змей.
Таня не поняла, а Дима поморщился и сказал неуверенно:
— Да ладно тебе… Нормальная девчонка. Ответственная, только тревожная немного. Хочет перед начальницей показать, что переживает за ролик.
— Ага… Агентство она нагнуть хочет. Самоутвердиться.
Тут Таня с ним согласилась полностью. Миша, словно услышав такие мысли, воодушевился и обратился уже к ней:
— А знаешь, почему он с ней общий язык нашел, а теперь защищает? Потому что летают оба. Он — на своем самолетике, а та — на метле. — Потом наклонился и сказал тихим басом, словно озвучивал ужастик: — Веэээээдьмаааааа…
Не дожидаясь реакции, рассмеялся своей же шутке и пошел дальше.
Дима поднял брови, прикрыв веки, и со вздохом покачал головой, а потом продолжил есть.
— А ты… — осторожно начала Таня, и замолчала, подбирая слова.
— Ну. Смелее. Я ж тебя не съем. Я вон… котлетку с гречей.
Таня тихонько прыснула, прикрыв рот рукой с зажатой в ней пластиковой вилочкой, и сказала:
— Просто я вчера в такси не успела спросить, где ты летать учился.
— В Белоруссии. Я как раз в Минске работал два года. Давно еще, в начале десятых.
— Артом?
Дима посмотрел на нее с наигранным осуждением:
— Артом… Скажешь тоже. Я, Танюш, групп-хэдом был. Как раз на повышение и позвали. Пять лет проработал. «Белый квадрат» тогда еще выиграл. Сын родился… Хорошее было время…
Он замолк, замер, держа над тарелкой вилку с наколотым на нее куском котлеты, и стал смотреть в никуда, в пустоту, в минское прошлое.
«Не такое, наверное, и хорошее», — подумала Таня.
Дима мотнул головой и сказал:
— Че-то я прям… — Он отправил в рот котлету, быстро прожевал и сказал: — Летать научился там, тут подтвердил. Ну, и началось. Сперва на арендованных, один раз с другом перегоняли «Цессну» из Швеции в Португалию… Я как раз решил с рекламой завязать, время появилось, вот и подработал. Неплохо, кстати, заплатили… Да и в целом хорошо полетали. А потом устроился в эту студию, денег поднакопилось… Купил свой.
— Здорово, — сказала Таня. — Свой самолет… — Она мечтательно вздохнула и потянулась, как после сладкого сна.
— Это, Тань, только звучит необычно. А на самом деле — все просто. В жизни вообще все проще, чем кажется.
Прилетел Дима под вечер.
Утром зарядил дождь, и когда они садились в «Сапсан», заканчиваться не собирался. Так что все успели заселиться в гостиницу («Асторию»! Даже у Тани номер — двадцать тысяч за ночь), разобрались со всем, что писали по другим проектам, быстро обсудили с клиентом гардеробы актеров (пришлось все же созваниваться с Никитой) и поехали ужинать. Продакшен зачем-то повез их в другой район. Ресторан оказался хоть и хорошим, но ничем не примечательным, обычная европейская кухня с завышенным ценником, уж возле «Астории» таких должно было быть много. Вся команда расселась и сделала заказы, кому-то даже принесли блюда, когда официант подошел к столику с Димой.
Одет он был в светло-серый клубный пиджак поверх темной футболки и светлые джинсы. Чтобы поздороваться с коллегами, ему пришлось обходить стол. Возле Лены Бодайкиной задержался. До этого она по ролику с агентством не встречалась — только в последний момент вдруг решила и приехала на съемки — и Диму, соответственно, она не видела. А теперь сразу встала радостная, кинулась обнимать. Таня вспомнила, что Лена начинала в BBDO, видимо, там с ним и работала. Они перекинулись парой фраз, Лена огляделась чуть растерянно-расстроенно, Кира что-то ей сказала. Бодайкина для вежливости поотказывалась, но в итоге Кира пересела, а Дима стал устраиваться на ее место возле Лены. Только поприветствовал, подняв руку, тех, до кого не дошел, отдельно кивнул Мише и, уже сев, подмигнул Тане. Она вежливо улыбнулась в ответ и нетерпеливо огляделась: есть очень хотелось, а пустая тарелка, на которую должны были ставить блюдо, только сильнее давила на чувство голода.
***
Денег на вино в тот вечер продюсеры от продакшена не жалели. Брали дорогое, которое хотелось попробовать хотя бы из принципа «ну, сама-то я себе такое не куплю». Под еду, весьма и весьма вкусную, оно шло отлично. А осторожно высказываемые кем-то опасения, что, может, не стоит налегать на алкоголь, завтра ведь съемка, воспринимались как неловкая шутка. К счастью, часа через два Лене позвонили. Она вышла из-за стола, держа в руке телефон со светящимся темным экраном брезгливо и недовольно, словно шла выбрасывать подгнивший лук. А вернулась задумчивая, сказала что-то своей Инге на ухо, и та тоже поникла. Обе извинились, засобирались. Лена, конечно, сказала: «Коллеги, до завтра, спасибо за вечер. Мы пойдем, а вы без нас отдыхайте», — но сидеть без клиента, на чьи деньги гуляли, было бы странно, так что застолье быстро закончилось.
Поначалу кто-то хотел пройтись до гостиницы пешком — тем более что было рано, а в конце мая ночи тут были уже те самые, белые… Но продюсеры настояли и вызвали всем такси, по машине на трех человек.
Когда вызывали, Дима как раз говорил с Кирой — кажется, Лена захотела его на другой проект, и они обсуждали оплату по новому договору. Так он и поехал с ними в одной машине. Киру укачивало, и ехать она могла только спереди, поэтому в такси Дима и Таня оказались рядом.
Мужчина сидел молча, положив локоть на ручку двери и смотря в окно. Тане было неуютно ехать в тишине, а Кира, как назло, устала и говорить ни с кем не собиралась. В итоге молчание нарушила Таня: она посмотрела на Димин пиджак, потом на кожаные туфли, подумала, что у нее в голове они совсем не вяжутся с кабиной пилота, и спросила:
— А ты правда на своем самолете добрался?
Дима перевел на нее взгляд. Посмотрел спокойно и, ничего не сказав, достал из внутреннего кармана пиджака телефон. Это было обидно. Она только захотела отвернуться, как мужчина показал ей экран:
— Вот… Сегодня делал.
На фото был он. В толстовке, тех же джинсах и солнцезащитных очках, «варфайерах» в темно-синей оправе. На голове у него были большие наушники с гарнитурой, как у профессиональных киберспортсменов или стримеров. Ракурс у фото был такой, словно Дима специально фотографировался в доказательство своего полета: в кадр попали и штурвалы, и приборная панель, простоватая и старомодная. А еще угадывалось второе пустующее кресло.
— Обалдеть, — искренне сказала Таня.
Дима убрал от ее лица телефон и стал что-то искать:
— Знал бы — сфоткал бы общий вид. Так-то я привык уже…
— Давно он у тебя?
— Да нет… Три… четыре года. Как раз кризис был, мужик один в Чехии продавал по хорошей цене… — Он нашел нужное фото и снова протянул Тане телефон. — Во какой.
Самолет был красивым. Как минимум на фото выглядел новеньким. Белый с темно-зелеными перламутровыми полосами, трехколесный, с крыльями, подпираемыми нетолстыми рейками. И маленький: судя по фото, сама кабина была меньше стандартного автомобиля.
— Обалдеть, — повторила Таня. — Это прям… твой?
— Да, — Дима улыбнулся, убирая телефон в карман. Он правильно понял и пояснил: — Он стоит, как эта машина новая. Ну, может, чуть побольше… И обслуживание подороже, но в целом — не критично. И потом, мы же его вместе с другом покупали. Совместное владение.
— Это как?
— Ну так… — Дима неопределенно покачал ладонью. — Вместе платим за стоянку. За все комплектующие. Летаем по очереди. Договариваемся, кто когда. — Он замолчал, задумчиво пожевал губами и добавил: — Взрослые уже мужики. Друзья. Договоримся, если что.
Она хотела еще спросить, где он учился летать, но они уже приехали. Все трое поблагодарили водителя, Дима вышел первым, открыл дверь Кире, помог выйти, а потом подскочил обратно и успел подать руку еще и Тане. Когда девушки пошли в гостиницу, чуть задержался. Кажется, давал наличными на чай.
А потом они распрощались, разошлись по номерам и заснули. Таня даже душ не стала принимать, хотя и подумала, что утром это сделать будет сложнее.
