Воспоминания Таисии Петровны Новопашиной (1925 г.р.), жительницы с. Лукиново:

«…Ноччу, ноччу приходили агитчики-то эти, хлеб выгребали. Ой! Чё творили! Даже в сельницах [корытце, лоток] выгребали хлеб, муку высыпали. Вот чё! Как обобирали! Драли так драли! Все, кто уезжали, собирались и уезжали в други места. А которых доводили до тех пор, что голы оставалися… Кулачили, господи, кулачили! А церковь-то нарушили-то, иконы нарушили. Ой!

Ну, там от така Марья Букарева была. Она агитчица была, агитировала все ходила. Ей там кулацки валенки дали, шубу, шапку. Она прямо что ты! Разоделася!..»

Воспоминания Зинаиды Яковлевны Винокуровой (1919 г.р.), жительницы с. Знаменка:

«…Здесь такой ад сочинили. Я вот помню, мой крёстный учителем работал. Иннокентий Семёныч Кудинов. У него хлев был, тёплый хлев, это редко же было - тёплые хлевы. Там и колодец был. У него лошади там, коровы – всё было. Ну, детей у него один сын был всего. И вот кода он зачуял, что арестовывать придут, всё уже, он взял самого лучшего коня, запрёг кошёвку [лёгкие сани], положил там, что ему надо, и в седло. Всё оставил. И потом он с семьёй всё ж-таки уехал где-то в Красноярск. Вот если он не уехал, его бы всё! - расстреляли.

И вот там был у нас директор школы Рубцов Илья Николаевич, здо-о-ровый такой мужик. Яким Гурьич был… Ульянков, такой маланький, хроменький, математик, душа-человек. И вот их в январе забрали и расстреляли. А за что вот? Самые лучшие учителя, вот их и уничтожили. И в Боёво жили, они тоже раскулаченные. Стреловы там. Здесь была большая-пребольшая тюрьма в Знаменке. И вот остальны чё сделали? Мужики убежали, женски осталися. Они что сделали? Скота били, забивали, увозили прямо в тайгу, там выбрасывали… воронам, собакам.

А кому? Это же увозили всё бесплатно, вытаскивали себе же всё, съедали. Бедняки. Лентяи, оне же не работали, только ходили кулачили. Зачем ад-то такой сочинили?»

Воспоминания Алексея Николаевича Карих (1942 г.р.), жителя с. Дальняя Закора:

«… Отец мой добыл глухаря, по Аленканской пади ходил, туда, на Тилике, а в желудке вот такой самородочек нашёл; в Жигалово в скупку увёз, сдал его. На эти деньги купил сепаратор и ружьё. Из-за этого сепаратора его и раскулачили. Говорит, приехали, все описали. Отец говорит, даже моего кобеля на цепочке в сельсовет увели. Я, говорит, ночью пришёл и отвязал его.

А отец его, дед мой, он в тайге был в то время, приехал, смотрит, ну, такое дело… всё, что осталось, говорит, загрузил на телегу и уехал с семьей на Тилик. Вот они на Усть-Илисово жили два года, скрывались. Говорит, мясо, рыбу там наловит, выйдет в деревню, поменяет на муку, на продукты и обратно туда. Вот они жили там крадучи [скрываясь] всей семьей. Их никто не продал. Народ-то был раньше хороший.

…Ходили там, на Чёрной, да добывали глухарей. Там жилы золоты. От Тыпты в тайгу ходили. Там Аленканская падь, это место называется Каторгой. Там алмазы добывали, там такой котлован выкопали, ну, может, шестьсот метров вниз, и то поглядишь, там такие сосны, и вниз на конус выкопан. Видимо, керберлитова [кимберлитовая] трубка была. Ну, это было до революции. Родословная наша длинна… У моего деда фотокарточка есть такая, картонная фотокарточка, шестнадцатый год там, он там хорошо одет, сфотографирован, написано на обороте: «На память Зинаиде Яковлевне Карих»…»

Воспоминания Арины Кононовны Чертовских (1917 г.р.), жительницы д. Балыхта:

«Вот чё творилось! Раскулачили и сослали. У нас, в Балыхте, много кулачили… Один вернулся домой. Все берёзу тряс. Говорит, нас привезли, бросили под сосну, под снег. Тайга! Мы там, гыт, огнишша запалили, землянки рыли. А весной-то стало, гыт, таять всё, ой, говорит, издевалися! Говорит, сгибают две берёзы, привязывают к ноге к кажной и потом вот так его надвое – ребёнка – раздирают. Матеря, отцы здесь стоят и глядят. Вот чё было! Вот согнут, за ноги привяжут, две ноги – и распустят. Опустят берёзы – оне и разорвутся. Детей разрывали живых. Вот как издевалися!

А потом там болото недалёко было, в болото бросают прямо живьём ребёнка. Вот такие звери были».

Воспоминания Ксении Минеевны Аксаментовой (1907 г.р.), жительницы с. Пономарево:

«Мно-о-о-гих кулачили здесь балахнински-то. А вот туда-ка были Ефимовские, жили в этим доме.

Серафимовские, рядом у нас тута-ка, тоже их раскулачили. Выгнали их. А Глазовский был, он заехал в эту избу, бедняк, а оне в ихню избу. А дедушка-то Констинтин жил на этой, у Романа Павловича на избе, на крыше спасался. Но как-то не посадили его… У нас всё, у меня дядя был, в Якутским потом жил, Николай Артемьевич, всё говорел:

- Меня бы… счас надо было кулачить, а не тогда, когда за самодельные штаны кулачили. Чё у меня было-то? Никого! А раскулачили!

Ну, сбежал, хоть его не посадили. А вот Фаинин отец, вот, отца посадили, восемнадцать лет не было. Иван Гаврилович-то. Шестеро детей было, их раскулачили. И вот она, эта бабушка, всяко-разно. Она всё смеялася:

- Какой-то, - говорит, - там отобрал, всё уж собрали, какие ешшо у нас зерькала снял и идёт, - говорит, - в него так и смотрится.

А со стороны-то люди видят всё равно. Зерькало и то отобрали! А тут кто-то увёз у Лаврентия из них колоду. Колода, говорит во дворе стояла, ну, чё?».

Воспоминания Николая Ильича Пуляевского (1924 г.р.), жителя с. Петрово:

«Я захватил, деревня Коноплянка была, там где-то домов двенадцать было (мне шесть лет было), и вот приехали комсомольцы выгребать хлеб. А хлеба-то не было. Какой хлеб?! Уже голод был, в тридцатых годах, голод. Но пришли, проверили засеки-то. Был двухэтажный амбар. Я вот до сих пор помню, комсомольцы эти кулачили. Но, а там у нас сосед был, вот эту машинку швейную переташшили к соседям, ну, чтоб её не забрали. А лошадей, скота – всё забрали же, коров забрали и нас из дома выгнали.

Тринадцать семей раскулачили. Нас выбросили на улицу. И тут большеводенье в тридцать четвёртом же году – и деревню смыло, Коноплянку. Дома плыли с петухами, амбары – всё плыло».

По воспоминаниям Натальи Степановны Томшиной, жительницы д. Старцевой:

«Как-то по осени в деревню понаехали казённые люди. В кителях, галифе, глаза шальные, омулёвые. И стали смуту творить, чинить расправу над теми, кого они лихо зачислили в кулаки. В них попали и те, кто с утра до вечера трудился, спину гнул-ломал. Вот уж вольничали! Согласья не спрашивали. Всех выгнали, сгуртили, стали пытать, где ружья охотничьи, деньги. Никто ничего не сказал, тогда и дур-то из них полез, давай властить, шерстить всех, как с угару. У кулаков всё до копыта отобрали: коров, свиней, коней, курей, гусей со двора свели. Молотилку, плуг, борону прихватили, вплоть до рухляди мелкой, чашки, ложки.

Все высметили, подчистили, как корова языком слизала. Свалили в кучу на улице, а потом торг, распродажу затеяли. За два-три часа всё разошлось, враз спустили за копейку горбом нажитое добро. Самых работящих искоренили, извели голком. Кого на Колыму, на вольные выселки упекли, кого в какие другие провальные ямы.

По деревне частушку пели:

Ах, коммуна, ты коммуна!

Кто тебе назначили?

Кто работал день и ночь,

Того и раскулачили».

В 1930 г. был доведён план на район о раскулачивании 100 хозяйств, в т.ч. по Знаменскому сельскому Совету – 69. Кулаки разделялись на три категории. Собрание бедняков, членов партийной ячейки, коммуны предъявляло обвинения и просило Исполком сельского Совета раскулачить, лишить, выслать… Сначала кулака лишали права голоса, избирательных прав: «за эксплуатацию рабочей силы», за наличие каких – либо машин (жатка, веялка и др.). Затем облагали кулака налогами – твёрдым заданием; если крестьянин не справлялся с заданием, налог увеличивали в три раза, срок сокращали от одного до трёх дней, после невыполнения проводили опись хозяйства, изымали всё имущество, и оно поступало в специальный фонд. Кулаки 2 и 3 категории подлежали выселению, из Жигаловского района в основном были высланы в Дорбай в верховье р. Илги, (ныне Качугский район). На новом месте они должны были не только выжить, но и выполнить плановый налог. При невыполнении – подлежали репрессиям как враги народа.

По материалам jiglib.ru Межпоселенческая центральная библиотека Жигаловского района

Добрый день!

На Пикабу меня знают пока что только в разделе спорта. Однако скучно быть однобоким, поэтому я запускаю цикл рассказов, записанных со слов моего отца. Рассказы небольшие по объему, и публиковать я буду только те, которые на мой взгляд интересны читателю.

Буду публиковать их в "Истории из жизни", но как я понял по опыту правила здесь строгие, и что-то модератор будет отсюда выкидывать.

Рассказ первый, "Розовые очки".

Мой дед, Антон Павлович, был человечком небольших размеров, но большой жажды жизни. С него и начнем, без нудных предисловий. Вот он решил увековечить себя перед отправкой на фронт Первой мировой войны, примерно 1915 год. А то война на то и война, что мало ли что.

И ведь оказался прав, к сожалению. Подробности утеряны, дед давно уже умер (в возрасте 95 лет), а его потомки растеряли сведения и не потрудились донести их до меня. Неоспоримым фактом является то, что осколок немецкой мины срезал ему пальцы на правой руке. На этой трогательной фотке папа запечатлел мой (якобы) первый шаг. Той самой рукой старый уже дед (около 85 лет ему здесь) меня ловит.

Поэтому повоевал дед недолго, а потом получил на руки государев документ об освобождении "на всегда" от воинской службы. Мда, не пройдет и двадцати пяти лет, как советский военком пошлет его снова под пули, причем без затей, в пехоту. Без пальцев и с болезнью сердца - но военкому было плевать. То ли дело царь-батюшка

СВИДЕТЕЛЬСТВО

О выполнении воинской повинности

Для увольняемых с действительной службы

(видом на жительство служить не может).

№ 14517

Предъявитель сего, служащий в 5-м

Сибирском стрелковом полку

стрелок Антон Павлов

Феофанов, по освидетель

ствованию произведенному

29 Сент. 1916г. ******* -

******** при Управлении  никак я не разобрал что это за длиннющее слово

Великолуцкого Уезд. Воин.

Н-ка признан по неизле-

чимой болезни совершен-

но не способным к продол

жению как строевой так

и нестроевой службы а потому

уволен на всегда от военной службы на

основ. ст. 83 расп. бол. лит. А.

**бот. к прик. по В.В. 1913

1913 г. №289 происходит из

кр** Псковской губ. ***

вокаго Уез. Липецкой

вол. дер. Бочкино

родился 1___  года

исповедания православного

На действительную военную службу принят

Великолуцким Уез.*

по воинской повинности присутствии

19__  года (приемный формуляр-

ный список за № и зачислен

Первоначально рядовым в

Находился в походах и сражениях против

Германии

Ранен в бою с герман-

цами в правую руку

Вот примерно в таком виде, отдав родине гражданский долг ценою трёх половин от пальцев, дюжину лет дед Антон вел хозяйство в деревне Бочкино, в районе Пскова - Великих Лук. Жену деда Антона звали баба Лена. Родили троих детей - двух папиных сестер и его напоследок. Дед был кузнец высокой квалификации (несмотря на увечье), работящий, поэтому жили они хорошо. У крестьянина зимой работы (и заработка) нет, он лежит на печи и ждет посевной, а у кузнеца работа есть круглый год. Дед и баба владели скотиной, средствами механизации, была своя кузница. Дом был мощный. Папина сестра рассказывала, как однажды на дворе подрались два оставленных без присмотра жеребца - так она мелкая девчонка смотрела на них из окна горницы сверху вниз, так как цокольный этаж был, и был он высокий. Хотели вместе с соседями строить собственную мельницу.

Но не сбылось, не в той стране довелось жить, и не в то время.

Когда деда стали принуждать вступать в колхоз, он отказывался. Ему-то нафиг это? И когда ему после этого стали поступать угрозы о раскулачивании, он упорно не верил. Розовые очки это не шутки. Ведь раскулачивали же не просто так - ограбили и оставили дальше в деревне тусоваться без штанов, это понимать надо. Зачем оставлять на местах озлобленных, загнанных в угол, бывших кулаков - ведь могут и восстание поднять. Их быстренько судили и увозили подальше, на верную смерть. Например, по статье «эксплуатация наёмного труда» - каждый зажиточный крестьянин в сезон нанимал работников за деньги. За это «преступление» сельскими судами назначалось жестокое наказание, и раскулаченных вместе со всей семьей ссылали за тысячи километров в Сибирь, на лоно природы, где они как правило не выживали. А дед Антон, ничего не зная об этом (да не он один такой был), просто жил, работал, и посылал всех подальше. Верил в добро, ведь добро всегда побеждает.

И тут в дело вмешалась судьба.

Жили на хуторе, в одной версте (полутора километрах) от деревни. На пути в деревню нужно было переходить вброд небольшую речушку. Обычно с этим не было проблем, летом было достаточно закатать штаны, а зимой по льду. История с раскулачиванием разворачивалась с зимы на весну 1930. Деду понадобилось сходить в деревню по каким-то делам. А речка – вскрылась. Ледоход. Он стал прыгать с льдины на льдину, по воспоминаниям дедушки ширина речки была несколько метров, нужно было сделать всего несколько прыжков. Но на тот раз не повезло (или повезло). Провалился в ледяную воду, да еще разодрал ногу о край льдины. через несколько дней на том месте, где косточка, назрел огромный нарыв. Нога опухла, в сапог не засунуть, болит, ходить невозможно. Дедушка лежит на печи, пережидает болезнь.

И тут приходят в дом сотрудники Органов, говорят: пойдем на суд, дорогой товарищ кулак! Дедушка с печи показывает ногу, говорит: воля ваша, да ходить вишь не могу совсем, если очень надо то на руках несите. Тем носить на руках антисоветский элемент было в инструкции не прописано, они развернулись, но пообещали зайти в следующий раз.

В ту же ночь нарыв прорвало, опухоль спала, и вот тут-то, избавившись наконец от розовых очков, дедушка начал спасать семью.

4. Бухаринский курс опоры на кулака

В 1925 году в партии разгорелась дискуссия между двумя фракциями – левой, которую возглавлял Л. Троцкий и правой, которую возглавлял Н. Бухарин. Левые предлагали программу свеорхиндустриализации, то есть скорейшего создания в СССР собственной индустрии за счет высокого налогообложения деревни, и прежде всего ее наиболее зажиточного слоя – кулаков, правые же, напротив, предлагали всячески поддержать крестьян и особенно зажиточных в их стремлении обогащаться с тем, чтобы обеспечить города сельхозпродукцией и постепенно переходить к медленной поэтапной индустриализации и медленной коллективизации сельского хозяйства сугубо на добровольной основе. Партийное большинство и главное «аппаратная фракция», которую возглавлял Сталин, взяли сторону Бухарина и правых, что и предопределило крах троцкистов. Такой выбор был не случайным. За программой сверхиндустриализации Троцкого стоял его тезис о невозможности построения социализма в отдельно взятой стране и расчет на скорейшую пролетарскую революцию в странах Западной Европы, прежде всего, в Германии. Сталин как здравомыслящий, реалистический политик не верил в эту перспективу и напротив, справедливо считал, что налицо все симптомы падения революционной активности в Европе. А это значило, что нужно как-то обустраивать жизнь в Советской стране своими силами, не надеясь на помощь победоносных немецких и французских пролетариев. Обустройство же это предполагало в первую очередь обеспечение городов сельхозпродукцией и прежде всего хлебом и во вторую очередь экспорт зерна за рубеж для закупки там необходимых технических средств для начала индустриализации.

В этих условиях Сталин, поверив заверениям Бухарина, сделал ставку на деревенского «кулака», а не на общину. Для этого были, впрочем, и прагматические основания. Кулацкие хозяйства, хотя и считались индивидуальными, на самом деле были достаточно крупными хозяйствами. Как правило, кулаками в деревне становились многодетные крестьяне, их семьи могли состоять из 20 человек, поскольку дети со своими семьями не отделялись и оставались жить общим хозяйством с родителями. Всем им полагалась земля, так как по советским законам, в отличие о дореволюционных, землю выделяли по едокам, а не по душам и женщинам земля также полагалась. Так, по данным историков на Урале, в Троицкой области в среднем кулацкие хозяйства владели 16 десятинами (а в реальных цифрах доходило до 50 десятин), тогда как у бедняков в среднем было по 8 десятин[7]. Конечно, это было меньше, чем у земельных обществ (общин), но у кулаков-индивидуалистов вся земля могла быть несколькими большими полями, а у общинников – маленькими полосками, чередующимися с полосками других («чересполосица»). Это значит, что кулакам сподручнее было использовать машины и механизмы для обработки земли и получения урожая (не говоря уже о том, что у них были и деньги для закупки машин и механизмов). Действительно, в 1920-е годы кулацкие хозяйства были механизированы в большей степени, чем общинные и коллективные. Не случайно в постановлении 1929 года «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс Законов о труде» одним из важных признаков кулацкого хозяйства считалось наличие сложных сельскохозяйственных машин с механическими двигателями. По данным 1927 года 3,2 %; кулацких хозяйств располагали 21, 7% машин, тогда как бедняков в деревне было 26, 1 % и в их руках было всего лишь 1, 6 % машин.

Понятно, что кулацкие хозяйства в связи с этим были экономических эффективнее: 3–х процентная кулацкая прослойка сдавала и продавала государству около 30% всего хлеба, сдаваемого и продаваемого деревней[8].

По этим причинам Сталин поддерживает группировку Бухарина, взявшую курс на поддержку кулака[9]. Конечно, официально этот курс назывался не так, а, как бы сейчас сказали, более политкорректно: «лицом к деревне» и свой лозунг «обогащайтесь!» Бухарин формально адресовал не только к кулакам, но и ко всем крестьянам. Но всем и в стране и за рубежом было понятно: это именно курс на поддержку кулачества. Берлинский орган меньшевиков «Социалистический вестник» писал о политике партии 1925 года: «Власть поворачивается лицом к крепкому крестьянству, к кулаку»[10]. То же самое писал из своего харбинского далека и идеолог национал-большевизма Н. Устрялов: «Еще немного, и мы, пожалуй, увидим, как на могучих хозяйственных грудях заблещут в деревне ордена Красного Знамени: - Героям труда! … скоро, того и гляди, услышишь бодрые полнокровные голоса из деревни: «Да, я кулак, я советский кулак и горжусь этим!»[11].

Да и простому человеку, особенно деревенскому, было предельно понятно: лозунг «Обогащайтесь!» обращен именно к кулакам и ни к кому другому. Каким образом можно обогатиться бедняку или середняку-единоличнику и даже сельскому обществу или ТОЗу, если сколько у них было работников, столько и осталось, а механизация их труда – недостижимая перспектива из-за отсутствия средств? Кулак же имел полную возможность последовать призыву Бухарина, так как он мог увеличить эффективность своего хозяйства за счет найма новых батраков и фракция Бухарина шла в этом ему навстречу. Напомним, что по Земельному Кодексу 1922 года использование наемного труда хотя и было разрешено (что, собственно, и породило «класс кулаков»), но существенно ограничено, поскольку прибегать к нему можно было лишь в исключительных случаях например, когда по болезни членов семьи, двор не может обработать имеющуюся у него землю. Однако в 1925 году Совет народных Комиссаров выпускает «Временные правила об условиях применения подсобного наемного труда в крестьянских хозяйствах»[12] и инструкцию к ним[13]. Эти документы значительно расширили права кулаков по эксплуатации наемных работников. Теперь кулаки могли нанимать батраков не только в исключительных случаях, а всегда, весь сельскохозяйственный сезон и количество батраков у одного кулака не ограничивалось. Конечно, права батраков тоже были в законе оговорены: кроме права на подписание трудового договора и на зарплату не ниже определенного минимума, которые у них уже были по кодексу 1922 года, батрак или батрачка получали теперь право на страховку за счет кулака, право один выходной день в неделю и на выходные в праздники, право на одноразовое питание за счет кулака, на выходное пособие в случае увольнения без предупреждения, на двухнедельную плату в случае болезни или родов, на членство в профсоюзе и т.д. Закон запрещал труд детей до 14 лет и использование подростков и беременных на тяжелых работах. Но при всех ограничениях, налагаемых на кулака, закон фактически был составлен и в его интересах.

Кроме того, в том же 1925 году принимается подготовленное Рыковым – сторонником Бухарина постановление, которое снижало на 40% размер сельхозналога и расширяло возможности получения кредита для крестьян. Понятно, что и эти меры в большой степени были выгодны именно кулачеству: поскольку налог был прогрессивный, то именно на кулаков он ложился наиболее тяжким грузом (собственно, самые бедные крестьяне вообще были от него освобождены), да и выплачивать проценты по кредитам могли себе позволить лишь крестьяне с высоким достатком, то есть те же кулаки.

Итак, в 1925 году советское государство поворачивается лицом к кулаку (отделившемся от общины землепользователю, использующему наемный труд). С ним заключается своеобразный договор, не отраженный в официальных документах, но понятный каждому из современников тех событий на правах «неявного знания». Суть договора была проста: государство разрешает кулаку обогащаться за счет усиления эксплуатации батраков и, кстати, защищает его от гнева бедняков (поскольку небогатая часть деревни восприняла этот закон негативно и гнев на кулаков был большим и он мог вылиться в стихийные расправы с ними). Кулаки в свою очередь обязуются обеспечивать город сельхозпродуктами, прежде всего, хлебом по твердой выгодной государстве цене и выплачивать повышенный (доходивший до 25%) налог. С точки зрения государства кулаки, отделившись от общины и решившись нанимать батраков, самим фактом этого молчаливо соглашались выполнять условия данного негласного договора, ведь именно от государства кулаки получали все то, что делало их сельхозпроизводителями и приносило им прибыль – и землю и право на найм батраков. В глазах государства это не был договор между двумя равноправными и свободными субъектами, поскольку кулаки были фактически государственными землепользователями со своими обязанностями.

5. Кулацкая стачка и кулацкий террор

Весь 1926 год этот договор соблюдался. Но уже в 1927 году кулаки начинают срывать план по хлебозаготовкам. Осенью 1927 года государству удалось купить всего лишь 2, 4 миллиона тонн хлеба против 58 миллиона за тот же период прошлого года. Цена, которую предлагало за хлеб государство, не устраивала кулаков, в руках которых были сосредоточены основные запасы хлеба. Промтовары им не были нужны, в лавках крестьяне покупали лишь табак, керосин, спички, мыло, но их запаслись вдоволь в период НЭПа.

Хлеб у кулаков был. В 1927 году в России был хороший урожай. Но продавать его по низкой цене государству для обеспечения города, они не желали. Они предпочитали прятать хлеб, дабы на следующий год, когда государство вынуждено будет поднять цены, продать его дороже. Если кулаки и продавали хлеб, то преимущественно частным торговцам, которые в городе перепродавали его на 50-100 % дороже.

Результатом этого стал городской продовольственный кризис 1928-1929 годов[14], про который сегодня мало кто вспоминает, поскольку это несколько испортит благостную историю, которую твердят наши антисоветчики, – про злого Сталина, который ни за что обидел крепких хозяев. Но для горожан того времени (да и для деревенских бедняков, на которых кулацкий срыв хлебозаготовок тоже сказался) это был шок. Люди уже отвыкли от очередей и талонов, которые, казалось, навсегда ушли в прошлое вместе с гражданской войной и послевоенной разрухой. И вот вдруг на 11 году Советской власти, когда нет никакой войны и никакой интервенции, в городах снова не хватает хлеба, хлебобулочных изделий, затем исчезают с прилавков другие продукты питания – мясо, молоко, чай, сахар, наконец – продовольственные товары. Люди берут булочные приступом (были случаи разгромов хлебных магазинов). Люди стоят в очередях, место в которых нужно занимать с ночи. Когда завозят продукты, начинаются драки, ведь большинству все равно не хватит, первыми стоят спекулянты, которые закупают десятками булки, батоны, консервы, а затем втридорога продают на рынке. Наряду с городскими торговцами на рынках и крестьяне-кулаки – у них все есть, но страшно дорого.

В городах растет возмущение, в ЦК, в Верховный Совет сыплются письма недоумевающих граждан. Партийные оппозиционеры распространяют листовки – Троцкого всего лишь год назад выслали из СССР, троцкистские фракции в парторганизациях многочисленны и сильны.

Население городов требует введения карточной системы, чтобы хоть как-то победить спекулянтов и иметь гарантированный кусок хлеба. На местах карточки вводятся уже в 1928 году, а 21 февраля 1929 эта практика распространяется на всю страну. Сначала вводятся карточки на хлеб, затем – на другие продукты вплоть до картофеля. Конечно, пайки очень низкие: в Москве и Ленинграде рабочие в 1929 году каждый день получали по карточкам 900 граммов хлеба, члены их семей – 500 граммов, в провинции – и того меньше. Мяса или рыбы в день на рабочего полагалось 100-200 граммов, сливочное масло, молоко, яйца главным образом выдавались только детям. По карточкам продукты выдавали не бесплатно: 1 кг пшеничного хлеба стоил в начале 1930-х 20 копеек, ржаного – 9 копеек (но конечно это было ничто по сравнению с ценами спекулянтов)[15]. Владельцы карточек делились на категории, больше всех получали рабочие, которым выдавали карточки 1 категории, затем совслужащие – обладатели 2 категории, затем пенсионеры, безработные, имевшие 3 категорию. Совсем не получали ничего «лишенцы» – бывшие дворяне, священники и т.д. Была создана сеть общепита – столовых, зачастую закрытых, для работников определенного ведомства, где можно было получить обед по сниженной цене, столовые открывались на заводах, в учреждениях: люди приходили туда целыми семьями.

Сталина очень беспокоит эта ситуация. Существует распространенная точка зрения, которую разделяют и патриоты-сталинисты, и либералы-антисоветчики – что коллективизация и раскулачивание были нужны Сталину для проведения ускоренной модернизации. Это мнение еще в 1930-е годы высказал непримиримый враг Сталина – Троцкий, который упрекал вождя СССР в том, что он «украл», видоизменив, его идею сверхиндустриалазации. И.В. Сталин был категорически не согласен с такими утверждениями. В своей знаменитой ночной беседе с Черчиллем Сталин так объяснял необходимость коллективизации: «… чтобы избавиться от периодических голодовок, России было абсолютно необходимо пахать землю тракторами. Мы должны были механизировать свое сельское хозяйство». Думаю, так оно и было, больше всего Сталина напугал именно голод в городах. Как человек старшего поколения, Сталин прекрасно помнил, что роковые события 1917 года, когда в одночасье рухнула целая империя и на ее пространстве на 4 долгих года утвердился кровавый хаос, были спровоцированы такой же кулацкой забастовкой. В 1915 году в России, уже год ведущей изнурительную войну, начался экономический кризис. Хотя был хороший урожай крестьяне и прежде всего кулаки не пожелали продавать хлеб государству по низкой цене. Чтоб избежать голода в городах и недоснабжения армии, царское правительство … вводит продразверстку и создает продотряды, перед которыми ставилась задача изъять у крестьян 772 миллиона пудов хлеба (это только полуграмотные либералы рассуждают о том, что продразверстку ввели злыдни-коммунисты, как видим, и царские министры не видели другого метода снабдить город и армию хлебом). Однако продразверстка было сорвана в силу коррумпированности царских чиновников. В отличие от большевистских комиссаров, они? получив от кулака мзду, выдавали ему справку о том, что по бедности он не подлежит продразверстке и город так и оставался без продуктов. Февральская революция, кстати, и началась с голодных очередей в Петрограде, на складах которого закончилось продовольствие. Об этом, видимо, и думал Сталин, когда ему докладывали о голодных очередях в Москве 1928-го. Внешнеполитическая обстановка был неспокойной, в партии шла фракционная борьба. Еще год назад, 7 ноября 1927 года, троцкисты вышли на демонстрацию в Москве и открыто заявили о желании взять власть. Хотя Троцкий был уж выслан за границу, его сторонники в партии остались. Да еще кулаки ответили на попытку Советской власти силой отобрать хлеб террористическим актами и восстаниями.

Предложение Бухарина и Рыкова пойти на уступку кулакам, повысить закупочные цены до уровня, который кулаков устраивал, для Сталина были неприемлемы. Он совершено справедливо считал, что если государство поступит так, то оно навсегда станет объектом кулацкого шантажа и так и не решит продовольственной проблемы (не говоря уже о проблеме индустриализации). А не решить этой проблемы – значит утерять власть и снова ввергнуть страну в хаос. Решение же состояло в реформе в сельском хозяйстве, а точнее в отказе от ставки на кулака, который оказался крайне непрочным союзником, и в ставке на коллективные хозяйства. Кулак не справился с ролью назначенного государством землепользователя, обязанного снабжать город сельхозпродукцией и поэтому он должен ответить за это. Причем не по отдельности, а как класс, ведь не по отдельности, а всем классом кулаки получали от государства в 1922 и 1925 году особые права, ставшие залогом их обогащения. Государство законодательными актами 1922 и 1925 г.г. сформировало социальную страту постреволюционных «кулаков», поэтому государство и имело полное право эту страту расформировать.

Раскулачивание выглядело в глазах абсолютного большинства советских людей того времени (естественно, кроме самих кулаков и их родственников) как вполне справедливая и обоснованная кампания. Более того, как кампания по-своему еще и гуманная, как бы ни парадоксально это ни прозвучало сегодня. Ведь, во-первых, кулачество за свою попытку удушить государство костлявой рукой голода - то самое государство, которое и дало кулачеству возможность обогатиться – было лишь поражено в правах и после пребывания в спецпоселениях вернулось к нормальной жизни (для детей кулаков это возвращение произошло даже гораздо раньше – в конце 1930-х). И? во-вторых, выселяя кулаков в отдаленные районы, Сталин фактически спас их и членов их семей от внесудебных расправ со стороны деревенской бедноты, которые уже начались по всей России. Беднота была крайне озлоблена против бывших «хозяев жизни». Тут накопилось многое – и обиды бывших батраков, и ненависть к богатству, нажитому не только своим, но и чужим горбом, и месть за кулацкий террор, и, наконец, простое понимание того, что, если бы не срыв кулаками хлебозаготовок, вызвавший голод в городах, коллективизация могла бы начаться гораздо позже и пройти гораздо менее болезненно. Это понимали современники, но потомки об этом уже забыли.

Примечания:

1. см. об этом И.Е. Зеленин «Революция сверху»: завершение и трагические последствия// http://www.rus-lib.ru/book/35/36/36-2/028-040.html

2. см. об этом В.Н. Земсков Спецпоселенцы в СССР. 1930-1960. М., 2006 http://demoscope.ru/weekly/2005/0211/biblio01.php

3. Борьба органов ОГПУ с крестьянским терроризмом в условиях кризиса хлебозаготовок и коллективизции сельского хозяйства// http://www.chekist.ru/article/2095

4. http://www.hist.msu.ru/ER/Etext/DEKRET/o_zemle.htm

5. Е. Стариков Общество-казарма: отфараонов до наших дней. Новосибирск 1996 –С. 370

6. http://kadastr61.ru/biblioteka/7-kodeksy/116--30-1922.html

7. Алексей Раков Социальный портрет раскулаченного в 1930 году http://xxl3.ru/pages/articlef.htm

8. http://dic.academic.ru/dic.nsf/sie/9021/КУЛАЧЕСТВО

9. Cм. об этом у историка В. Роговина attachment:/159/i.html

10. Никлай Валентинов Наследники Ленина http://m.tululu.ru/bread_54231_203.xhtml

11. Устрялов Н.В. Обогащайтесь// Устрялов Н.В. Национал-большевизм М., 2003 –С. 341

12. http://www.consultant.ru/online/base/?req=doc%3Bbase%3DESU%3...

13. http://www.consultant.ru/online/base/?req=doc%3Bbase%3DESU%3...

14. Осокина Е.А. Цена "большого скачка". Кризисы снабжения и потребление в годы первых пятилеток// http://you1917-91.narod.ru/osokina.htm

15. Карточная система в Казани в 20-30-х годах http://su-industria.livejournal.com/35995.html

Источник:

http://lawinrussia.ru/content/glavnaya-tayna-raskulachivaniy...