Пакт Молотова-Риббентропа — это Договор о ненападении между Советским Союзом и Германией от 23 августа 1939 года. Сам по себе договор этот ничего особенного не содержит, но в дремучем лесу вашингтонском в конце сороковых годов появился вдруг некий «Секретный дополнительный протокол» к этому договору, опубликованный в американском сборнике Nazi-Soviet Relations 1939–1941. Washington, 1948 (Нацистско-советские отношения 1939—1941 годов. Вашингтон, 1948). (Часть 1. Часть 2. Часть 3)
В 1999-м на канале НТВ вышел документальный фильм Светланы Сорокиной о 1-м съезде народных депутатов. Среди прочего она вспомнила и о «секретных протоколах», вызвавших разбирательство на съезде. Спустя десять лет после работы комиссии Сорокина интервьюировала ее главных героев — А.Яковлева, М.Горбачева и других.
Яковлев недоумевал:
«Меня до сих пор поражает, почему Михаил Сергеевич не дал их («протоколы»)... И не сказал, что они есть?.. Почему он вместе со всеми суетился, что их нет? Он даже на Верховном Совете... выступал: «Уважаемые делегаты, мы их искали и там и там, всех запросили, но нет оригиналов...» А они у него...»
Затем Сорокина спрашивает у Горбачева:
«Михаил Сергеевич, Вы были знакомы с документами пакта Молотова — Риббентропа до съезда?»
Горбачев:
«До сих пор я их не видел».
И это в 1999 году!
Сорокина:
«А почему Яковлев и тот же Лукьянов говорят, что вы были знакомы, то ли в 85-м, то ли в 86-м даже стоит на документах ваша запись «ознакомлен»?»
Горбачев:
«Как я думаю, что на этот счет существовало две или три папки. Копии, кстати, лежали. Копии! Но подлинников не было. И самое интересное, что копия подписана Молотовым немецким шрифтом».
Сорокина:
«Подпись Молотова по-немецки?»
Горбачев:
«По-немецки. Странно для меня это было».
Сорокина:
«То есть копии вы видели?»
Горбачев:
«Копии да-а-а... Так копии были у всех. Где подлинники?.. Ну а копии что же, у нас подлинники изобретают, а уж копии... Мастера большие».
С одной стороны, хитрить и обманывать аудиторию Горбачеву в 1999-м смысла не было никакого. С другой — трудно представить, чтобы генсек не смог получить интересующий его документ.
Поэтому когда в 1992-м «нашелся» т. н. «пакет №34», в котором якобы был подлинный «секретный протокол», его вполне уместно рассматривать сквозь призму горбачевского тезиса «у нас подлинники изобретают... Мастера большие». Материалы «пакета №34» были опубликованы Г.Севостьяновым и Б.Хавкиным в журнале «Новая и новейшая история» (№1 за 1993 г.).
Кстати, именовался сей документ по-новому: «Секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом». «Пакт» заменили на «договор». Тогда же, в октябре 1992 года, перед общественностью потрясали «секретной разграничительной картой» за подписью Сталина, представляя это событие суперсенсацией... На самом деле эта «секретная» карта, на которой фиксировался раздел Польши, была официально и открыто напечатана в СССР еще 28 сентября 1939 года в газете «Правда»...
В 1986-м 97-летним ушел из жизни Вячеслав Михайлович Молотов — непосредственный участник тех событий. Из книги Феликса Чуева, долгие годы общавшегося непосредственно с Молотовым и издавшего записи своих бесед с ним, мы видим, что до конца жизни Вячеслав Михайлович отрицал наличие «секретных протоколов». Феликс Иванович неоднократно задавал этот вопрос бывшему наркому, но ответ всегда был один и тот же. Вот выдержка одного из их диалогов, состоявшегося 29 апреля 1983 года:
«Чуев: «На Западе упорно пишут о том, что в 1939 году вместе с договором было подписано секретное соглашение...» Молотов: «Никакого». Чуев: «Не было?» Молотов: «Не было. Нет, абсурдно». Чуев: «Сейчас уже, наверно, можно об этом говорить». Молотов: «Конечно, тут нет никаких секретов. По-моему, нарочно распускают слухи, чтобы как-нибудь, так сказать, подмочить. Нет, нет, по-моему, тут все-таки очень чисто, и ничего похожего на такое соглашение не могло быть. Я-то стоял к этому очень близко, фактически занимался этим делом, могу твердо сказать, что это, безусловно, выдумка» (Ф.Чуев. Молотов. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000, стр. 25—26.).
При этом Молотов никогда не отрицал существования договоренностей с Германией относительно Прибалтики, Бессарабии, Польши. И напоминал, что границы были еще тогда опубликованы в прессе вполне открыто. Более того, можно отметить, что в беседах с Чуевым Вячеслав Михайлович не скрывал многих деликатных подробностей относительно переустройства границ.
Вот, к примеру, как он описывает присоединение Прибалтики: «Министр иностранных дел Латвии приехал к нам в 1939 году, я ему сказал:
«Обратно вы уже не вернетесь, пока не подпишете присоединение к нам»... Нашим чекистам я дал указание не выпускать его, пока не подпишет. Из Эстонии к нам приехал военный министр.., мы ему то же сказали» (там же, стр. 19.).
Если Вячеслав Михайлович вполне откровенно поведал, что означало «добровольное» вступление Прибалтики в СССР, то с чего бы ему отрицать наличие секретных протоколов?
Павел Судоплатов, который был одним из руководителей советской разведки, пишет, что ничего не знал о секретных протоколах (П.Судоплатов. Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930—1950 годы. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1997, стр. 148). И это странно, поскольку обычно разведка получает установки на проведение работы в развитие определенных политических решений и дипломатических договоренностей. Можно предположить, что эти протоколы считались какими-то сверхсекретными. И Сталин с Молотовым держали их в глубокой тайне. Но разве информация о протоколах была более секретной, чем та, которой обладала разведка в других сферах, скажем, ликвидация Троцкого или материалы по атомному проекту? Да и в политическом плане, о тех же самых сферах влияния разведка постоянно вела работу. Павел Судоплатов описывает, например, зондаж пакта о ненападении с Финляндией в 1938-м: «Предложение Сталина включало также разделение сфер военного и экономического влияния в Балтийском регионе между Финляндией и Советским Союзом» (там же, стр.143). Все тот же вопрос — раздел сфер влияния.
Но что такое «сфера влияния» или «сфера интересов»? То, что договоренности по этому вопросу между СССР и Германией были, сомнений не вызывает. Другое дело, в какой форме и о чем именно. В частности, что подразумевали стороны под «сферой влияния»?
С началом войны Германия передала СССР ноту, в которой пояснялись причины немецкого нападения (нота от 21 июня 1941 г.). Речь в этом документе шла и о «сферах интересов».
В частности, о московских договорах в ноте сказано: «Суть этих договоров заключалась 1) во взаимном обязательстве обоих государств не нападать друг на друга и жить в мирном добрососедстве и 2) в разграничении сфер интересов с отказом Германского Рейха от какого-либо влияния в Финляндии, Латвии, Эстонии, Литве и Бессарабии, причем области бывшего Польского государства до линии Нарев — Буг — Сан по желанию советской России были включены в ее состав» (здесь и далее цитирую по «2000», 05.05.2000 г.).
«...В Москве при разграничении сфер интересов советское правительство заявило рейхсминистру иностранных дел, что, за исключением находившихся тогда в состоянии распада областей бывшего Польского государства, оно не намерено оккупировать, большевизировать или аннексировать находящиеся в его сфере влияния государства. Но в действительности, как показал ход событий, политика Советского Союза в это время была направлена исключительно на одну цель, а именно на то, чтобы везде, где можно, продвинуть на Запад военную власть Москвы в пространстве между Ледовитым океаном и Черным морем...»
Обратите внимание: «при разграничении сфер интересов советское правительство заявило...» Устно? Ведь если немцы открыто (а эта нота, отметим, не была какой-то секретной, ее текст сразу же узнал весь мир) заявляют, что разграничивались сферы интересов, то есть ли смысл скрывать форму, в которой это разграничение происходило. Не все ли равно, был ли это «секретный протокол» или «секретная устная договоренность». Важна ведь суть.
При этом отметим следующее: немцы, нападая на СССР, имели в союзниках Финляндию и Румынию, а прибалтов — Литву, Латвию и Эстонию — намеревались обратить в свои союзники. Если бы договоренности (за спиной указанных стран) носили некий крамольный характер, вряд ли они стали бы говорить о них во всеуслышание. Наконец факт договоренностей о разделе Польши признается открыто.
В ноте немцы выставляют СССР претензии относительно отторжения части территории Финляндии, Румынии, захвата Прибалтики. И настаивают, что при разграничении сфер интересов об этом речь не шла. К примеру:
«...СССР оккупировал также Латвию и Эстонию. Вся Прибалтика, вопреки заверениям Москвы, была большевизирована, а через несколько недель после оккупации аннексирована... торговые соглашения Германии с этими государствами, которые по московским договорам должны были остаться в силе, были односторонне аннулированы Советским Союзом».
«Оккупировав и большевизировав всю предоставленную СССР на переговорах в Москве правительством Рейха сферу интересов в Восточной Европе и на Балканах, советское правительство явно и однозначно нарушило Московские соглашения»...
Для чего тогда понадобился «секретный протокол», «пакт Молотова — Риббентропа»?.. Для антисоветской пропаганды, затем для развала СССР — представить страну «тюрьмой народов», которые были «порабощены».
Ведь все территориальные приобретения Советского Союза (вкупе с Польшей, Прибалтикой, частью Финляндии и Румынии) были официально признаны по итогам Второй мировой войны в Ялте, Потсдаме и др., европейские границы также были подтверждены серией международных договоров 50—70-х гг.
Вот и потребовалось переиграть ситуацию. Дескать, оказывается, произошедшее — результат сговора, тайного плана двух агрессоров. А фабриковался этот «секретный протокол», судя по всему, уже после (и на основе) произошедших исторических событий, поданных как умышленный провокационный сговор советских политиков с руководителями фашистской Германии. И это коррелируется с тезисом М.Горбачева: события, мол, развивались так, что совпадали с «текстами секретных протоколов». Однако нельзя не добавить, что задним числом можно состряпать все что угодно, ход мировой истории можно представить как следствие неких «секретных договоров» (иные так и делают, вспомните «протоколы сионских мудрецов»).
Потому, видимо, особый упор сделан на «секретность» («секретный дополнительный протокол») — сразу ассоциации с чем-то крамольным, нечистым, мол, было бы все по-честному, не скрывали бы.
Источник
