- Красоточка, подсядешь к нам? – схватил меня за руку тощий мужчина с удивительно бесцветными глазами, когда я лавировала между столов в поисках сестры. – Даю… даю две монетки!

Он по-хозяйски бросил на стол деньги.

- Нет, нет. Я спешу, - не потребовалось больших усилий, чтобы выскользнуть из его слабеющих рук.

- Больше тебе никто не даст, страшила, -  крикнули мне вслед.

Прежде чем я закончила «обход», услышала ещё пару подобных предложений. Но они как-то стёрлись из памяти, голова была забита только Ви, которою найти так, и не удалось. Я уже поспешила на выход, когда путь мне перегородила толпа. Люди окружили двоих мужчин, один из которых плотный и коренастый в цветастом плаще, уже с трудом стоял на ногах, а второй, большой и одетый куда более скромно, угрожающе нависал над первым.

- А я говорю, что Хэйвины уже достали всех! – прохрипел великан.

- Ты яз… яз… язык то попридержи, - пискнул коренастый, - ты язык придержи свой! Хэйвины это за…за…защитники.

Кто-то заулюлюкал.

- Какие они защитник? – рычал высокий. – Они только пьют и пьют из нас кровь. Ничего не остаётся. У меня трое братьев померли в шахтах, а сестра на Серебряных горах. Все роем и роем нашу землю, чтобы они довольны были. Как рабы.

Большинство поддерживающе закричало, кто-то похлопал великана по плечу.

-  Ты дурак! Вы все дураки! Хо…хотите, как в других странах то? Там за стеной то? Где Тьма сожрала все живое? Да? Так хотите?

- Кто был там за стеной? Кто знает, что там?

- Да у меня вся семья с Тьмой воевала, - заунывно ответил коренастый, - у меня отец умер то! Дед умер то! Все они в императорской армии служили, и думаешь все зря? У моей бабки трёх сестёр Тьма сожрала, даже костей не нашли! Ты этого хочешь?

Коренастый замахнулся, но ударить соперника не смог, а попал сам по себе. Взвыв от боли, он прыгнул на великана, пытаясь выколоть тому глаза, но едва ли смог допрыгнуть ему до груди. Толпа охнула.

Большой человек взревел, и с силой оторвав от себя коренастого, выкинул его за дверь. Толпа заликовала.

- Иди, отдохни. Проспись! – сказал великан.

- Зря он так, - раздалось рядом с моим ухом и тут же запахло настойкой. – Этот в цветастом плаще вообще-то казначей, приближенный к перфекту. Кончились теперь славные деньки нашего Ошу, придут за ним. А какой могучий был человек…

Народ, посмотрев на зрелищное действо начал расходиться. Я тоже решила скорее уйти пока не началась новая заварушка. Уходя, я все-таки оглянулась и ещё раз посмотрела на большую фигуру Оша, что удалялась от меня. Зря он так. Все знали, что не сегодня - завтра к нему наведаются стражники и если повезёт, то лишь побьют и отнимут скромное имущество, а могут и вовсе сослать на работы в императорские шахты или на Серебряные горы.

Немного отойдя к лесу, я остановилась и, прислонившись к поваленному дереву, поёжилась.  К концу лета ночи уже были не так теплы, особенно это ощущалось здесь на краю деревни.

Тихий шелест травы и что-то пробежало по самой кромке леса.

- Ау! – крикнула я, и тут же зажала свой рот рукой. Зачем я кричу? Хочу разбудить духов? Или привлечь дикого зверя?

Величественный лес раскинул ветвистые объятия. Днём такой манящий, ночью лес превращался в нутро чудища, что требовало еды.

- Ви? – неуверенно и тихо спросила я. – Кто-нибудь?

Лес молчал.

- Будак?

Я зажмурилась и представила себе безобразное тело и закатанные глаза Будака. Он одинок, я это знала. Ему вечно больно. Больно и обидно.

По телу пробежала дрожь, надо идти дальше. На мгновение показалось, что среди деревьев что-то промелькнуло.

Мы с мамой условились встретиться у фонтана, но её все ещё не было. Я уже начала жалеть, что согласилась разделиться.

За это время я успела зайти в ещё один кабак, заглянула в маленькую столовую на главной улице, и мимоходом побывала в питейной. Немногочисленные заведения были переполнены чумазыми рабочими шахт, которые горланили непристойные песни, ругались и чересчур раздобрев от настоек, раздавали мелочь детям. Ещё я успела заскочить и на старую площадь, но сестры нигде не было.

Можно было дождаться Ви дома, а когда она придёт устроить великолепный разнос, но сердце было не спокойно.

Вскоре к фонтану подошла и мама. Я никогда не видела её такой: под глазами залегли глубокие синие пятна, волосы выбились из уложенной гладкой причёски, а руки дрожали. Она с тяжёлым вздохом села на каменный бортик фонтана и спрятала лицо в руках. Плечи её мелко подрагивали, она тихо-тихо всхлипывала.

- Нашла? – спросила я.

- Их там вообще не бывает, - мама подняла на меня заплаканные красные глаза и спросила, - Ли, ты мне скажи, что это за танцы такие? А?

- Я не знаю.

- Почему? Почему ты не знаешь, где твоя сестра? Ты старшая, ты в ответе за них, - немного помолчав мать, продолжила, - ты должна все знать о своих сестрах! Мы с моей сестрой все знали друг о друге.

- У тебя была сестра? – спросила я.

- Это сейчас не важно, - мотнула головой мама. – Где искать Ви?

- Не знаю… - я опустила голову и задумалась, - …знаю! - воскликнула я поражённая промелькнувшей мыслью. – Они в доме у Тонгу.

- Сын распорядителя шахт? - мама широким жестом вытерла слезы с лица. - Значит, идём к нему, - она встала, но тут же села обратно, - Ох.

- Нога? - я помогла ей подняться. – Иди домой. Я приведу Ви.

Мама не спорила, боль была сильнее. Немного посмотрев вслед удаляющейся хромой фигуры, я направилась к дому Тонгу. Как он сказал, где он живёт, знают все? Это было правдой.

Дом распорядителя шахт был огромным и самым богатым не только в нашей деревне, но и во всей провинции. Даже у префекта не было такого. А среди местных одноэтажных развалюх, огромный дом возвышался, как замок. Проходя мимо, многие жители деревни чуть ли не кланялись дому, словно это был храм.

Из-за высокого забора мне были видны лишь красные башенки и кусочек крыши. Я потрогала шершавое ограждение - базиликт, самый прочный материал на земле, именно его добывают в местных шахтах, и именно из него делают оружие Хэйвинам, а тут целый забор! Я оглянулась и посмотрела на домик справа, потом на домик слева и позади, нигде не было ни души. Может быть, там никто и не жил, а эти домики были лишь частью ограждений, защищающие дом распорядителя шахт от остального бедного народа?

Без особой надежды я подкралась к резной калитке, прислушалась – тихо. Тихо и темно, луна нехотя освещала местность, и мне мерещились странные силуэты. Я толкнула калитку, и она удивительно легко поддалась.

Вечерние сумерки окутывали дом, маленькие окна не пропускали ни лучика света, все было окутано чинной благодатью.

Нерешительно помявшись перед массивной дверью, вновь и вновь прислушиваясь, я все-таки постучала. Тишина. Кажется, дома никого не было. С чего я вообще решила, что они буду здесь весь вечер? Ещё один стук - чуть громче и вжатая в плечи голова - как же страшно. Может быть, они давно ушли? От этой мысли стало чуть спокойнее.

Словно в ответ тихо скрипнула дверь, за ней полумрак и лишь чей-то расплывчатый силуэт выдавал наличие жизни.

- Господина распорядителя дома нет, - пробормотал бестелесный голос.

- А-а-а-а… хорошо, - замялась я. – Приду в следующий раз.

- До свидания.

Я отвернулась, сделала шаг, но тут же вернулась к двери.

- Нет, постойте! – к горлу подкатил склизкий комок, отчего мой голос словно булькал, - я пришла к его сыну. Тонгу. Он приглашал меня.

- Все гости уже пришли.

- Я опоздала, но уверенна, что он меня ждёт. Я - Ли. Передайте ему.

Никто мне не ответил, зато дверь полностью открылась, меня впустили внутрь.

Лишь один шаг, и я очутилась в другом месте: каменные полы, задрапированные шелками стены, мягкие ковры, картины с неразборчивыми сюжетами, длинные свечи в ажурных подсвечниках. Даже полумгла, царившая здесь, не могла скрыть всего великолепия жилища. Мне пришлось судорожно вжаться в стену, чтобы ничего не испортить.

- Могу снять обувь, - пролепетала я, со страхом осматривая грязный след, тянувшийся за мной.

- Вам в подвал, - снова ответил мне кто-то скрывающийся в темноте. – Дверь под лестницей.

- Спасибо. Я ненадолго. Я потом все вытру.

Под широкой лестницей, конец которой утопал в темноте второго этажа, и вправду была дверь, а за ней крутая лестница вниз. Подобрав полы юбки, я стала тихо спускаться. И чем ниже, тем я отчётливее слышала шум. Кто-то смеялся, громко говорил, играла музыка, звенели бокалы. Чужой праздник вызвал в душе смутное беспокойство.

В подвале царил все тот же полумрак, лишь несколько свечей на большой зал. По комнате, разлился белый дым, сладкий запах душил. Молодые люди, которых было не меньше двадцати человек, стояли в центре комнаты, окружив что-то или кого-то посредине. Никто не обратил на меня внимания. Музыка стала тише, а голоса наоборот громче, это был горячий шёпот, смех и… плач. Тихий, тихий плач.

Я осторожно подбиралась к ним сзади, надеясь, что мгла и белый дым скроют меня от посторонних глаз. Я топталась позади, под разными углами рассматривая всех собравшихся. Я старательно, настолько насколько могла, не привлекая внимания, всматривалась в лица, но не смогла узнать никого из гостей. Особенно я рассматривала девушек. Их было немного, и все они были удивительно красивы с тонкими чертами лица, выразительными глазами, а их тела покрывали атласные платья с камнями, которые поблёскивали в свете свечей. Так я понемногу постепенно продвигалась в центр круга.

- Ну-ну, не плач, не надо разводить сырость, - произнёс кто-то из центра. – И так мокро, это же подвал!

- Тонгу завёл гостей в подвал, видимо мы не достойны, находиться наверху!

- Или он не хотел приводить туда эту! – крикнула одна из девушек.

Молодые люди засмеялись, кто-то невпопад грязно ругнулся.

- Тонгу, долго мы ещё будем ждать? Не все условия были выполнены! Так ты можешь и проиграть, - пробасил молодой мужчина. – Не для того я столько ехал, чтобы смотреть тут на слезы.

- Я не проигрываю, - раздался из центра голос Тонгу. – Давай же милая, все как договаривались, ты переоденешься и спляшешь.

Я все ещё не могла увидеть, что происходило в центре круга, мой рост был меньше, чем у присутствующих.

- Спляши для нас, мартышка, - хихикнула девушка по правую от меня руку.

- Эти лохмотья ничуть не хуже твоих! Раздевайся, - прошепелявил парень.

Я протиснулась вперёд. Безупречно красивая девушка в красном платье выругалась, наверное, я отдавила ей ногу.

Тонгу стоял в центре спиной ко мне, а перед ним кто-то сидел на полу. Сердце моё забилось быстрее, а горло пересохло. Я прищурилась в надежде развеять страшное предположение, но я уже знала, кто это.

- Не надо строить из себя недотрогу, - раздражённо сказал Тонгу. – Что же я прошу тебя сделать такого ужасного? Лишь одень этот наряд, - он ткнул в кучу серого тряпья, - и спляши для нас.

- Я могу, - всхлипнула Ви, - но это одежда и танец… Я не обезьянка! Можно я буду в том, в чем пришла?

- Это все лишь игра, - Тонгу присел на корточки, и я увидела лицо Ви. Свечи обезображивали её, делали старше и к своему ужасу я и вправду увидела в её лице что-то обезьянье.  – Ты же хочешь быть одой из нас?

- Хочу, – сказала Ви, - по-другому никак нельзя?

- Никак!

- Я не знаю…

- Сделай это для меня.

- Если только для тебя…

Дрожащими руками Ви потянулась к тряпью, все ещё не сводя глаз с Тонгу.

Не помню точно, что было дальше, какая-то красная пелена затмила глаза. Я обнаружила себя около Ви, а на холеном лице Тонгу красовался красный след пощёчины, рука моя саднила, а сама я покачивалась из стороны в сторону.

- Ви! - я прикрыла сестру, на которой осталось только тонкая нижняя рубашка. – Что ты делаешь? Одевайся! И не трогай эти обноски!

На мгновение повисла тишина. А затем толпа неожиданно засмеялась и затопала.

- Тонгу, кажется, тебя побила какая-то простушка! – вскрикнул один из парней и стал бить себя по бёдрам в приступе нескончаемого хохота.

- Посмотрите! Тонгу проиграл спор!

- Расплата будет ужасной!

- С двумя не справишься?!

- Посмотрите! Посмотрите, как оторопел наш смельчак Тонгу! – гоготала толпа разными голосами. – Ударь её в ответ!

- Обноски? Да она пришла в одежде хуже!

- Это же мартышкина шкура! Она должна её надеть и станцевать!

- Тонгу, не будет танца - не будет выигрыша!

Все эти голоса, пёстрые лица искажённые вымеченным смехом, топот, лязг, звон глушил, слепил меня, практически душил.

- Ты кто? - Тонгу схватил меня за ворот и одним рывком приподнял с пола. – Что ты здесь делаешь?!

- Пусти меня! - выпалила я и с силой оттолкнула Тонгу. Его глаза нехорошо блеснули.

- Чего ты ждёшь, милый? – раздался сладкий голос. – Теперь каждая простушка может ударить тебя? Ответь же ей!

- Да-да, - поддержал её хор голосов, - покажи себя.

- Заткнитесь все, - Тонгу прищурил глаза и отпустил меня. - Ты же эта… сборщица риса? Это твоя сестра?

Ви не ответила, тихо скуля она плакала и поспешно натягивала платье.

- Не важно. Ви, собирайся мы уходим, - я помогла сестре подняться и подхватив её за руку потащила наверх.

- Они уходят! - опять приторный голос, я обернулась, чтобы найти его хозяйку и не ошиблась - «красное платье». – А как же спор? Тонгу, милый, я не хочу, тебя терять…

- Заткнись, Мэй-ли. Пусть уходят.

Я заметила, как Тонгу сощурил глаза, смотря нам в след и… на его лице промелькнула улбыка?

- Но...

- Я уже проиграл. Выметайтесь отсюда, - рявкнул он нам след. - И Ви, чтобы я тебя больше не видел. Ты меня подвела!

Ви особенно громко всхлипнула, чем вызвала новую волну хохота за нашими спинами.

- Что ты делала? - шипела я на неё, пока мы поднимались по лестнице. – Ты понимаешь, что ты лишь игрушка для них?

- Н… не знаю... я не знаю.

- Знаешь, что они на самом деле хотели?

- Не знаю! Отстань!

Едва выйдя на улицу, мы побежали и остановились, только когда крыша из красного кирпича скрылась из виду.

На улице было темно. Луна скрылась за тучами, которые принёс с собой холодный ветер. Последние ночные гуляки тащились по своим домам, бессвязно то ли ругаясь, то ли напевая песни.

- Боюсь представить, что бы было, приди я чуть позже, - я окунула руки под тонкую струйку фонтана, он уже давно не работал в полную силу, и, набрав воды, плеснула её в лицо Ви.

Это помогло. Она перестала дрожать, перестала всхлипывать. С мгновение она молчала, застыв в одной позе,  а потом неожиданно выпрямилась, вытерла с лица воду, расправила подол пышной юбки, и зло посмотрела на меня.

- Спасибо, Ли, мама будет гордиться тобой, - сестра криво улыбнулась. – Добилась, чего хотела, да? Это был мой шанс, а ты все испортила!

- О чем ты говоришь?

Ви сжала губы,  точь в точь, как делала мать, когда злилась.

- Вы прямо мечтаете, чтобы я прожила такую же жизнь, как вы. Теперь мне нельзя общаться с Тонгу. Ты хоть знаешь, откуда были его гости? – крикнула Ви, и голос её эхом прокатился по улице. - Из самой столицы! Они учились с Тонгу в Академии. Что теперь они обо мне подумают?!

- Ты из-за этого беспокоишься?! – крикнула я в ответ. - Они плохие люди, разве важно, что они подумают?

- Важно! Важно!

- Замолчите, дуры! – раздалось из одного дома, что стоял неподалёку. – Ночь на дворе.

Мы поспешно направились в сторону дома, все ещё продолжая ругаться, но уже тихо.

- Это был мой шанс, - прошипела Ви, и с силой толкнула меня в плечо.

- Они смеялись над тобой, - я пошатнулась, но устояла. - Это был не шанс, а унижение.

- Тонгу попросил это сделать. У него был важный спор, а я его подвела. Представляешь, если бы я все сделала правильно? Я бы уж была бы частью их компании! И Тонгу… он бы увидел, что мне можно доверять.

- Ты никогда не будешь частью их компании, - отрезала я. – Они нас даже за людей не считают. У нас другой путь…

- Какой? Работа с утра до ночи? Экзамены, которые я никогда не смогу сдать? Что меня ждёт? Поля? Брак с шахтёром? Выводок орущих детей? Если бы я осталась, моя жизнь стала бы совсем другой. Ты! – Ви остановилась и с ненавистью посмотрела на меня, - как всегда ты! Все испортила! Не зря отец всю жизнь сторонился тебя. Он был прав - от Ли одни беды. Он так и говорил мне, доченька держись от Ли подальше! Она принесёт нам несчастья.

Ви отвернулась и решительно зашагала к дому, а я поплелась за ней. Её слова все ещё звучали в моей голове.

Дом встретил нас молчанием, никто ничего не спрашивал. Мама зажгла свечи, чтобы отогнать страшную темноту. Ночь была долгой и казалась вязкой, словно масло.

А на утро мама не смогла встать с кровати.

Первая глава тут Ли и Хэйвин. Глава 1

1942 год, зима, утро, Сибирь, Омск, железнодорожный вокзал.

Вдоль железнодорожного перрона бегут: парень лет пятнадцати в большой лётной куртке, валенках, шапке-ушанке и женщина в старой телогрейке и пуховом платке.

Они торопятся.

Парень:

• Мам, давай быстрее, нам сказали к десяти быть, уже наверное всех разобрали….

Мама:

• Мить, я не успеваю…

Заснеженный перрон железнодорожного вокзала.

На маленьком старом чемодане сидит большеглазая худая девочка, лет пятнадцати, в светлом женском пальто с чужого плеча, надетом поверх мужского синего вязаного свитера, и детской вязаной шапке. Она мерзнет пряча руку в рукава пальто. Рядом с ней стоит военный с толстым блокнотом в руке.

Митя с мамой подбегают к ним, запыхавшись.

Военный:

• Вы за ленинградцами? На расселение? Что так долго? Только вас ждём! Вот…  забирайте её! - смотрит в блокнот - Вера Фролова, пятнадцать лет от роду…родителей … нету… - отдаёт Митиной маме документы.

Митя, улыбаясь::

• Вера, здравствуй! Я - Митя! Приятно познакомиться! Добро пожаловать к нам из Ленинграда в Сибирь!

Девочка встала, робко кивнула головой.

Военный:

• Ты это… не тарахти так… она … глухонемая…

Зима, день, Омская область, поселок, комната частного дома, где живут Митя и его мама.

Вера сидит за столом у окна и смотрит на улицу, натянув на уши ворот своего синего мужского свитера.

Мама Мити, что-то готовит у печки, перебирает посуду и косится на Веру.

Мама Мити, вполголоса:

• Дал бог подселенку, хоть бы слово сказала… я Ленинград отродясь не видала… почти столица… красиво небось…

Вера вздрагивает, как-будто слыша, и втягивает голову в свитер.

С улицы входит Митя и бросает на пол дрова.

Митя, улыбаясь Вере:

• Мам, не приставай к Вере! Она небось такой ужас пережила… Сейчас чай пить будем, да?

Митя достал из кармана старый блокнот, короткий карандаш и написал на листке:

«Вера, всё будет хорошо!»

Вера чуть улыбнулась и кивнула.

Зима поздний вечер, комната частного дома, где живут Митя и его мама.

У стола сидят Митина мама и её соседка - тётя Галя, они смотрят на пол рядом с кроватью.

Митина мама соседке:

• Галь, посмотри, вот так каждую ночь, уже неделю, может это… она того…умом тронулась после бомбёжек? Такое хорошее пальто по полу валяет, жалко…ей колхоз телогрейку выдал…не носит…

Вера, свернувшись калачиком, лежит не на растеленной кровати, а на полу, аккуратно положив рядом с собой женское пальто, синий мужской свитер и детскую шапочку.

НАТ. Ранее утро, двор частного дома, где живут Митя и его мама.

Во дворе в одном свитере, штанах и валенках худенькая Вера с торчащими в стороны косичками пытается колоть дрова. Она еле взмахивает тяжелым топором, не попадает по поленьям, не может расколоть их, но очень старается, сделав серьезное лицо и нахмурив брови.

Митина мама удивлённо смотрит в окно.

Во двор из дома выбегает Митя, смеётся, накидывает на Веру старую летную куртку, встав ей за спину, помогает ей правильно взять топор, обхватив её руки, и они раскалывают палено вместе.

Вера поворачивается смотрит Мите в глаза и благодарно улыбается.

День, посёлок, где живут Митя и его мама, заснеженная дорога между домами.

Митя и Вера идут вдвоём, везут за собой самодельные санки, в которых стоит большой железный бидон с водой.

Возле одного из домов сидит маленькая бездомная собака.

Вера останавливается, бросает веревку, идёт к собаке, садится рядом с ней на корточки, гладит её, достает из кармана маленькую засохшую корочку хлеба и даёт собаке. Митя подходит к Вере и садится на корточки, гладя собаку.

Вера, трогает Митю за рукав и смотрит ему в глаза.

Митя:

• Взять домой? Ну…. А, давай!

Вера берет собаку на руки, поднимает высоко, потом целует в нос и засовывает себе за пазуху, расстегнув пальто.

День, посёлок, где живут Митя и его мама, заснеженная дорога между домами.

По дороге бежит Митя и везёт за собой санки, в которых сидит Вера, с собакой за пазухой и смеётся.

Выгруженный из санок бидон с водой сиротливо стоит на обочине дороги.

Вечер, комната дома, где живут Митя и его мама.

Вера, в скромном летнем платье, с лентами в косичках, улыбаясь, аккуратно достает из углей печки, складывает в миску и ставит на стол чёрную запеченную картошку.

Митя и его мама сидят у накрытого стола с зажженными свечами, Митя улыбаясь, восхищенно смотрит на Веру, мама удивлённо смотрит на чёрную картошку.

Митя наливает всем чай, они вместе сидят за столом, едят горячую картошку, Митя что-то рассказывает, Вера улыбается ему.

Вера достаёт блокнот и показывает Митиной маме и Мите, они удивлено и внимательно смотрят перелистывая страницы блокнота.

Вера нарисовала для них Ленинград: шпиль Петропавловской крепости, разведенный мост через Неву, памятник Петру первому, Исаакиевский собор и небо над блокадным городом, в лучах прожекторов с летящими чёрными самолетами.

Под столом лежит собака и грызёт шкурку от запеченной картошки.

Зима, утро, дом, где живут Митя и его мама.

Митя просыпается, стягивает с себя овечий полушубок и идёт в комнату.

Кровать Веры пуста и заправлена, мама спит на печке. Митя обеспокоено оглядывает комнату, облегчено вздыхает увидев Верино пальто и синий свитер, аккуратно висящие на спинке стула.

Он улыбается, подходит к окну и смотрит во  двор, во дворе никого нет.

На подоконнике лежит блокнот с карандашом, на котором написано:

(Текст голосом Веры):

«Спасибо вам за всё! Мне вчера исполнилось шестнадцать, поэтому я еду на фронт, буду медсестрой в госпитале. Митя, не волнуйся, мне выдадут форму, оставляю тебе свитер моего папы, а маме передай пальто на память, моя его очень любила. Теперь вы моя семья. НАДЕЮСЬ, мы обязательно встретимся после войны, с ЛЮБОВЬЮ, ВЕРА».

Митя молча садится на стул и рукавом вытирает слёзы. Из под стола выглядывает собака, на голове которой надета детская вязаная шапочка.

- В следующем году тебе уже восемнадцать лет! С ума сойти! А мне семнадцать. Вот здорово! Мы с тобой уже восемь лет дружим. Подумать только! С самого детства...

- Давай в карты сыграем? – предлагает Ваня.

Ребята любят играть в «дурака» несмотря на то, что Аля постоянно проигрывает.

- А давай я лучше тебе погадаю? Алиса выкладывает четыре дамы. - Загадай на каждую масть девушку, которая тебе нравится.

- Но у меня никого нет на примете…

- А ты подумай!

- Хорошо. Алиса, Алиса, Алиса и… и это пусть тоже будет Алиса.

- Вань, не смешно! Давай нормально!

- А я как по-твоему? Ладно… Загадал. Что дальше?

- Запомнил масти?

- Да.

Алиса стала раскладывать, объясняя, что каждая карта значит.

- А теперь убирай ту даму, которая тебе меньше всего нравится.

Так Ваня убрал три карты, лежавшие рубашкой кверху.

- Теперь я переворачиваю. Крести. Скажешь, кто это, если не секрет?

- Как-нибудь потом, ладно? – Ванины карие глаза горели пламенем счастья, Алиса поняла, кто выпал, и поэтому не стала допытываться, хотя, как правило, она не терпит, когда ее вопросы остаются без ответа.

Мама позвала ребят за праздничный стол, стрелка часов приближалась к двенадцати. Под бой курантов Алиса поднимает бокал шампанского и загадывает поцелуй. Взаимность. И счастье. Она уверена, что объяснять не надо, тот, кто творит чудеса, и так знает, что она имеет в виду. Это очевидно. В два часа ночи молодые люди идут гулять. Хлопьями падает снег, тепло и тихо. Они пьяны и счастливы. Ваня обнимает Алису за талию. Они стоят в обнимку и смотрят друг другу в глаза. Весь мир сосредоточился в их взглядах. Аля касается Ваниных губ. Поцелуй длится вечное мгновение. Это не похоже на то, что Алиса испытывала раньше. Были у нее поцелуи «по пьяни». Этот не таков. Он нежен и искренен. Так целуют только когда любят.

Алиса открывает глаза. Комната залита солнечным морозным светом. Час дня. Вани нет. Он исчез. Будто его никогда и не было. Дом пуст. На столе лежат фантики от конфет.

Он лежал, уперев подбородок в ладони, а локти зарылись в пухлое покрывало. В комнате пахло летом, нагретым деревом подоконника и чуть-чуть — желтоватыми страницами книги. Уже не новой, но ещё не старой — такой, у которой корешок ещё не сломался, а бумага шуршит под пальцами, когда листаешь.
Последняя страница закончилась. И всё…
За окном что-то звякало и скрипело — наверное, соседские качели. Мальчик слушал, как этот ритмичный звук попадает в уши и сливается с мыслями и мысли идут в такт со звуком. И всё было как-то перемешано, мысли, чувства… Немного грустно, немного весело и так, словно внутри — пусто, но всё равно светло.
Вроде бы про себя, но получилось довольно громко вслух, он выдохнул: - Ух!
Захотелось спрыгнуть с кровати и побегать по комнате. Но он закрыл книгу — аккуратно, будто там, под обложкой, лежала хрупкая тайна. На обложке были нарисованы звёзды, маяк и девочка с тёмным лицом, у которой собранные в хвосты волосы разлетались, как ленты у воздушного змея. Книга называлась: «Звёздный навигатор и остров Черепах». Это было длинное приключение. С ночами, штормами, погоней и даже безымянной станцией на Луне. Но теперь — всё. Конец.

Он не знал, сколько пролежал просто так — слушая соседские звуки, смотря в потолок и ничего не говоря. Внутри было ощущение, как от тихой музыки: она закончилась, а уши всё ещё слушают. И будто бы хочется встать и сделать что-то большое, нужное... Но стоит встать и всё исчезнет, а пока ты лежишь, это ещё не исчезает.

— А что они потом?.. — тихо спросил он в голос, будто не себя, а кого-то из пустой комнаты. — Куда они потом пошли? Ведь это же не может просто вот так закончиться... Они ведь жили дальше и куда-то летали.
Да – нужно придумать! Не продолжение даже, точно так же, наверное, не получится! Нужно что-то своё. Но такое, чтобы тоже — с островами, с людьми, которые говорят важные слова, даже когда молчат. А когда они куда-нибудь бегут, то обязательно кого-нибудь спасают! Потому, что они хорошие люди и сильные. С кораблями, у которых есть цель, но они её не рассказывают, потому что она не сразу в словах и вообще секретная.

Он сел на кровати, на щеках были розовые отпечатки рук, а в волосах лишние кудряшки от того, что он по привычке накручивал волосы на палец, когда читал самые захватывающие места. Он посмотрел по сторонам — на стуле у окна лежала старая школьная тетрадка. Почти пустая. Кажется, по «Окружающему миру». Он встал, подошёл, взял её.
На первом листе нарисовал карандашом что-то вроде звезды, у которой было восемь лучей — четыре длинных, четыре коротких. Подумал и стёр.
- Сначала название! Тогда будет сразу понятно, о чем книга, и что она интересная! Как по-настоящему!
Он долго сидел, смотрел в одну точку на линованной бумаге и всё думал. Потом написал: «Меч Лунной принцессы».
Прочитал. Стало немного страшно — будто кто-то чужой посмотрит и рассмеётся. Или, наоборот, поймёт слишком много. Но никто не смотрел. Он был один.

Он хотел начать писать. Но не знал как. С первой строчки, как в книжке? Или сначала надо представить весь сюжет? Он попробовал:
«Она сидела на крыше лунного ангара и держала в руке меч. Меч светился.»
А дальше — пусто. Он не знал, зачем она там, где крыша, откуда меч. И главное — зачем всё это. Если бы знал, всё бы пошло легко. Но не шло.
Он вырвал лист, аккуратно сложил и положил в ящик стола. Не выбросил — просто... Вдруг потом пригодится? Можно сделать самолётик… А пока эта страница мешала – напоминала о неудачном начале.
Теперь он начал с корабля: «Он был серебряным, с парусом, как у катамарана, и у него было имя — “Иволга-3”».

Звучало красиво. Но дальше всё опять стало как-то мертво. Писать не хотелось, хотя он и хотел что-то такое, чтобы утонуть в приключениях.
— Всё не то, — сказал он сам себе и лёг на пол, глядя в щель между книгами на нижней полке.
Сколько он так лежал — он не знал. Но в какой-то момент начал шептать — почти как разговаривать с кем-то, кого рядом нет:
— Вот, например, считать уравнения. Мы же не умели, когда были маленькие. А потом — научились. И баскетбол... Я же сначала бил мимо сетки всё время или терял мяч. Даже чуть не плакал. А теперь — нормально. Даже попадаю. Значит, можно и книжки... если только кто-нибудь объяснит. Только как? Где этому учат?..
Он задумался: в школе не учат писать книжки. Только скучные сочинения. Хотя, может, библиотекарь знает? У него много книжек, их ему кто-то привозит. Вероятно сами писатели, или человек, который знает писателей. Или, может, писатели когда-то сами учили друг друга. По секрету. Ведь, если бы не было секрета, то каждый мог бы себе написать интересную книжку!
Он встал, снова открыл тетрадку. Написал на первой странице:
«Это пока не рассказ. Это — учусь писать».
И поставил точку.

Он вышел во двор. Вечер был с запахом травы и тёплого асфальта. Красное солнце пропадало за горизонтом. Половина неба была почти ночной, а другая половина красной. Последними лучами солнце ещё пыталось ослепить, но у него уже ничего не получалось.  Он сел на ступеньку крыльца и посмотрел вверх. Звёзды ещё не были видны,  небо становилось синее и синее.

Он подумал, не сказав этого вслух:
— Я всё равно придумаю. Только чуть позже. Только когда научусь. Чтобы тоже кто-нибудь читал — и лежал потом молча. И думал, что всё — как будто по-настоящему.
И в животе стало легко, как на качелях, которые дошли до самой верхней точки и замерли.

— Но он может быть при смерти!

Словно в подтверждение этих слов Тимофеев жалобно застонал, а потом начал звать какого-то Гошу.

— Все с ним будет нормально. Отнесем в сад. Проспится — объясним ситуацию и предложим компенсацию. Мне сейчас нельзя связываться с органами, пока мы с бухгалтерией не разобрались.

— Какую компенсацию? Вы же сами сказали, что денег нет даже на замок в женском туалете! — всплеснула руками Лидия Ивановна.

— Первое, второе и компот. Ну и… отдам ему подарочную бутылку виски. Не зря же она семь лет своего часа ждала, — с горечью произнес Петр Сергеевич и, скомандовав «Держите ноги!», вместе с методистом погрузил Егора к себе в машину, объясняя прохожим, что забирает пьяного брата.

Потенциального покойника уложили в актовом зале, где из-за отсутствия финансирования застыл ремонт. Из мешков со штукатуркой и полиэтилена соорудили ложе, укрыли Тимофеева противопожарной кошмой и оставили записку: «Как будете готовы — звоните».

По прикидкам заведующего, нокаутированный градусами и ударом гость должен был проспать минимум шесть часов. Потому Петр Сергеевич решил отвезти методиста домой и сам планировал хотя бы немного поспать.

Тимофееву хватило четырех часов для обновления операционной системы. Продрав со скрипом глаза, он огляделся по сторонам и начал анализировать: мешки со штукатуркой, маяки, прави́ла, стремянка, банки с краской, в ведрах замочены шпатели — Егор был на объекте. Правда, он совсем не помнил, как и при каких обстоятельствах его взяли и когда он успел выровнять одну из четырех стен. Из памяти стерлись также фрагменты гулянки с другом и, разумеется, та фатальная встреча с заведующим детским садом.

В углу Тимофеев нашел пустые бутылки из-под водки, оставленные прежними рабочими, которым заведующий перекрыл последний транш из-за проворовавшегося бухгалтера и их плохого поведения. С ужасом решив, что все это его грешки, Егор немедленно смешал улики с другим мусором и включился в работу, чтобы не ударить в грязь лицом перед заказчиком. Нужно было обязательно показать себя с лучшей стороны.

Не найдя свою форму, он облачился в ту, что была сложена в одном из чистых углов и, прикинув фронт работ, начал с того места, где по логике остановился процесс.

Петр Сергеевич малого того, что проспал будильник, так еще и задержался дома по причине собрания жильцов, которое сам же и назначил два дня назад. Инициатива, как всегда, безжалостно карала своих адептов. Сегодня, с какого-то перепугу, собрались все соседи и, что еще более удивительно, все они были очень заинтересованными. Заведующий отвечал коротко, пытался перенести встречу на вечер и переложить ответственность на чужие плечи, но люди как озверели: задавали нужные вопросы, организованно голосовали и предлагали обсудить ряд острых тем, не давая Петру Сергеевичу сбежать.

Он уже начал жалеть, что не послушался совета методиста и не вызвал скорую. В детском саду прямо сейчас находился совершенно непредсказуемый субъект. Все это могло вылиться в куда худшую историю, чем воровство бухгалтера. Одно хорошо: были длинные праздничные выходные и в садике никого больше нет.

Тем временем Тимофеев уже вошел в ритм и остервенело ровнял стены, несмотря на головную боль, и сухость во рту. Найдя записку, он сделал вывод, что клиент захочет приехать с проверкой, и решил не звонить, пока не выдаст хороший суточный объем. Работать он начал прямо посреди ночи.

Петра Сергеевича решили номинировать на должность нового председателя, взамен лентяю, что даже не пришел на собрание. Страх перед неизвестным мерк на фоне новой должности. Петр Сергеевич мог получить еще чуточку власти, и он готов был рискнуть всем. Да и ценного в садике все равно ничего, кроме той самой бутылки виски, не было.

Ближе к четырем часам вечера, когда соседи все же решили повременить с выборами, Петр Сергеевич получил сообщение с неизвестного номера: «Приезжайте и сами гляньте».

По спине заведующего пробежал холодок. Кажется, он вот-вот останется без обеих должностей. Тот пьяный тип наверняка решил ему отомстить и уже натворил дел. Прыгнув в машину, Петр Сергеевич помчал спасать будущее детского сада № 14, если там вообще было что спасать.

Тимофеев как раз замывал в ведре шпатели, когда двери актового зала распахнулись, и в них ворвался человек, от вида которого у Егора почему-то с новой силой заболела голова.

— Ну и что вы наделали?! — набросился с ходу заведующий. — Вы учтите, это госучреждение! Не просто учреждение, а детский сад, вас до конца жизни по судам таскать будут!

Немного растерявшись от неожиданности, Тимофеев уронил шпатель в ведро и, не зная, что сказать, просто испуганно смотрел на заведующего, который внезапно застыл.

— А что, штукатуры приходили? — спросил он, глядя на большую законченную стену.

— Только один, — осторожно сказал Тимофеев, — А вы что, еще кого-то наняли?

— Нанял? — ответил вопросом на вопрос заведующий, не понимая, что происходит. Он ждал разрушений, какой-нибудь грязи и других аморальных продуктов труда этого хулигана. А вовсе не того, что предстало перед ним.

— Ну да. Тут работы мне одному на неделю, но если хотите быстрее, то я могу привести помощника. Правда, надо будет докинуть денег, — торговался Тимофеев, не имея представления, о какой сумме они уже договорились. — Да и сделано все нормально, я качество гарантирую. Не понимаю, чего вы сразу с угроз начали? — снимая перчатки, сказал он.

Тут до Петра Сергеевича начало доходить, что произошло. Он хотел извиниться и объяснить ситуацию, но потом решил, что этот любитель горючего вполне заслужил немного трудового воспитания. К тому же, хоть работа действительно была сделана отлично, заплатить заведующий все равно не имел возможности. Он уже открыл было рот, как вдруг раздался звонок.

— Петр Сергеевич! — кричала в трубку методист Лидия Ивановна. — Игошина, бухгалтера, нашли! Его наша нянечка выследила, когда узнала, что из-за него зарплату всем задержат и ее отпускные тоже. Он у нее дома связанный сидит. Надо скорее ехать, а то она ему уже молотком угрожает, если он немедленно деньги не вернет. В общем, думаю, вы можете нанимать строителей, актовый зал надо заканчивать, а то нас родители вместе с одеждой сожрут.

— Нам надо будет договор заключить на работы, я завтра его принесу, хорошо? — уже вежливо спросил заведующий у Егора, сбрасывая вызов.

— Завтра так завтра, — пожал плечами Тимофеев. — Как раз все цифры там пропишем. Скажите, а где тут поблизости продуктовый магазин? С голоду умираю…

— А пойдемте, я вас угощу и первым, и вторым, — предложил Петр Сергеевич, мысленно убирая бутылочку виски обратно в сервант.

Александр Райн

Друзья, подписывайтесь на мой телеграм. Зачем? Да просто я не могу делиться тут информацией о продаже моих книг и билетов на литературные концерты, а другого способа рассказать вам о них, я не знаю https://t.me/RaynAlexandr