Автор: Пинорин

Редактор: Anavatres

Аннотация: Она внезапно поняла, что происходящая с ней сцена уже когда-то была. Но тогда она видела злодейку на экране. А теперь же оказалась в её шкуре. И потому ей остаётся придумать, как свернуть с сюжетной дорожки, где в конце её ждёт казнь.

Глава 1

Это было похоже на удар по голове. Во всяком случае, Ванесса почувствовала себя именно так. В глазах на мгновение потемнело, а сама она поняла, что эта сцена не просто так вызывает в ней ощущение дежавю. С ней это уже когда-то было. Когда она играла...

– Дай мне месяц. Если захочу, быстро найду, как отправить тебя на плаху.

Безумно знакомые и одновременно неожиданные слова врезались в уши, заставив дочь герцога вздрогнуть и в ужасе уставиться на человека, который когда-то был для неё не более, чем стандартный персонаж в игрушке. Сейчас он казался ей более... настоящим. Как будто перед ней стоял потрясающего уровня косплеер. В это бы она и поверила, не ощути очередной "удар по голове" и не осознай свои воспоминания в ином ключе.

– Ещё не поздно решить все миром. Леди Ванесса, давайте я исполню для вас умиротворяющую колыбельную? Я смогу исцелить раны вашего сердца.

Ванесса резко перевела взгляд на девушку, которую до этого не замечала. Миловидная брюнетка с глазами цвета летнего неба сделала еще один шаг к ней, словно желая выказать поддержку, но к Ванессе подступила новая волна ужаса:

– Если это не колыбельная, которая проводит меня в иной мир, то попридержи лучше свой магический голосок, — пробормотала она, не осознавая, её ли это искренние слова или сценарий. После чего огляделась и поняла, что находится в локации (сейчас на ум ей не приходило иное слово) "малый зал гильдии". Перед ней три персонажа. Или живые люди?

Дёрнувшись, дочь герцога Карпиант развернулась и буквально вылетела из этого места. Последнее, что она услышала, было имя "Ванесса", словно принц звал её. Но сейчас она помнила, что сцена закончилась и от неё больше ничего не требуется. Нужно было куда-нибудь спрятаться, перевести дух и прийти в себя.

***

Только в парке при гильдии девушка со вздохом плюхнулась на скамейку и закрыла лицо руками. Голова трещала и отдавалась пульсацией на каждый стук сердца. А билось оно бешено. И прийти в себя никак не удавалось.

Фудзимото Юкико — так звали её раньше. Обычная девушка, совсем недавно поступившая в университет, мечтавшая о большой любви и успешной карьере. И в итоге умершая в самом расцвете лет.

"Кажется, меня сбил грузовик..."

Но тут девушка попыталась вспомнить подробности этого нелепого происшествия и покачала головой.

"А, не. С одной мангой перепутала..."

Но как же она умерла? Всё было, как в тумане. Вспоминались лишь больничные палаты, медсёстры, анализы. Или это не было связано с её смертью? Хотелось взвыть от полного непонимания происходящего.

И почему она вообще уверена, что умерла? Юкико задумалась, пытаясь вспомнить последние годы своей жизни, но это давалось ей с трудом. В голове перемешалось абсолютно всё: и воспоминания Ванессы, и воспоминания Юкико.

Наверное, прошло много времени её одинокого пребывания здесь, но в результате дочь герцога смогла подняться на ноги, с невозмутимым лицом выйти к главному входу гильдии, потребовать от местной прислуги, чтобы вызвали её служанку, после чего уехать в экипаже домой.

И только в особняке Карпиант, оказавшись в своей комнате, девушка плюхнулась на мягкую постель и закрыла глаза, стараясь расставить всё по местам и окончательно разделить две личности, мощно сейчас в ней конфликтующие:

Первая её личность, внезапно вырвавшаяся из глубин воспоминаний — это Фудзимото Юкико. Студентка, которая, судя по последним её воспоминаниям, поехала с друзьями на море, где, похоже, и утонула, когда отплыла слишком далеко и не смогла справиться с течением. Девочка, как она себя помнила, была веселая, любила игры, мечтала создать свою собственную отомэ-игру, но пока вдохновлялась тем, что предоставлял рынок.

И одной из таких проходных игр была "Колыбельная любви", банальная фэнтези-игрушка с гаремом из четырех персонажей, симпатичной и доброй героиней, щепоткой магических способностей, избранности той самой героини и многого другого. Сюжет был штампован до беспредела: героиня Эмили, дочь барона Дарроуз, открывает в себе магические способности, а именно волшебный голос, способный как умиротворять, так и убивать. В связи с этим она поступает в Центральную Гильдию, элитное учреждение королевства, в котором учатся и работают все, в ком открылся такой дар (ну... почти, но это сейчас неважно). И знати там выше крыши, например, принц и наследник трона — Роланд Асконд (или Аскондский, как иногда его называли некоторые герои). Среди романтических целей также были его кузен Даймонд Асконд, слуга Вард Биршаль и одногруппник героини — Двэйн Диоклейн.

Ну и, в лучших традициях таких произведений, у героини была соперница и главный враг. Местная злодейка. Дочь герцога. Невеста принца (Юкико аж передернуло от этих банальных перечислений, хотя к игре в свое время она относилась снисходительно — привыкаешь после десятого такого героя). Красавица и умница с паршивейшим характером. Из ревности и зависти к талантам и обаянию героини, она вместе со своей свитой начинает откровенные издевки, из-за которых частенько у Эмили портились отношения с фаворитами. А это очень сильно усложняло получение идеальных концовок с ними. Причем иногда доходило до рукоприкладства и грязных слухов о том, что дочь барона беременна от бродячего менестреля. Была целая глава, посвященная тому, что героиня и некоторые из фаворитов (с кем она наберет достаточный уровень отношений) начинают искать доказательства, чтобы очистить её имя. Доказывается всё это при помощи каких-то фэнтезийных уловок, но факт в том, что Ванесса готова была на всё, лишь бы избавиться от конкурентки.

В результате такой клеветы принц, даже если с ним не велась любовная линия, осуждает невесту и отрекается от брака с ней. Дальше Ванессу не показывали, но в предпоследних главах выясняется, что Эмили — наследная принцесса соседнего государства, а участившиеся в последнее время нападения на неё — дело рук злодейки. И через месяц Ванессу Карпиант разоблачают, проводят суд и казнят. Кажется, в общих чертах было так...

И вот вся эта вышеописанная не самая приятная личность — это Юкико. И жизнь злодейки теперь тоже её. Безумная жизнь, напоминающая банальную отомэ-игру и не являющаяся ею.

Сейчас, когда прошло еще немного времени, Ванесса вспоминала, как родилась, как росла и как впервые увидела героиню. Но все воспоминания были туманными, неполными, последние месяцы вообще были белым пятном. Как и сам сюжет игры. Юкико помнила общую канву сюжета, но никак не могла припомнить детали. Более того, она не представляла, что ей теперь делать.

– Если я теперь Ванесса Карпиант, значит, у меня есть месяц, прежде чем меня убьют... э-эх, снова умирать молодой и красивой!

Но самоирония, помогавшая Юкико в её мире, здесь не работала. К тому же умирать в столь юном возрасте не хотелось (вообще, по-хорошему, всем нам не особо хочется умирать). А это значило, что нужно как-то придумать способ обмануть систему. Переписать судьбу. Не стать казнённой злодейкой.

– Вот не помню... интересно, а меня сожгут или закинут на плаху? В принципе, отрубание головы — это не самая страшная смерть. А вот гореть будет неприятно...

На этих словах девушка невесело усмехнулась, поднялась с постели и подошла к зеркалу. Отражение было точно такое же, как в игре. Теперь она Ванесса, но та была светской леди, а Юкико... Но чем дольше она думала об этом, тем больше личность дочери герцога захватывала её. Возможно, из-за резких воспоминаний у неё случились некоторые проблемы в осознании своей личности. Но сейчас она точно понимала, что она больше не Ю...

– Госпожа, господин Карпиант желает вас видеть.

Голос служанки вывел девушку из самокопаний. Но теперь она могла себя контролировать и, спокойно повернувшись к пожилой женщине, кивнула:

– Передай ему, что я подойду сию же минуту.

***

Служанка молча поклонилась и вышла. А Юкико снова взглянула на себя в зеркало, поправила золотисто-медные волосы, критическим взглядом окинула своё платье (в игре злодейка постоянно была в светло-зелёном платье, так что возникал вопрос: а в этой "реальной жизни" она тоже его не снимала?) и направилась к двери.

Она старалась не думать о том, по какой причине глава семейства вызывает её так скоро. На самом деле, девушка догадывалась, что может за всем этим стоять, но надеялась, что новости не могут распространяться настолько быстро. Хотя если донесла служанка, то это многое объясняет — перед тем, как покинуть здание гильдии, Ванесса просидела в парке где-то с час, за это время легко было узнать о её "разоблачении и падении". Ещё легче было сообщить об этом мистеру Карпианту, пока его дочка мучительно боролась с двумя личностями и пыталась отделить котлеты от мяса, точнее, Ванессу от Юкико. И если вы понимаете, как нелепо звучит это сравнение, тогда можете представить, как трудно было сейчас ей проводить черту между двумя личностями.

Тяжело вздохнув, брошенная невеста хлопнула себя по щекам, пытаясь привести в порядок мысли и вернуть самообладание. И только после этого распахнула двери и вышла в коридор.

"Сию же минуту" явно затянулось, но в её ситуации скорость могла сыграть лишь злую шутку.

***

Ванесса вышла в коридор и осмотрелась. Она с трудом нашла свою комнату, а потому не могла представить, что подумала прислуга, когда юная госпожа задавала им глупые вопросы из серии "А моя комната...она... там?".

И сейчас девушка чувствовала новое беспокойство в связи с полным незнанием, где кабинет главы Карпиант. В игре никогда не было таких локаций. Да и зачем главной героине, Эмили, здесь бывать? Ванесса вздохнула и побрела в предполагаемом направлении.

Поместье Карпиант оказалось достаточно большим. И обычной японской студентке это казалось... бессмысленным. Зато всё было словно в европейских фильмах про богачей: мраморный пол с попадавшимися иногда яркими длинными коврами, такие же мраморные стены, огромные окна от пола почти до потолка, роскошные шторы, частично закрывающие вид за окнами, картины с разнообразными изображениями: от портретов неизвестных девушке личностей до простеньких пейзажей и натюрмортов. Японка никогда не понимала, в чём прелесть картин с фруктами или вазами, так что осматривала их равнодушно. А вот портреты вызывали в ней своеобразный интерес. Особенно полуголая красавица с пышными формами, похожая на изображения художников эпохи возрождения, а также светловолосая девушка, сидевшая в черном платье с белым воротником на берегу моря.

Ванесса разглядывала их какое-то время, прежде чем заметить движение боковым зрением. Повернувшись в ту сторону, она увидела, как из одной из многочисленных дверей выходит служанка, продолжавшая при этом подметать полы. Тут же Юкико направилась к ней, чувствуя в девушке свою спасительницу. И когда подошла достаточно близко, чтобы её услышали, с улыбкой махнула рукой в своей обычной для неё манере.

– Хэй, покажи мне, где кабинет Ульрика Карпианта, пожалуйста.

Служанка, стоило ей услышать голос миледи Карпиант, вздрогнула и обернулась. И так и застыла, буквально ошалелым взглядом уставившись на госпожу. Юкико тоже тупо смотрела на прислугу, не сразу поняв, что именно смутило её собеседницу. А затем, резко вдохнув воздуха, Юкико скрестила руки на груди и, подняв подбородок вверх, сделала надменное лицо.

– Я хочу, чтобы ты сопроводила меня до кабинета отца. И перед тем, как я войду, убедилась, что я идеально выгляжу. Не могу же я явиться перед ним, словно простолюдинка.

Самой Фудзимото говорить такое было очень неуютно. И она прекрасно понимала, как глупо звучат её слова. Но служанка заметно расслабилась. Натянуто улыбнулась и поклонилась:

– Как изволите, госпожа.

Юкико кивнула ей, а после последовала за девушкой. Как оказалось, наследница Карпиант шла в верном направлении. Медленно она следовала за служанкой, стараясь не замечать напряжения в воздухе, но с непривычки это было не так уж и просто. И когда она оказалась перед массивными дубовыми дверьми, то не успела и рта открыть, как служанка поклонилась ей со словами: "Вы выглядите безупречно, госпожа". Юкико вспомнила, какой идиотской причиной заманила сюда свою спутницу, а потому с максимально каменным лицом кивнула, отмахнулась от служанки, чтобы та вернулась к своим делам, и распахнула двери.

От волнения девушка буквально влетела в кабинет, но тут же застыла на пороге. Она представляла, что это будет, как в фильмах: огромное помещение, где окно во всю стену напротив двери, а между ними — массивный стол, откуда хозяин должен посмотреть на вошедшего гостя, смерить его хмурым взглядом и предложить сесть в одно из двух кожаных кресел.

Но на деле Юкико почти уперлась в шкаф. И поняла, что комната не так уж и огромна. Осторожно она повернула голову направо и теперь кабинет открылся перед ней во всей красе: справа от нее у стены стоял маленький диванчик из красного бархата, а в нескольких шагах от него стоял полукругом письменный стол. Ну хоть он не обманул ожиданий и был достаточно массивным. С противоположной от Юкико стороны во всю стену стоял большой книжный шкаф с иногда свободными от книг полками, но заполненными различными статуэтками. А окно... оно и правда было за письменным столом, но не такое уж и огромное. Зато с несколькими милыми растениями в горшочках. На ближайшей к двери закруглённой стороне стола лежали стопки книг и бумаг, а за другой стороной отец пил кофе (о чём можно было догадаться по терпкому горьковатому аромату в воздухе) и лениво стучал указательным пальцем руки, державшей газету, по этому самому изданию.

"Так вот ты какой... папаня Ванессы," — подумала Юкико, стараясь не так явно пялиться на мужчину. А был бы он, наверное, одним из самых популярных "взрослых персонажей" отомэ, если бы засветился в ней: широкоплечий, с квадратной челюстью, прямым носом и миндалевидными глазами, при свете солнца, падающего аккурат на его лицо, яркими янтарными, словно светящимися... видимо, цвет глаз Ванессы достался ей именно от него. Хотя после недолгого рассмотрения бывшая некогда Фудзимото поняла, что мужчина был бы, скорее, для любительниц "в самом соку" — он был уже практически седой, с характерными морщинами. Лет шестьдесят? Семьдесят? В общем, в иной ситуации Юкико приняла бы его за дедушку... молодого дедушку, конечно, но всё-таки.

Тем временем сам Ульрик окинул её ленивым взглядом, словно ожидал, что дочь первой начнёт разговор. Извинится, например, за свое опоздание. Но Юкико, ещё пока не совсем ощущая себя Ванессой, казалась растерянной. Она не знала, что должны говорить в её случае леди, а потому решила руководствоваться упрямым принципом "раз ты меня сюда позвал, то первый и начни, тебе ведь надо". И мужчина, видно, не дождавшись от неё желаемого, и правда начал первым:

– Твоё "сию же минуту" изрядно затянулось...

Девушка тут же улыбнулась на его слова. Она из воспоминаний Ванессы плохо помнила его характер, но он показался ей... прикольным.

Вот только вкрадчивый тон исчез вместе с появлением сурового взгляда, устремившегося на девушку. Это невольно заставило её вздрогнуть и сжаться. Но почти тут же Юкико взяла себя в руки — она пока не чувствовала родственной связи с отцом… этим отцом... так что решила воспринимать его, словно он директор учебного заведения. Бойкость и непосредственность — это то, на чём сейчас хотела бы выехать Юкико. Всего лишь нужно пережить разговор и не оказаться при этом где-нибудь в ссылке (не то чтобы она была против — хотя бы не торчать в городе, где тебя половина сверстников не любит, однако откуда ей знать, что входит в понятие "ссылка" в этом мире, этом времени?).

И с твёрдым намерением выйти из разговора максимально сухой, Юкико всем своим видом изобразила смирение и готовность слушать родителя. И он не заставил себя долго ждать.

– Ты знаешь, о чём я хочу с тобой поговорить?

– Догадываюсь, — Юкико со сдержанной улыбкой присела на диванчик, стоявший рядом, и сложила руки на коленях, полагая, что так и должны сидеть знатные девы. Хотя чёрт его, на самом деле, разберёт, настоящая хозяйка тела сейчас немного спала, так что рулить приходилось Юкико с её скудными познаниями не то что в светском этикете, но даже повседневном — ей это всегда казалось бессмысленным. А тут бы пригодилось.

– Так что же, не хочешь рассказать мне о произошедшем?

– Полагаю, ты и сам уже знаешь обо всём, отец.

Хотя тон новая хозяйка тела Ванессы старалась поддержать максимально спокойный, мысленно она уже передразнивала себя. "Полагаю"... хах, да она в жизни таких слов не использовала! И сейчас они ей тоже совершенно не нравились.

Мужчина же терпеливо смотрел на дочь. Сначала. Затем неожиданно для неё буквально швырнул газету в сторону девушки. Та пролетела совсем рядом и шмякнулась о стену (словно отец пытался попасть в неё, но в последний момент передумал). Это заставило Юкико всерьез испугаться. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы этот чужой ей сейчас родитель избил её за то, чего она не делала.

"Но делала Ванесса... надеюсь, в игре ей досталась взбучка по полной, — подумала было девушка, но тут же закусила щеку. — Эй-эй! Сейчас ты — эта Ванесса! Я тут розг не заказывала!"

Ульрик тем временем вцепился в неё взглядом, словно хищник, который готов наброситься на жертву. И Юкико не могла объяснить, каким образом, но она явно чувствовала опасность. И все эти красивые описания в книгах из серии "приковал взглядом" она теперь ощущала на собственном примере.

– И по-твоему, Ванесса, это дозволенное поведение для дочери семьи Карпиант? Ты единственная моя наследница, все взгляды постоянно направлены на тебя. Ты должна представлять собой лицо нашей династии, быть её гордостью. Вместо этого ты опускаешься до мелких интрижек и портишь отношения с наследным принцем. Ты, конечно, всего лишь девушка и не должна блистать особым умом, но хотя бы базовые умения и знания, которые мы с матерью в тебя вкладывали, должны были хоть как-то окупиться... Уж о последствиях ты должна была научиться думать!

На этих словах Юкико буквально дернулась. Ей, взращенной девушке современного общества, такие вещи было не то что неприятно слышать, даже оскорбительно. Она, конечно, могла бы сделать скидку на время (хотя она не могла его точно определить), но всё равно её подобные заявления совершенно не устраивали.

Стало интересно, как бы отреагировала сама Ванесса, но пока что не было возможности это выяснить — сейчас девушка чётко ощущала себя Юкико Фудзимото в чужом теле, а не действительно настоящей Ванессой Карпиант. Скорее всего, это было связано с тем, что резко вспыхнувшие воспоминания японской первокурсницы полностью затмили воспоминания хозяйки тела. И хотя последние немного начинали всплывать вновь, но были уж слишком ненавязчивыми. Юкико вздохнула, желая успокоиться и собрать мысли в кучу, а мужчина тем временем продолжал возмущаться: он уже поднялся с кресла и расхаживал по комнате, рассуждая о том, какое место должна была занять его дочь, какой политически выгодный брак они упустили, как же она его разочаровала и прочее-прочее. В общем-то, ничего такого. Благодаря тому, что Юкико не воспринимала его как своего отца, слушала его девушка весьма спокойно. Только делала вид, как она чувствует себя виноватой, прониклась его словами и даже голову опустила, мол, так она расстроена.

– Извини, отец, я не могла позволить выскочке из низкосортного рода спокойно жить после того, как она начала крутиться вокруг моего жениха, — выговорила она, наконец, желая уже хоть как-то поставить во всём этом точку и завершить беседу. И очень надеялась, что это было в духе злодейки.

Ульрик какое-то время молчал, а затем со вздохом скрестил руки на груди, но суровый взгляд так и не смягчился.

– Ты могла бы делать это как минимум более изящно. С твоими скудными навыками интриганки тебя бы во дворце просто сожрали.

Ах, так вот оно что. Юкико-то думала, что её винят в глупом поведении — травле другой девушки. А Ванесса, оказывается, просто делала это слишком явно. Яблочко от яблони, выходит?

– Я ещё слишком неопытна, отец. В Гильдии особо не поинтригуешь, — невольно тон Юкико приобрел ироничные нотки, но глава семейства то ли не заметил этого, то ли даже одобрил. Он заметно смягчился, но не настолько, чтобы они теперь могли обняться, поцеловаться и разойтись с миром.

– В любом случае, пока мало что можно сделать. В показательной покорности перед королевской семьёй я заключаю тебя под домашний арест. Дадим принцу остыть, а заодно подождём, пока девица ему наскучит. Король Галахад никогда не позволит сыну жениться на столь невыгодной для королевства персоне. Скорее уж, он предпочтёт найти невесту поближе. И очень надеюсь, что разочарование сына в тебе на Галахаде не распространится. А там ты снова попробуешь очаровать Роланда. Уж на это-то ты можешь сгодиться?

Девушка сдержанно улыбнулась и кивнула, хотя на самом деле хотелось кинуть в мужчину газету, которой он сначала целился в неё.

– Приложу все усилия, отец. Когда мисс Дарроуз перестанет влиять на Роланда, он вновь поймёт, что я для него лучшая партия.

Глава семейства кивнул на эти слова, видимо, удовлетворившись ответом. И после сказал, что дочь может идти. Юкико сначала хотела поклониться ему, после решила, что должна сделать реверанс... а в результате ограничилась кивком и быстрым вылетом из комнаты. Сейчас выдавать своё полное неумение делать изящные реверансы, приседания и прочие вещи, которые она только в западных фильмах и видела — идея не из лучших. Да и пусть папочка решит, что дочь слишком расстроена этим разговором.

В какой-то степени так оно и было. Юкико совершенно не нравилась складывающаяся ситуация. Она-то знала, что будет дальше. И что мисс Дарроуз, главная героиня игры, никогда не надоест Роланду. Более того, она окажется такой важной шишкой, что король будет только рад женитьбе сына на ней.

Впрочем, это касается только Эмили и Роланда. У Ванессы Карпиант в этой истории больше нет места. Вспомнят о ней лишь в конце, когда на Эмили начнутся нападения, а саму Ванессу приговорят к казни.

Но теперь надо подумать, как же этой самой казни избежать. У неё, как-никак, остался месяц...

***

Когда девушка вернулась в свою комнату, единственное, что ей хотелось сделать — это спрятаться под одеяло и закидывать всех, кто к ней сунется, подушками. Да и просто спрятаться от всего этого чужого мира хотя бы на время. Но как только Юкико закрыла глаза, тут же отключилась — произошедшие с телом потрясения оказались для него слишком сильными, так что он наверняка посчитал, что сон станет лучшим лекарством.

Проснулась наследница Карпиант уже ближе к вечеру, с чувством сильной разбитости и полной растерянности. Юкико надеялась, что всё, пережитое ею до этого, окажется всего лишь ярким сном, который она бы тут же начала записывать в свой блокнотик под подушкой (у японки всегда были яркие сны, так что она любила вносить их в "архив", а одинокими ночами перечитывать и черпать из них вдохновение). Но в этот раз она либо всё ещё пребывала во сне, в котором и "проснулась", либо это всё-таки не было сном.

И последнее было самым страшным вариантом.

_____________________________________________
Продолжение в комментарии

Жанры: фэнтези, приключения, попаданчество

Описание: Она внезапно поняла, что происходящая с ней сцена уже когда-то была. Но тогда она видела злодейку на экране. А теперь же оказалась в её шкуре. И потому ей остаётся придумать, как свернуть с сюжетной дорожки, где в конце её ждёт казнь.

Размер: ~252 стр (14 глав, пролог, эпилог)

Пролог. Сохранение 18. Сцена: Разоблачение

– ...И всё это только поэтому?! Неужели даже... даже... грязный слух о... м-моей б... беременности вы распустили поэтому? Только потому, что ревновали? Вы сами осознавали, какой позор вы наносите не только моей чести, но и чести моей семьи? Вам самой не кажется это верхом низости?!

Я с трудом сдерживала слёзы, пока говорила это. Роланд, видя моё лицо, только со злостью посмотрел на свою бывшую невесту. Я очень надеялась, что мои слова смогут воззвать к совести девушки. Но леди Ванесса и бровью не повела, пока слушала мою полную накопившейся обиды речь.

А затем она улыбнулась... холодно, надменно. И из-за этой улыбки я только в отчаянии выдохнула, а Роланд и Вард нахмурились.

– Как жаль. Я причинила вам столько неудобств, леди Эмили, — но в голосе Ванессы не было ни единой нотки сожаления. Она была, как и обычно, уверена в своей непогрешимости, а от голоса так и сквозило иронией. Я посмотрела на неё с удивлением, а затем быстро утёрла слёзы с глаз — раз она слишком горда для извинений, я тоже постараюсь быть гордой и не дам ей думать, что она победила.

Нет. Она не победила...

Это конец для дочери герцога, леди Ванессы Карпиант. И она заслужила наказание... хотя я и не хотела, чтобы оно было слишком жестоким.

– Ванесса, прошу тебя, давай прекратим этот фарс, — Роланд вышел вперед, словно желая защитить меня от бывшей невесты. — Пожалуйста, просто признай всё то, что ты сделала. Если ты попросишь прощения перед Эмили... я постараюсь сделать так, чтобы о твоём постыдном для знатной леди поведении почти никто не узнал.

– Милый Роланд... знаешь, кого я вижу перед собой? Не принцессу и даже не приёмную дочку сердобольного барона. Я вижу овцу, не умеющую ни вести себя в обществе, ни постоять за себя. Овцу со змеиным языком, которая притворяется глупой девочкой, а в результате уводит чужих мужчин. Не правду ли я говорю, леди Эмили?

Она посмотрела на меня, и под этим знаменитым пристальным взглядом семьи Карпиант я невольно сжалась. Её магия гипноза была сильна, но защита моего амулета — сильнее. Во всяком случае, сейчас я не ощущала, что девушка пытается завладеть моим сознанием. И если честно, я была слишком зла на её слова, так что сомневаюсь, что могла бы поддаться даже самому сильному её приказу.

– Ванесса! — Роланд, казалось, потемнел от ярости и кулаки его сжались так, что я испугалась. Он словно хотел ударить бывшую невесту, но это ведь так на него непохоже... — Мне что, обвинить тебя в государственной измене и казнить?

– Хах! А доказать сможешь?

– Смогу... если захочу, — голос принца вдруг стал невероятно похожим на тон оппонентки — такой же холодный и надменный. Даже лицо его изменилось, улыбка стала пугать меня. И Ванесса... я взглянула на неё и поняла, что она тоже ошеломлена. Возможно, угроза Роланда на неё подействовала?

– Не сможешь...

– Дай мне месяц. Если захочу, быстро найду, как отправить тебя на плаху.

В этот момент я увидела, как Ванесса побледнела. И вся её уверенная фигура вдруг стала как будто меньше. Это заставило мое сердце сжаться. Я поддалась вперед, надеясь, что конфликт еще можно унять. Быть может, осознав свое положение, теперь она послушает меня?

– Еще не поздно решить все миром. Леди Ванесса, давайте я исполню для вас умиротворяющую колыбельную? Я смогу исцелить раны вашего сердца.

Но мои слова разбились о ледяную стену. Холодный взгляд дочери герцога пригвоздил меня к полу.

– Если это не колыбельная, которая проводит меня в иной мир, то попридержи лучше свой магический голосок, коли не хочешь умереть на месте.

Больше она ничего не сказала. Резко развернувшись, девушка быстрым шагом покинула комнату. Не в силах выдержать больше такое напряжение, я рухнула на колени. Роланд и Вард тут же подскочили ко мне.

Думаю, это конец...

_______________________________________________________

Хотела опубликовать начало моего первого в жизни ориджинала, но, к сожалению, неотделимая от пролога первая глава из-за моего рейтинга на пикабу пока не может быть опубликована другим постом 8)

- md: https://www.instagram.com/loveless_998/

- ph: https://www.instagram.com/roycoreroy/

Когда Марго отворила единственную дверь на втором этаже, Катрена даже удивилась — каморка, хотя и тесная, оказалась довольно чистой и уютной, пахла чаем и старыми книгами. Они были повсюду, куда только падал взгляд, аккуратно уложенные на многочисленные полки и расстеленные на полу тряпицы. А посреди этой импровизированной библиотеки, в простом, но добротно сколоченном кресле сидел человек.

— Марго, ты привела подругу? — спросил он мягко — его голос, отметила Катрена, вовсе не казался по-старчески скрипучим.

— Так точно! — задорно отчеканила девица и заложила руку за спину, словно уже поступила на службу. — «Враг моего врага — мой друг».

— Молодец, — старик кивнул и повернулся так, что Катрена наконец смогла хорошенько его рассмотреть. Мужчина был совсем седой, его лицо расчерчивали морщины, но он не выглядел ни нищим, ни оборванным. И озлобленным не выглядел тоже — он улыбался, его почти прозрачные глаза будто излучали мягкий свет. Катрена слабо представляла, почему этот человек жил в подобном месте.

— Ну, что же ты встала у двери, капитан Лексис? — добродушно спросил он. — Проходи, располагайся — ты гостья в этом доме.

— А… спасибо, — неловко промолвила Катрена и, чуть помявшись, прошла вглубь и присела в кресло напротив хозяина.

— Марго, милая, завари чаю, пожалуйста, — попросил тот, и девчонка с задорным «й-есть!» тут же захлопотала.

— Она у меня давно, — продолжил старик, обращаясь теперь к гостье. — Совсем уже взрослая стала. Ещё чуть-чуть — и на службу пойдёт. Хорошая девочка, добрая, работящая — я и забывая временами, что она мне не родная.

«Сирота, значит», — подытожила Катрена. Забота старика о девице трогала её, но она всё ещё не доверяла им обоим и совершенно точно не собиралась вести светских бесед.

— Очень благородно с Вашей стороны, — Катрена как бы подвела черту, намереваясь сама вести разговор. — Так как, Вы сказали, Вас зовут?

— Ну, — старик по-доброму усмехнулся, — меня обычно так и называют — «дедушка Сорон». Ты тоже можешь звать меня так, капитан.

— И кто же Вы такой, раз знаете моё имя?

— А чего его не знать? — удивилась подоспевшая Марго. Она поставила закоптившийся жестяной поднос с простыми глиняными чашками на старый, но крепкий столик, отделявший старика от его собеседницы, и пожала плечами. — Ты ж его так громко озвучила тому беглецу, которого вы поймали. «Я капитан Катрена Лексис, меня послали разобраться, что за дрянь здесь творится…» — прямо так и сказала.

Катрена даже смутилась немного, хотя интонация передразнившей её Марго вовсе не была похожа на то, как это было сказано на самом деле.

— Ну-ну, не надо дразниться, — Сорон лукаво прищурился, взглянув на воспитанницу, — морщинки-лучики в уголках его глаз проступили чётче. — Я сам когда-то служил в страже — давно это было. До капитана, правда, так и не дослужился — у них там, наверху, свои игры — не так всё просто.

— Не сомневаюсь, — Катрена фыркнула в ответ и отчего-то вспомнила капитана нынешнего, а следом — то, что леди Альберта сулила ему неприятности за безалаберно написанный отчёт — а он и не боялся даже.

«Похоже, этот старик просто не захотел лезть в змеиное гнездо. Или не осмелился».

— Ты не бойся, капитан Лексис, пей — чай не отравлен. Марго его хорошо готовит. Можешь сама выбрать чашку.

Катрена помешкала, но чашку всё-таки взяла — та исходила горячим паром и в такой жаркий день совсем не манила, хотя в коморке и было довольно прохладно. Тем не менее, подождав, пока хозяева сделают по глотку, она тоже немного пригубила — чай оказался вполне обычный, разве что только недостаточно крепкий.

— Зачем Вам понадобилось искать меня? — спросила Катрена и в упор взглянула на старика. Тот, однако, и бровью не повёл — только снова улыбнулся своей доброй тёплой улыбкой.

— Сразу переходишь к делу, значит? Это верно, конечно, — он утвердительно покивал. — Марго тебе не солгала — мы хотим помочь. В прошлом я уже имел некоторый опыт в расследовании убийств по долгу службы. Ты, поди, сама в страже не служила?

— Нет, — ответила гостья. То, что сказал ей старый Сорон, звучало, конечно, хорошо. После всех взглядов, полных ненависти и подозрений, после всех недомолвок и нежелания сотрудничать… после всего этого найти, наконец, союзников, искренне желавших помочь, — это было очень хорошо. Слишком хорошо.

— Только один вопрос, — сказала Катрена и против воли улыбнулась — грустно, разочаровано, с горечью. — Зачем? Зачем вам мне помогать?

Старик никак не отреагировал, а потому она продолжила:

— Я хочу сказать, зачем вам обоим помогать захватчикам? Разве восемьдесят шестая зона… разве мы не отобрали у вас свободу? Я понимаю — прекрасно понимаю, — почему все кругом ненавидят меня и моих солдат: даже если мы не застали эту войну, даже если не мы лично её начали — это сделали те, кому мы служим. Так зачем бы, скажите на милость, вам помогать мне? Я не вижу ни одной причины — ни единой! — помогать тем, кто забрал у вашего города свободу!

Катрена вдруг разгорячилась не на шутку — она вскочила с места, её голос звенел негодованием, ей хотелось не то смеяться, не то плакать. Её несло — она это понимала. Будто вся ненависть, лившаяся на неё в этом городе, захлестнула её саму. Она вдруг потеряла над собой контроль и будто со стороны видела, что творит: она, казалось, совсем забыла о субординации, забыла, что не имеет права вот так публично осуждать своих Роз. В тот самый миг Катрене вдруг представилось, будто она говорит это всё самой Эфилии — высказывает как есть, как она сама думает. А потом запускает проклятущую чашку чая в её вечно улыбающееся чему-то лицо. Как вообще можно улыбаться, объявляя кому-то войну?!

Вспышка угасла так же быстро, как и появилась. Катрена стояла посреди тесноватой каморки, пропахшей чаем и старыми книгами. Глядящие на неё старик и девица хранили молчание, их лица были совершенно нечитаемыми, а сама Катрена теперь уже заливалась краской стыда, праведный гнев в её взгляде уступал место самой настоящей растерянности.

«Я устала, я просто чудовищно устала и наговорила чепухи, за которую меня разжалуют, низвергнут до рабыни или вовсе снимут голову, если только узнают. Какая же я дура, дура!..» — думала она лихорадочно, без толку перебирая в голове варианты своих дальнейших действий — один бессмысленнее другого.

Улыбка старика — всё такая же тёплая и удивительно понимающая — была, мягко говоря, не совсем тем, к чему Катрена была готова.

— Ты действительно добрая и искренняя девушка, капитан Лексис, — всё прямо как говорила о тебе Марго. Но хороший солдат не должен так вести себя, и ты знаешь это, как я вижу.

— Я… не хотела, — смущённо пробормотала Катрена прежде, чем поняла, что оправдывается, и оправдывается не перед тем человеком, перед которым следовало бы, но уж очень зацепило её это упоминание «хорошего солдата».

«Интересно, — подумала она, — леди Альберта теперь перестала бы так обо мне думать, или что? Наверняка смеялась бы. Да я просто человек-анекдот, тьма меня побери! И Эфилия на такое… что бы она сделала на самом деле?»

— Конечно, ты не хотела. Просто твоё сострадание и чувство справедливости не дают тебе покоя — так ты думаешь, — Сорон даже не спрашивал — утверждал. — Но у всего этого есть и другая сторона, верно? Скажи, ты действительно считаешь, что всё здесь было так замечательно, пока не пришла Орбиталь?

Вопрос застал Катрену врасплох: она ожидала чего угодно, но не этого. И совершенно точно пока не понимала, к чему старик клонит.

— Я думаю, ты в курсе гражданской войны, которая, по сути, так и идёт до сих пор — только втихую теперь. Я вот сколько живу здесь — никогда не любил все эти их игры: кто тут имеет больше прав на власть, кто главный и кто главнее. Представь себе: родные сёстры ненавидели друг друга настолько, что отгородились стеной. И дочери их, к сожалению, оказались не шибко-то умнее. Что леди Мартина — мир её праху, — что леди Эбель — обе они проливали кровь собственного народа — и ради чего? Только чтобы называть себя единственной правящей Розой. А потом леди Эбель просто убила собственную кузину. Когда родные люди убивают ради какой угодно власти — это самое скверное проявление алчности из всех, что я могу вообразить. Когда они при этом льют кровь тех, кого должны бы защищать, — это эгоизм чистой воды, я считаю. Да, твои Розы пришли сюда с войной, но они постарались принести хоть какой-то порядок. Я слышал речи леди Эфилии, я слышал то, о чём она говорила, и я не думаю, что она лгала. Орбиталь честно делится с нами ресурсами и старается следить за порядком — иначе зачем ещё тебя сюда прислали, капитан Лексис? То, о чём она, леди Эфилия, говорила — это единство. Порядок, процветание, развитие и труд во благо человеческое — всё это в единстве. В единстве сила и безопасность — вот так я считаю. Я прочитал за свою жизнь немало книг, как ты видишь, я не повёлся на медовые речи красивой женщины — я услышал её и сделал выводы своей головой. Твоя Роза — не святая, — её руки в крови, как и у её соратницы. Им обеим выпала тяжёлая доля нести единство — не только мечом, но и им тоже. Я действительно считаю, что это жестокий и грубый метод — но никто другой на моей памяти и пальцем не пошевелил. Независимость — это прекрасно, но это всего лишь иллюзия: мы всегда были зависимы от ресурсов, которых вечно не хватает и за которые нужно бороться; мы были зависимы от слабостей и пороков наших Роз, не желавших делить власть друг с другом; мы всегда были, есть и будем зависимы от своих страхов — разве не так, капитан Лексис? Поэтому я считаю, что единство — это самый надёжный залог нашего выживания: вспомни Утопию, девочка, вспомни, чего достигли люди, когда, наконец, объединили ресурсы и усилия. А теперь подумай, насколько нынче труднее добиться этого пресловутого единства, когда кругом скудная пустошь, на которой ничего толком не растёт. Теперь понимаешь, что я имею в виду, капитан Лексис? Единство — это благо, и если Орбиталь действительно несёт это единство — значит, и она тоже благо.

Старик говорил это, и Катрена просто не могла не поражаться: никто на её памяти действительно не говорил об Орбитали так. Никто, кроме, разве что, самой Эфилии. Катрену коробило то, что Сорон с такой готовностью прощал им эту захватническую войну.

«Это неправильно! — хотелось воскликнуть в негодовании. — Ваши сослуживцы гибли на этой войне целый год! Целый год они проливали свою кровь…» Но вот за что — Катрена не могла сказать с такой же уверенностью. В конце концов, солдаты двадцать седьмой зоны просто хотели жить. Солдаты — знала Катрена — всего лишь инструменты в руках своих правителей. «Независимость — это прекрасно» — Сорон не спорил с этим, и Эфилия не спорила тоже. Но независимость действительно в какой-то мере была лишь условностью.

«В конце концов, — понимала Катрена, — все земли когда-то объединяла Утопия, и это действительно было лучше сотен воюющих королевств».

Катрена тоже читала достаточно, чтобы знать и понимать это. Она всё ещё не была согласна со всем, что сказал в ту минуту старый Сорон, не была согласна со многим, что делала Эфилия для достижения своей цели, в которую Катрене всегда верилось с трудом: может ли один обычный человек, даже будучи Розой, построить новую Утопию — сделать то, что сделали сотни правителей сотен воюющих государств века назад? Это всё казалось не более, чем красивой сказкой, почти детской фантазией — казалось бы, пожалуй, звучи оно из уст ребёнка. «Ты не всемогуща, — хотелось возразить на это, — ты умрёшь раньше, чем увидишь хотя бы один из берегов этих земель». Из уст Эфилии эта мечта о новой Утопии звучала отнюдь не безобидно — в её руках была власть, была армия, были нити, сплетающие, казалось, всё и вся кругом в один её безумный замысел. Эфилия, в конце концов, сама посмеивалась над собой, говоря об Орбитали как о новой Утопии — будто не верила в собственный замысел.

«— Я могу хотя бы попытаться что-то сделать, верно?» — говорила она и улыбалась — всегда улыбалась. Но Катрене улыбаться не хотелось, потому что она знала, видела, имела представление о том, сколько крови ради этого прольётся и сколько судеб сломается всего-то ради одной эфемерной, почти безумной надежды.

И тем не менее Катрене просто нечем было возразить: ни Эфилии — тогда, когда она поделилась с ней этой надеждой, — ни теперь, когда обо всём этом говорил старый Сорон. Слишком сильными были аргументы, слишком невозможным Катрене казалось придумать ответ на вопрос: «А как иначе? Что ты можешь предложить взамен?» Катрене предложить было попросту нечего. Катрене было нечего возразить — по крайней мере, пока что.

Старик так и остался на удивление спокоен — он сидел в своём кресле, держа чашку чая — недостаточно крепкого и решительно остывающего. Его поза, его тон — всё это выражало спокойную, твёрдую, искреннюю уверенность в собственных словах. И Катрене действительно нечего было ему возразить.

— Я… понимаю, — вот и всё, что она ответила.

На мгновение меж ними повисла тишина — капитану Лексис она показалась мучительно затянувшейся: она не знала, что должна теперь сказать. Тишину эту, однако, нарушила Марго. Завороженная и восхищённая речью своего благодетеля, она вдруг отмерла и со всей своей детской непосредственностью спросила:

— А вы не забыли, что мы собирались обсуждать убийство посла?

Сорон рассмеялся и потрепал девочку по волосам, будто Марго и впрямь была маленьким несмышлёным ребёнком.

— Я же говорил, Марго — умница, — не скрывая гордости, сказал он, после чего продолжил уже серьёзнее: — Как ты уже поняла, капитан Лексис, здесь всё насквозь пронизано интригами и сомнительными политическими играми — даже теперь. И мне хотелось бы знать, что ты сама об этом думаешь.

Катрена нахмурилась — недоверие вновь вернулось к ней. В конце концов, несмотря на впечатление, что произвели на неё слова старика, она всё ещё не могла ручаться, что он был искренним сподвижником идей Орбитали, а не подставным лицом сепаратистов или кого угодно ещё, причастного к убийству посланца.

— Ты мне не доверяешь, — Сорон лукаво прищурился, безошибочно читая это по лицу Катрены. — Что ж, это говорит о том, что обучили тебя как следует. По факту, у тебя и нет оснований нам доверять — это верно. Но подумай, справишься ли ты в одиночку?

Ответ был очевиден, и Катрену это радовало ещё меньше, чем откровения старика.

«Тем не менее, — думала она, — я пока знаю лишь то, что рассказали мне леди Альберта и здешняя стража — а это никакая не тайна, особенно — если у врага есть связи в высших кругах. А я в этом даже не сомневаюсь — иначе к послу бы он так просто не подобрался».

И помешкав, Катрена всё же ответила:

— Я не уверена до конца, но думаю, леди Эбель кто-то однозначно подставляет. Сепаратисты, возможно, причастны к этому убийству, и Ритара… леди Ритара. Так, во всяком случае, считает леди Эбель, со слов её сестры.

Старик покивал и, чуть погодя, ответил:

— Хорошее предположение. Мы тоже думаем, что она ко всему этому причастна. Видишь ли, на самом деле, двадцать седьмая зона не делится строго на сепаратистов и людей леди Эбель. Всё устроено несколько сложнее. Есть вот такие, как я, кто поддерживают идею единства с Орбиталью… хотя, это довольно непопулярная позиция. Есть те, кто слепо предан леди Эбель, — это тоже верно, но их куда меньше, чем может показаться на первый взгляд. Среди сепаратистов и им сочувствующих тоже не всё так однозначно: кто-то из них тоже готов поддержать леди Эбель, но только в том случае, если она выведет город из-под владычества Орбитали. Есть те, кто поддерживал леди Мартину и поддерживает, представь себе, до сих пор — несмотря на то, что она мертва, её образ продолжает жить в народе. Госпожу Ритару… часть людей рассматривает её как оппозицию леди Эбель, другие считают её всего лишь марионеткой действующего режима. Кто-то даже ратует за воцарение леди Альберты. Кто-то просто… ну, знаешь, просто устал от всего этого и хочет какого угодно мира. И, конечно, есть те, кто желает свободы любой ценой — даже если это будет означать новую войну, они желают освободиться или за эту свободу умереть. Видишь, какие все разные?

— И чья же тут правда? — вопрос Катрена задала, конечно, риторический, но Сорон всё равно ответил:

— Кабы кто-то это знал — всё стало бы гораздо проще, — он беззлобно усмехнулся и потёр поросший седой щетиной подбородок.

— Мы подозреваем, что госпожа Ритара действительно связана с сепаратистами и действительно поддерживает их. Но убийство посла с целью подставить леди Эбель? Нет, при всём уважении, госпоже Ритаре не достало бы фантазии и, будем честными, ума тоже. Впрочем, она же не настолько глупа, чтобы осознанно подставлять под удар двадцать седьмую зону, зная, что город не готов к очередной войне. Ты встреться с ней, побеседуй — и поймёшь это сама. Нет, думается мне, за этим стоит кто-то другой. Кто-то более хитрый и расчётливый. Верно, Марго?

Девица закивала, после чего, хитро прищурившись, сказала:

— И вот тебе вопрос, капитан Катрена Лексис: кто бы это мог быть, м?

— Да я понятия не имею, — ответила Катрена, окончательно уставшая от этих интриг и игр, где все против всех.

«Не понимаю я этого, — сердилась она про себя, — мы тут серьёзные вещи обсуждаем — а она паясничает, словно дитя неразумное».

— Ну и лицо у тебя, — поникнув, совсем другим тоном произнесла Марго, — честное слово, как будто открытая книга. Очень-очень хорошая и совершенно точно очень-очень скучная. Мы думаем, это Никус.

— Генерал Никус Флетчер, — пояснил Сорон. — Очень неглупый человек, надо сказать. И очень амбициозный, раз сумел так высоко взобраться. Подумать только, дослужился до генерала в неприлично короткий срок! Военный из него неплохой, но вот так сразу — и генерал? Нет, тут явно есть что-то ещё. Недаром же поговаривают о его скорой свадьбе с леди Эбель.

— Свадьба? — Катрена едва не уронила свою чашку: слова Альберты о близком союзничестве генерала Флетчера с правящей Розой теперь приобретали совсем иной смысл.

— Впрочем, это не совсем общеизвестная информация и не совсем достоверная.

— Сплетни, — кивнула Марго. — Но, знаешь ли, улицы никогда не лгут, а об этом говорят многие — начиная с таких обтекаемых формулировок как «особые отношения» и заканчивая вполне конкретным словом «свадьба».

— Но почему тогда вы думаете, что генерал Флетчер играет против… собственной невесты? — Катрену эта мысль смутила ничуть не меньше, чем пресловутое презрение леди Альберты к собственной незаконнорожденной сестре. — Неужели он настолько беспринципен?

— Именно, — Сорон кивнул. — Никус Флетчер, как я и говорил, человек больших амбиций. Если леди Эбель так очарована им и так ему доверяет — было бы странно, не воспользуйся он этим.

«Так вот почему леди Альберте так неприятно о нём говорить, — поняла Катрена. — «Личные отношения сестры меня не касаются — нравится мне это или нет» — вот, к чему она это сказала. Кому бы вообще подобное понравилось?»

— Но вот, что странно, — продолжил старик задумчиво, — генерал Флетчер и так имел бы огромную власть, женившись на леди Эбель. Однако он, возможно, действует против неё — и вот это странно. Предполагаю, у него есть ещё какая-то поддержка — кто-то более влиятельный, нежели леди Эбель. Возможно, кто-то вовсе извне — тот, кто использовал его амбициозность как некий… рычаг давления. И вот тогда это уже обретает смысл, если этот кто-то хочет навредить Орбитали и использует ситуацию в двадцать седьмой зоне с этой целью. Тогда наш город — просто разменная монета.

Сорон говорил, и с каждым его словом Катрену пробирала дрожь: если его предположения были хоть в чём-то верны, ситуация оказалась бы куда страшнее и серьёзнее, чем локальный конфликт, не выходящий за городские стены. В какой-то миг капитану Лексис стало казаться, что мир кругом теряет краски, становясь серым и зловещим, а сама она — всего лишь жалкая слабая девчонка, заложница своих страхов, которой суждено однажды захлебнуться в крови десятков тысяч погибших. И старик, заметив её состояние, замолк, возвращая себе вид добродушный и понимающий.

— Не думай об этом сейчас, девочка — это всего лишь мысли старика, ничем не подкреплённые, в сущности. В любом случае, нужно пока решить те проблемы, которые нам по плечу: у нас есть госпожа Ритара и её предположительная связь с сепаратистами — вот с неё и стоит начать, я думаю.

— Я планировала встретиться с ней, — Катрена кивнула, — если, конечно, с аудиенцией у неё не получится так же, как у леди Эбель.

— О, нет-нет, не волнуйся, — старик покачал головой, — леди Ритара принимает всех подряд и по любому поводу. Толку от этого, впрочем, никакого — проблемы не решаются. Считай это своего рода популизмом.

— Тогда я встречусь с ней завтра, — решила Катрена.

— Не волнуйся, — деловито сказала Марго, скрестив руки на груди, — я тоже туда собираюсь. Видишь ли, в её Поместье ужасная текучка — людей увольняют за всякое. Ну, знаешь, голодные часто воруют еду… или у них чего-нибудь эдакое находят, запрещённое. Сама же видела, как живётся с этой стороны стены. Вот я и подумала наняться к ней служанкой, буду смотреть за всем этим изнутри — вдруг чего раскопаю? Я очень наблюдательная, знаешь ли.

— Я заметила, — Катрена хмыкнула, затем взглянула в прикрытое полупрозрачной тканью оконце и поднялась на ноги: день постепенно шёл на исход, а впереди её ждала ночная вылазка. Она ещё раздумывала, стоит ли посвящать в это дело новых союзников…

— А ведь ты ничего не спросила про леди Альберту, — вдруг заметила Марго. — Неужто настолько ей доверяешь?

И Катрена вдруг поймала себя на том, что да, действительно не подумала поставить её слова под сомнения — а ведь это многое могло изменить…

— Не переживай так, — Сорон усмехнулся, вновь безошибочно читая по лицу гостьи, — леди Альберта — умная девушка. Она, безусловно, хитрый и опасный противник — уж кто, а она своё звание генерала заслуживает однозначно. Но, мне хочется надеяться, ей действительно достанет мудрости не плести интриг против леди Эбель — в конце концов, мне не кажется, что леди Альберта желает зла ей и, тем более, собственному городу. Тем не менее, советую проявить осторожность, даже если ты сотрудничаешь с ней.

«Будь осторожна с нею» — Эфилия говорила об Альберте то же самое, что теперь говорил Сорон. Эфилия вообще была на удивление прозорливой, говоря о чём-либо, — рано или поздно опыт Катрены это подтверждал.

«Будь осторожна» — говорила Эфилия, а ещё она говорила: «Этот мир жесток».

Катрене было страшно так, словно ей снова двенадцать и она вдруг осознала, что стала рабыней в Поместье, насквозь пропитанном ядом. «Этот мир жесток» — разве она не убеждалась в этом всю свою недолгую, но наполненную мучениями жизнь? Или, быть может, она просто слишком не хотела верить в это — настолько, что боялась признать: быть может, Эфилия права?..

Нет, Катрена всё равно не желала в это верить.

Катрене всё ещё было страшно.

У сержанта Алваса прихватило сердце — очевидно было, на нервной почве, — но Катрену с молодым стражником, передавшим записку, он, как и обещал, свёл. Попросил, правда, оставить приглядывавшего за ним солдата из отряда ещё на денёк-другой — уж больно Алвас переживал за свою семью. Катрена, повздыхав, согласилась — просьба сержанта отдалась где-то в её сердце глухой болезненной пустотой — она-то семьи не имела.

«Сентиментальная, наивная, мягкосердечная малолетняя дура», — ругала она себя, прекрасно понимая в тот миг, почему никто не желает принимать её всерьёз. И тем не менее отказать у неё духу не хватило.

Разговор со стражником, передавшим записку, также особых плодов не принёс: мальчишка был едва ли не моложе самой Катрены, мялся, терялся, бледнел как полотно и ничего толком не знал.

— Какой-то нищий дал мне этот листок — грязный такой, оборванный… ну, нищий, в смысле. А глаза такие… озлобленные. Если б я записку эту не взял — даже не знаю. Ходил бы, оборачиваясь постоянно. А у меня жена беременная, вот… И вообще, я его лица толком не запомнил — он чумазый весь был и вроде как в капюшоне, да. Их тут много таких… всяких. Я его спросил, от кого записка, — он сказал, господин какой-то велел передать, монетку подкинул. Не знаю, я не уточнил тогда, не подумал. А мало ли, кто это был, — у них кто заплатит — тот и господин. Вот…

Катрена раздосадовано вздыхала, закатывала глаза, злилась на собственное бессилие и мысленно кляла всех подряд: и дурачка-стражника, и леди Эбель с её приближенными, что не слишком рвались помочь, и Эфилию, которая послала «набираться опыта» с риском закончить дело едва ли не новой войной.

Неимоверными усилиями капитан Лексис отыскала и служанку, которая обнаружила тело, — та не особо отличалась от прежде допрошенного стражника: испуганно бледнела и в сбивчивой манере, грозившей перейти в истерику, описала зрелище мёртвого тела в луже крови. Больше она никого не видела. Только одного Катрена сумела добиться — у служанки оказался запасной ключ от дома, где жил убиенный. Под мольбы и клятвы в непричастности капитан отпустила служанку восвояси, конечно, забрав у той ключ. Испуганной девице, она, в целом, поверила, но, тем не менее, решила не сбрасывать её со счетов окончательно.

Таким образом, когда солнце вошло в свой зенит, Катрена Лексис брела по улицам двадцать седьмой зоны странно уставшая и совершенно вымотанная, хотя до вечера оставалось ещё довольно много времени. И дело было даже не в недостатке сна — её утомляла вся эта неопределённость, нависшая над ней. Она попросту не знала, с какого ещё конца взяться за это дело: все ниточки, какие ей удалось обнаружить, обрывались рано или поздно. Время беспощадно уходило. Патрули действительно усилили, а вот аудиенции у леди Эбель Катрена так и не добилась. Доверия к правящей Розе это не добавляло, но капитан всё ещё была уверена, что кто-то нарочно подставлял её. И этим кем-то могла оказаться Ритара. А могла и не оказаться. Всякий раз, когда Катрене казалось, что она всё наконец поняла и вот сейчас появится верный ответ, что-то не вязалось, что-то было не так. И это «не так» рушило всю конструкцию, логично выстроившуюся в её голове, — а ведь нельзя было даже записать всё это куда-нибудь.

«Кто бы только знал, как я устала», — вздыхая, думала Катрена.

Она встретилась со своим отрядом за обедом, но возможности поговорить наедине толком не выдалось — только и оставалось, что снова отправить их патрулировать до наступления темноты. И вот уже тогда… У Катрены теперь был ключ — вещь не слишком полезная, так как пробираться в дом почившего посла предстояло отнюдь не через парадную дверь. Сумела она выведать и примерный план дома — всё у той же напуганной служанки. Этого всё ещё было слишком мало, чтобы капитан Лексис могла быть уверена в успехе своей затеи, но ничего другого она попросту не имела.

«Пробраться в дом» значилось первой задачей. Второй — встретиться с Ритарой. Катрене этого делать откровенно не хотелось, но, понимала она, иначе было никак. Оставалась ещё и аудиенция у леди Эбель — в конце концов, поговорить с ней стоило бы не только ради возможности попасть в посольский дом. Ко всему теперь прибавилась и необходимость побеседовать с генералом Флетчером. Но пока Катрена решила получше обдумать план ночной вылазки, а за одним проверить кое-что ещё.

«Леди Альберта говорила о сепаратистах так, будто они за стеной табунами бегают», — думала она. Не то, чтобы Катрена сомневалась в серьёзности этой проблемы — о таковой она услышала задолго до того, как началась беготня с расследованием: всё из тех же отчётов и всё от той же Эфилии.

«А Эфилия наверняка так и сидит в своём кабинете, перебирая бумажки, пока мы тут носимся сломя головы и пытаемся хоть что-то выяснить», — ворчала про себя Катрена.

Когда солдаты ушли, она заперлась у себя в спальне и достала из походного мешка запасную одежду. Та была свёрнута так же аккуратно, как и тогда, когда её туда складывали, но Катрена всё равно была уверена, что её вещи осматривали. Стараясь не думать об этом, она сняла свой мундир и принялась переодеваться.

«Быть может, — думала она, — мне удастся затеряться в толпе и что-нибудь разузнать. А то, поди, наша форма слишком приметная — её только слепой не увидит. Вот и прячутся все по углам, пока мы ищем. Знать бы, кого ищем-то…»

Катрена повертелась перед зеркалом, разглядывая себя: простая туника и бриджи по колено — в целом, получилась вполне неприметная миловидная девочка из простой семьи, какой Катрена когда-то и была. Это только она знала, что под кожаными вставками на груди и по бокам были скрыты тонкие стальные пластины, дававшие хоть какую-то защиту при внезапном нападении. Этот хитрый наряд для неё сшила главная портниха при Поместье, почтенная госпожа Райада, но Катрена, впрочем, знала, из чьего кармана за это было уплачено, и ей оставалось лишь гадать, была ли это искренняя забота Эфилии или очередной хитроумный долгоиграющий расчёт. Так или иначе, несмотря на скрытую защиту, девица в зеркальном отражении всё ещё оставалась миловидной, особенно — с улыбкой на лице.

«Интересно, — вдруг подумала Катрена, — а Эпсилону бы понравилось?»

Эта мысль смутила её: молодой учёный был давно симпатичен ей, проводить редкие свободные минуты рядом с ним было так же интересно, как и с Юривиэлем. Но если Юривиэль был для Катрены наставником, то Эпсилон — кем-то совершенно иным. Тем не менее, даже предполагая, что симпатия эта вполне взаимна, Катрена прекрасно понимала, что её служба Орбитали всегда будет стоять на первом месте. Никто не запрещал ей дружить или влюбляться — на это просто не было времени. И Эпсилон это понимал тоже. Понимали все обитатели Розария, и, может, именно поэтому многие из них не спешили обзаводиться собственными семьями. Особенно те, кто служил непосредственно Эфилии. Закрепив на бедре небольшой кинжал и прикрыв его полой туники, Катрена покинула свою спальню.

Ворота между частями города были открыты, но, что немало удивляло, никто через них не проходил — напротив, жители будто старались держаться от них подальше. Только несколько стражников, нёсших караул на этом посту, проводили Катрену удивлёнными и настороженными взглядами, но ничего спрашивать не стали. Город за стеной, казалось, не слишком отличался от того, что Катрена видела прежде: всё те же домики в два-три этажа и те же мощёные улицы. Вот только всё это выглядело ужасно обветшалым — мостовая была ухабистой и разбитой, штукатурка на стенах домов растрескалась, с некоторых крыш осыпалась черепица, ставни на окнах покосились, а то и вовсе отсутствовали. Порой попадались дома, в которых, было похоже, давно не жили. Но больше всего Катрену поражали люди: мрачные, осунувшиеся, всё больше оборванные и грязные, они смотрели на неё, не скрывая презрения, отвращения и какого-то злобного, хищного интереса.

«Неужели уже весь город знает меня в лицо? — удивлялась она. — Я же переоделась в гражданское. Или они тут вообще всех ненавидят?»

Чем больше Катрена смотрела, тем сильнее это место напоминало ей родной город, воскресший в её памяти минувшей ночью, — такой, каким она видела его в последний раз, — когда тлен и безысходность охватили его целиком.

«Не удивлюсь, если здесь приторговывают дурманом, — думала она, и от этого становилось тоскливо и противно. — Что тут вообще происходит? Такой контраст…»

Катрена раздумывала, как и с кем бы ей начать разговор. Она припасла немного денег — тот молодой стражник, которого она опрашивала утром, сам того не зная, подал ей дельную мысль. Однако ей всё ещё не хотелось привлекать к себе внимание, потому, помешкав немного, она свернула с главной улицы и двинулась переулками, силясь отыскать кого-нибудь в месте менее приметном. Подворотни смердели — порой так, что хотелось зажать нос. Но дурные запахи и грязь были не самой большой проблемой: кто-то преследовал Катрену — осторожно, держась на расстоянии. Ей это совсем не понравилось, но она, скрепя сердце, решила, что это, возможно, имело смысл использовать для получения информации. Однако прежде, чем она успела что-либо сказать, её уже обступили сзади и спереди, с обеих сторон были только стены. Катрена нервничала, но отнюдь не чувствовала того животного страха, что ощущала, например, около Альберты. Она видела: это не солдаты, а простая уличная шайка. Катрена знала, что справится с ними без особых проблем. Кто бы там что ни говорил — в элитный отряд она попала не просто так.

— Глядите-ка, кого принесло! — заговорил один из окружения, очевидно — главный. Паренёк был немного чумазый и довольно молодой, как, впрочем, и все остальные из его банды. Несколько девиц и ребят — всего Катрена насчитала восьмерых.

— Что вам от меня нужно? — спокойно спросила она, оборачиваясь, однако, так, что за её спиной оказалась стена, а в поле зрения попали все потенциальные противники.

— Что нужно? — главарь даже удивился её вопросу. — А что нам может быть нужно от девки из-за стены? Надо же, даже слово такое знаешь — «нужно». А я думал, у вас там, за стеной, никакой нужды нет. Я что, неправ, что ли?

Паренёк оскалился, но в этой уродливой пародии на улыбку была всё та же озлобленность, что и во взглядах всех, кого Катрена видела в этом месте.

— Жрать мы хотим — вот что. И вообще, чего вы там жируете, пока мы тут в грязи ползаем? Ненавижу вас, уродов, из двадцать седьмой зоны! Бей её!

Катрена не собиралась доводить дело до драки: она подумала, эта шайка вполне сошла бы за информаторов, но теперь она поняла, что вопрос стоял не только за деньгами. Как поняла и то, почему люди так смотрели на неё, даже когда на ней не было мундира.

«Они ненавидят тех, кто живёт за стеной».

Переулок был не очень узкий, но налететь разом со всех сторон у уличной шпаны всё равно не вышло, и это Катрене было на руку. Самого первого нападавшего она с силой оттолкнула — так, чтобы бросившиеся за ним замешкались, налетев на товарища. Второго она сбила с ног одним быстрым точным ударом. Наставники, что изматывали тяжёлыми тренировками последние два года, достойно обучили её драться врукопашную, в том числе и с группой противников. Катрена знала болезненные уязвимые точки — нос, гортань, живот, пах, колени, — била точно, стараясь рассчитывать силу и не слишком увлекаться: капитан Лексис совершенно точно не собиралась всерьёз калечить или, тем паче, убивать кого-то. Всё, что ей было нужно, — урезонить, продемонстрировать силу и заставить выслушать. Кто-то попытался схватить её за волосы, но Катрена увернулась, и нападавший зацепился за тунику.

— У неё цепочка! Серебро! — воскликнул он, хватаясь за краешек украшения, спрятанного под воротом одежды. Катрена среагировала моментально: она выхватила кинжал и полоснула по запястью. Хулиган взвыл, от неожиданности его рука разжалась, и Катрена ударила его ногой в живот, отбрасывая от себя и сшибая с ног того, кто оказался позади него.

— Только тронь, скотина! — прорычала она и тут же развернувшись, огрела рукоятью другого нападавшего по голове. Главарь кинулся к ней, уже выхватив нож из сапога, но Катрена без труда увернулась от удара, и, поймав руку противника, вывернула её до хруста, заставив выпустить оружие. Теперь у неё было два ножа, и преимущество казалось очевидным…

— Проклятье, отступаем! — заорал вдруг главарь. — Девка, по ходу, солдат!

И банда вдруг кинулась врассыпную.

— Подождите! — Катрена опешила от неожиданности — такие они были шустрые. Она запоздало кинулась за кем-то из них, но, похоже, шпана слишком хорошо знала не только здешние улочки, но и места, где можно было скрыться.

Катрена осталась одна посреди вонючего грязного переулка.

«Перестаралась», — с досадой подумала она.

Украшение было простое и не слишком дорогое. Вернее сказать, оно не стоило целого состояния ни для кого, кроме самой Катрены. Очень давно, когда гордые родители радостно провожали её служить в Поместье, бабушка подарила ей колечко, как она говорила, на удачу — простой тонкий серебряный ободок — ничего примечательного. Кольцо, конечно, очень скоро отобрали, как и большинство других личных вещей. Оно так и осталось в том жутком, пропитанном ядом месте, откуда Катрена когда-то сбежала. А уже позже, поднакопив денег, она купила себе новое — практически такое же — и носила его на шее под одеждой, повесив на цепочку, коль скоро регламент не позволял к униформе никаких видимых украшений. Пускай это было уже не то кольцо, что дарила ей бабушка, — оно напоминало Катрене о тех днях, когда она ещё не знала настоящих забот, не носила мундир и не отдавала службе почти всё своё время и силы. Это было напоминание о той надежде, которую Катрена упорно хранила глубоко в своём сердце: её семья жива — пускай даже где-то далеко.

«Я постараюсь отыскать их, — обещала Эфилия. — Я постараюсь, но не могу ничего тебе гарантировать, если они ушли достаточно далеко за эти годы».

Эфилия не лгала — у Орбитали была неплохая шпионская сеть. И тем не менее прошло уже два года.

Катрена повертела кольцо между пальцами и спрятала под тунику, воровато озираясь по сторонам: ей вовсе не хотелось, чтобы кто-либо ещё позарился на её маленькую личную драгоценность.

«Я вышла из себя, — признала она, бредя между изуродованными временем домами. — Я должна держать себя в руках. Всё это — моя работа».

Она повторяла это себе снова и снова. Горячка боя отпустила её, напряжение спало, и она почувствовала, как усталость вновь наваливается тяжким грузом.

Узкие улочки привели её на небольшую площадь.

«Когда-то это место, наверное, было очень людным», — подумала она, оглядываясь по сторонам. Теперь же оно ничем не отличалась от остальной «двадцать пятой зоны» — города-за-стеной. В центре площади стояло небольшое круглое возвышение — раньше здесь, очевидно, был искусственный прудик или даже бил фонтан. Катрена вздохнула и присела на растрескавшийся каменный борт.

«И что мне делать? — безрадостно думала она, устало наблюдая за мрачными и подозрительными прохожими. — Та банда, поди, совсем скоро разболтает всем здешним, кто я такая. Надо найти хоть кого-нибудь, пока ещё не поздно. Порасспрашивать, что тут да как, — может, хоть за что-то получится уцепиться. Денег должно хватить без проблем… но я так устала. Что за мерзкое место — этот город? Не могут же все здесь быть сплошь интриганами, бандитами, сепаратистами или кем ещё похуже? Не могут. И чего мне так не везёт?»

— Здесь когда-то был фонтан.

Катрена рассеяно кивнула, а мгновением позже сообразила, что голосок — беззаботный, звонкий почти по-детски — принадлежал отнюдь не её мыслям. Она обернулась: рядом, раскачиваясь с носка на пятку, стояла девица — едва ли не ребёнок. Капитан Лексис мысленно выругалась — насколько же глубоко она зарылась в свои безрадостные думы, что не заметила, как кто-то подобрался к ней настолько близко!

— А я умею очень тихо ходить, — будто прочтя мысли, заявила девица, и прежде, чем Катрена опомнилась, заявила:

— Меня зовут Марго. А тебя?

И протянула руку. Девица — Марго — была невысокая и довольно щуплая, одетая просто, но опрятно, с непосредственной улыбкой и хитрыми карими глазами — всё это Катрена успела отметить прежде, чем её собственный взгляд стал бы излишне пристальным.

— Рена, — представилась капитан, без зазрений совести уполовинив своё имя. Не то, чтобы ей чудилось дурное в этой девчонке, но терять бдительность снова она не собиралась. Катрена пожала протянутую руку, готовая в случае чего эту самую руку вывихнуть.

Но ничего не произошло — рукопожатие вышло мягким и недолгим.

— Я присяду? — вежливо спросила Марго.

— Садись, — капитан кивнула, раздумывая, сколько полезной информации могла бы дать её новая знакомая.

«Она ещё только подросток, — рассуждала про себя Катрена, пока Марго щебетала про пресловутый фонтан, — много ли она может знать о здешних протестных настроениях? Вряд ли — только в общих чертах… Но, если подумать, та шайка, что напал на меня, например, была не намного старше. И чего эта девчушка вдруг ко мне подсела? Никак ищет, чего бы стащить…»

Ход собственных мыслей Катрене не особо нравился.

«Паранойя Горина» прогрессирует, — заключила про себя девушка. — Паранойя, которая в любой момент может спасти мне жизнь».

— Будешь половину? — спросила Марго, и эту её манеру резво перескакивать с темы на тему Катрена тоже подметила: вот только жизнерадостная девчонка рассказывала про фонтан — а уже протягивает разломанную напополам лепёшку. Есть не хотелось — обедала Катрена совсем недавно, да и жара в самом разгаре аппетиту не прибавляла. Однако она согласилась: коль скоро решила использовать девочку в качестве какого-никакого информатора, стоило быть с нею дружелюбнее. Потому капитан приняла угощение и откусила небольшой кусочек — разумеется, прежде дождавшись, пока сама Марго укусит свою половину. Лепёшка оказалась самая обычная на вкус, разве что немного суховатая.

— А это ничего, что ты поделилась со мной? Тебе самой-то хватит? — миролюбиво спросила Катрена, найдя, наконец, как подвести разговор к нужной теме. — А то, я смотрю, многим здесь нечего есть.

— Дедушка говорит, что нужно делиться, — ответила Марго, и это прозвучало едва ли не назидательно. — Тем более что тебе наверняка хочется есть после драки.

Катрена подавилась — кусок лепёшки встал ей поперёк горла. И прежде, чем она, прокашлявшись, смогла что-то на это ответить, девица убила в ней последние сомнения, что это была не случайно брошенная фраза.

— Слушай, а «Рена» — это ведь от имени «Катрена», правильно?

«Вот же ж проклятущая девка!» — не то возмутилась, не то восхитилась капитан Лексис, с трудом проглотив застрявший кусок. Ситуация вырисовывалась скверная — Катрена не знала, что и думать.

«Спокойно, — сказала она себе, — пускай расскажет больше».

Она мельком огляделась по сторонам — казалось, ничего подозрительного кругом не происходило. Ничего, кроме не в меру любопытной и какой-то слишком уж догадливой девчонки.

— А «Марго» — это от имени «Маргарет»? — вопросом на вопрос ответила Катрена.

Девчушка покачала головой.

— Нет, — сказала она, — просто Марго. Меня дедушка так назвал.

И это снова прозвучало с прямо-таки нескрываемой гордостью.

— А ещё, — добавила Марго уже совсем другим тоном, — дедушка велел мне связаться к капитаном Катреной Лексис, которая ищет убийцу посла и кого-нибудь, кто мог бы ей помочь.

Катрена нахмурилась: похоже, девица наконец перестала паясничать, а это значило, что дальше могло произойти что угодно.

— И зачем же тебе капитан Лексис? — осторожно уточнила та, не выпуская из виду рук Марго. Но та и не думала их прятать — небольшие, аккуратные ладошки с коротко стрижеными ногтями — почти такие же ладони, как у самой Катрены.

— Дедушка Сорон хочет с тобой поговорить, — просто и прямо ответила Марго. Её голос стал серьёзнее, лишившись прежней беззаботности, — теперь девица совсем не казалась ребёнком. Но её тёмные глаза всё так же хранили лукавый, почти игривый блеск.

— Он хочет помочь. И я хочу, — сказала Марго и, чуть помявшись, уточнила:

— Честно.

«Ага, вот так я и поверила только потому, что ты сказала «честно», — проворчала про себя Катрена, но вслух этого не произнесла.

— И где же твой «дедушка Сорон»? — вместо этого спросила она.

— Дома, — ответила Марго и пожала плечами так, словно это было слишком очевидно. — Тут недалеко — я отведу.

Идти куда-то со странной девицей Катрене решительно не хотелось.

«Тьма знает, куда эта Марго меня заведёт, а главное — к кому. И из оружия, как назло, — только кинжал. Против уличной шайки ещё ничего, но не против обученных солдат».

Расклад вырисовывался прескверный — с какой стороны ни посмотреть: практически безоружная и не защищённая бронёй, Катрена, ко всему, не знала здешних улиц. Ей снова вспомнилось то противное чувство липкого страха, что она ощущала минувшим вечером, переулками добираясь до Поместья. И тот факт, что солнце стояло ещё достаточно высоко, не слишком её успокаивал.

— Не бойся, — Марго улыбнулась — лучезарно, совсем по-детски, снова будто читая мысли собеседницы. — Мы не враги. Это я вчера за тобой наблюдала.

«Не показалось, значит», — подумала Катрена, мрачнея пуще прежнего.

— Думаешь, это способствует доверию? — она криво усмехнулась: было в этой безусловно паршивой ситуации и что-то забавное.

Марго в ответ лишь снова пожала плечами:

— Ну, я же честно сказала.

— Честная какая, — передразнила капитан Лексис, поднимаясь с бортика старого фонтана и отряхивая тунику от пыли. Ей всё также не хотелось никуда идти за этой шибко наблюдательной девицей. В том, что кто-то подстраивал ловушку, Катрена почти не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что это могло стать новой зацепкой в планомерно заходившем в тупик расследовании — а такую возможность упустить она попросту не имела права.

«Ты ведь пожалеешь об этом», — нервно усмехнувшись, сказала она себе. И тем не менее…

— Ну, идём.

Катрена ожидала, что ей снова придётся петлять переулками, но Марго будто нарочно двинулась по главной улице и лишь дважды свернула под конец.

— Мы пришли, — радостно объявила она.

Они остановились около двухэтажного строения — обшарпанное и ветхое, оно ничем не отличалось ото всех прочих. Все чувства Катрены были обострены до предела, но, как и прежде, она не замечала ничего страннее косых взглядов.

Девочка вошла в дом — Катрена последовала за ней.

— Надумаешь дурить — синяками не отделаешься, — на всякий случай предупредила она, затворяя за собой дверь. Катрена постаралась, чтобы это прозвучало как можно более серьёзно, но Марго лишь коротко хихикнула на угрозу и даже не обернулась.

— Дедушка живёт выше, — всё тем же беззаботным тоном ответила она и пошла вверх по посеревшим от старости скрипучим ступеням.