24 июля 1842 года родился Христофор Семёнович Леденцов — купец первой гильдии, меценат, учредитель одного из первых фондов в поддержку науки.
Об авторе и выборочные фрагменты из книг на портале VIKENT.RU https://vikent.ru/author/2486/
Рождественские истории
Примечательно, что Бантинг не воспользовался возможностью сказочно разбогатеть и не стал подавать заявку на патент. Хотя это не единственный сказочный эпизод в истории открытия инсулина.
Разумеется, сначала разработчики по обычаю тогдашних врачей попробовали препарат на себе – теперь это называется «первая стадия клинических испытаний». Правила применения новых лекарственных препаратов в те годы были намного проще, чем сейчас, а больные продолжали умирать, так что остальные стадии пришлось проходить параллельно с совершенствованием методов выделения и очистки препарата, определением точной дозировки и другими (действительно необходимыми!) этапами проверки препарата. Военный хирург Бантинг и его коллеги не долго мучались с выбором: продолжить исследования по всем правилам – или рискнуть прямо сейчас сделать укол мальчику, который без этого укола гарантированно умрет через несколько дней. В сущности, это соответствует принятому сейчас II этапу клинических испытаний: убедившись, что новый препарат не вредит здоровым людям, его применяют параллельно с обычным лечением на небольшой группе самых тяжелых больных. Правда, первая попытка оказалась неудачной: неочищенный экстракт поджелудочной железы не подействовал, но через три недели, 23 января 1922 года, после инъекции кое-как очищенного инсулина у 14-летнего Леонарда Томпсона снизилась концентрация сахара в крови.
Еще одну из первых пациенток, девочку-подростка, привезла из Штатов в Канаду ее мать, врач по профессии, которая услышала о новом препарате из случайного разговора с коллегой – медсестрой из Торонто. Бантинг прямо на перроне вокзала сделал укол девочке, которая к этому времени была уже в коме. Девочка после этого «просидела на игле» около шестидесяти лет и умерла старенькой старушкой в конце 1980-х.
Среди первых пациентов Бантинга был его друг, по профессии тоже врач, Джо Джилкрайст. Вылечившись, он стал одним из ближайших сотрудников Бантинга.
На Нобелевскую премию работу Бантинга и Маклеода выдвинули через год с небольшим после первой публикации о выделении инсулина. Тоже своего рода рекорд – обычно Нобелевский комитет не торопится. Например, Жорес Алферов получил свою «нобелевку» в 2000 году за разработки в области полупроводниковых гетероструктур, сделанные еще в шестидесятых годах прошлого века. Что такое эти гетероструктуры, спросите физиков – может быть, они сумеют объяснить. А нам, юзерам, достаточно знать, что на открытиях Алферова основано действие Интернета, сетей высокоскоростной оптоволоконной связи, CD и DVD.
В очередной рождественской истории роль доброй феи сыграл лауреат Нобелевской премии по медицине 1920 года датчанин Август Крог. Его жена (врач-эндокринолог!) болела диабетом, и когда Крога пригласили прочитать курс лекций в Йельском университете, супруги спланировали поездку так, чтобы побывать заодно и у коллег в Торонто. У Марии Крог от инъекций инсулина наступило стойкое улучшение, вдохновленный Крог открыл в себе талант бизнесмена, получил лицензию на использование метода очистки инсулина и в декабре 1922 года начал его производство на фармацевтической фабрике под Копенгагеном. Разумеется, уж он-то не мог не оказаться в группе товарищей, которые выдвинули кандидатуры Бантинга и Маклеода на соискание Нобелевской премии 1923 года. Наследница фирмы Августа Крога, датская фармацевтическая компания «Ново Нордиск» до сих пор является одним из крупнейших производителей инсулина – но уже генноинженерного.
Дальше – опять сплошное умиление. Золотые медали пополам не распилишь, но свои премиальные Бантинг поровну поделил с Чарльзом Бестом, а Маклеод (хоть скупость и считают типичной чертой шотландского национального характера) – с Джеймсом Коллипом, разработавшим метод очистки инсулина.
Потом идиллия дала трещину. Маклеод и сотрудники его лаборатории, претендуя на ведущую роль в открытии инсулина, устроили некрасивую борьбу за приоритеты с Бантингом и Бестом. В результате изобиженный Маклеод в 1928 году вернулся на родину, в Шотландию, скромно заведовал кафедрой физиологии в университете города Абердина и скончался в 1935 году. В толковом словаре по прикладной генетике статья об инсулине кончается так: «И. открыт Ф.Бантингом и Ч.Бестом в 1921-1922, а его первичная структура (впервые для белков вообще) установлена Ф.Сэнджером в 1945-1956».
Памятники – бронзовый, каменный и нерукотворный
Бантинг в Канаде стал национальным героем. В 1923 году (через 7 лет после окончания) университет Торонто присвоил ему степень доктора наук, избрал профессором и открыл новое отделение – специально для продолжения работы Бантинга и Беста. Канадский парламент выделил ему пожизненную ежегодную пенсию – $7500. В 1930 Бантинг стал директором научно-исследовательского института имени Бантинга и Беста (!), был избран членом Королевского общества в Лондоне, в 1934 получил звание рыцаря Великобритании, и прочая, и прочая…
А с началом Второй мировой он снова пошел добровольцем в армию – уже не хирургом, а организатором медицинской помощи. 22 февраля 1941 года самолет, в котором летел из Канады в Англию пятидесятилетний майор, ветеран прошлой мировой войны сэр Фредерик Бантинг, потерпел аварию над снежной пустыней Ньюфаундленда.
Совсем недавно в лечении диабета наметился прорыв: несколько фирм уже проводят клинические испытания вакцин против диабета. При диабете I типа вырабатывающие инсулин клетки разрушаются в результате аутоиммунной реакции, при которой по неизвестным причинам лейкоциты начинают считать чужаками и атаковать определенные типы клеток собственного организма. Если вовремя блокировать этот процесс, оставшиеся бета-клетки будут продолжать работать.
Памятники Бантингу стоят на его родине, в канадском городке Лондон, провинция Онтарио (на снимке), и в мемориальном парке недалеко от места его гибели, рядом с Масгрейв Харбором, провинция Ньюфаундленд и Лабрадор. А 14 ноября – день рождения Ф. Бантинга – отмечается как Всемирный день борьбы против сахарного диабета.
И напоследок – немножко юмора.
Голодная Диета – Лучшее Лекарство от Диабета
Слово banting в английском языке стало общеизвестным за 60 лет до открытия инсулина – благодаря однофамильцу сэра Фреда, мистеру Уильяму Бантингу, гробовщику и непомерному толстяку. Вполне вероятно, что при такой тучности он болел и диабетом – II типа, инсулинонезависимым.
На Сент-Джеймс-стрит в Лондоне до сих пор сохранились и его дом, и вывеска, и лестница, по которой почтенный гробовщик в один прекрасный день не смог спуститься: настолько он растолстел. Тогда он стукнул рубанком по верстаку и решил сесть на диету и не слезать с нее до тех пор, пока не похудеет – или не станет клиентом кого-нибудь из своих коллег.
Свой опыт борьбы с ожирением он изложил в брошюре «Письмо о тучности, адресованное общественности», которая вышла в свет в 1863 году и мгновенно стала бестселлером. Наверняка современные диетологи нашли бы в методе мистера Бантинга массу ошибок (хотя лично У.Бантингу его диета не повредила – он прожил 81 год и воспользовался услугами товарища по ремеслу только в 1878). А его система приобрела такую популярность, что слово «бантинг» в английском языке получило значение «лечение ожирения диетой, голодная диета». Не верите – посмотрите в словарь.
Так что для англоязычной публики сообщение об успехе канадских врачей прозвучало еще и как каламбур: инсулин открыли Голодная Диета и Лучший – Banting and Best.
В России живет не менее 300 000 человек, страдающих инсулинозависимой формой диабета. Годовая потребность России в инсулине оценивается в 400 кг чистого вещества.
Инсулин занимает в истории науки особое место. За одну и ту же молекулу Нобелевский комитет дважды присуждал премию: в 1923 – за его открытие (Фредерику Бантингу и Джону Маклеоду), а в 1958 – Фредерику Сенгеру, за установление его химического состава (инсулин и здесь оказался первым – первым белком с полностью расшифрованной последовательностью аминокислот). Сенгер к тому же был первым из химиков, получившим Нобелевскую премию дважды (второй раз – в 1980, вместе с Полом Бергом и Уолтером Гилбертом, за разработку методов расшифровки нуклеиновых кислот). В 1978 году инсулин стал первым человеческим белком, синтезированным в генетически модифицированной бактерии. С инсулина началась новая эпоха в биотехнологии: в 1982 году американская компания «Genentech» начала продажу натурального человеческого инсулина, синтезированного в биореакторе генно-модифицированными бактериями кишечной палочки.
В истории открытия инсулина по воле случая собрана целая коллекция невыдуманных сюжетов о том, как делаются открытия – схваченная за хвост удача и награда за маниакальное упорство, неоднозначная роль научного руководителя, некрасивая борьба за приоритеты и примеры редкого благородства и бескорыстия, душещипательные истории чудесных исцелений, слава и забвение... Единственное, что в этой истории не вполне типично – это немыслимая скорость внедрения открытия в практику: от гениального озарения до проверки действия препарата на собаках с ампутированной поджелудочной железой прошло всего три месяца, через восемь месяцев инсулином вылечили первого пациента, а через два года фармацевтические компании могли обеспечить инсулином всех нуждающихся.
Берегите свои бета-клетки
Большинство из живущих на Земле примерно двухсот миллионов диабетиков страдают так называемым диабетом второго типа – инсулин в их организме вырабатывается, но частично или полностью не действует на мембраны клеток. Чаще всего синтез мембранных белков – рецепторов инсулина нарушается из-за хронического переедания и связано с ожирением. При этой форме болезни инъекции инсулина абсолютно бессмысленны, но можно поддерживать себя в относительно неплохом состоянии за счет низкокалорийной диеты с минимумом углеводов, а если необходимо, принимать препараты, снижающие уровень глюкозы в крови. Если вовремя поставить диагноз и очень постараться, можно даже снова приучить клетки к нормальной реакции на инсулин. Но вообще-то лучшее лечение – это профилактика.
Примерно 10-15% диабетиков болеют диабетом первого типа – в их поджелудочной железе инсулин не синтезируется совсем или (во всяком случае, поначалу) производится в недостаточном количестве. Чаще всего причиной диабета I типа становится генетически обусловленный сбой в иммунной системе: лимфоциты начинают разрушать бета-клетки островков Лангерганса, которые синтезируют инсулин, принимая их за врагов. До открытия инсулина такие больные были обречены: через несколько лет после начала заболевания в организме нарушался не только углеводный, но и жировой обмен (его регуляция – еще одна из функций инсулина).
Отравление продуктами распада жиров – ацетоном и ацетоуксусной кислотой – приводило к гипергликемической коме (гипергликемия – избыток сахара в крови) и смерти. Когда в выдыхаемом больным воздухе начинал чувствоваться запах ацетона, это было верным признаком начала конца.
В сущности, и сейчас диабет остается неизлечимой болезнью: бета-клетки не восстанавливаются, и болезнь, однажды начавшись, может только прогрессировать. Единственное спасение для больных – регулярные инъекции инсулина. Тогда (разумеется, тоже при соблюдении щадящей диеты) можно дожить до глубокой старости без существенного снижения качества жизни. Чтобы довести себя до гипергликемической комы, надо быть или нищим жителем совсем плохо развивающейся страны (даже в России диабетики получают инсулин бесплатно), или старательно нарушать рекомендации врача. Более вероятна гипогликемическая кома, вызванная резким падением концентрации глюкозы в крови – например, от сочетания передозировки инсулина и голода. Большинство диабетиков на всякий случай всегда носят с собой несколько кусков рафинада.
Даже при регулярных инъекциях инсулина диабет остается очень тяжелой болезнью. В частности, из-за связанных с диабетом нарушений обмена веществ в тканях в мире каждые 30 секунд происходит ампутация ноги. Иначе незаживающая трофическая (вызванная нарушением питания тканей) язва неизбежно приведет к гангрене.
С незапамятной древности до начала двадцатого века вызванные диабетом слабость, утомляемость, постоянную жажду и, соответственно, мочеизнурение (до двадцати литров мочи в сутки!), незаживающие язвы на месте малейшей ранки и другие страдания больного можно было продлить единственным эмпирически найденным способом – морить его голодом. При диабете II типа это помогало довольно долго, при I типе – растягивало мучения на несколько лет.
Причина болезни стала отчасти понятна в 1674 г., когда один из основателей Лондонского королевского общества, врач Томас Виллис (и что только ударило ему в голову?) догадался попробовать мочу больного на вкус. Она оказалась сладкой – как выяснилось через много лет, из-за того, что организм любыми путями избавлялся от сахара. Ученые коллеги подняли Виллиса на смех – голословно, потому что штангиста-целителя К. Малахова тогда еще не было, и охотников повторить простой эксперимент долго не находилось. Потом научное любопытство победило, врачи признали, что сладкая моча – характерный симптом диабета, но только в 30-х годах XIX века удалось окончательно установить связь заболевания с нарушением обмена углеводов. В середине XIX в. была установлена связь диабета с нарушениями функции поджелудочной железы. В 1916 году английский физиолог Эдуард Шарпи-Шефер предположил, что уровень сахара в крови регулирует гормон, который вырабатывают клетки, образующие в поджелудочной железе островки неправильной формы, открытые в 1869 году немецким анатомом Паулем Лангергансом. Шарпи-Шефер предложил назвать этот гормон инсулином (от латинского insula – островок).
Основная функция инсулина – обеспечивать проницаемость клеточных мембран для молекул глюкозы. В упрощенном виде можно сказать, что не только углеводы, но и любые питательные вещества в конечном счете расщепляются до глюкозы, которая и используется для синтеза других содержащих углерод молекул, и является единственным видом топлива для клеточных энергостанций – митохондрий. Без инсулина проницаемость клеточной мембраны для глюкозы падает в 20 раз, и клетки умирают от голода, а растворенный в крови избыток сахара отравляет организм.
После всех этих открытий оставалось главное – выделить инсулин из поджелудочных желез животных и применить его для лечения людей. Первым, кому это удалось, оказался канадский врач Фред Бантинг.
Новичкам везет
Возможно, Бантингу помогло то, что проблемой диабета он занялся без опыта работы и серьезной научной подготовки. Прямо с родительской фермы он поступил в университет Торонто – сначала на богословский факультет, но вскоре перевелся на медицинский, в 1916 поступил в армию, служил хирургом в полевом госпитале, в 1918 был тяжело ранен, но на госпитальной койке читал не романы, а специальную литературу – в основном по диабету. У Фреда были с диабетом личные счеты: его друг детства умер от этой болезни.
После демобилизации кавалер Военного Креста (Military Cross) Бантинг устроился на должность младшего преподавателя анатомии и физиологии и первым делом бросился к заведующему кафедрой физиологии университета Торонто, профессору Джону Маклеоду, с предложением заняться выделением гормона поджелудочной железы. По правде говоря, ничего, кроме энтузиазма, предложить профессору он не мог, а Маклеод, крупный специалист в области диабета, прекрасно знал, сколько известных ученых несколько десятилетий безуспешно бились над этой проблемой. Поэтому предложение бывшего студента и летчика и будущего ученого он отклонил. Очевидно, вежливо и не слишком категорично, потому что через несколько месяцев Бантинг вернулся не только с энтузиазмом, но и с идеей, которая осенила его (в 2 часа ночи!) в апреле 1921: перевязать протоки поджелудочной железы, чтобы в ней перестал вырабатываться трипсин – пищеварительный фермент, разрушающий белки.
Поджелудочная железа синтезирует и выделяет в двенадцатиперстную кишку пищеварительные ферменты. Амилаза расщепляет крахмал, липаза – жиры, ренин створаживает молоко, а трипсин и химотрипсин разлагают белки.
Идея оказалась правильной: попытки предшественников Бантинга были неудачными в том числе и потому, что трипсин успевал как минимум частично разложить белковые молекулы инсулина раньше, чем их удавалось выделить из экстракта тканей железы.
Маклеод все равно собирался на несколько месяцев уехать в Европу, опыты Бантинг был согласен ставить за свой счет, поэтому профессор разрешил ему два месяца пользоваться своей лабораторией и даже выделил в помощники студента-дипломника Чарльза Беста. Кроме прочих достоинств, Чарли умел виртуозно определять концентрацию сахара в крови и моче. Средства на осуществление своей мечты Бантинг добыл единственным доступным ему способом: продал все свое имущество. Много ли было этого имущества, история умалчивает, но на получение первых результатов вырученных денег хватило.
Когда профессор вернулся из родной Шотландии, поначалу он чуть не выгнал Бантинга из лаборатории (два оговоренных месяца кончились), но, разобравшись, чего успели достичь Фред и Чарли, немедленно подключил к этой работе всю кафедру во главе с собой, а для отработки метода очистки препарата от примесей пригласил известного биохимика Джеймса Коллипа. Через месяц метод получения инсулина был в общих чертах разработан, а еще через несколько месяцев группа исследователей под руководством Маклеода научилась выделять инсулин из поджелудочных желез телят и коров. Как выяснилось позже, коровий инсулин отличается от человеческого тремя аминокислотами, но он вполне годился для того, чтобы снижать уровень сахара и в человеческой крови.
Ровно 60 лет диабетики пользовались инсулином, полученным из поджелудочных желез свиней и, реже, других животных – от коров до китов и рыб. Молекула инсулина состоит из 51 аминокислоты. Свиной инсулин отличается от человеческого всего одной аминокислотой, коровий – тремя, но уровень сахара в крови они нормализуют вполне исправно. Главный недостаток животного инсулина – то, что у части больных он вызывает аллергическую реакцию.
Спойлер для ЛЛ: настоящий автор данной цитаты — композитор Георгий Свиридов. Сахарову её приписали по ошибке
Полностью цитата звучит так: «В дураке вызревает гигантская биологическая энергия. Его не одолевают ни совесть, ни сомнения. Самолюбие его безмерно, мораль ему неведома. Он может сделать всё что угодно, особенно влечёт дурака страсть к разрушению, к переделке мира».
В таком виде высказывание за подписью знаменитого физика и правозащитника весьма популярно в соцсетях (Facebook — 16 000 и 1700 репостов весной 2022 года, «ВКонтакте» — 8100 просмотров, Twitter — около 1500 ретвитов). В некоторых источниках оно также содержит предложение «Особенно опасен, даже страшен, "культурный", "образованный" дурак, опирающийся на знания и авторитеты». На сайте Livelib.ru даже указан первоисточник фразы — книга Андрея Сахарова «Тревога и надежда».
Проще всего было бы найти цитату Сахарова в вышеупомянутом сборнике «Тревога и надежда», составленном вдовой правозащитника Еленой Боннэр в 1990 году и содержащем основные общественно-политические работы Андрея Дмитриевича. Однако там нет ничего похожего. Как и в других изданиях, посвящённых Сахарову.
Интересный момент: на Livelib.ru цитата Сахарова заканчивается словами: «Я думаю, что мир будет разрушен "культурными идиотами" типа физика Сахарова». Мог ли сам Андрей Дмитриевич так выразиться о себе? Учитывая предыдущие сентенции — вряд ли, ведь в них виден оттенок презрения, а вовсе не самоиронии.
И всё-таки существует печатное издание, в котором мы можем увидеть вышеприведённую цитату, причём в полном виде, с упоминанием физика Сахарова. Речь о книге «Музыка как судьба» — дневниках знаменитого композитора Георгия Свиридова, автора сюиты «Время, вперёд» и вальса к фильму «Метель». Запись с этой цитатой датирована 12 января 1990 года, меньше чем через месяц после смерти Сахарова. И это не единственный пример неприязненного отношения композитора к правозащитнику. Так, в другом месте он пишет, что «машина информации» — это «сатанинское оружие, "мирная" водородная бомба вроде изделия <…> Сахарова, возведённого чуть ли не в святые». Ещё в одной записи Свиридов также называет правозащитника «доктором Сахаровым — изобретателем чудовищной водородной бомбы».
Таким образом, настоящий автор рассматриваемой цитаты — композитор Георгий Свиридов. А Андрею Сахарову её приписали, по-видимому, по ошибке — из-за упоминания в концовке фамилии самого правозащитника и учёного.
Изображение на обложке: Wikipedia.
Наш вердикт: неверная атрибуция цитаты
В сообществах отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла)
Аудиоверсии проверок в виде подкастов c «Коммерсантъ FM» доступны в «Яндекс.Подкасты», Apple Podcasts, «ЛитРес», Soundstream и Google.Подкаст
Осторожно звук
Мой пост Почему в СССР не пугали постоянно проблемой клещей вызвал много споров по поводу использования ДДТ (C14H9Cl5 4,4-дихлордифенилтрихлорэтана), рассмотрим насколько все таки опасен ДДТ и насколько эффективны и безопасны его заменители.
Много лет назад США начали массовое использование инсектицида ДДТ. За 20 лет он снизил число умирающих от малярии на сотни тысяч в год. Но затем в Штатах вышла книга экологической активистки, направленная против препарата. В ней неверно излагались научные факты, но зато это сработало: использование инсектицида резко упало. Малярия, соответственно, пошла на взлет. Общее число жертв запрета ДДТ измеряется как минимум миллионами. К сожалению, эта история была только началом. По аналогичной модели прошло немало сражений с мифическими угрозами — и они привели к настоящим трагедиям.
Рассказываем, как мир сначала боготворил ДДТ, а затем возненавидел его — и как эти общественные аффекты помешали установлению научной истины, куда более сложной и неоднозначной.
ДДТ до сих пор остается самым эффективным средством отпугивания малярийных комаров -- и если бы не борьба с ним, построенная на ложных обвинениях, десятки миллионов людей не умерли бы в детском возрасте
Вопрос борьбы с насекомыми и агрокультурными болезнями встал перед человеком примерно 10 000 лет назад — сразу после появления развитого сельского хозяйства. Первые технологии борьбы с вредителями и первые пестициды появились еще в Античности.
В XIX веке стало понятно, что вредители и болезни могут очень сильно влиять на урожай, независимо от уровня развития технологий и масштабов посева. Эпидемия фитофтороза (паразитического грибка) на картофеле стала причиной Великого голода в Ирландии 1840-х годов. Она повлекла за собой гибель миллиона человек и эмиграцию еще 1,5 млн, что сократило население страны на 30%. Похожие эпидемии, хоть и в меньших масштабах, поразили Англию, Бельгию и другие европейские страны.
Метод борьбы с ними появился благодаря счастливой случайности. Бордосская жидкость, изобретенная химиком Жозефом Луи Прустом, предназначалась для защиты урожая от воровства: раствор медного купороса, наносимый на плоды, визуально напоминал плесень. Другой ученый, ботаник Пьер Мари Мильярде обнаружил, что к обработанным смесью ягодам не прикасаются не только грабители, но и грибок. Он установил, что причина — медь, содержащаяся в растворе. Медный купорос (в ходу до сих пор). Он куда эффективнее золы, но и куда опаснее: смерть от медного купороса наступает всего от 10 грамм (половина крыс погибает от него при дозе 30 миллиграмм на килограмм массы).
C 1892 года применялось еще более опасное соединение – арсенат свинца. Да, вы прочитали верно: люди обрабатывали сельхозкультуры (которые потом ели другие люди) соединением мышьяка и свинца. Мышьяк — яд и достоверный канцероген. Свинец – просто яд. Оба эти вещества имеют неприятную особенность: они плохо выводятся из организма, накапливаясь в нем.
Летальная доза такого пестицида для человека весом в 70 килограмм, в зависимости от состояния его здоровья – от 1,05 до 3,5 грамм. Причем в научной литературе утверждают, что бывали случаи вскрытия жертв реального отравления. То есть это не чисто теоретическая смертность, как от ДДТ, а такая, которая действительно случалась. Забавно, но этот пестицид в США запретили использовать в 1988 году – на 16 лет позже ДДТ. Во многих странах мира запрета все еще нет.
После открытия Бордосской жидкости многие химики стали с энтузиазмом искать панацею, которая позволит избавить все сельскохозяйственные культуры от любых угроз разом. Среди этих экспериментаторов оказались и швейцарские химики. В середине 1930-х годов Швейцария страдала от неурожаев, вызванных болезнями растений, поэтому ученые стремились найти новые способы защитить посевы.
ДДТ, долгожданное чудо-лекарство придумал в 1939 году химик Пауль Мюллер, сотрудник химической компании J R Geigy. На создание состава он потратил более четырех лет. За это время ученый провел 349 неудачных экспериментов, прежде чем наконец получил желанную формулу.
Открытие заключалось не в изобретении нового соединения, а в открытии новых свойств уже хорошо известного. ДДТ (Дихлордифенилтрихлорэтан) был получен и описан австрийским химиком Отто Цайдлером еще в 1874 году, задолго до бума синтетической химии. Спустя 60 лет Мюллер выяснил, что вещество обладает сильным инсектицидным действием, о котором Цайдлер даже не догадывался.
Пауль Мюллер. Источник
В начале 1940-х компания J R Gaigy получила патент в британском, американском и австралийском бюро. Стремительное распространение вещества подтолкнула война и ее неизменные спутники — антисанитария, вши и вспышки смертельных болезней. В 1944 году американские военные провели эксперимент в Неаполе, где массовое опрыскивание домов при помощи ДДТ помогло остановить засилье вшей и вызванную ими эпидемию тифа.
Американского военнослужащего обрабатывают ДДТ: вши в войну переносили тиф, в Первую мировую убивший сотни тысяч солдат
Американцы немедленно начали применять новое изобретение в тылу. Новым инсектицидом опрыскивали виноградники, сады, поля, молочные фермы и даже обработали старинный дилижанс из Массачусетса с обивкой, кишащей молью — везде химикат успешно убивал насекомых-вредителей.
1946. Борьба с полиомиелитом при помощи ДДТ в Сан-Антонио, Техас. Тогда ошибочно считалось, что болезнь распространяют мухи. Источник
Инновационность вещества была и в том, что насекомые умирали от малейшего контакта с ним, даже не употребляя его в пищу. При этом первое время ДДТ казался относительно безопасным для людей, кроме отдельных случайностей. К примеру, в 1945 году им отравились голодающие тайваньские военнопленные — но лишь потому, что те приняли ДДТ за муку и напекли из него хлеба. При этом лишь у некоторых из них наблюдались неврологические нарушения.
В 1948 году Пауль Мюллер за свое открытие был удостоен Нобелевской премии по медицине «за открытие высокой эффективности ДДТ как контактного яда». Это был первый и единственный случай в истории, когда учёный получил наивысшую награду за открытие инсектицида. Нобелевский комитет отметил, что вещество спасло жизнь и здоровье сотен тысяч от таких болезней как тиф, малярия, желтая лихорадка и чума, которые переносятся насекомыми.
Но не все оказалось так гладко. Очень скоро в СМИ появились мнения о потенциальной опасности ДДТ. Еще в 1945 году в статье National Geographic отмечалось, что перспективный пестицид не щадит и полезных насекомых. Авторы материала настаивали, что побочный ущерб от действия вещества для окружающей среды, не столь значимый во время войны, требует дополнительного изучения перед использованием в условиях мирного времени.
Кроме того, сразу после выхода продукта в массовую продажу в 1945 году, Совет по военному производству выпустил предостережение от использования ДДТ из-за риска нарушения природного баланса. Регулятор отметил, что остатки от его применения могут нанести вред людям. Как отмечает историк медицины Елена Конис, проблема заключалась в том, что характер и степень этого вреда не были в должной степени изучены.
Глобальные изменения отношения к пестициду начались в 1960-х, когда вышла в свет книга Рейчел Карсон «Безмолвная весна». Карсон, биолог из Пенсильвании, к ее 55 годам страдала от рака груди и стремилась найти токсичные вещества, которые могут его вызывать. До выхода произведения Рейчел тщательно скрывала свой рак: считала, что если противники ее точки зрения узнают об этом, то посчитают текст предвзятым.
Как отмечает Конис, к этому моменту, многие американцы уже два десятилетия требовали от правительства более глубокого изучения негативных последствий пестицида.
Отдельно Карсон описывала случаи отравления людей ДДТ и указывала на возможную канцерогенность — это утверждение по-прежнему остается дискуссионным и однозначно не доказанным. Известно, что ДДТ может вызывать онкологические заболевания у некоторых видов животных.
В 1962 году Карсон участвовала в экологической конференции в Белом Доме, где распространила первые экземпляры своей книги и заручилась поддержкой научного сообщества. Химические концерны во главе с DuPont — компании, производившей большую часть ДДТ, развернули против книги Карсон большую медийную кампанию. Но сыграл эффект Стрейзанд: общественный резонанс только нарастал. Как верно отмечает ее биограф, Карсон «вполне осознанно решила написать книгу, ставящую под вопрос парадигму научного прогресса, определившую американскую культуру послевоенной эпохи».
Работа Карсон стала катализатором для изменений. В 1972 году в США полностью запретили использовать ДДТ для опыления растений — к этому моменту только в Америке было распылено 1,35 млрд тонн инсектицида. Стокгольмская конвенция о стойких органических загрязнителях 2001 года зафиксировала запрет на использование ДДТ в сельском хозяйстве, и на 2019 год ее ратифицировало 183 государства, в том числе Россия.
Конвенция позволяет использовать ДДТ лишь для борьбы с человеческими болезнями, переносимыми насекомыми (в первую очередь речь о малярии) и лишь в случае, если недоступны другие инсектициды. Поэтому препарат все еще активно используется во многих странах Африки и Азии как основное средство борьбы с эпидемиями.
Для избирательной борьбы с насекомыми-переносчиками человеческих болезней разработали два метода использования ДДТ и его аналогов.
IRS — метод распыления веществ внутри помещений, который появился в 1950-х во время массовых кампаний по борьбе с малярией. Малярийный комар, который уже укусил человека-переносчика, некоторое время остается в его доме. Но обработка стен приводит к тому, что он умирает, не успев вылететь из него.
Противомоскитные сетки, обработанные химикатами (ITN) — метод, при котором ДДТ наносится не на помещение, а на сетки, которыми люди укрываются во сне. Именно к этой технологии обратились в начале XXI века такие страны как Китай, Вьетнам и Соломоновы острова, страдающие от вспышек малярии. Современные сетки содержат в себе действующие вещества, которые сохраняют эффективность до трех лет, что избавляет от необходимости повторной обработки, сложно осуществимой в районах эпидемии. За последние 20 лет было зарегистрировано более 400 патентных заявок на подобные устройства.
«Безмолвная весна» сыграла в истории запрета ДДТ решающее значение. Но эффект книги многократно усилила история ее создательницы: умирающая от рака ученая отважно борется с гигантскими химическими корпорациями за благо человечества. Тем не менее, Карсон и по сей день обвиняют в смерти миллионов людей от тифа и малярии после запрета пестицида. Хотя ДДТ был первоначально запрещен только в США, это вскоре сказалось на развивающихся странах, получившим помощь от Агентства США по международному развитию: все проекты с использованием пестицида были свернуты.
Само решение о запрете пестицида не было единогласно поддержано учеными. В 1971 году недавно созданное Агентство по охране окружающей среды изучило научные доказательства и пришло к выводу об относительной безвредности вещества для природы и человека. К похожим выводам пришла Национальная академия наук США. В ее докладе утверждается, что «на момент написания статьи все доступные заменители ДДТ являются более дорогими и определенно более опасными». Воздействие ДДТ на иммунную систему человека, по-видимому, носит ингибирующий характер (тормозит активность ферментов, в данном случае угнетение образования антител), однако окончательно это не установлено.
Наука знает эффективный способ избежать проблемы смешных корреляций: нужно поставить контролируемый эксперимент. Дать лабораторным животным ДДТ и посмотреть, насколько чаще у них начнет возникнет рак.
Проблема в том, что такие эксперименты уже ставили. Но найти статистически отличия по частоте рака в лаборатории не удалось: в контрольной и основной группах частоты были сходные. Часть этих работ вообще была раскритикована: их авторы брали лабораторных животных из линий с повышенной вероятностью рака, а для таких высока вероятность «шумов». Отдельные животные таких специально выведенных линий могут иметь большую вероятность развития опухолей, чем другие грызуны из той же линии.
Вывод: никаких научных данных о том, что ДДТ реально повышает шансы на заболевание раком, не существует. Почти шесть десятков лет поисков в этом направлении так ничего и не дали.
Можно допустить, что эти выводы стали частью кампании химических гигантов против Карсон — в американской науке того времени корпорации имели лоббистское влияние даже на самых авторитетных ученых. Тем не менее, главная проблема «Безмолвной весны» в том, что это скорее художественное произведение. Карсон оперирует яркими образами: сама метафора тихой весны, в которой не слышно пение птиц, проходит красной нитью через всю книгу. При этом для научной работы в ней недостает указаний на конкретные виды и совсем нет статистики.
Согласно исследованиям, популяция многих птиц в США не только не упала, но даже увеличилась за время активного использования пестицида. Более поздние исследования показали, что ДДТ действительно может влиять на популяцию некоторых хищных птиц, но вовсе не так, как было описано в книге Карсон.
Карсон превозносит исследования ДэУитта, называя его эксперименты на перепёлках и фазанах классическими, но при этом она перевирает данные, которые получил ДэУитт в ходе своих исследований. Так, ссылаясь на ДэУитта, Карсон пишет, что «эксперименты доктора ДэУитта (на перепёлках и фазанах) установили факт, что воздействие ДДТ, не причиняя никакого заметного вреда птицам, может серьёзно влиять на размножение. Перепёлки, в диеты которых добавлялся ДДТ, на всём протяжении сезона размножения выжили и даже произвели нормальное число яиц с живыми зародышами. Но немногие птенцы из этих яиц вылупились».
Дело в том, что из яиц перепёлок, питавшихся пищей, содержащей ДДТ в больших количествах, а именно 200 ppm (то есть 0,02 %; для примера, в то время установленная в СССР предельно допустимая концентрация ДДТ для яиц составляла 0,1 ppm), вылупилось лишь 80 % птенцов, однако из яиц перепёлок контрольной группы, пища которых была свободна от ДДТ, вылупилось 83,9 %. Таким образом, разница между перепёлками, потребляющими пищу с ДДТ, и контрольной группой составила лишь 3,9 %, что не давало возможности сделать вывод относительно воздействия ДДТ на репродуктивную функцию у птиц.
В то же время, исследования показывают, что высокие дозы ДДТ действительно токсичны для человека. Вещество негативно влияет на печень, нервную и эндокринную системы. Согласно исследованию 2021 года ДДТ действует эпигенетически — он может повышать риски развития ожирения, гипертонии и рака груди даже у внучек женщин, которые получили большую дозу во время беременности.
Тем не менее не учитывают, что Карсон не выступала за полный запрет вещества, но призывала ограничить его использование и применять лишь там, где необходимо. Писательница хотела не остановить пестицида, а призвать потребителей относиться к нему с осторожностью, а государство и корпорации — тщательнее контролировать производство и применение таких веществ.
Самую жесткую критику книга Рейчел Карсон получила не за то, что называет ДДТ канцерогеном, хотя научных доказательств этого нет. И не за то, что она описывает упадок птиц от ДДТ, несмотря на то, что число птиц в эпоху этого инсектицида в США резко выросло. Все это можно было бы пережить: от воображаемого ДДТ-рака из ее книг никто не умер. Да и число птиц, несмотря на воздействие этого инсектицида, вовсе не сократилось.
Проблема заключается в том, что ДДТ активно использовали для борьбы с малярией – а вот после выхода ее книги инсектицид в этих целях стали применять гораздо меньше.
Зоны распространенности малярии по годам. Хорошо видно, что после внедрения ДДТ в середине 1940-х годов эта болезнь существенно отступила на самых разных континентах
До 1945 года, когда он попал в гражданское использование, малярия была самым обычным делом и у нас, и в США, и в Европе. Откроем «Энциклопедию Брокгауза и Ефрона»:
«на Кавказе местные войска в некоторых зараженных участках в 3-4 года совершенно вымирали. Обычно зараза гнездится в болотистых местностях. К числу таких следует отнести Пинские болота в Западном крае Европейской России… Пермская губерния… Швеция больше страдает от М., чем соседняя Норвегия». В нашей стране болезнь встречалась и в Сибири, и на Дальнем Востоке – не затронуты были лишь тундровые зоны и северная часть таежной.
СССР далеко не сразу смог изменить ситуацию. Например, в 1923 году только Москве было 150 тысяч малярийных больных. В 1934 году по всей стране их было 9,48 миллионов человек. Точные цифры смертности определить сложно, но в среднем примерно 1% переболевших погибал. К сожалению, чаще всего это были дети. Ясно, что такое положение дел не устраивало власти, и они пытались покончить с малярией.
В качестве средства борьбы с комаром – без которого плазмодий не может попасть в наш организм – использовали «нефтевание», то есть полив луж и водоемов керосином. Керосин много токсичнее ДДТ для людей и крупных животных, и довольно плохо разлагается в естественных условиях. Однако добиться с его помощью ликвидации малярии сложно. Все дело в том, что против насекомых его токсичность значительно ниже, чем у «настоящих» инсектицидов. В дополнение советский учёный Сергей Юрьевич Соколов предложил завезти в страну североамериканскую рыбку гамбузию!
Родиной гамбузии является Северная Америка. Эта маленькая, но ооочень прожорливая рыбка, в основном питается личинками малярийных комаров. Гамбузию до сих пор продолжают разводить в сочинском питомнике «Гамбузия» и расселять по водоемам города для профилактики.
Методы борьбы с малярийным комаром в СССР до начала эпохи ДДТ: женщина поливает керосином поверхность водоема.
Поэтому уже в 1946 году в СССР начали массовое производство ДДТ («дуста»). Со следующего года он начал оказывать влияние на малярию. В 1946 году малярией переболело 3,36 миллиона советских граждан, а в 1947 году – уже 2,8 миллиона. К 1960 году заболевших было… 368 человек. Малярию победили: новые ее случаи, как и в сегодняшней России, были завозными. Сама по себе такая угроза невелика: если заезжего больного не успел укусить малярийный комар, то дальше заболевание не распространится.
Город Сочи, куда при царе ссылали провинившихся военнослужащих с Кавказа – по причине зашкаливающей малярии – с начала 1960-х стал курортом. До того отдыхать в таком месте мог только человек с действительно крепкими нервами.
Аналогично события развивались и в США: в 1947 году там приняли программу искоренения малярии, опрыскали ДДТ миллионы домов, а водоемы «посыпали» дустом с воздуха. К 1951 году все случаи малярии в Штатах стали только завозными.
Малярия была бичом для всего мира: согласно ВОЗ, в 1947 году ею переболели 300 миллионов человек, из которых три миллиона погибли. Американские и советские программы борьбы с ней начали копировать. В Индии в 1947 году на 330 миллионов населения было 75 миллионов заболевших и несколько менее миллиона погибших. Затем там массово применили ДДТ – и в 1965 году в Индии от малярии никто не погиб.
Непредвзятый исследователь, выпустив книгу о ДДТ в 1962 году, не мог не указать на все эти факты. Он должен был написать: за 1945-1965 годы этот инсектицид спас явно больше десятка миллионов жизней. Увы, ничего этого в «Безмолвной весне» нет.
Увы, последствия запрета, который был бы невозможен без книги Карсон, поистине чудовищны. Дело в том, что Вашингтон – это сильнейший центр влияния на планете. USAID, американская правительственная организация, предоставляющая помощь странам третьего мира, делает это только тогда, когда эти страны выполняют ее условия.
После 1972 года одним из них стало: никакого ДДТ в программах, в США считают этот пестицид опасным. ВОЗ, также находящаяся под американским влиянием, стала давать такие же рекомендации, и переключилась с профилактики малярии через борьбы с комарами только на ее лечение хлорохином.
После запрета ДДТ химики довольно быстро разработали большое количество новых, более эффективных и избирательных инсектицидов. Но, как выяснилось позже, они не сильно безопаснее ДДТ.
Третье (последнее) поколение инсектицидов состоит из двух групп — неоникотиноидов и пиретроидов. Они обладают более избирательным действием, а их продукты лучше разлагаются в окружающей среде. Но и они не лишены проблем и рисков.
Неоникотиноиды — самый распространенный вид инсектицидов. Они основаны на никотиновых соединениях, которыми отпугивали насекомых еще в древние времена. Три самых популярных среди них на 2015 год составляли 80% от общего объема используемого класса веществ.
Два из них, имидаклоприд и клотианидин, запатентованы фармацевтическим гигантом Bayer в 1985 и 2002 году. Права на изобретение третьего неоникотиноида, тиаметоксама, принадлежит швейцарской компанией Syngenta, выигравшей патентный спор у того же Bayer.
Ряд ученых указывает на то, что применение всех этих веществ тоже должно быть жестко ограничено. Так, американский энтомолог Джон Тукер утверждает, что вещества убивают ряд водных беспозвоночных. Фредерик Роу Дэвис, историк экологии и биологии из Университета Пердью в Индиане, считает, что неоникотиноиды угрожают популяции медоносных пчел и перелетных птиц — именно в этом обвиняли ДДТ. В мае 2023 года то самое Агентство по охране окружающей среды, созданное в ходе расследования действия ДДТ, опубликовало доклад о том, что три самых популярных неоникотиноида, угрожают существованию 200 вымирающих видов животных и растений.
Пиретроиды — искусственно синтезированные эфиры, аналогичные тем, что содержатся в далматской ромашке и других природных инсектицидах, также известных человечеству уже много столетий. Большинство современных пиретроидов произведены и запатентованы японским химическим гигантом Sumitomo Chemical. Именно его химики в начале 1950-х начали коммерческое использование аллетрина, первого современного пиретроида.
Но и этот класс далеко не идеален. Исследования показывают, что у насекомых может развиваться устойчивость к пиретроидам, что со временем делает конкретное вещество бесполезным. Ученые рекомендуют регулярно осуществлять наблюдение за устойчивыми популяциями и чередовать применение разных веществ.
Еще один инсектицид, хлорпирифос, был изобретен Dow Chemical еще в 1965 году, но споры относительно него ведутся до сих пор. Вещество остается одним из самых популярных в мире, но при этом вызывает доказанный вред человеку, включая кому и смерть при остром отравлении большими дозами. В 2017 году Агентство по защите окружающей среды США отказалось запрещать его, несмотря на несколько массовых случаев отравления. Как отмечает докторант Гарвардского университета Синди Ху, из-за того, что в сельском хозяйстве в США занято большое число нелегальных иммигрантов, есть риск того, что случаев отравления, которые не были зарегистрированы, намного больше.
У ДДТ нет и, скорее всего, никогда не будет популяризаторов. Научная популяризация имеет свои законы: если вы «продаете» читателю страх, он будет «покупать». И книги, и содержащиеся в них идеи.
Глобальное потепление вызвало резкий рост биомассы на Земле – до невиданных в истории значений? Вы не продадите это: страха нет. Зато вы определенно сможете продать книги про то, как оно уничтожает растительность, отчего мы уже скоро все вымрем от голода. И совершенно все равно, что в жизни все наоборот: то, что вы не можете продать, нет смысла производить. Страх лучше продается – поэтому в гонорарной сетке популярного автора он спокойно победит здравый смысл.
Так что же мешает создать оппозицию «страх перед ДДТ убил больше, чем Вторая мировая» и на этой основе снова внедрить его в борьбу с малярией?
Увы, это невозможно. Основная часть малярийных смертей – вне западного мира. Как знает любой житель России, незападные страны (за редкими исключениями) являются интеллектуальными колониями Запада. То есть там внедряются в основном те идеи, что приняты в западном мире.
P.S.
В январе 1944 года с помощью ДДТ была предотвращена эпидемия тифа в Неаполе. Помимо эффективности ДДТ против тифа, обнаружилась относительная безвредность этого инсектицида: 1,3 миллиона человек были опрысканы примерно 15-граммовой дозой с 5 %-м содержанием «дуста», и не было зафиксировано никаких пагубных эффектов для людей, кроме нескольких случаев кожных раздражений[4]:679. Значительные успехи ДДТ в борьбе с тифом были затем достигнуты в Египте, Мексике, Колумбии и Гватемале[4]:679.
В Индии благодаря ДДТ в 1965 году ни один человек не умер от малярии, тогда как в 1948 году погибло 3 млн человек. Согласно ВОЗ, антималярийные кампании с применением ДДТ спасли 5 миллионов жизней[5].
В Греции в 1938 году был миллион больных малярией, а в 1959 году всего лишь 1200 человек.
За пять лет действия кампании по искоренению малярии в Италии, развёрнутой А. Миссироли, к 1949 году в стране практически исчезли комары-носители малярии[4]:679.
Использование ДДТ в рамках программы борьбы с малярией в значительной степени избавило Индию от висцерального лейшманиоза (переносчиком которой являются москиты) в 1950-е годы[6]. После прекращения применения инсектицидов эпидемии висцерального лейшманиоза вспыхнули с новой силой начиная с 1970-х годов[7].
Применение ДДТ в сельском хозяйстве значительно повысило урожаи[4]:679 и было ключевым фактором в развитии так называемой «Зелёной революции»[8]:99.
Нуми Рапас сыграет мать Терезу.
Во время Каннского фестиваля стало известно, что пять европейских студий из Македонии, Бельгии, Дании, Нидерланды и Швеции решили объединиться для создания фильма о жизни легендарной матери Терезы.
Образ обладательницы Нобелевской премии мира воплотит Нуми Рапас. Ожидается, что картина охватит семь дней в сентябре 1946 года, когда Тереза внезапно покинула католическую школу Лорето и решила создать Орден сестер милосердия.
Фильм станет англоязычным дебютом македонской постановщицы Теоны Стругар Митевски, которая описывает свою версию Терезы в качестве бунтовщицы, которая решилась выступить против структур Католической церкви.
Предыдущие картины Митевски собрали почти два десятка наград на известных международных кинофестивалях.
Источник: The Hollywood Reporter
- Ну, Пиппи, как по-твоему, сколько будет 8 плюс 4?
- Примерно 67, - решила Пиппи.
- Конечно, нет, - сказала фрекен, - 8 плюс 4 будет 12.
- Э, нет, моя милая старушенция, так дело не пойдет, - сказала Пиппи. - Ты сама совсем недавно сказала, что 7 плюс 5 будет 12. Какой ни на есть, а порядок должен же быть даже в школе.
