Вот все рассказывают страшилки о мире мертвых. Призраки, мертвецы нехорошие, пугалки и прочее-прочее-прочее в том же роде. Я с миром мертвых особо не пересекался, разве что по мелочи. На кладбище ночью ходили в пионерском лагере когда был, по подвалам шарил, в «проклятой квартире» ночевал – на бытовом уровне короче мои познания о том, о загробном. Но возможные «пересечения», если это они конечно, а не плод моего нездорового мозга, были.

Когда от рака умер мой дедушка – очень добрый, очень хороший человек, деда Миша, Михаил, я то ли отпустить его не хотел, то ли переживал очень сильно по его смерти, был он замечательным человеком, просто замечательным… С особым трепетом относился к его фотографиям, вспоминал о нем, не как о почившем, а как о живом, не хотел ездить на кладбище, на могилу его – не признавал его смерти. И родители мои, как-то, перед родительским днем, насели на меня до беспамятства, как он меня любил, как он радовался мне, а я, злой и нехороший, не хочу съездить на кладбище, на могилку его – случился едва ли не нервный срыв у меня, от того что отказывался, от того что не хотелось мне туда, к нему, к мертвому… Так и не поехал. А потом, спустя время, приснился мне сон. Нет, не кошмар, не жутики какие, но сон запоминающийся, яркий.

Я снова маленький, иду в гости к дедушке от своего дома, и все как тогда, в давнем детском возрасте. И меняется все кругом: чем дальше ухожу от своего дома, чем ближе к дому деда – тем ярче мир становится, пропадает, истончается пыль на придорожных кустах акаций, блестит зелень листвы, солнце светит ярче, полнее. И дед выходит навстречу, только не такой, как при жизни, как перед смертью, когда он был иссушенным ссутуленным от болезни – нет. Деда Миша будто добрый великан, с большими, непомерно длинными руками, добрый прищур глаз, возможно, когда я был совсем-совсем маленьким, именно таким и воспринимал его. И вместе заходим в их двор, а там… Там все те, кто нянчился со мною в совсем уж детскую пору. Все те старички и старушки, кто уже помер, кого нет давно. Как будто выстроились все меня встретить, со мною повидаться. И баба Аня там большая и округлая в своем переднике, который никогда не снимала и по двору всегда в нем ходила, и дядя Гена в своем извечном белом плаще и кепке своей аэродромной, и тоже черты искажены вычурно, но не пугающе, а по доброму – большой клюкастый нос, добрый взгляд, теплые морщинистые ладони огромные, и снова он что то поучает. Двор залит солнцем, тепло будто плещется в нем, трава чуть рыжелая от солнца, скрипучие качели, и забота, ощущение полной безмятежности, защищенности. Подходило время пробуждения – время проснуться, и я очень остро осознал, что пора – пора уходить, и деда Миша, что катал меня на плечах понес прочь из двора, к остановке, а я плакал и умолял его остаться с ними, со всеми. Он донес меня до остановки, обнял, сказал что мне пора и…

Я в первый раз в жизни проснулся от того, что я плачу. Не знаю, было ли это пересечение с тем миром, было ли… Только знаю то, что мир там, в том сне, был будто реальным, настоящим, чистым и добрым, и то, что… я хочу верить, что мой дедушка Миша, тот добрый, замечательный человек – там. Мертвые – они не злые, во всяком случае мои.

Как-то, когда было мне лет 19-20, а брату моему, соответственно 23-24 случилась эта история. Жила была одна бабушка в одной отдельно взятой квартире. Бабушка была громкая, с активной жизненной позицией, лезла во все дрязги, в любой бочке была затычкой. Нрав был в целом не так, чтобы вредный, но и не уравновешенный. При этом бабушка та была с хорошей жизненной сметкой, с хорошим пониманием последующих событий, посему ее «предсказания», а вернее должно было бы сказать – прогнозы, сбывались весьма часто. По этой причине соседи (люди и суеверные и выпивающие и, в целом, весьма недалекие), которым бабушка та рассказывала, что станется завтра, если те не закончат балагурить, бухать и прочее в том же роде, общим хором решили, что бабушка – ведьма. Решили и пошла народная молва – ведьма она и есть ведьма.

Бабушка была не сильно старая – всего крепенько за 60, но болезненная. Поэтому… Случилось горе – умерла. Похоронили, и родне досталась ее квартира. Родня же ее тоже была с суеверинкой, поэтому заселяться на новую жилплощадь – малость опасались. Вдруг там проклятие какое?

Время идет, а квартира пустует – не гоже так. И вот один индивид из родни решает, что хватит тут затягивать, надо переночевать на хате. Отправился туда с ночевкой и… Часа в два ночи не выдержал, стал ломиться к соседям – пустите на постой, а то шибко страшно там. Всем прочим рассказал, что слышал в ночи какое-то бормотание, шаги, ну и совсем до крайности – включался выключался свет, а когда все же закимарил от выпитого, то во сне увидал ту самую бабушку, что слала на него проклятия и предвещала всяческие муки смертные. Короче слава квартиры, как о месте проклятом усугубилась в разы.

После этого обратилась родня к какой-то местной бабке ворожее с мольбой об очистке квартиры от проклятия. Та походила-походила по хате, повздыхала, побормотала под нос считалочки ведьмовские да и сказала – не жить тут никому, а кто тут останется на ночь, тому и кабздец будет, ибо проклятие тут сильное, и не ей с ее малыми ведунскими способностями тут что то чистить. Взяла подарки (мзду) да и была такова. Родня взвыла – хата пустая, а детей подросших куда-то расселять надо, а тут – такая подляна. Решили докопаться до местного опустившегося алкаша: переночуй, брат, а мы проставимся. Тот согласился. Взял пару бутылок авансом и для храбрости, да и остался там ночевать.

Часа в два ночи огласил он и подъезд и дом и окрестности диким, нечеловеческим криком, а так как его в квартире закрыли, сбежал через балкон. Не высоко – второй этаж. Спрыгнул, да и был таков. После его рассказов, о том что он там видел и слышал, так и вовсе порешили, что это едва ли не филиал ада. Из самого не страшного можно сказать, что та самая бабулька явилась пред ним воочию в мертвяном-разложившемся виде и стала его проклинать на все голоса ада.

И тогда родня бабушки решила докопаться до нас, вернее до брата моего, так как он был сильно повернут на рок музыке, и считали его тоже этаким бесовским и нехорошим. Мол де что тебе твои же и сделают? Да и к тому же не верил он ни в черта ни в бога, был атеистом, да еще и мамы наши знакомы были, короче попросили, и надо было сполнять.

Скажу честно, хоть и он и я – оба атеисты, но все же как то ссыкотно ему было в одного отправляться на проклятую хату, поэтому пошли мы туда вдвоем. Первым делом было решено, вернее нашей мамой наказано, что никакого алкоголя. Мы дети послушные с ним, поэтому алкоголя и не было – все было по трезвяни.

Итак. Мы в квартире, сгущаются сумерки, свет во всех комнатах горит, мы оба в зале, гундит что-то там негромко старый чернобелый телевизор. Брат устроился на диване, под подушкой у него нож, я бросил на пол перину, под подушку сунул небольшой топорик. Верим не верим мы в чертовщину, а все одно – уж лучше пускай что-то будет под рукой, чем… Ну вы поняли.

Уже и ночь, и луна одноглазая пялится к нам в окно, и зевота давит, время этак к половине второго ночи подходит, а чертей да ведьмы – нет. Нашли фотоальбомы этой бабульки, сидим на диване – листаем. Вспоминаем, какая она, эта бабулька, хорошая была – все же в этом дворе и выросли – частенько пересекались. Вспомнили о том, как чаек у нее тут, в квартире пили, как конфетками угощала, просила помочь в палисаднике – так то действительно – очень хорошая была бабушка. На свой лад добрая, умная. Посмотрели альбомчики, да и спать улеглись.

Ни кошмаров, ни мертвецов – ничего не было. Проснулись поутру, чаю попили, нож да топорик на места положили. Альбомы тоже на место убрали, да и вышли из квартиры, как герои. С тех пор в той квартире живет родня – внуки той бабушки. Нормально живут, без глюков, без всяких потрясений. А нам с братом по сию пору не верят, что все прошло гладко и без приключений, а та мамаша, что с нашей мамой в дружбе была, так и вовсе, нашептала нашим родителям, что де раз их не тронули, то они и сами бесовские, посему нас надо в церковь сводить и по второму кругу окрестить. Родители наши, знамо дело, в отказ, а та родня попыталась было слух пустить, что и мы «не от мира сего» - колдуны не колдуны, но что-то с нами не чисто, да быстро их потуги по сплетням закончились – веры им не было, так как люди все же знали о некоторой их шебутной фантазии.

Так и закончилась история о проклятой квартире. А бабушка была хорошая. Если вам была интересна история – помяните добрым словом Евдокию Егоровну, вдруг и правда есть небеса обетованные и слово ваше будет ей приятным.