Начало: Забытый бой «Авроры».Часть 1. (сильно длиннопост)
Продолжение: Забытый бой «Авроры».Часть 2
Продолжение: Забытый бой "Авроры". Часть 3

После боя

Утром, где то к северу от Цусимы умирали или спускали флаг броненосцы – и вырывался с боем "Изумруд".  Вторая тихоокеанская эскадра, по недомыслию распавшаяся ночью, окончательно прекратила существовать. Крейсера же приняли решение пробиваться в Шанхай. Под утро еле живого Небольсина унесли в лазарет. На борт «Авроры» поднялся сам Энквист, принявший командование кораблём, на грот-мачте которого развивался Андреевский флаг. Там где мог находится только штандарт императора или флаг командующего флотом – от фок-мачты почти ничего не осталось.

За весь бой «Аврора» выпустила во врага 303 152-мм и 1282 76-мм снаряда - и приняла 18 прямых попаданий, сотни попаданий осколков и кусков горящей шимозы. Самая большая из пробоин была в 3 с лишним метра в поперечнике - это был след от разрыва 203-мм снаряда. Все трубы были изрешечены, Все шлюпки кроме одного вельбота - разбиты в обгорелую щепу. Почти все 75-мм орудия были повреждены, 5 75-мм и 1 152-мм - совершенно разбиты. Корабль был изранен – но принятые перед боем решения Егорьева сильно снизили потери. Хотя корабль был в гуще боя и был весь покрыт мелкими и крупными пробоинами, единственным погибшим офицером был Егорьев. Кроме него в бою погибло всего 14 матросов. Еще 8 офицеров и 74 матроса были тяжело ранены. До 3 часов пополудни экипаж выбрасывал за борт стреляные гильзы, обломки, осколки, как мог долатывал пробоины, отмывал обгоревшие и залитые кровью надстройки и палубы. Около 4 часов погибших матросов похоронили по морскому обычаю, тело же капитана решили похоронить на берегу. Из досок соорудили временный флагшток на месте фок-мачты и перенесли флаг туда. После чего израненный отряд пополз искать нейтральный порт. Через пару дней стало ясно, что сохранить тело Егорьева не удастся, и его пришлось похоронить в море.  Через 8 дней крейсера встретили американские корабли – и были сопровождены на американскую базу в Маниле.

Американцы разрешили русским кораблям  пополнить запасы и отремонтироваться – но на своих условиях: корабли могли либо покинуть порт в течении суток, без шансов доползти до домоа в связи с повреждениями и нехваткой угля, либо остаться в порту, под данную американским властям подписку об неучастии в военных действиях, до их окончания. В знак этого корабли должны были сдать замки орудий в американский арсенал.  В те годы была обычная практика, называвшаяся интернированием: нахождение в порту нейтральной страны кораблей воюющей стороны, без подобных ограничений, делало порт легитимной целей для другой воюющей стороны – и американцам совсем не улыбалось драться с японцами из-за русских крейсеров. Вопрос решился телеграммой из Петербурга – лично Николай II разрешил кораблям остаться на условиях американцев до исправления повреждений. Корабли разоружились, американцы разместили раненых в госпиталях, помогли с ремонтами и дали уголь. Однако даже на стоянке над кораблями  вился не спущенный в бою  русский Андреевский флаг. Но для Авроры и других кораблей отряда Энквиста война окончилась.

Возвращение домой

Корабли починились, экипажи отдохнули, офицеры составили отчеты и написали солидный том доклада  «Каким быть  флоту?» где указали на все выявленные недостатки кораблей,  организации службы, связи и снабжения и оценили возможности развития кораблестроения с учетом всех выявленных недостатков. 23 августа был подписан Портсмутский мир.  Капитан Небольсин отправили с американским судном в Вашингтон, где ему предстояла занять должность морского атташе в США. В сентябре на «Аврору» прибыл новый капитан – В.Л. Барщ. 15 октября русские корабли покинули Манилу и отправились домой, на Балтику – и в феврале эскадра из интернированных американских портах кораблей, остатках I и II тихоокеанских эскадр достигла Либавы – своего порта приписки, русского порта на Балтике, из которого 458 дней назад «Аврора» начала свой поход.

Экипаж, состоявший в основном из призывников и мобилизованных был демобилизован и поехал по домам. Выживших встречали без помпы. Оскара Адольфовича Энквиста, которого винили в том, что он потерял свои броненосцы и не смог их защитить, разумеется даже не наградили и должности не дали. Еще около года он числился в морском учреждении в Гатчине, а потом был уволен со службы, правда с повышением до вице-адмирала. Он вышел на пенсию, жил в Гатчине, потом в Кронштадте. Он пользовался уважением моряков и офицеров. В 1912 он умер и был похоронен в Кронштадте.

Судьба капитана Небольсина сложилась по другому. Он показал себя компетентным офицером. Несколько лет он служил  морским атташе в США. В 1909 он был направлен в учебную часть на Балтике, где командовал отрядом канонерских лодок, передавая морякам свой ценный опыт – и уроки, которые он получил от своего наставника Егорьева. В 1911 он получил под команду новейший линейный корабль «Император Павел I»: на опытного капитана была возложена обязанность освоить корабль, равных которому в России не строили, помочь довести его системы и обучить команду. В 1914 получил под команду целую бригаду устаревших линейных кораблей, провел их испытания и начал учить команду воевать на них. Он был столь же предан Родине и морскому делу, сколь Егорьев – и хотя русские эскадренные броненосцы и дредноуты отчаянно уступали иностранным – делал всё, чтобы корабли сражались как подобает. И хотя его отряд никак не показал себя в I Мировую – его вины в том не было. В марте же героя, уже получившего звание контр-адмирала не стало: он был убит распропагандированным революционным матросом во время матросских волнений, через день после отречения Николая II – и был похоронен в Гельсингфорсе, ныне - Хельсинки.

Что же до бесталанного Рожественского – он попал под суд за сдачу японцам эскадры, однако, вопреки казалось бы всему, он был оправдан. Его даже повысили – до начальника Главного Морского Штаба, что вызвало бурю общественного негодования. Так что начальником штаба он оставался недолго, всего пару месяцев, после чего оставил службу, всеми кроме царя и его приближенных, презираемый и ненавидимый. Он жил затворником, не выходя из своей квартиры, и умер презираемым и  ненавистным морякам и большинством населения,  в 1909 году.

Так что же снится крейсеру "Аврора" на его вечной стоянке, когда утро встает над Невой? Кто знает... Кто-то верит что революция, кто-то верит что открытое море. Быть может ему снятся курсанты, из которых "Аврора" воспитала новых, настоящих моряков. А может её всё еще тревожат свист японских снарядов, разрывы вокруг, шипящие мимо торпеды и свой безумный танец между снарядов и торпед, чтобы спасти экипаж. Но я надеюсь что его сон - другой: Что он входит в бухту, в которой бьют приветственным салютом "Рождество Христово", на юте которой стоит Ушаков и "Императрица Мария", на борту которой стоит Нахимов. Рядом маленький бриг "Меркурий", на юте которого стоит молодцеватый Казарский. Аврора режет волны входя в эту дивную мирную бухту - и за штурвалом ее стоит Егорьев, а справа от него - Небольсин. Рядом бежит "Олег" с Энквистом отдающим на мостике честь и "Варяг", за штурвалом которого стоит Руднев. Впереди у них - "Петропавловск" с которого кораблям и морякам по отечески улыбается Макаров. Они становятся рядом - и дают новый залп в честь входящего в порт голубого корабля - "Ташкента", на мостике которого, приветственно подняв руку стоит Ерошенко. Встретившись на берегу адмиралы и моряки веселятся до утра: хоть они и из разных эпох, но у моряков всегда найдется тема для беседы и весёлые истории из разных эпох. А корабли, стоящие у причалов шепчутся о чём-то своём. Но о чём шепчутся корабли - людям знать не дано.... По крайней мере мне хочется в это верить...

Начало: Забытый бой «Авроры».Часть 1. (сильно длиннопост)
Продолжение: Забытый бой «Авроры».Часть 2

Начало конца: ночное сражение

Русская эскадра, понимая, что бой проигран изо всех сил пыталась продвигаться к Владивостоку, но тихоходные транспорты и круглые броненосцы береговой - "Поповки", медленные устаревшие, и потерявшие часть скорости, глубоко сидящие в воде, поврежденные корабли не давали исправным набрать ход и рвануться на прорыв. Командовал ли кто-то эскадрой в этот момент? Сложно сказать. Рожественский был слишком потрясен и дважды легко ранен и находился на миноносце "Буйный", снявшем его и его офицеров с гибнущего "Суворова". Второй в линии командования, адмирал фон Фелькерзам, умер за несколько дней до сражения - но никто не доложил об этом адмиралу Небогатову, третьему по старшинству адмиралу эскадры. Броненосец Фелькерзама "Ослябя" погиб еще днем, но часть моряков спаслась, она находилась на других кораблях - и есть ли среди них Фелькерзам не знал никто. А собственной решимости поднять сигнал командующего эскадрой у Небогатова просто не было. Решительный Энквист бы уже придумал что-то и взял риск на себя. Но он был ниже по должности, чем Небогатов, совершенное не подходивший на должность командира броненосного отряда, зато хорошо расшаркивался ножкой на паркете, услужливо кланялся начальству, отлично проводил смотры и рассчитывал выйти на пенсию уважаемым и заслуженным человеком - и вдруг случилась война... Так что эскадра просто плелась в направлении Владивостока, выполняя последние, отданные еще перед боем приказы.
И даже когда эскадру нагнал миноносец и передал Небогатову распоряжения Рожественского: принять командование на себя и продолжать следовать во Владивосток - тот не нашел лучшего решения, чем медленно ползти на север всей эскадрой, то ли надеясь, что японцы удовлетворятся уже учиненным разгромом, то ли просто механически, просто не зная что делать. И эскадра ползла на север, без шанса на ее выживание в завтрашнем бою.

Колонна крейсеров ползла рядом с колонной из изрубленных, местами – все еще горящих, броненосцев.  Миноносцы были обнаружены наблюдателями своевременно, еще в сумерках, и
Небогатов, приказал флагману, броненосцу "Император Николай I" уходить круто влево, туда где, казалось бы, миноносцев нет - но не удосужился передать приказ на другие уцелевшие корабли. Неповоротливые "поповки" тащившиеся за ним попробовали повторить совершенный внезапно, без предупреждения и непонятный капитанам, маневр - в итоге строй броненосцев рассыпался и беспорядочно метнулся вслед за флагманом  в сторону где не было миноносцев – но не было и крейсеров, способных прикрыть их. Броненосцы не дали никаких сигналов крейсерам, а просто растворились в ночи. Со временем колонна броненосцев восстановилось – но их бывшее беспорядочным отступление было ошибочно истолковано Энквистом как распад эскадры, как признак паники, в который каждый корабль будет действовать по принципу «Спасайся кто может». Сигнал об атаке минономцев не был замечен вахтенными, ситуация была истолкована неправильно,  и всё что оставалось делать русскому адмиралу – дать крейсерам сигнал «Следуй за мной», чтобы не допустить паники в вверенном ему отряде. После обсуждения ситуации с капитаном «Олега» Добронравовым ситуация была истолкована еще более неправильно – но на основе имевшейся информации вполне адекватно – им казалось, что эскадра прекратила существование как организованная сила – об этом говорило отсутствие сигнала «Следовать за нами» на уходящих броненосцах и их непонятное поведение.  Поиск в ночи рассеявшихся броненосцев не представлялся возможным. Прорыв во Владивосток – тоже. Поэтому было принято решение уходить на юго-запад на полной скорости,  вырываться  прочь с поля боя, затеряться в море, и, вновь попытаться прорваться во Владивосток когда японцы немного успокоятся.

Крейсера дали 18-узловой ход и помчались прочь, оставив за кормой транспорты, спасти которые уже не было никакой возможности. Еще до этого где-то в море потерялись крейсера «Алмаз» и «Изумруд» , не заметившие в ночи сигнала "Следуй за мной".
Капитан "Алмаза" Иван Иванович Чагин, потомственный дворянин и карьерист, однако, был на удивление хорошим моряком, дело знал - и принял решение пробиваться во Владивосток самостоятельно, полагаясь на скорость и незаметность. Крейсер был жестоко побит, не мог дать полный 19-узловой ход, но, как не удивительно, ему это удалось. Крейсер и впрямь  смог раствориться в ночи, ускользнуть от японских наблюдателей и пробраться к Владивостоку. Кроме него это удалось лишь паре особо везучих миноносцев и транспорту "Анадырь". "Изумруд" же сумел заметить остатки эскадры и воссоединиться с ней. Небольшой бронепалубный крейсер, вооруженный только 8 120-мм орудиями, всю ночь помогал броненосцам наскоки эсминцев - и как мог сражался на следующей день. А когда остатки эскадры взяли в кольцо японские броненосцы - его капитан, Василий Николаевич фон Ферзен, кстати - один из будущих капитанов "Авроры", будущих адмиралов и в целом моряк отличный, не подчинился приказу о сдаче, отданному Рожественским. Корабль вырвался из кольца. И он почти достиг Владивостока, если бы многодневный недосып, страх и боевая усталость не подкосила штурмана и самого Ферзена. Штурманская ошибка привела к тому, что корабль проскочил мимо Владивостока, после чего сел на камни в заливе Владимира. Будучи уверенным, что японцы его преследуют и уже на хвосте Ферзен приказал взорвать севший на мель побитый крейсер, дабы он не достался врагу. В итоге он попал под суд, но расследование показало, что в условиях недостаточности информации оно было оправданным - в силу чего он был оправдан.

Судьба же транспортов была разной. Кто-то добрался до своих портов, кто-то был затоплен экипажем, кто-то зашел в нейтральные порты и остался там. Транспорт "Анадырь", везший на борту весь запас угля эскадры вообще своим ходом вернулся на Балтику.

Крейсера же, потерявшие броненосцы продолжали свой бег. К отряду Энквиста прибились "Светлана" и "Жемчуг". Но колонна кораблей таяла.  Вскоре  от неё отбился не способный дать более 9 узлов хода, тяжело поврежденный, «Дмитрий Донской», который будет пробиваться во Владивосток, но оказавшись в окружении быстрых кораблей, гибнущий под огнем, он не сдастся врагу, а откроет кингстоны и пойдет на дно с гордо поднятым Андреевским флагом и сигналом «Гибну, но не сдаюсь».  За ним отстал «Мономах», которого окружат и добьют миноносцы – и тот не спуская флаг уйдет на дно. Позже затерялась тяжело поврежденная «Светлана», черпавшая воду пробоинами у ватерлинии – вскоре ее найдут японские крейсера и добьют – и гордый корабль тоже уйдет на дно, не спустив флаг, ведя неравный бой.

Оставшиеся под началом Энквиста «Олег», «Аврора», и прибившиеся к ним  «Жемчуг», погасили все огни, чтобы оставаться незамеченными и раз за разом пытались повернуть на север, к Владивостоку но натыкались на миноносцы и вступали с ними в бой, отбивая ночные торпедные атаки. Раз за разом крейсера уворачивались от пущенных в них торпед. Мимо «Авроры» и «Олега» за несколько часов прошло 17 торпед, каждая из которых несла смерть кораблю К полуночи Энквисту стало понятно, что на север не пробиться - и он принял решение уходить на юг. К двум ночи крейсера оторвались от миноносцев и убавив ход начали пытаться хоть как-то залатать повреждения – откачать воду, заколотить мелкие пробоины деревянными пробками с ветошью, крупные – деревянными щитами с пробковыми матрасами. Раненые, все еще остававшиеся на постах начали спускаться вниз, в лазарет, который вскоре оказался заполнен страдающими людьми. Бой для остатков отряда Энквиста был закончен.