Сколько раз я проходил мимо этого места не имеет никакого значения. Сотни ли, тысячи раз, в любом случае это много, это очень много. Я знал каждый сантиметр этого перекрестка, девять платанов, шесть полукруглых скамеек, а перед ними небольшой фонтан, струи которого бьют с краев вовнутрь, образуя неравномерный цветок маракуйи.
Платаны очень похожи на людей. Образно, конечно, люди ведь тоже очень разные, не смотря на то, что все они люди. Так и деревья. Одно прямое и гладкое, другое скрученное, с шершавой корой.
У крайнего платана отпилен ветка, когда- свисавшая в сторону тротуара и мешающая проходу. Он как несчастный ампутант стоял и, казалось, стеснялся своего искалеченного тела.
Сотни или тысячи раз я проходил мимо? Сотни тысячи раз я хотел опустить ладони под прохладную водную струю. Сотни или тысячи раз я хотел подойти и сесть на старую скамейку? Вон ту, вторую слева. Почему именно на нее? Потому что именно под ней был зарыт огромный, как дом магнит, который тянул меня, и которому я так сопротивлялся, боясь, что никогда больше не смогу подняться с этой скамейки.
Конечно, нет там никакого магнита. Если взять лопату и хоть целый год рыть под этой скамьей, то вы его не найдете. Вы найдете дождевых червей, старые монетки, полусгнившие окурки, засыпанные временем, но магнита вы никакого не сыщите, как ни старайтесь. Все правильно, не для вас он там зарыт.
Но не смотря ни на что, я, как и говорил, сотни или тысячи раз проходил мимо этого перекрестка, я так ни разу не подошел к нему. Я боялся, что магнит, который зарыт под скамейкой, и который вы никогда не найдете, никогда меня больше не отпустит.
Зачем я решил это подтвердить самому себе? Неужели мне это было и так не ясно?
Был жаркий июньский день, запах моря, которое гнало свои волны в трехстах метрах отсеюда сливался с запахом фруктов из лавки зеленщика напротив и свежей выпечки из пекарни на другой стороне. Я привычно остановился у перекрестка. Меня неудержимо тянуло туда, на вторую скамью слева, спрятавшуюся под тенью листвы кривого платана с шершавою корой.
Магнит сегодня словно сошел с ума, он тянул меня так, что у наклонился вперед, приняв совершенно нелепую позу. Я успел подумать, что мне не надо туда, что я совершаю ошибку, но магнит оказался сильнее.
Как только я подошел к скамейке, жара спала. Не спрашивайте меня как такое произошло. Стало даже прохладно, а со стороны моря подул сильный ветер. Но тут же стих.
-Садись- услышал я голос.
Со мной говорил старик вдруг появившийся сам по себе. Я не удивился. Мне показалось, что этого старика я видел много раз, что он всегда сидел здесь, на этой скамье, пусть даже не видимый из-за пределов перекрестка.
Я сел. Скамейка была теплой, платан уронил на нее несколько листьев.
-Я кормлю голубей- сказал старик- Каждый день кормлю тут голубей.
Голубей тут было немного. Несколько птиц топтались у его ног и склевывали хлебные крошки, которые старик отщипывал от ржаной булки.- Меня зовут Авраам.
-Меня зовут Алекс.
-Я знаю
-Откуда?
Старик улыбнулся.
-Сегодня замечательный день. Самый лучший день за много лет- сказал он-Сегодня пришел ты.
-И чем это так замечательно?
Старик удивленно поглядел на меня:
-Как это чем? Ты нашел свое место. Оно для тебя.
-Авраам, что-то я не понимаю тебя.
-Хорошо, я объясню тебе. Хотя...тут и объяснять-то нечего. Куда бы ты ни пошел, ты все равно придешь сюда.
-Но почему? Зачем мне это? Я ничего не понимаю.
-Что ты хочешь понять? Смотри- старик обвел рукой вокруг- Что ты видишь?
-Перекресток вижу. Фонтан, скамейки, платаны, тебя вижу, Авраам.
-А ты разве не чувствовал магнит, который притягивает тебя?
-Чувствовал.
-Ну, значит все правильно.
-Авраам, причем тут это? Причем тут я и место? Не бывает так. Бывают люди, без которых не можешь, без которых тяжело, но не бывает мест.
Старик помолчал. Несколько минут я смотрел, как объевшийся хлебной крошкой голубь неуклюже топтался перед притихшей серенькой голубкой.
-Хочешь проверить?- наконец заговорил старик.
-Что проверить?
-Бывают ли такие люди, о которых ту говоришь.
-Зачем мне это проверять? Я и так это знаю.
-Хорошо- кивнул тот- Тогда стань и иди туда- он указал налево, в сторону маленькой улицы, выходящей на перекресток с севера.
-Зачем мне туда идти?
-Так надо- ответил тот.
И неведомая сила подняла меня со скмьи, ноги сами пошли в указанную стариком сторону, я шел мимо меленькой продуктовой лавки, мимо киоска с ключами, мимо закрытого отделения банка. Улица сужалась, дома изменяли свой облик и цвет. Вот желтый трехэтажный с увитой дикой лозой стеной, вот двухэтажный белоснежный, с розами на полисаднике, вон совсем маленькие домики, пестрые лачуги и игрушечные шале с черепичными крышами.
Я шел долго. Или мне так показалось, что долго, а на самом деле я шел всего несколько минут? Теперь уже не измерить и не узнать.
И вот я стою у ее калитки. Эта та самая калитка, я бы узнал эту калитку из миллиона других.
Элинор стоит у дверях, облокотившись плечом к стояку, в ее смоляных волосах красный мак, красная же юбка спадает до пола.
-Уходи- говорит она мне- Уходи и никогда не возвращайся.
Я уже слышал эти слова однажды. Я помню, как услышав их бежал по ночному городу, ветер смеялся надо мной, злорадствуя и хохоча. Я не понимал как мне жить дальше, что делать без нее. Все, ради чего я жил последние три года, было посвящено ей. Стихи, песни, цветы, все это было для нее. И даже я сам, мое сердце было отдано ей навеки. Я думал, что так будет всегда.
Но пришел тот самый день и она сказала мне те же самые слова, которые я услышал только что:
-Уходи и никогда не возвращайся.
И я ушел. Потому что я не мог не сделать так, как она меня просила. Мое ненужное сердце шлепнулось в дождевую лужу и осталось лежать там мокрой раздавленной лягушкой.
Побежал я и сейчас. Слезы текли из моих глаз, ветер также, как и тогда издевался надо мной, а ноги несли меня куда глаза глядят.
Так я бежал, пока вновь не увидел перекресток с фонтаном и платанами. Я закрыл глаза, не в силах смотреть на это, а когда открыл, то обнаружил себя на той же самой скамье, рядом со стариком, кормящим голубей.
-Ты ведь думал, что не сможешь жить без не, Алекс- сказал он, бросая очередную порцию крошек.
-Да, я так думал- согласился я.
-Но ведь смог. У тебя потом была Тина, Алиса, Кэтт. И чем опытнее ты становился, тем проще тебе было после расставания с ними.
-Ну, может быть я их любил меньше.
-Нельзя любить меньше или больше, Алекс. Можно либо любить либо нет. Ты ведь любишь свою жену?
-Да, очень.
-А если вы расстанетесь ты выживешь?
-Зачем нам расставаться? Мы любим друг друга!
-Я знаю. Но вы все равно расстанетесь когда-нибудь.
-У нас нет для этого причин.
-Есть.
-Какая еще причина у нас есть для расставания?
-Например, смерть.
-О чем ты говоришь, старик? Что за глупости?
-Хорошо, тогда я встань и иди туда- Авраам показал рукой на восток, туда, откуда на перекресток выходил бульвар.
И снова меня понесла неведомая сила. На этот раз я летел так, что ноги мои не касались земли. Пропылвали тяжелые бетонные здания, магазины, лавчонки, маклерские агентства и пожарная каланча. Потом меня закрутило, словно в вихре и опустило на зеленый газон парка.
-Сынок! Во ты где!- услышал я- Я нашла тебя сорванец!
Я оглянулся и увидел маму. Она подхватила меня, маленького, в смешных синих шортиках и подбросила вверх.
Я засмеялся так, как смеются все дети, когда из подбрасывает вверх мама.
-Куда ты убежал, Алекс? Я оббегала весь парк! Ты снова погнался за стрекозой?
Мама, мама, мама! Я чувствовал ее теплые руки как тогда, много лет тому назад, лучики в уголках смеющихся глаз. Весь мир состоял из нее одной. Это был мой смысл, а я был ее смыслом. Вечерами я засыпал у нее на коленях, ощущая как она гладит мои непослушные кудри.
С той поры прошло много лет. И я помню, как в один осенний день, когда мне исполнилось тридцать, она, маленькая и высохшая, уснула на моих коленях навсегда. Я долго не мог в это поверить и хоть я был взрослым, чувствовал себя потерянным ребенком, у которого отобрали самое главное в жизни.
-Иди, сынок, спрячься, а я найду тебя- сказала мама и, закрыв глаза руками, стала считать:
-Раз, два, три, четыре, пять...
Я, сорвавшись с места, побежал прятаться.
Бежал я долго, углубляясь в парковые дебри все глубже, пока неожиданно не выскочил к перекрестку. К тому самому перекрестку с платанами и фонтаном.
И вот, я снова сижу на скамье, рядом старик и его курлыкающие голуби:
-Думал ли ты тогда, что мать это только часть мира, а не весь мир? Сколько лет прошло с тех пор, как ее не стало?
-Десть? Нет...пятнадцать...
-Много. А мир существует. И ты тоже.
Я не знал что ответить Аврааму. В прочем, ему и не нужен был мой ответ.
-Алекс, любое кладбище усеено могилами незаменимых людей. Каждый из них был для кого-то вселенной. Каждый из них любил и был любим. Но люди ушли, и из всех вселенных осталось только одна.
-Зачем мне это знать? Что ты хочешь от меня, старик?
-Я?- старик пронизывающе посмотрел на меня- На, возьми хлеб.
Он протянул мне скрошенную наполовину ржаную булку.
Я нерешительно взял.
-Вот- кивнул тот- Теперь ты корми голубей. Это твое место. У каждого есть место на свете. Твое здесь.
-А у тебя? Где твое место, старик?- спросил я.
-Было здесь. Но ты пришел, теперь это твое место. А я должен прожить следующую жизнь.
-То есть?
-Что не понятно? Я уйду отсюда и опять появлюсь на свет. Правда я буду маленьким и ничего не буду помнить.
-Как родишься? У кого?
-Да хоть у нее- Авраам кивнул на проходящую по бульвару беременную женщину в длинном сарафане. -А ты оставайся здесь и жди.
-Чего мне ждать?
-Кого, а не чего- справил старик- Того,к то придет и сядет на эту скамейку. Того, кто скажет тебе, что не бывает того места, которое предназначено лично тебе. И все повторится сначала.
-А я?
-И ты тоже.
Авраам тяжело поднялся со скамьи и отправился по маленькой улочке в сторону моря, которое всего в трехстах метрах от перекрестка шумело своими волнами. Волны рождались и умирали, захлестнув желтый песок. Рождались