Бойцы «продовольственной команды» перелезли через каменную стенку, прямо по пшенице пошли свежевать добытую «дичь». Если я хоть что-то понимаю в разделке туш крупных рогатых животных, пацанам пригодился бы специальный мясницкий топор, или хотя бы большой нож, но у них не было шансов раздобыть подобный инвентарь в глухих горах. Казалось бы, солдаты на войне должны иметь огнестрельное оружие и холодное тоже, но это только в теории. На практике, во время формирования нашего полка, бойцов вооружали новенькими штык-ножами в комплекте с автоматами и снайперскими винтовками. Оружие, покрытое консервационной смазкой, извлекали из заводских ящиков в полной комплектности, я видел это своим личным пятаком. С тех пор прошло некоторое время, три летних месяца наша рота провела в горах, на удаленных постах боевого охранения. Под воздействием «тёмных электрических сил», оснащенность бойцов холодным оружием сильно пострадала. Большая часть поднятых в горы штык-ножей рассосалась во времени и пространстве. Некоторые нечаянно поломались в неловких руках ни в чем не виноватых бойцов, иные завалились и затерялись среди скал, какое-то количество стащили воины чужих подразделений, проходивших через наши посты. Мне никогда не удастся понять с какой целью это было сделано - зачем на горных стрелков бездарно израсходовали новое холодное оружие. В штыковую атаку по горам бегать как-то не принято, проволочные заграждения преодолевать в нищем Афганистане невозможно за отсутствием у душманов проволоки. В хозяйственно-бытовом назначении использовать штык-нож тоже не получиться, ибо сталь клинка очень твёрдая, вручную точить её невозможно, а заточных станков нам не выдали, поэтому штык-ножи всегда и у всех были тупые, как полено, и к тому же имели, какой-то неприлично большой вес. Для того, чтобы эту бесполезную тяжесть горный стрелок потащил на боевой выход, его пришлось бы долго избивать ногами в целях принуждения. В силу перечисленных причин, в нашей роте ни один солдат не брал собой в горы штатное холодное оружие. Полагаю, и во всём батальоне не нашлось ни одного воина-спортсмена, который додумался бы таскать советский штык-нож по горам Гиндукуш.

К моему ручному пулемёту завод-изготовитель штыков не производил, поэтому я таскал с собой по горам два ножа: для выполнения хозяйственных работ использовал подаренный Фаридом большой афганский складной нож, а для гигиенических целей носил в индивидуальной оранжевой аптечке маленький ножичек. Можно представить его размеры, если он помещался в карманную коробочку.

Где я взял эту малявку – напрочь не помню, кажется, он прямо там и был изначально, в этой пластиковой коробочке. Монопенисно (одночленственно), как говорится, откуда он появился, но он был настолько острый, что с его помощью я обрезал свои ногти. Для выполнения подобных задач у нормальных пацанов, кто имел доступ к дуканам, в хозяйстве водились специальные щипчики-ногтегрызки. А мне кудой было податься на горе Зуб Дракона? После замечания Коменданта Хайретдинова: - «Солдат, у тебя когти как у орла! Хоть по деревьям лазай!» - я готов был сгрызть этот ужас солдатскими зубами, но вовремя вспомнил о существовании остро отточенной принадлежности в аптечке. К моменту десантирования в Абдуллахейль, у меня имелось два ножика, один острый, но очень маленький, как им разделывать корову? А второй можно было описать словами мамы моего одноклассника, которыми она отчитывала за плохую успеваемость: - «Расти моя дэтина больша, алэ тупа». Второй нож у меня был весь в одноклассника – большой и вечно тупой, ибо был произведён не самыми ровными афганскими руками из мягкого железа низкого качества. Оба ножа я отдал Серёге Кондрашину, ведь два ножа – это значительно лучше, чем ни одного топора.

Прибарахлившись моим имуществом, «продовольственная команда» занялась изготовлением полуфабрикатов из добытой коровы, а мы с Филей двинулись на разведку к двум большим глинобитным домам.

Едва мы отошли от группы наших вооруженных товарищей, я ощутил себя одиноко и очень неуютно, вспомнил, как в дозоре, за кишлаком Ваглу, видел двух душманов с автоматами. Они шли вдоль реки Панджшер беспечно, будто на прогулке. Нам с Кондрашиным достаточно было по команде «раз-два-три» одновременно сделать два одиночных выстрела, и душманов не стало бы насовсем. Дабы не подставляться в подобную ситуацию, мы с Филей перемещались по очереди от укрытия к укрытию. Один совершал перебежку, второй внимательно следил за окрестностями и водил из стороны в сторону стволом.

С детства у меня сформировалась устойчивая психика, военный психиатр на призывной комиссии это подтвердил - у меня нет и не было паранойи, либо мании преследования, и я не страдал шизой будто горы за мной наблюдают. Но в пустом кишлаке я буквально прочувствовал задницей, уловил шестым чувством, что я здесь не один. Сказать, что мне было неприятно – это ничего не сказать. Недавно я прикалывался, будто душманы удрали от нас в Пакистан, но это утверждение преждевременно. Наш противник, однозначно, обладал крепкими нервами, не боялся находиться в непосредственной близости от нас, прекрасно маскировался, быстро перемещался по горам, проявлял все качества высоко квалифицированных военных. В такой ситуации глупо притворяться, будто врагов здесь нет, будто они не наблюдают за нами, а перепугались и сбежали в Пакистан. Гораздо правильней включить мозги и здраво оценить ситуацию. Полчаса тому назад душманы здесь стреляли из автомата, ранили бойца, я видел, как его нёс на себе Костя Шалкин.

В такой обстановке, вдвоём с младшим сержантом Филякиным, мы поправили на поясах подсумки с гранатами Ф-1 и убедились, что вкручены запалы. Если бы мы попали в засаду, одну эфку я предполагал истратить на душманов, вторую на меня с душманами. У Фили было то же самое, в плен сдаваться мы оба не собирались, помнили рассказ Серёги Головатого о том, как на операции в ущелье Хисарак наши искали пропавшего солдата. Через сутки нашли, истерзанного и убитого. Это была обыкновенная практика местных племён, у них с моралью нет никаких проблем. Потому что морали нет. Местные пацаны испокон веков занимались крестьянством, скотоводством и войной друг с другом. Перерезать горло барашку, порезать живому существу сухожилья чтобы оно не дёргалось и не махало руками – это как «здрасте». Советские солдаты для местных хуже животных, потому как - неверные. Церемониться с нами никто не будет, порежут ножами заживо, причём делать это будут медленно и со вкусом. Поэтому, одна эфка - им, вторая - им со мной. Если настанет жопа, выдерну чеку, подпущу духов поближе, а потом подниму руку с гранатой к своей башке, чтобы осколки летели далеко, как от выпрыгивающей мины ОЗМ-72, а самому взрывом оторвало башку и даже больно не стало. О существовании данной методики рассказал Блинковский Дмитрий Антонович, младший сержант Третьего горнострелкового батальона 177 мсп:

- В 1984 году, в нарушение приказа, я и Камил Рахимов поперлись в горный кишлак, затариться чем-нибудь съедобным. Мы стояли там в одном из секретов. На нашей территории проходила какая-то операция, но проводилась она не нашими силами, а залетными. Толи из Баграма войска прибыли, толи Кабульские. От нас требовалось — приютить, показать, прикрыть. А к нам перед самой операцией должны были продукты поднести, потому что у нас закончились уже. Но, похоже, внизу задачи стояли важнее, чем нас покормить, на нас забили болт и пришлось нам вдвоем посетить кишлак. Взяли с собой автоматы, по паре магазинов и я положил в карманы х/б по гранате. Пришли в кишлак, зашли в дукан, что-то набрали из съестного, договорились по цене, пайса у нас была с собой. Пока мы торговались, вокруг нас собралась толпа зевак из мужчин и бачат. Образовалось как бы кольцо вокруг нас. Попробовали мы уходить, а нас не выпускают, кольцо сжимается. Они вроде без стрелкового оружия, ножи у пары человек в руках есть и намерения явно скрутить нас. А че делать, мы стволами водим вокруг себя, а кольцо всё равно сжимается. Я не видел страха в их глазах, когда просто вертел автоматом из стороны в сторону и понял: - «Если стрелять начну, то они один хрен нас свалят». Да блин, если бы даже мы отстрелялись и ушли живыми, тоже неизвестно что потом нам сделали бы за мясорубку, устроенную в "мирном" кишлаке. Тут я вспомнил тела ребят, которые побывали в плену, я видел их в полку. От этой ситуации у меня волосы встали дыбом на загривке, меня кинуло в холодный пот, напряжение было до предела. И вдруг рука нащупала гранату и, клянусь, моментальное решение созрело в голове! Тут же пришла легкость. Я достал гранату, поднял на уровне головы, взялся за кольцо, глянул на Камила и произнес: - "Ну что, пи…дец нам!" И в этот же момент нам предоставили проход. Эфка подействовала магически, они освободили коридор для прохода. Они же, суки, чувствовали, что стрелять из калаша я был не готов. Причины вполне понятны. Ну и почувствовали потом мою смену настроения, наверное, видно было по мне.

Дальше уже было «дело техники» – мы отошли на безопасное расстояние, выкинули гранату в скалы. Кишлак в зону проводимой тогда операции не входил, если бы не граната - хрен бы нас там нашли.

В нашем горнострелковом батальоне пользу гранат знал каждый, с ними на поясе мы ходили не только по горам, но и по территории пункта постоянной дислокации 682 полка.

На фотографии я запечатлен в первой шеренге, перед строем выступает офицер в погонах подполковника, а у меня на поясе болтается подсумок с двумя гранатами Ф-1. Причем болтается он там постоянно, верхний клапан давно обмялся вокруг двух вкрученных запалов. Это является жестким нарушением техники безопасности, в Союзе за подобные дела меня упекли бы далеко и надолго, а в Рухе целый подполковник ходит перед строем и даже ухом не ведёт.

В кишлаке Абдуллахейль мы с Филей приготовили гранаты и короткими перемещениями, от укрытия к укрытию, добрались до дома, указанного Рогачёвым.  Поспешных действий совершать не хотелось, мы остановились у входа, огляделись и выпали в осадок. Пейзажи вокруг открылись такие, что хотелось вдохнуть от восторга и не выдыхать до обеда. Ручей, через который мы перебрались, выше по течению образовал водопад невероятной красоты.

Напротив нас и водопада, на правом берегу речки Абдуллахейль, на крутом берегу расположился каскад домов. Из-под них вниз струилась белыми потоками вода.

Если долго стоять с открытым ртом на открытой местности, можно получить бациллу ангины или ещё чего похуже в этой исламской стране с её вульгарными нравами. Жестких приключений нам с Филей не хотелось, мы осторожно проникли внутрь дверного проема. Дом оказался большой, многоэтажный, просторный и, как всегда, пустой. Мебели в комнатах не было, одеяла духи, скорее всего, куда-то спрятали и, наверняка, оставили сторожить очередную собаку. Мне ни одеяла, ни собака не были интересны, а то, что было интересно, того в доме не обнаружилось. Оружие и боеприпасы отсутствовали, только в одной из комнат первого этажа мы нашли большую картонную коробку, до верху наполненную аккуратно уложенными пачками советских галет из сухпайка. У меня сразу возникла обида и мысль, что я зря давал афганским детям пачки галет, когда находился в Баграме. Дети просили пожрать, я давал им еду, а они передали галеты душманам. Но, потом я как-то смог себя убедить - это жилой дом, людям надо что-то жрать зимой. Но осадок, как говориться, остался и я покинул чужое жилище с нехорошим настроением.

На обратном пути мы догнали на тропе группу солдат. Один из них нёс на плечах что-то защитного цвета, полностью залитое кровью. У меня ёкнуло сердце, в памяти всплыл Костя Шалкин с раненым бойцом на плечах, я подумал, что опять в кого-то из наших попали злые душманы. Мы с Филей прибавили шагу, подошли ближе к этим солдатам и с облегчением выдохнули – из залитой кровью плащ-палатки торчало коровье копыто. Это был не раненый, это пацаны несли еду. Но меня насторожило насколько сильно у ребят перемазаны кровью хэбчики, я спросил – что случилось. Оказалось, разделать тушу домашнего животного без специальных принадлежностей достаточно сложно. Душманский складной нож повёл себя крайне неэффективно, с его помощью еле-еле удалось пробить толстую коровью шкуру, а дальше пацаны по очереди кромсали кровоточащее мясо маленьким острым ножичком из аптечки. Можно только представить, как сложно было неандертальцам свежевать осколками булыжников туши волосатых носорогов и толстокожих мамонтов. Хорошо, что Рогачев отправил меня с Филей в разведку, а не в наряд по добыче жратвы.

За то время, пока мы с Филей и «продовольственной командой» в поисках оружия и жрачки шарились по кишлаку, дембеля-узбеки нашей роты снова подсуетились. Возле дувала, где Замполит стрелял из карамультука, разожгли несколько костров, на огонь поставили большие закопченные духовские чайники. Кто-то из пацанов нашел делянку с картошкой, её выкопали, почистили, засыпали в чайники. Туда же закинули добытое неимоверным трудом мясо, добавили какие-то овощи. Через пять минут вода в чайниках закипела, все окрестности затянуло аппетитным ароматом свежего супа из мяса и овощей. Запах был невообразимым! Никогда не думал, что смогу так сильно захотеть жрать.

- «Кольцо Два», я «Сальдо», как слышишь – приём! – Неожиданно захрипела у меня на боку радиостанция. «Кольцо», это позывной Седьмой роты. «Кольцо Два» это позывной нашего Второго взвода Седьмой Роты. «Сальдо» - это позывной комбата. Тангенту с наушником я протянул Рогачеву:

- Тарищ старший лейтенант, Вас Комбат вызывает.

Рогачев забрал у меня гарнитуру, нажал на кнопку тангенты, коротко ответил в микрофон:

- «Кольцо Два» на связи. Приём.

На переговоры Рогачёв много времени не потратил, судя по продолжительности радиообмена, Комбат, наверное, успел произнести лишь одну фразу «На старт, вниманье, марш!». И, наверное, ещё сказал что-нибудь из серии «глаз вырву» или «пасть порву», потому что Рогачев подскочил, как ужаленный, чуть не на пинках настроил всех на передвижение с первой космической скоростью и не забыл выделить бойцов, которые похватали с огня чайники. Через четверть секунды рота понеслась в сторону домов, которые мы с Филей прошмонали сорок минут тому назад.

Рогачев появился на «поле боя» с группой бойцов, взял управление в свои руки, разогнал по укрытиям толпу зевак, любовавшихся раритетным карамультуком, Джуманазарову поставил задачу установить круговое наблюдение и назначил продовольственную команду для организации горячего питания. Пока вертолёты летали туда-сюда и привозили новые группы десанта, можно было успеть, как говорится, «сгонять за хлебушком».

Пока Рогачев отдавал распоряжения, я обдумывал по какой причине мы с ним прилетели сюда в разных вертолётах. Этот факт обозначает, что я не находился на расстоянии семи метров от командира. Как это произошло? Ну, как-как, ясен пень, солдат не сам выбирает для себя транспортное средство, но выполняет приказы начальства. Самым главным начальником в нашей роте был назначен ИО командира роты, то бишь Замполит. Это он направил меня в вертолёт членораздельно от Рогачева. Так никогда не надо поступать, если бы душманы оказали сопротивление и встретили наш десант огнём, то опытный Рогачев остался бы без штатной связи, и, следовательно, не смог бы управлять ведением боя. Связист должен находиться в семи метрах от командира не из-за красивых глазок, если солдат с радиостанцией окажется расположенным вплотную к командиру, они оба станут лёгкой мишенью для противника. Семь метров обеспечивают нормальную дистанцию, на которой сложно поразить две боевых единицы одной очередью. Понятное дело – чем больше дистанция между военнослужащими, тем труднее их одновременно поразить. Если между связистом и командиром дистанция будет не семь метров, а семь километров, то враги ни за что и никогда не смогут завалить их одновременно. Правда, бежать под пулями семь километров к командиру и нести ему радиостанцию – это глупая затея. Хрен услышишь приказы с такого расстояния и хрен добежишь. Даже если придётся бежать семьсот метров или семьдесят метров, в боевой ситуации это будет сделать сложно. Двадцать девятого июня 1984 года, в ущелье Хисарак, наш батальон попал в душманскую засаду. Командир батальона майор Пудин В.В. потребовал обеспечить ему связь с командованием, артиллеристами и авиаподдержкой. При попытке доставить комбату радиостанцию, были поражены огнём противника два наших военнослужащих: рядовой радиотелефонист и прапорщик, командир взвода связи

По итогу боя наши победили, связь комбату доставили, он вызвал вертолёты МИ-24 и душманы огребли нехилых люлей. Но мне, как взводному связисту, пришлось сделать зарубочку в книге учета зарубок – не надо бегать с радиостанцией под пулями на длинную дистанцию, ни к чему хорошему это не приведёт. Семь метров можно преодолеть одним броском и почти не пострадать. Однако, наш неопытный Замполит отправил меня в Абдуллахейль в отдельном от Рогачева вертолёте.

Пока я думал эти прекрасные мысли, Рогачев добрался до моей персоны и поставил задачу прогуляться в компании младшего сержанта Филякина, проверить группу домов, расположенных впереди.

Указанные дома находились на пути следования нашей роты. Если душманы задумали устроить в них засаду и нанести нам огневое поражение из прочных глинобитных укреплений, то они должны были заблаговременно доставить туда необходимое количество боеприпасов, ибо воевать с целой ротой горных стрелков – задача ответственная, она потребует много времени и патронов. Именно эти патроны мы с Филей должны были обнаружить по замыслу Рогачева. Сам он остался возле ротной радиостанции Андрюхи Орлова, а я должен был доложить ему по взводной Р-148 в случае обнаружения в домах засады, или боеприпасов, приготовленных для организации засады.

Радиостанция Р-148, которой меня «осчастливил» командир взвода, размером была примерно, как кирпич.

По весу взводная станция значительно уступала ротной Р-107, но имела одну весьма печальную для меня особенность – наушник, совмещённый с микрофоном. По штату должен был крепиться на моей голове и сильно меня демаскировать.

Рогачев немного подправил моё душевное состояние и посоветовал носить наушник не на голове, а в кармане «лифчика» или под его лямкой.

Кроме того, прошаренный Рогачев снабдил меня антенной-невидимкой вместо огромной антенны Куликова, опять же, с целью как можно меньше демаскировать мою лучезарную личность.

Заботу командира о моём душевном и физическом здоровье я оценил и вспомнил слова из старинной армейской песни, которую требовалось исполнять с узбекским акцентом:

Слова были как нельзя к месту, ибо поставленная нам с Филей боевая задача была простой и понятной – пойти вдвоём, поискать в незнакомом кишлаке толпу вооруженных, агрессивно настроенных мужиков. А чё будет, если найдём?

Не скажу, что я обосрался от страха, но и от счастья тоже не обосрался. Это был нормальный, обыкновенный расклад на войне – командир рискнул меньшим количеством солдат для обеспечения безопасности большего количества, примерно, как направил головной дозор впереди основных сил роты. Соответственно, я испытал чувства, примерно похожие на ощущения бойца головного дозора.

«Чем больше думаешь о смерти, тем меньше остается времени на жизнь» - сказал я себе, скинул на землю вещмешок, нацепил радиостанцию Р-148 на правый бок, взял оружие на изготовку и потопал с Филей к дувалам, на которые указал Рогачев.

Группа, отправленная за съестным, тоже потопала в ту сторону, в обширную зелёнку. Ну, в самом деле, не искать же жратву в противоположном направлении, на голом пустынном, раскалённом солнцем склоне, туда достаточно было посмотреть в бинокль и тихо ужаснуться. В общем, нам с продовольственной командой оказалось по пути.

От занятого нашей ротой трёхэтажного дома, мы выдвинулись по тропе колонной, вошли в зелёнку, спустились в ложбину, перешагнули ручеёк и начали подъём на противоположный склон. Первые же террасы с культурными растениями вывалили на нас съестное, как чернозём из самосвала – получай на пузо, это всё теперь твоё! Посередине душманской пшеничной делянки нашему взору представилась черно-белая толстожопая охеренная корова. Душманы сбежали от нашего десанта, утратили контроль над данной территорией, и тут-то корове подвалило счастье, она воспользовалась сложившийся ситуацией, впёрлась своей жопищей в середину пшеничного поля и начала пожирать внутрь себя оставшиеся без защиты растения. Более того, она привела с собой телёнка и подавала ему нежелательный, антипедагогичный пример по безнравственному изничтожению нажитых непосильным трудом злаков.

- Во, бля, жрачка! – Кондрашин ткнул пальцем в сторону коровы, снял с предохранителя автомат, припал к каменной ограде поля, изготовился для стрельбы с колена.

- Стой! Нэ стрилай! – к Кондрашину подскочил Хасан Данаев. Казалось, он пытался защитить корову от выстрела выставленной вперёд ладонью.

- Нэ стрилай! У меня шнёпер! – Хасан сорвал со своего плеча снайперскую винтовку, привалился к каменному забору возле Кондрашина, щёлкнул предохранителем.

Остальная группа, включая меня с Филей, расположилась рядом с Хасаном. Все выставили вперёд оружие.

В зелёнке кишлака нарисовалась славненькая картина - вдоль каменного забора изготовились для стрельбы с десяток солдат, напротив них в качестве цели стояла черная с белым корова и невозмутимо пожирала недозрелую пшеницу.

- БАХ! – звонко хлопнула «снайперка» Хасана.

Корова не упала.

Пацаны переглянулись между собой.

- Нэ поняль… - Хасан оторвался от оптического прицела, недоуменно посмотрел на корову. Снова припал к прицелу.

- Хасан, а ты в скирду соломы из «снайперки» попадёшь?

На такой дистанции, да при стрельбе с каменной стенки в качестве упора, из своего РПК я сбил бы одиночным выстрелом гильзу от АГС-17, уверен на сто пудов, ибо специально тренировался выполнять данное упражнение на посту Зуб Дракона.

- БАХ! – снова выстрелила «снайперка».

Корова снова осталась стоять. Только подняла от земли свой хряпальник, набитый свежесорванными колосками и грустно посмотрела в нашу сторону.

- Хасан, слюшай, может у тэбэ патроны бэз пуля? – Салман поднялся с колена с автоматом наперевес. – Два раз стрэлял, корова х…й падал!

- БАХ! – снова хлопнула снайперка.

Корова продолжила стоять.

- Слюшай, положи трассер! – Салман явно начал раздражаться.

Хасан отсоединил от «снайперки» магазин, вынул из кармана патрон с трассирующей пулей, зарядил его в винтовку.

- БАХ! –  Хлопнула «снайперка». Трассер полетел резко вправо, прошел метрах в трёх от головы коровы и улетел в зелёнку.

Кондрашин протянул руку к винтовке Хасана, завалил её на левый бок:

- Хасан, бля! У тебя поправка на ветер на десятку выкручена! Как ты стреляешь?

- А, билaт, за…баль! – Салман вскинул автомат в сторону коровы.

- ТА-ТА-ТА! – Прогремела короткая очередь. Корова упала, как подкошенная.

Салман перешагнул каменный забор и пошел в наступление.

- ТА-ТА-ТА! – Прогремела вторая очередь. Телёнок упал рядом с коровой.

- А ти драчи свой шнёпер, - Зло высказал Хасану Салман, затем обернулся к Кондрашину:

- Кандер, идём мясо раздэливат.

- Свинью после холодца не кормят. – Ответил Кандер, поставил автомат на предохранитель, пошел вслед за Салманом.

Мне кажется, нам, с подобным уровнем подготовки снайперов, не следовало лезть в душманский укрепрайон под названием Абдуллахейль. Не зря офицер Денисов дал характеристику воинским умениям пацанов из восьмой роты: - «Горные стрелки дружно долбили по душманам. Правда, как мне потом рассказали, настолько бестолково, что «духи» ушли по склону, не пригибаясь».

В нашей роте, как мы видим, дела со стрелковой подготовкой обстояли не на много лучше. Или на немного хуже – разница не велика. Жалко, что с нашей ротой не направили работников службы кадров, потрудившихся над формированием нашего полка. Эти безответственные люди комплектовали полк лишь бы кем, назначали солдат на должности по принципу «на кого бог пошлёт», не разбирались какое обучение прошел боец и какую получил специальность по ВУС. Лично я в учебном полку овладел специальностью «гранатомётчик РПГ-7», а по прибытии к постоянному месту службы, получил в качестве оружия ручной пулемёт РПК-74. Не знаю, какой специальностью овладел Хасан, парень он был спортивный, носил гордое звание «мастер спорта» по борьбе, насколько помню, в Союзе он служил в спортроте. Пусть бы и дальше служил там, готовил воинов-спортсменов для нашей Армии, он уже был «дембелем», его домой надо было отправлять, а не переучивать с борца на снайпера.Какой мыслитель догадался вооружить его СВД? На эту тему прикалывался кто-то из великих, может даже сам Иван Андреевич Крылов:

Медведю дали микроскоп

Тот микроскопом обнул в лоб

В поэзии я не шибко разбираюсь, но точно знаю - настоящих снайперов в нашем взводе было всего два: рядовой Губин и рядовой Герасимович. Они прошли полноценную подготовку в учебной роте снайперов ПапыОлега, старшего лейтенанта Верхоламова Олега Владимировича. Вот это были нормальные снайперы. Герасимович свою винтовку носил исключительно поперёк груди, следил чтобы нежный оптический прицел ни обо что не тёрся и, тем более, не бился.

Не обученные подобным приёмам бойцы, после форсированного марша, и тем более, после выпадения из вертолёта в кукурузу, регулярно не могли поразить из снайперской винтовки цель. Иногда даже размером с корову. Это безобразие наделали штабные работники. Сюда бы их отправить на экскурсию и посмотреть, как вытянулись бы их рожи на огневом рубеже, вокруг которого бегают душманы с автоматами, стреляют в солдат и офицеров (в Денисова, например), а наш снайпер в упор не может попасть в корову.

Десантный вертолёт покатал моё туловище над горами, затем вывалил из себя на кукурузную делянку в кучу-малу и улетел по своим важным вертолётским делам. Куча-мала шевелилась, материлась, хрипела, переползала по кукурузе в хаотическом порядке и добила последние стебли культурных растений, вдавила их в землю своей вязкой, колышущейся тушей.

Бойцы по одному кое-как выдирались из кучи, ползли к краю поля кто как мог - кто на карачках, кто раком, кто боком. Каждый пригибался, старался укрыться за каменной стеной террасы, всё-таки нас привезли на войну, а не в учебно-опытный участок мичуринцев, всем хотелось побыстрее покинуть открытую площадку от греха подальше. Быстро с помятыми боками ни у кого не получилось, но, таки, в общем и целом, бойцы по одному добрались до стенки террасы и выставили стволы в сторону предполагаемого расположения противника.

По нам никто не стрелял. Да, собственно, зачем в нас стрелять – сами подавим друг друга. Боже, какое счастье, что я покидал борт вертолёта в замыкании, меня не затоптали армейскими подошвами, не раздавили, я добрался до каменной стены и укрылся за ней в почти боеспособном состоянии. При жестком контакте с планетой Земля меня немного помяло тяжёлым вещмешком. Надо было при десантировании держать его в руке, пусть бы он грохнулся отдельно от меня и не создавал компрессионную нагрузку на позвоночник. На занятиях нас такому не учили, но и в кукурузу сигать тоже не учили. На войне всегда планы нарушаются с первых секунд попытки их реализации. Уверен, что с кукурузой вышло так же, не по плану, летуны выбрали место для высадки не по вегетативному признаку растений, а постарались доставить десант как можно ближе к укрепрайону душманов и не зацепить винтом скалы на крутом горном склоне. Кукурузе просто не повезло, её посеяли не в том месте и не в то время, за это мы её вытоптали, вываляли и сами немного пострадали. После пережитых страданий, я в дальнейших приключениях высаживался из вертолёта только с вещмешком в руке. Мятые консервы от немятых по вкусу не отличаются.

В результате правильного решения экипажа вертолёта, противник не оказал нашей группе вооруженного сопротивления при высадке. Помятые бойцы выползли с делянки, добрались до каменной стенки, поводили в разные стороны стволами и обнаружили впереди большой каменный дом. Из дома по нам никто не стрелял. Мы двинулись к нему. Кто-то хромал, кто-то держался за поясницу, но, все двигались и исправно пригибались за каменной кладкой.

Пройти удалось не много, наверху, за деревьями раздалась автоматная очередь. От звука выстрелов всех наших будто ветром сдуло, кто-то метнулся за камень, кто-то присел за стенкой, я подумал, что мы пойдём на штурм, короткими перебежками кинемся к дувалу и начнём забрасывать в окна гранаты. Но ничего подобного не произошло. Выгрузка в кукурузную делянку хоть и получилась комичной, но застала душманов врасплох. Они от неожиданности пальнули несколько раз из АКМа и удрали. Судя по звукам выстрелов, даже одного магазина не расстреляли.

Несколько десятков секунд я сидел в укрытии, водил из стороны в сторону стволом пулемёта, пытался найти цель, достойную моего внимания, но ничего не нашел, поднялся и осторожно двинулся к возвышающемуся впереди дому. Шел на полусогнутых, пригибался, не спешил, старался думать куда сделать шаг, откуда меня станет видно, откуда в меня могут выстрелить, куда буду прятаться и т.д. Подобные размышления не предполагают стремительного движения вперёд, тем не менее мне удалось догнать Костю Шалкина. Он шел медленней, чем я потому что на нём верхом восседал солдат.

Правый сапог у солдата отсутствовал, правая стопа была замотана белыми бинтами. Из-под бинтов проступила запёкшаяся кровь.

- Здаров, Костя. Чё случилось?

- Раненый ых-ых-ых, - Шалкин тяжело дышал и сильно потел от натуги. – Духи стреляли в него, да низко взяли, яйца бы им отрезать. Но, гады, быстро бегают. Хер догонишь.

Куда там – догонишь! Кого я мог догнать с вещмешком на горбу? Только Костю с раненым товарищем. Каждый шаг давался с напряжением, мы шли на подъём, дышали как восемь паровозов и хрипели лёгкими, догоняльщики, блин.

Стенка террасы закончилась, мы вышли на широкую тропу, я обогнал Костю, сделал несколько десятков шагов и оказался возле большого трёхэтажного дома. Внутри уже шарились пацаны из нашей роты, я обошел дом и решил занять позицию с той стороны, в которую убежали душманы.

Из зелёнки, расположенной впереди меня, снайпер рядовой Воличенко доложил командиру группы:

- Товарищ старший лейтенант! Здесь пещера!

- Проверить! – Отозвался чётко поставленный командирский голос Замполита. – Только будь осторожен!

В пещере могли укрываться душманы, а советский снайпер, по определению, вооружен снайперской винтовкой. Она очередями стрелять не умеет и оптический прицел на ближней дистанции пользы много не доставит. При стрельбе в упор мой ручной пулемёт мог стать хорошим подспорьем в хозяйстве, я решил поддержать Толика и направился на его голос. Добрался до него в тот момент, когда его правая рука описала в воздухе дугу и запустила в пещеру наступательную гранату РГД-5. Блестящий предохранительный рычаг клацнул, отлетел в сторону, граната зашипела и скрылась во тьме. Толик проводил её нежным задумчивым взглядом. Рядом с ним стояли с такими же взглядами ещё трое или четверо бойцов. Они смотрели в пещеру, как юннаты смотрят в зооуголке на черепашку. На-а-адо же, какая хорошенькая! Что же теперь будет?

- БАХ ! – Взорвалась РГДшка в утробе горы.

- Гав-гав! Р-р-р-р! – Из пещеры на солнечный свет вылетела туча пыли и тротиловой гари, из неё выскочил огромный барбос. Шерсть на нём стояла дыбом, в пасти сверкали оскаленные, окровавлены клыки. Морду пса посекло осколками, он озверел и не стал разбираться кто кидал гранату, а с рычанием и воем кинулся на стоявших перед пещерой пацанов, да так усердно, что опередил дым разорвавшейся гранаты.

- ТА-ТА-ТА-ТА!!! – Прогремел висевший у меня на бедре пулемёт.

Окровавленную зверюгу очередью снесло обратно в темноту пещеры, я даже не понял, как это произошло. Пёс выскочил, палец на спусковом крючке согнулся, пёс исчез.

- Блин, Толик! Ты просто охренеть как осторожен!

- Ты видал? – Толян повернулся ко мне с округлёнными от удивления глазами. – Он меня чуть не съел.

- Если б добежал, то съел бы. Но теперь ты можешь его съесть. Умеешь готовить ке-хе?

Готовить ке-хе никто не захотел, но в пещеру всё-таки полезли. Рассудили - раз там топталась собака, пока была жива, значит не заминировано, для охраны содержимого оставили собаку вместо мин. А раз оставили охрану, значит спрятали что-то ценное. Пацаны раскатали губищу, размечтались, что найдут ДШК или КПВТ. Пока лезли внутрь, представляли, как будут проделывать дырочку в гимнастерке на груди для ордена. Кэп на построении обещал Красную Звезду тому, кто захватит душманский крупнокалиберный пулемёт.

В чудеса я не верю, поэтому в пещеру не полез, а тупо занял позицию за огромным булыжником, остался снаружи прикрывать подходы от всяких разных неприятностей. Вероятность появления неприятностей была гораздо выше, чем вероятность появления Ордена.

В пещере и вправду оказались ценные вещи. Для душманов ценные. Они заныкали там стеганные одеяла и оставили на охране собаку. А Толян эти одеяла превратил в кучу обожженного мотлоха. Ну, и собаку в решето.

После наведения «порядка» в пещере, мы направились к «парадному» входу трёхэтажного дома. На небольшой площадке перед домом стоял наш высокий, широкоплечий, красивый усатый замполит, держал в руках душманский старинный карамультук. Вокруг замполита толпились пацаны. Они обступили его плотным кольцом в несколько рядов. Те, кто стоял в дальних рядах, поднимались на цыпочки, вытягивали шеи, старались заглянуть поверх плеча товарища и поглазеть на старинное чудо. Всё выглядело точно так, как показывал на инструктаже Майор Зимин. «Блин, это не спроста» – мелькнула мысль в моей голове. Но, никуда домелькать не успела - Замполит взвёл курок.

- Красотища какая. Жалко, что, наверное, не стреляет. – Сказал Замполит и надавил на спусковой крючок.

- БА-БАХ! – Шандарахнул карамультук.

Площадку моментально заполнило плотное облако порохового дыма. Эхо раскатами понеслось по ущелью Абдуллахейль. Горный ветерок налетел на нашу площадку, оторвал кусочек облака и погнал в зелёнку. Затем налетел с другой стороны... Планета замерла вокруг Замполита, лишь горное эхо играло удаляющимся раскатами выстрела.

Дым медленно рассеивался.

Из более или менее разредившегося дымного облака прорисовалась фигура с карамультуком в руках. Вокруг не наблюдалось никого. Замполит стоял один на опустевшей площадке и переводил взгляд с карамультука в глубину ущелья, вслед уходящему эхо, и обратно.

- Нихер-ра себе! – Замполит оторвался от созерцания карамультука, огляделся и задал вопрос в пустоту окрестностей. - Никого не задело?

- Встаньте, в кого попало. – Из-за блольшого валуна поднялся снайпер Воличенко. – Выйти из строя, кого убило!

Вылез и я из-за ближайшей каменной стенки, решил поумничать:

- Ни в кого не попало, это сигнальный карамультук.

- Да, блiн! – Из-за кучи камней вылез Петя Носкевич: – Ён страляе толькi дымавыми, як стартавы пiсталет. Як стрэльнець, дык усе бягуць.

- Тарищ старшый лейтенант, может он с приклада лучше работает? – Воличенко осторожно шагнул к Замполиту: - Попробуйте с приклада долбануть кого-нибудь. Вон, Димыча, например.

Из-за дувала выскочил Рогачев с группой бойцов: - Что у вас случилось?

Замполит как стоял с карамультуком в руках поперёк туловища, так и развернулся на голос Рогачёва:

- Кишлак прочёсываем, трофейное оружие захватили.

Рогачев посмотрел на струйку дыма, поднимающуюся из ствола, на облако, которое до сих пор рассеялось не всё.

– Понятно. А я думал, по вам из миномёта попали прям с первого выстрела и прям в толпу! Бляха, раненых бегу перевязывать! Короче так, рассредоточились и нехер толпой собираться! Джуманазаров, ко мне!