Последний акт Арлекино
“Вопрос, который ставит меня в тупик:
сумасшедший я или все вокруг меня?”
Альберт Эйнштейн
Что вы подразумеваете под сумасшествием? Да вы ничего не понимаете! Ничего! Думаете, что знаете. Думаете, что знаете, что привело меня сюда! В таком случае вы просто глупцы!
Виктор Петров прильнул в одному из микрофонов, зажимая пальцами все кнопки разом, разглашая смех по театру. Где-то там, в серпантине комнат и коридоров, рыскал офицер по особым поручениям майор Нечаев. Та сука, что лишила светлого воссоединения двух любящих сердец. Та сука, что двигалась по приказам свыше. “Остановить, обезвредить!”. Та сука, сука, сука!...
— Просмотри вокруг, майор! Это не просто театр, это — символ! Символ нового мира! Мира, где машина и человек — единое целое! Ведь так ты представляешь себе будущее, которое хотят подарить людям? Кажись цветком и будь змеёй под ним! Все они лишь хотят казаться хорошими!
Шаг назад. И в сторону. Виктора шатает, не сдерживая равновесие он ударяется плечом о стену. Что он пытается сделать? Доказать, что прав? Кому? Майору? Да нет же! Всему миру! Из груди тянется разочарованный стон. При попытке встать на ноги, Виктор цепляется головой о стол. Сошедшая волна ярости жжёт вновь, ладони упираются в край столешницы, толкая и опрокидывая. Сначала стол, а потом и всё вокруг. Хуже не будет. Хуже не сделать. Предприятие развалено на куски, а скоро лопнет и мир, переполненный беспорядком.
Шум за дверью. Его нашли! Виктор подавляет смешок. У пса Волшебника отменный нюх! Жаль только, что у помещения не один выход и вход. Нужно уходить, разве что напоследок Виктор опять льнёт к микрофону: “Ты был так близок! Как жаль, но мне пора! Надеюсь, мои друзья составят тебе не менее приятную компанию!”. Вот так просто. Одними лишь словами Виктор заставил машины зашевелиться и выступить против майора Нечаева. Теперь из-за двери слышались маты и звон топора. “Наслаждайся! За мной тебе не угнаться!”. И Виктор покидает помещение.
При широком шаге звенят в кармане кольца. Лариса. Его Лариса. Да что же это? Сердце рвётся на куски, а по рукам ползёт холод. Где она? Наверное, уже мертва. Как жаль!
Подперев случайную дверь случайной комнаты телом, Виктор останавливается. Устал бежать, устал скрываться. Долго ли это будет продолжаться? Майор не успокоится, пока не добьётся своего: “остановить, обезвредить”. Но Виктор знал, что должен закончить. Пусть дело не выходит довести задуманного финала, всегда можно найти альтернативу. Ведь так? Так же? Нужно лишь заговорить о правде напрямую. И он пытался. Да разве станет слушать эта сука с топором? На уме у неё если одно: “Коллектив”, роботы, Сеченов! Тот самый Сеченов, который свернёт шею несчастным советским людям! Не-ет, не Виктор тут злодей. Он не считал себя злодеем. Всегда, желая лишь одного паритета, он стремился быть с людьми, а не под тяжёлым каблуком у тех, кто возомнил себя на голову выше. Что там на голову! На целую версту! СССР в первую очередь союз! А где же то единение?
В воздухе было удивительно тихо. Разве что стук сердца и едва различимый гул пустого театра. Переведя дух, Виктор незамысловатыми маршрутами добирается до очередной комнаты наблюдения. Интересно, как там майор? Может, роботам удалось справиться с задачей устранения? Или, на крайний случай, его завалило обломками неустойчивой лестницы? Тоже было бы неплохо. Ах, нет, вот он, живее всех живых. Не считая царапины на левой щеке.
— Неугомонный пёс! — Виктор отчётливо гавкнул в микрофон. — Всё ещё думаешь, что сможешь меня остановить? Ты просто пешка в большой игре, П-3. И тебя съели! А мертвые фигур выкидывают с поля! — Плющ! Что может заворожить больше, чем антропоморфное живое растение, выползающее перед майором? Смех подавить трудно. Да и незачем. Ведь это определённая победа! И хоть майор отлично справляется, отбиваясь от резких выпадов, последнее слово будет за Виктором. Ещё один плющ. Больше, умнее, смертоноснее. Он появляется сзади, подкравшись тихо, опрокидывая майора на землю. — А теперь... финал! Я дарю тебе роль, от которой нельзя отказаться! Роль жертвы! — никакой солдат не устоит против двух плющей разом. Виктор знает, что должен продолжать. Жадно, он наблюдает за тем, как в марионетке на сцене угасают силы. Спасала только чёртова перчатка, раз за разом создавая резистентный щит, за стеной которого майор быстро приходил в себя. Без помощи он бы давно сдох, но у хороших героев всегда есть помощники. Только можно ли назвать майора хорошим? — Ха-ха! Великолепно! “Коллектив” всегда побеждает, верно? — в микрофон Виктор смеётся, когда оба плюща падают замертво. Но в груди что-то сдавливает.
Проходясь по смежным коридорам комнат наблюдения, Виктор прокручивает в пальцах куб с кольцами внутри. Сдаваться в руки правосудия было слишком рано. Хотелось повеселиться, поиграть, отомстить. За Ларису. Да и просто наказать майора за скудоумие. Заранее было подготовлено ещё несколько смертоносных ловушек, а роботы стояли наготове за каждой из закрытых дверей.
— Так сладок мёд, что, наконец, он горек! Избыток вкуса убивает вкус, майор! Думаешь, “Коллектив” так прост? Думаешь, тебе желают добра? Думаешь, всем желают добра? Играя во власть, люди заигрываются! — Виктор время от времени бросался к камерам, к микрофону, выкрикивая фразу за фразой, пока ладони не соскальзывают с кнопок, а голова не начинает закружиться. Гипероксия. Одна из реплик так и застряла в горле, искажаясь до неузнаваемого смеха.
Майор подбирался всё ближе, а козырей в руке Виктора оставалось всё меньше. Происходящее давно походило на провал. Ну что же, такой исход был предугадан. Не спроста ведь ноги сами привели его в театр. Виктор знал, что случится дальше. С потерей Ларисы угас любой свет. Противостоять в одиночку и без вдохновения — затея, обречённая провалиться. Потому, с уходом Ларисы, он в точности продумал сценарий, удовлетворяющий и не позволяющий Волшебнику так просто заполучить информацию по выведению роботов из боевого режима.
По щекам текут редкие слёзы, но Виктор продолжает хохотать, держась за голову. Пора было действовать. Прямо сейчас. Прямо здесь, в стенах знакомого и любимого театра имени Майи Плисецкой. Виктор находит в себе силы взглянуть в сторону камер. Майор блистал! Мужественно выдержал натиск мутантов под часть оперы “Хабанера”, а его перчатка с лёгкостью справлялась с любыми загадками.
— Браво, пёс! Но на вызывать “на бис” не стану! Тебе ещё предстоит несколько тяжёлых испытаний. Но если этот самолюбивый дурак Сеченов сказал “фас” тебя ничто не остановит. Я ведь прав?
И чем дальше проходил майор, тем шире становилась улыбка Виктора, ещё недавно скрытая маской отчаянных слёз. Он был так близок! Была бы рядом Лариса, она бы взяла его за руку, сказала бы что-то мягким, обнадёживающим голосом. Но её не было. Не было рядом, а может, не было и в живых. Как там говорится? Главное не победа, главное участие. И Виктор принял участие в попытке остановить утопию Волшебника. Но победить не смог. Теперь, он собиралась только завершить игру в кошки-мышки с майором. С майором, который никак не хотел ни слушать, ни слышать. Но может... Склонившись к микрофону, Виктор продолжил:
— Ты крепкий орешек, майор! Ни войной, ни мольбой не достучаться для тебя. Тогда реши мою задачу, П-3. А я попробую достучаться до тебя в последний раз. Раскрой в себе творчество, обратись к правому полушарию своего мозга. Нарисуй картины грядущего, и ты увидишь, к чему приведёт истинный план Сеченова! Холст ты найдёшь прямо здесь, — Виктор наблюдал, как майор разбивает роботов на части, двигаясь прямо к длинному коридору с балеринами.
Последние минуты длились вечностью. Опять вмешалась чёртова перчатка, помогая майору находить решение. Виктора пробрал холодный смешок.
— Узри истину, пёс! Как же ты слеп к очевидному?! “Коллектив” убьёт нас всех... — несколько секунд раздумий. Но всё уже давно готово. — Тут должно быть представление, но его уже никто не увидит, кроме бродячей собаки.
Вот теперь пора. Самое время.
Медленно, Виктор спускается по лестнице. Каждый шаг отдаётся тихим эхом. В глазах плывёт, а тело подрагивает. Но он был полон озлобленной решимости. А потому, шёл с высоко поднятой головой. Всё ближе и ближе к сцене, за кулисами которой уже звенели лезвия клоунов. Он точно знал, что сейчас расскажет всю правду. А поймет ли майор? Это уже не было заботой Виктора. Он проделал и без того сложный путь. Остался лишь последний акт. Его акт. Акт главного Арлекина театра имени Майи Плисецкой.
