Подслушано на площадке. Мама детям:
- Успокойтесь! Как только на улицу вышли, так и начинается кордебалет!
Тадам! Следующие минут 15 мы выясняли, что это за слово такое:)
- это такое кардио?
- это такие штаны? (Карго)
- это такое кардио в штанах карго? 🤣🤣🤣
Просто подслушано
Мужчина за 70 делает комплимент даме:
- Ты такая красивая, что если бы ты жила в большом городе, сколько миллионеров стали бы в очередь, чтобы тебя озолотить:)
На город вдруг навалилась какая-то страшная напасть. Болезнью ее и назвать-то язык не поворачивается. Хотя теперь язык не поворачивается вообще – город замолчал. В одну секунду все вдруг не смогли сказать ни слова.
Сначала все страшно испугались, мычали, хватали теперь пустыми ртами воздух и ничего. Тишина. А потом как-то привыкли – все оказались в одинаковом положении, немом единении.
Саша даже и обрадовалась этому несчастному случаю, поразившему людей вокруг. Они не разговаривают с Пашей уже два месяца. И это молчание было так мучительно, так больно тянуло из нее все жилы, что она удерживала слова буквально силой, чтобы не обнять ими любимого человека. А теперь вот даже если она не удержится, ничего не случится – слов больше нет. Наконец она сможет спрятать всю свою боль, всю свою слабость и остатки решимости за маской напускной веселости. Ее выдадут, конечно, глаза, только ведь Паша в них не смотрит уже давно. Если их взгляды и встречались, то только чтобы полоснуть Сашу в лучшем случае злостью, в худшем – пустым безразличием, таким пустым и острым.
Поэтому Саша отчаянно веселилась на всех городских праздниках, безумно кружила в танцах и пыталась высмеять крик, застрявший внутри. Крик давил грудь, рвал на куски и не давал дышать, его нельзя было как раньше завернуть в тихое жалостливое воркование на кухне, расплескать брызгами вина перед родным человеком, бросить колючей тряпкой в лицо тому, кто обидел – вытащить и выбросить. Крик теперь жил в теле, вростался в душу и очень болел.
На улице была ночь, она подсматривала за людьми тысячами мерцающих звезд и криво улыбалась серпом полумесяца. Саша шла домой. Молча. По пустой и немой улице. Пашу она скорее почуяла, чем увидела. Он стоял в тени и смотрел на нее. Может, и не смотрел, даже скорее всего, и не смотрел, но ей так хотелось в это верить – значит, смотрел. И внутри все кипело, выло, клокотало немым вихрем и рвалось наружу.
«Мне без тебя так плохо» - шептали глаза в темноте. – «Зачем ты так легко меня забыл, зачем ты стал такой пустой и такой колючий? Научи, как так же просто стереть все, что был между нами»
Тишина. Тяжелый вздох, а потом веселый хохот, чтобы спрятать в них жгучее рыдание.
Она прошла быстрее, сделала вид, что не видит.
«Мне без тебя тоже плохо» - шептали глаза в ответ. – «Зачем ты такая веселая? Научи, как так же быстро снова радоваться жизни. Я так хочу сказать тебе самые главные слова, но мне так страшно даже думать об этом».
Тишина. Никто не услышит этих слов. Может быть, завтра город снова выздоровеет, люди снова смогут говорить, кричать и шептать. Только кто-то все равно не сможет сказать ни слова: от страха, от боли – будет мучиться и молчать.
Подсмотрено на соревнованиях по силовому троеборью.
Становая тяга. Подростки лет 15.
Мальчик выполнил упражнение. Отдыхает. Рядом другой мальчик. Стоит, озирается по сторонам, видно, что озадачен и даже немного напуган. Подошел к первому мальчику, что-то спросил и еще более растроенный отошел. Стоит в сторонке.
Первый мальчик вдруг снял гетры, подошел ко второму и отдал. Тот явно не ожидал, радостно надел и пошел выполнять упражнение.
Мальчик разговаривает с тренером:
- Ты зачем ему гетры отдал?
- Ну ему не сказали, что надо. А без гетр не допустят же до упражнения.
- Не допустят. Если бы его не допустили, ты бы выиграл. А так у него есть шанс на победу.
- Так нечестно выигрывать.
С гномами нельзя дружить. Все дети знали это. С самого раннего детства их учили, что гномы – это хитрые обманщики, которые ради своей выгоды готовы на все. Им ничего не стоит обвести вокруг пальца даже самого мудрого человека, не говоря уже о доверчивых девочках.
С людьми нельзя дружить. Все гномы знали это. С самого раннего детства их учили, что люди – это глупые простофили, которые совсем не умеют думать головой. Ради своего удовольствия и по порыву чувств они могут натворить всяких чудачеств, и накликать беду на самого умного гнома.
Поэтому девочка и гном дружили тайно. Чтобы никто не смеялся над ними, и чтобы никто не ругал. Они всегда играли в самых отдаленных уголках леса. И даже, если случайных прохожий замечал их, что издалека девочка и гном походили на двух маленьких детей и никаких подозрений не вызывали. Если не всматриваться в бородатое лицо гнома, то от обычного ребенка не отличишь.
Почему они дружили? Ведь оба знали, что это плохо. Может, именно поэтому – запретная тайна, неведомый секрет. А может, просто им было вдвоем интересно: они делились знаниями и умениями, которых сами не знали и ниоткуда больше узнать не могли. Как бы то ни было, им было вдвоем хорошо.
Как-то раз гном пришел на их тайную полянку с очень загадочным лицом и чем-то большим под рубашкой.
- Что у тебя? – Не удержалась девочка.
- Это большой секрет, - прошептал гном, - ты никому-никому не должна рассказывать. Обещаешь?
Девочка даже обиделась. Хоть она и не такая взрослая, как гном, но она ни разу никому ничего не сказала. Но любопытство было сильнее обиды:
- Обещаю.
И гном достал что-то завернутое в темную тряпку. Внутри оказался большой кусок золота. Девочка вообще никогда не видела золота в размере больше монеты, поэтому выпучила глаза во всю мощь.
- Ого!
- Ага! – Счастливо ответил гном и заботливо погладил металл.
- А зачем ты его сюда принес, - спросила девочка.
Гном застенчиво улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой:
- Я хочу доверить тебе самое ценное, что накопил за все эти годы, - и он еще раз счастливо посмотрел за свой кусок.
- Зачем это мне? – Удивилась девочка.
- Понимаешь, - гном все еще держал улыбку на месте, - если золото лежит под землей в наших пещерах, оно тускнеет, не приносит никакой пользы. А вот если ты возьмешь его к себе, закопаешь в саду, оно будет там расти. И через год я смогу забрать у тебя кусок в два раза больше.
Девочка удивилась еще больше. А еще она вдруг почувствовала гаденькую царапинку где-то внутри. И еще несмелая, но уже цепенькая мысль стала крутиться у нее в голове. Прямо от царапинки в мозг мелкими шагами двигалась и двигалась.
Но гном так обаятельно улыбался и смотрел такими честными и преданными глазами, что как ему откажешь.
- Ладно, - согласилась девочка.
Золото и правда за год подросло. Гном приходил ночью и забирал небольшие кусочки, которые удавалось отковырять. Все шло и дальше своим чередом – гном и девочка тайно дружили, тайно разговаривали и даже умудрялись находить в лесу все новые и новые тайные полянки, где их никто не видел.
Но как-то раз девочка пришла на их место в условленное время и … никого там не застала. Гнома не было. Первый раз за все время их дружбы. Девочке стало страшно.
Она приходила еще и еще, но гнома не было. А потом она увидела его на городской ярмарке вместе с другими гномами – он хохотал и пил пиво со всеми. С ним все было в порядке. И девочке стало обидно и больно.
Гном ее увидел, но сразу же отвел взгляд и продолжил беседовать со своими.
Девочка все же решила прийти на их место еще раз. Последний. Гном был на месте. Грустный. А может злой или испуганный – девочка не поняла. Или не рассмотрела. Девочка плакала, и за слезами ничего не видела.
- Почему ты не приходил? – Спросила она.
- Мои родственники узнали, что я с тобой дружу. – Угрюмо сказал гном.
Девочка замерла. Это плохо. Да, плохо, но не смертельно же? Они ведь не делают ничего плохого.
- Я пообещал своим, что больше не буду с тобой общаться.
Девочка задохнулась. Так легко? Взял и пообещал? Столько лет дружбы за один миг?
Она испуганно моргала и пыталась поверить, что это все шутка.
- Это шутка?
- Нет, - угрюмо сказал гном. – Я пообещал. И я хочу сдержать обещание. Я не хочу больше обманывать своих, хочу быть честным.
- А как же я?
- Я буду скучать. – Сказал гном и встал, чтобы уйти.
- Гном, - позвала девочка. – А в твою честность входит рассказ про золото, которое растет у меня в саду?
Гном замер на полушаге.
- Нет, я не рассказал.
- Почему?
- Они меня не простят, если узнают, что вынес наше золото за пределы горы.
- Вот как? А как же «не хочу обманывать своих»?
Гном повернулся и натянул одну из своих обаятельных улыбок. Правда, косо натянул, кривая получилась:
- Ну ты же никому не расскажешь?
Девочка тоже улыбнулась. Криво. От боли не получалось ровно.
- Не знаю. Чем я хуже гнома. Я ведь тоже хочу быть честной. Только не наполовину.
Гном потерял последнюю каплю самообладания. Она упала тяжелой слезой на траву. И под ней девочка рассмотрела и узнала своего любимого друга – настоящего.
Пусть все были правы – гномы хитрые обманщики, которые ради своей выгоды готовы на все. Им ничего не стоит обвести вокруг пальца даже самого мудрого человека, не говоря уже о доверчивых девочках, но он был ее другом. А она всего лишь маленькая девочка - глупая простофиля, которая совсем не умеет думать головой.
- Я никому не скажу.
И когда гном облегченно выдохнул и ушел к своим горам, девочка вслед ему сказала:
- Наверное.
И улыбнулась. Криво.
Звонок в дверь. На пороге девятилетний сын, за спиной сестра и друг. Все мокрые с головы до ног. На улице март, снег только-только начал таять.
Сын без обуви. В носках.
- Где ботинки?
- Потерял.
- Как?
- Да это. - Все трое смотрят в пол. Вздыхают.
- Что?
- Мы с моста в снег прыгали. И я провалился.
- Мы его доставали. А ботинки не смогли достать.
Носами шмыгают.
Пришёл с речки в одних носках. По снегу. А друзья не бросили. Пришли, что папа меньше орал. Не помогло, конечно. Но они старались.
Сын ещё так счастливо кулак разжимает - зуб лежит.
- Выпал:)
А говорят, дети сейчас не те - ничего кроме телефона не видят. Врут все. Пока дети прыгают в снег и прикрывают спину друга, этот мир ещё не совсем пропал:)
Катерина сидела на скамейке в парке и плакала. Громко так, по-детски.
-Тётенька, что с Вами? – услышала она рядом детский голос. Рядом с Катериной появилась вдруг девочка лет десяти и участливо заглядывала ей в глаза – Вам что-то болит?
Катерина покачала головой. Рыдания лились потоком.
- А почему Вы плачете?
- К-каблук сломала, - заикаясь пролепетала Катерина.
- Вместе с ногой? – Спросила испугано девочка.
Катерина вдруг остановилась и посмотрела на ребёнка:
- Почему с ногой?
- Ну таак рыдать из-за каблука никто не будет. Если только ногу сломали, тогда да, тогда можно.
Катерина улыбнулась сквозь пелену слез. Так наивно и так по-взрослому.
- А ты из-за чего плачешь? – Спросила она неожиданную соседку.
- Я не плачу. – Серьёзно ответила девочка.
- Все девочки плачут, - ухмыльнулась Катерина. – Тебе разве не бывает больно или страшно?
- Бывает. Мне было очень страшно, когда папа кричал на маму. Но я не плакала. Нельзя плакать, надо спасать маму. А потом папа ушёл. Ушёл от нас навсегда. И мне было очень больно. Но я снова не плакала. Маму спасала.
Катерина замерла. Внимательно присмотрелась к ребёнку: грустные и умные глаза, кривоватая улыбка всегда сжатых губ.
- Спасла? – Спросила вдруг Катерина очень тихо.
- Спасла. – Так же тихо ответила девочка.
- А ты?
- А меня не надо спасать. Я сильная.
Несколько минут обе сидели молча. Катерина ещё нет-нет, да и всхлипывала.
- А взрослые тётеньки всегда из-за глупостей плачут? – Спросила девочка.
- Наверное. Вот у меня каблук сломался. Я плачу. Глупость ведь. А ещё я очень полюбила взрослого дяденьку. Мы с ним дружили-дружили и перестали. И мне больно. Тоже глупость. Я плачу опять.
Девочка погладила Катерину по голове.
- Ты очень красивая. Зачем тебе дяденька, который не хочет с тобой дружить? Зачем из-за него плакать. Найди другого. С такими красивыми все захотят дружить.
Катерина тяжело вздохнула.
- Я не хочу другого. Тебе же было больно, когда ушёл папа? А он был плохой. А другого ведь не хотелось? Хотелось своего?
- Хотелось. – Ответила девочка. – Но я все равно не плакала. Я сильная.
И сильно сжала кулачки. И нахмурилась.
- Ты сильная, - погладила по кулачкам Катерина. – И красивая.
- Нет. С красивыми все дружат. Красивых все любят. От красивых не уходят папы. – Все тише и тише шептала сильная девочка.
- Как видишь, не все любят.
- Ты злишься на своего дяденьку? – Спросила девочка.
- Злюсь. А потом не злюсь. Потом очень хочу обнять. А ещё ударить. Но больше всего хочу вернуть чувство, что я нужна, что я могу быть красивой и любимой. А он ушёл и забрал это все.
- И папа тоже ушёл и забрал.
Катерина прижала девочку к себе.
- Тебе надо научиться плакать.
- Зачем?
- Чтобы выплакать все свои обиды и боли вовремя. Сердце оно не безразмерное. Вот будет все копиться и копиться, а потом – сломался каблук и полилось. И затопит все вокруг. И тебя тоже. Знаешь, как больно, когда внутри во взрослой тётеньке сидит невыплаканная маленькая сильная девочка? Как она по-детски ищет любовь, а потом изо всех сил не плачет. По-взрослому.
- Знаю. Поэтому я и выбралась наружу. Чтобы тебе было легче, - улыбнулась маленькая девочка. И заплакала.
Жила-была собачка. Неуклюжая, несуразная, не пойми что. Вообще непонятно, откуда она взялась в учебном кинологическом центре – никто не знал, чья она. Как-то прижилась, никому не мешала и все к ней привыкли.
Собачку звали Сонькой. Тренировали всяких там Мухтаров, Барсов, Ганнибалов, а Соньку только иногда гладили мимоходом, а то и пнуть могли, если не вовремя под ноги попадется. Но даже тогда она со всей силы виляла хвостом и радовалось вниманию.
Летом вдруг появился в центре новый начальник. Может, и не вдруг, Сонька не разбиралась – просто резко появился новый запах. А вместе с крепким запахом мужчины повеяло детским страхом и даже паникой. Вот тогда Сонька и увидела Витьку. Он опасливо выглядывал из-за могучей спины отца и затравленно озирался по сторонам.
«Свой» - почему-то сразу подумала Сонька. Учуяла.
Витька приехал с папой на его новую работу. Только папа приехал работать, а Витька – жить. А это куда сложнее. Папа уже командир, папу все слушают, ему не надо искать свое место в новом коллективе, его место определено приказом.
И Витька первые дни просто слонялся по округе. А Сонька бродила за ним, шла по следу печали.
Как-то Витька сидел на скамейке в парке и пинал ногой картонку. Сонька подошла. Сначала несмело и опасливо, она привыкла, что могут и пнуть. Но Витька просто смотрел на нее. Сонька завиляла хвостом
- Привет, - сказал Витька.
«Привет» - помахала Сонька.
Витька снова пнул картонку. Сонька тут же кинулась за ней и принесла обратно. Витька бросил картонку дальше. Сонька принесла.
- А ты умная, - похвалил Витька.
«А ты?» - задумчиво посмотрела Сонька и села возле мальчика. Положила голову на скамейку и пронзительно посмотрела ему в глаза.
- И я умный. – Сказал Витька. – Только это плохо. Папа говорит, что я заучка и зануда. Нужно быть сильным, нужно уметь гвоздь забить, а не эти мои книжки. Книжки настоящим мужикам без надобности.
И вздохнул. И Сонька вздохнула. А потом лизнула мальчика в руку. А мальчик улыбнулся и погладил ее. И Сонька стала счастливой.
Она видела, как учат служить собак в центре. И когда те выполняют все команды правильно, их гладят.
«Любят» - думала тогда Сонька. «Чтобы любили, надо заслужить».
И вот она чувствовала тепло Витькиной руки на голове, и была готова все для него сделать, готова служить и заслужить.
Было лето. Витька с Сонькой гоняли по улицам, играли, бегали даже на речку купаться. Сонька служила изо всех сил. Витька гладил ее, таскал вкусности из дома, играл, плескался в речке. Сонька верила, что Витька ее любит.
Как-то на речке застала их гроза. Тяжелые тучи грозно нависали над головами, когда Витька с Сонькой бежали домой. И вдруг небо разорвала молния. Сонька заскулила страшно.
Хоть она и была собакой, и как многие считали, бесчувственной, но Сонька помнила. Когда она была совсем мелким щенком, рядом была мама, были другие щенки, было тепло и уютно. А потом вдруг никого не стало. Сонька помнит, как мать оттащила ее далеко и бросила. Сонька думала, что это игра и бежала радостно домой. Потом мать отнесла еще дальше. Сонька вернулась. Потом игра перестала ей нравится. А последний раз Сонька не могла вернуться – она видела спину убегающей матери в свете молнии. И Сонька осталась одна. Тогда она поняла, что она не нужна, что ее можно бросить и уйти.
И теперь она скулила от того же страха и прижималась к Витьке. Он гладил ее мокрую голову и бормотал:
- Не бойся.
«Ты же меня не бросишь?» - скулила Сонька и преданно смотрела в глаза. – «Не предашь?»
- Я с тобой. Я тебя никогда не обижу.
И Сонька поверила.
А потом у Витьки появились друзья. Сонька сразу учуяла другие запахи: дерзкие, раздражающие. Но Сонька не зря же умная собака – Витька не был ни ее костью, которую она закопала, и никто больше не мог ее найти, ни ее щенком, которого она могла таскать в зубах и прятать от людей. Витьке нужны другие витьки. Пускай. Главное, что Витька все равно ее не обидит и будет с ней играть. Не так часто, но это и не так важно. Витька у нее был, а она была у него.
Дети весело визжали и обивались из водных пистолетов. Это были последние теплые дни перед школой, и все выбрались на речку. Сонька прыгала и веселилась с детьми.
- Витька, а давай эту шавку кинем на самую глубину, посмотрим, как быстро она доплывет.
Сонька не сразу поняла, про какую шавку идет речь.
Витька замер с застрявшим смехом в горле.
- О, прикольно же будет. Собаки же все плавать умеют, чего ей будет. Тем более, она дворняга безродная. Давайте!
И ребята весело заулюкали.
Все знали, что Сонька ходит за Витькой хвостиком, и ему ничего не стоит сделать с ней все, что захочет. Она не убежит и не укусит. Она ему верит.
- Витька, ты чего? Ты нам не друг? Чего мы из-за шавки какой-то спорить будем? Давай!
Давай! Давай! Давай! – стучало со всех сторон, давило на Соньку и кусалось больно. Сонька чуяла опасность, но боялась не верить Витьке. Он ее любит. Она заслужила. Он обещал.
- Сонька, иди сюда, - дрожащим голосом позвал Витька.
И она пошла. И доверчиво лизнула его в нос, когда он взял ее за руки. И доверчиво виляла хвостом, когда всей гурьбой ребята тащили ее на середину речки, где было холодное злое течение, куда никому не разрешали заходить и даже был буй. И доверчиво задыхалась от страха, когда Витька со всей силы бросил ее в речку. И доверчиво задыхалась от боли при ударе о воду. И доверчиво тонула в холодной воде, барахталась из последних сил, чтобы выбраться. Течение уносило ее куда-то в свои владения – сильное и властное. В ушах грохотала вода и издевательский детский смех. Потеха удалась.
Сонька выбралась на берег вся дрожащая и испуганная. Она видела, как дети собирали вещи и уходили с пляжа. Она шатаясь пыталась догнать Витьку. Небо вдруг атаковали грозовые тучи и закрыли солнце. Сонька скулила и звала друга. Небо разорвала молния. Сонька видела спину убегающего Витьки в свете молнии. Она осталась одна.
- А Сонька-то, глянь, опять лучше всех выступила. Кто бы мог подумать, - Витька слушал, как папа рассказывал про «его» собаку коллегам. – Была дворняга дворнягой. Под ногами путалась, вечно хвостом виляла, лишь бы погладили. А потом как с цепи сорвалась – злая стала, кусаться стала, никого к себе не подпускала. Усыпить уже хотели. А тут Петрович ее к себе забрал. Не знаю, чего он с ней там сделал, только успокоилась она. Он ее тренировать начал. А она вдруг лучше всех служить стала.
Витька надеялся, что раз у Соньки все хорошо, то она и забыла его предательство. Да и что тут такого, ну поиграли, это же не человек, это просто собака безродная. Ничего же ей не сделалось. Решил пойти посмотреть на нее. После того случая ни разу не видел – во дворе она не появлялась, а к папе на работу неохота было идти.
Сонька жила теперь с Петровичем – старым молчаливым дрессировщиком на пенсии. Это он ее подобрал около речки после грозы. Пока домой нес, она его покусала всего, выла как дитя и плакала. Петрович об этом не говорил. Только он жизнь повидал, и собак повидал. Плакала.
Он ее поначалу просто кормил и не трогал. Пусть выплачет свое горе. И что, что собака – сердце у всех есть. И болит оно у всех крепко и заживает долго, а то и вовсе не заживает. Кусала его Сонька все меньше и меньше. Вроде и успокоилась. Только хвостом больше не виляла. А потом он стал ее тренировать. Служила Сонька хорошо, исправно, верно. Только когда хотел за службу погладить, рычала.
Витька подошел к дому Петровича и заглянул во двор. Сонька лежала на солнце.
- Сонька, - тихо позвал Витька.
Сонька задрожала, посмотрела прямо в глаза, хвост дернулся – вот-вот завиляет. Там на кончике хвоста была любовь, которую она так хотела заслужить – когда бежала за мамой, когда бежала за Витькой, когда терпела пинки и судорожно плыла к берегу. Только любовь нельзя заслужить. Можно заслужить медаль, грамоту, еду. Когда их отнимут, не больно.
Хвост замер. Сонька зарычала. Зло, с надрывом.
Петрович вышел во двор. Увидел ощетинившуюся Соньку и испуганного мальчика. Увидел злую слезу в собачьих глазах. Понял.
- Шел бы ты, Витька, домой. – Сказал Петрович, взявшись за ошейник Соньки. – Гроза вон надвигается.
