old.boy

В те памятные времена, когда недельный отдых в Египте своей доступностью был сравним с походом в Пятерочку, сама процедура поездки была доведена Виктором практически до совершенства, и лишь незначительными мазками иногда корректировалась в ту или иную сторону.

Первые два дня он обычно отсыпался и отъедался, снимая усталость и мешки под глазами. На третий день лениво начинал присматриваться к жертвам недоеба противоположного пола. Ещё капельку усилий на охмуривание, и, как итог, два-три дня душевного совокупления. Следует заметить, что курортный трах по своей первобытной открытости и обоюдному энтузиазму не шел ни в какое сравнение с унылым соитием в стенах родимых пенатов.
Выбор кандидаток был выверен до блеска и опирался на немалый опыт, в основе которого лежало, конечно же, прозрение..., точнее, Прозрение с большой буквы, как результат эякуляции.

Освобожденный от давления семени, мозг обретал способность устанавливать логические связи и постигать доселе от него сокрытое. Кукловидные красотки начинали неудержимо сиять, аки солнца, своей дуростью. Крокодилы вызывали сомнение в обоснованности затраченных на них усилий. И только между этими крайностями появлялся шанс найти ту, на которую было бы нескучно смотреть снова и снова, удивляясь незамеченным ранее чертам, не понимая, почему каждое её движение вдруг становится таким важным, таким особенным.

Но время шло и однажды нашему герою захотелось вкусить неизведанного, узреть новые дали. Выбор пал на Хорватию — неведомо почему..., просто так случилось. Ковырнув инет, Виктор обескураженно осознал, что предыдущий опыт теперь, как собаке здрасьте. Закрытая территория египетских отелей словно бы сама создавала условия для удачной охоты, ну... типа, волк в курятнике. А тут — бред какой-то... — общая набережная, общие пляжи.... Лишних усилий на отдыхе ну вот вообще никак не хотелось, и обленившемуся герою в голову пришла гениальная мысль:

— А что... если взять пизду с собой...?

Отринув мнение друзей по поводу смысла поездки в лес со своими дровами, и избрав стандартный подход к решению вопроса, он посетил с компанией ближайший клуб. Стремительно накидавшись до средней степени изумления, подцепил в полутьме какую-то козу и заплетающимся языком изложил ей суть проблемы. Та, практически не раздумывая, кивнула и, быстро допив коктейль, отправилась к нему домой доказывать свою профпригодность всеми отведенными природой отверстиями.

Проснувшись утром, наш герой слегка охуел, разглядев на свету спящую девицу. Дрожащими руками залез к ней в сумку, нашел паспорт и развернул его.

— Ухр... фу... блять...- облегченно прохрипел он и вытер холодный пот со лба.

Девке было уже двадцать лет с небольшим, но выглядела она... как раз на статью.... Типа малолетка... сука.

Завтракать отправились в ближайший ресторан, недалеко от дома. Малолетка увлеченно хлебала окрошку, заедая куском торта, Виктор потягивал минералочку.

Прилипчивый официант прыщаво улыбался и не отходил от стола

— Как вам у нас...? Нравится...? Это ваша дочка...?

Взглянув на опухшее с похмелья серое лицо клиента, поправился:

— Или это внучка...?
— Это Жучка..., — снизошел до ответа Виктор и доброжелательно пояснил: — Она у меня хуй сосёт....

Официант оценил свои шансы на чаевые и, скорбно поджав губы, гордо удалился.

Главным итогом первого дня в Хорватии стало чувство растерянности. Малолетка вечером закатила истерику, так как вдруг выяснилось, что количество её ежедневных фоток с непременным открытием рта и демонстрацией бритых подмышек не дотянуло до требуемых пятисот. Виктор сидел и пытался понять — нахуя ему это надо.... Гораздо важнее ему казалось то, что организм, реагируя на изменения в окружающей среде, отказывался срать уже вторые сутки. Тяжело вздохнув, он все-таки решил пойти навстречу заплаканной дуре, и даже согласился поехать завтра на экскурсию... но только на одну. Позвонил гиду, тот предложил Плитвицкие озера, на том и порешили.

Автобус прибыл затемно, ехать было далеко. Сонные экскурсанты получили завтрак сухпайком и загрузились по местам. Кресла достались комфортные и Виктор в полудреме лениво думал о том, что через пару часов будет обещанная остановка, и как же хорошо, что всё так продуманно и правильно.

Как раз взошло солнце и, выйдя на стоянке из автобуса он даже позволил себе немного прогуляться, перед тем, как занять очередь к неприметной двери, рядом со входом в придорожное кафе. Очередь двигалась на удивление быстро, и Виктор с удовлетворением почувствовал, что организм, наконец, прекратил ненужный бойкот и теперь готов выдать двухдневную норму за один присест. Благодушно жмурясь, он зашел в маленькое помещение, выложенное дешевым кафелем, и с недоумением осмотрелся. В углу сиротливо торчал маленький писсуар. И всё.... Толчка не было.... Потоптавшись, вышел на улицу с застывшей на лице глупой улыбкой. Оставалась смутная надежда, что просто встал не в ту очередь, но... нет... никаких альтернатив в наличии не оказалось.

Экскурсовод начала кричать, созывая экскурсантов обратно, Виктор на ватных ногах покорно прошел и сел на своё место, ещё не осознавая масштабы трагедии. Автобус тронулся. Сидя рядом с водителем, баба-гид в микрофон громко гнала никому не нужные истории из личной жизни, а Виктор, вцепившись в ручки кресла, стремительно погружался в трясину ужаса. Уже через несколько минут он почувствовал, как стремительно звереющее говно, растворяя в себе внутренние органы, начало заполнять собой весь организм. Очковая мышца онемела от постоянного напряжения и было уже понятно, что этот бой она проиграет.

Малолетка трещала что-то своё, но, взглянув на Виктора, увидела его серое лицо, покрытое каплями пота, тихо спросила:

— Ты чего...?

С трудом пропихивая слова сквозь закушенную губу, он тезисно обрисовал ей грядущую катастрофу. Она сначала хихикнула, но потом, увидев его глаза, повела себя неожиданно решительно и смело. Протиснулась в проход, активно затопала в сторону гида и уже через несколько секунд через, словно бы случайно, включенный микрофон весь автобус услышал диалог:

— Моему мужчине... ему надо в туалет... срочно.
— Что значит надо? Мы же только что...
— Там был только писсуар... ему надо по-взрослому...
— Это безобразие... а потерпеть он не может? ...
— Шесть часов...?
— Безобразие... ладно....

Малолетка вернулась на своё место. Виктор сидел, боясь пошевелиться, говно уже дошло до бронхов и теперь яростно рвалось к горлу, дышать становилось всё труднее.... Из-за спинки кресла, прямо перед ним показалась кучерявая головка маленькой девочки, Она взглянула Виктору в глаза и громко спросила:

— Мама... это тот самый дядя...?

Дяде было уже похуй. В эту минуту он мучительно думал — что будет лучше: ... если его сейчас стошнит говном прямо в проход... или, может, все-таки навалить в шорты.... Как в бреду, перед глазами мелькнула картинка, как он встаёт... и по голым ногам у него... стекает в сандалии... и весь автобус начинает блевать. Виктор беззвучно заплакал и малолетка осторожно погладила его по руке.

Наконец автобус остановился возле какого-то холма, и сука-экскурсовод мстительно сказала в микрофон:

— Ну давайте уже... кому там неймется.... Только смотрите, тут ещё могут быть мины после гражданской войны....

Попутчики с радостным ожиданием прилипли к окнам, а Виктор, зажав остатки воли в кулак, с трудом вышел и показательно небрежным шагом начал подниматься в гору. Краем глаза он заметил, что рядом с его автобусом остановился еще один такой же и теперь вслед за ним, пыхтя, поднимались еще трое девчонок, видимо, с аналогичной миссией. К вершине они его догнали и остановились рядом, тяжело дыша.

— Бля-я-ять... — простонал Виктор.

Девчонки растерянно молчали.

Открывшаяся перед ними маленькая полянка не радовала укромными местами — десяток мелких кустиков, едва доходящих до пояса, и всё.... Для сомнений не оставалось ни сил, ни времени и он рванулся к первому попавшемуся кусту, скорчился за ним и завозился, сдирая шорты.

Отдача была такой сильной, что Виктору показалось, что он взлетает. Почти сразу же ему пришлось, не вставая, переползти чуть вперед, так как возникло опасение, что быстро растущая под ним гора сама его приподнимет. В голове стоял звон и билась единственная мысль:

— Неужели... выкрутился... сумел... но ведь когда-то же не сумею...

Чтобы не думать о печальном, он оглянулся. Неподалеку от него по плечи из кустиков торчали русые головы девчонок. Они как-то умудрились рассесться по полянке таким образом, чтобы не смотреть друг на друга и теперь старательно делали вид, что никого рядом нет.

— А девки-то... с какого хуя... — подумал Виктор. — У них что... тоже писсуары... странно как-то....

Ближайшая к нему сидела так близко, что при желании они почти смогли бы дотянуться друг до друга кончиками пальцев. Ему был хорошо виден её профиль, она словно что-то беззвучно себе выговаривала, то ли сердито, то ли жалостно..., и иногда, смешно выпятив губу, фыркала на спадающую на глаза чёлку. В какой-то момент она почувствовала на себе его взгляд, повернула голову, возмущенно прошипела что-то и отвернулась. Потом медленно повернула голову снова....

Они сидели, глядя друг на друга, не чувствуя хода времени, не замечая ничего вокруг. Только странные лиловые цветы на едва скрывавших их кустах, казалось, отчаянно пытались привлечь их внимание, но, не выдерживая борьбы, разочарованно раскачивались под ласковыми касаниями заблудившегося бриза. Как-то незаметно ушли две других девчонки, и они остались вдвоём. Может быть они и хотели бы сказать что-то друг другу, но молчали, словно зачарованные странники, нечаянно обретшие приют в своём бесконечном пути.

.................

Сидя в автобусе, Виктор со снисходительной улыбкой руками показывал Малолетке количество высратого. Та восхищенно ахала и требовала новых подробностей.

— Я же тебя спасла... да...? ну правда же? — говорила она и он соглашался, действительно чувствуя какой-то долг перед ней.

В оставшееся время экскурсии Виктор немигающим взглядом следил за экскурсоводом. Её это немало нервировало, и она старалась держаться от него подальше. В последующие пару дней он ещё несколько раз ходил гулять в район экскурсионного бюро с куском арматуры в полиэтиленовом пакете. Но встретить гниду не удалось, а потом и Виктор слегка остыл, отрабатывая долг перед Малолеткой остервенелым щелканьем фотоаппарата.

Вернувшись в Москву, на руинах благодарности он умудрился даже ещё раз свозить её на море, но это уже был явный перебор и энтузиазм со свистом иссяк. Возмущенная Малолетка орала, что потратила на него свои лучшие годы..., ну в смысле полтора месяца... и пыталась оценить нанесенный ей ущерб в 400 тысяч рублей.

— Ты мне должен... — напомнила она.
— Пошла ты нахуй... — возразил Виктор.

Пинок под жопу отправил несостоявшуюся пиявку сначала в направлении входной двери, а потом и к электричке до славного города Электросталь.

Возвращаясь домой на метро, Виктор, задумавшись, не заметил, как пропустил переход на кольцевую и теперь ехал куда-то в странном оцепенении, бессмысленно глядя, как меняются станции с полузнакомыми названиями. На одной из них в вагон вошло сразу много людей, и, очнувшись, Виктор стал проталкиваться к дверям.

— На следующей выходите...? — спросил он какую-то девушку, стоящую вполоборота.

Та, не обернувшись, помотала головой и оттопырив нижнюю губу фыркнула на непокорную чёлку. Сердце у Виктора оторвалось и упало куда-то в кроссовки. Он, словно во сне, протянул руку и сделал то, чего не смог сделать когда-то на холме — коснулся её плеча кончиками пальцев.

Они глядели друг на друга, не осознавая окружающего мира. Казалось, что теплый ветер опять, играя, путает их волосы и незнакомые лиловые цветы снова склоняются перед ними в безмолвном приветствии.

Вышли на следующей станции, молчали, пока поезд с рёвом уходил в тоннель.

— Я ждала тебя....
— Я искал тебя....

Потом долго говорили друг другу какие-то глупые вещи. Иногда она начинала плакать, и тогда он брал её руку....

........................

Я знаю Виктора уже много лет. Знаю историю их знакомства с Настей. Знаю и про отжатый ментами бизнес, и про вынужденную ипотечную кабалу. Как вкалывает он теперь «на дядю» в бывшей своей компании. Как едет, одуревший после рабочего дня, на квартиру к матери, видит её улыбку, утратившую всякий смысл после второго инсульта. Неловко суёт мятую купюру вечно недовольной сиделке, идёт в ванную и, засунув в рот полотенце, беззвучно хрипит, пока не начинают лопаться сосуды в глазах.

Дома садится на табуретку в кухне. Ждет, когда подойдёт Настя, обнимает её, закрыв глаза и уткнувшись лицом в живот. Она долго стоит над ним, тихо что-то приговаривая, гладит тёплой ладошкой по голове, и он словно проваливается в недолгий сон, в котором хорошо и светло..., как в детстве.

У них мало друзей — кажется, им больше никто не нужен. Я и сам сблизился с ними, лишь когда в качестве прораба, делал в их двушке ремонт.

Ремонт санузла, где на расстоянии вытянутой руки, рядом друг с другом, стоят два унитаза. И между ними невысокая перегородка, на которой, среди зеленой листвы, сияющим кафелем распустились странные лиловые цветы.