Stalk

К сожалению не попавший в фильм эпизод из сценария "ДМБ" авторства И.И.Охлобыстина.
Да, возможно повтор, но а) может кто и не знал, б) классику надо перечитывать.

События происходят аккурат между погрузкой проказника-прапора на пароход и прибытия героев в часть.

"На верхней палубе пробили склянки и я предложил:

— Может по кораблю погуляем, с морскими традициями познакомимся?

— Я проголодался, — поддержал мою инициативу Бомба.

— И я не прочь предаться легкой, поэтической флегме, — с достоинством согласился Штык.

Мы связали спящего прапорщика простынями и вышли из каюты. Сразу же в коридоре мы столкнулись с матросом, который тащил ящик шампанского куда то вглубь.

— Кто гуляет? — спросили у него.

— Леопольда Роскошного жениться везут, — ответил моряк и облизнулся, — с цыганами и кордебалетом.

— Обожаю кордебалет, — вздохнул Штык.

— Про этого Леопольда в газете Гудок писали, что он цыганский барон и наркотиками торгует через ларьки Союзпечати, — вспомнил Бомба.

— Роскошно жить не запретишь! — заключил я.

Мы поднялись по лестнице на палубу. Прошли мимо окон ресторана. Уселись на деревянные шезлонги у борта и стали смотреть на темный берег, проплывающий мимо.

— Когда то я хотел стать капитаном подводной лодки, — признался Штык, помолчал и добавил, — но у меня клаустрофобия.

— А я с папой каждое лето плавал на пароходе Иван Сусанин, — включился я в романтическую беседу, — папа ночью воровал воблу, которую моряки сушили на корме.

— Вобла соленая и хрустящая, — кивнул Бомба.

— Правда помимо воблы папа еще воровал личные вещи пассажиров и однажды нас крепко потузили и высадили на берег. Больше мы не плавали, а скоро папа умер от глубокой старости и не оставил никакого наследства, — закончил я рассказ.

— Сквалыга, — крякнул Штык.

— Романтик! — поправил я его и предложил — может немного расслабимся?

— У меня кончились деньги, — пожал плечами Штык.

— Но у нас есть Леопольд Роскошный, — напомнил я.

— Предполагаешь, что Леопольд — хлебосол и душка? — нехорошо улыбнулся Штык.

— А как же! — кивнул я, — он же барон, у них это в крови.

Мы спустились вниз, подошли к двери куда матрос затаскивал шампанское и постучались.

— Ес!! — утвердительно раздалось с той стороны.

Дверь распахнулась и нашему неискушенному взору предстало зрелище достойное кисти художника Ренессанса: в окружении пожилых цыган стоял молодой человек тридцати с небольшим, в дорогой английской тройке и обнимал крепкого брюнета. Лицо брюнета нам рассмотреть не удалось, поскольку он стоял к нам спиной. Единственное, что определяло барона как представителя древней нации, так это многочисленные золотые кольца с бриллиантами, унизывающие его тонкие пальцы, да еще гигантская золотая серьга в левом ухе. На наше появление он отреагировал взлетом правой брови и ехидным вопросом, — что кавалеры погадать пришли?

Очарованный сказочной фигурой этнического аристократа, я не нашел ничего лучшего, как сразу предложить, — может в картишки перекинемся?

— Играть на что будем? — стольже ехидно продолжил свои распросы барон, огрядев нас с головы до ног, — на спички?

— При вашем высоком положении, как то на деньги и не удобно предлагать, — тут же парировал я и предложил, — на просьбу. Мы тут в армию собрались и очень бы хотели, что бы вы нам спели песню.

— Песню?! Спел!? Я?! — изумился Леопольд, оглядел окружавших его цыган и оглушительно захохотал. Цыган тоже, как прорвало. Когда первые страсти утихли, барон выкушал еще одну рюмку и сказал: Значит песню. А вы? Что вы можете?

Тут проявил себя Бомба. Экс-инструментальщик шагнул вперед и решительно буркнул: Все!

— Это ставка! — с уважением согласился Леопольд и опять захохотал на минуту. Наконец он успокоился и спросил, — какую игру выберем? Блек джек, голд джек, покер?

— Чего тянуть ваше драгоценное время, — ответил я, — Предлагаю нумеро.

— Нумеро, о, простота — мать совершенства, — кивнул Леопольд, ослабил объятья и брюнет, как мешок с селедкой тяжело осел на пол. Леопольд отбросил окровавленный нож, обтер руку платком и тут же выложил передо мной колоду.

Я полистал карты, нашел их приятными и положил назад на стол.

— Ну так я беру?! — улыбнулся барон.

— О чем разговор!? — развел я руками.

Леопольд, не задумываясь взял из колоды карту, перевернул ее и положил передо мной. Туз пик.

Я тоже взял карту и тоже туз пик. На столе лежало два туза одинаковой масти. Цыгане привстали и потянули руки за пазухи.

— Немного странно, но по всему выходит, что нам с вами везет! — развел руками Леопольд и показал на дверь, — пойдемте веселиться, вот только я к папе зайду на секунду. Спрошу разрешения. Законы. Кровь не водица, тем более цыганская.

Мы вышли в коридор, Леопольд постучался в соседнюю каюту, открыл дверь и вошел туда. Посреди каюты в кресле с высокой спинкой сидел пожилой господин и слушал радиоприемник. Передавали Баха.

— Что тебе скотина? — грозно спросил он вошедшего Леопольда.

— Папа я попеть хочу, — ласково ответил тот.

— Пошел вон скотина! — рыкнул на него папа, схватил прислоненную к поручню кресла тяжелую дубовую трость с серебрянным нашабашником и замахнулся на родственника.

— Спасибо, папа! — спешно ретировался тот.

— Чтоб ты сдох скотина! — летело ему вслед.

— Милейший человек, — закрывая за собой дверь, в полголоса признался барон, — терпеть его не могу. Редкая мразь. Вообще он мне не папа, а тесть. Будущий. Чтоб его черти съели! Пошли!

Нас провели в ресторан, заказали еду и напитки. Сам Леопольд ушел куда то вглубь сцены.

Не успели мы докушать жульен, как кулисы разъехались и на сцену с визгом выскочили сначала кордебалет, потом четверо цыган с гитарами наперевес и наконец появился Леопольд. Он действительно был очень роскошный.

После феерического вступления кордебалета, отчего Штык потерял аппетит и покрылся холодной испариной, Леопольд сложил руки на груди и запел на итальянском языке Санта Лючию

— А это тоже цыганская песня? — полюбопытствовал я у сидящего рядом огромного цыган.

— Хорошие песни все цыганские, — кивнул он.

И он был прав, поскольку на припеве в дело вступили гитары.

К финалу девицы кордебалета выскочили в зал, схватили нас за руки и затянули на сцену.

Уже стихали последние аккорды, как в зал вошла высокая, но при этом беременная цыганка со стервозным лицом. Все сидящие в зале цыгане почтительно встали.

— Это моя невеста — Сирена Владимировна, гадюка подколодная, молодости меня лишить хочет, бай бай электрошоком укладывает — шепнул нам Леопольд и закричал в зал, — Сиричка — нежность моя! Зачем ты встала, тебе же доктор сказал больше спать! Так будет лучше для нашего бэби!

— Не рви мне нервы Леля, — грозно начала она, — ты опять пил! Мое сердце сказало, что это правда. Карты подтвердили.

— Сирик! Майн либэ! Это ложь! Отвратительная, мерзкая ложь! Твой орган заблуждается, а карты — просто суеверия — взвизгнул барон, перегнулся через стойку бара, ухватил там из блюда горсть зерен кофе и сунул себе в рот.

— Леля, мерин ты поволжский, я тебя предупреждала! — негодовала невеста, приближаясь и на ходу доставая из под подола электрошоковую дубинку.

От расправы барона спасло неожиданное появление дикого прапора. Нашему славному вояке, каким-то образом удалось избавиться от пут и на данный момент он с неистовым воплем бляди-и!! мчался через ресторан неся перед собой на вытянутых руках оборванный штурвал и рынду. За прапором с криком полундра бежало пятеро потных матросов.

— Так гвардейцы! — схватил нас за рукав барон, — вот моя просьба — я жениться не хочу, я хочу с вами в армию. Я два раза от ее отца бегал — с самолета прыгал, с поезда сигал. Результат нулевой…

— Говно вопрос!.. В армии тебя не достанут — за два года либо тебя убьют, либо Сирена разлюбит… Армейская традиция… — кивнули мы и начали незаметно пробираться к выходу.

Пока мы спускали лодку на воду, в ресторане происходили следующие мероприятия: обезумевший от свободы прапор размахивал над головой рындой. Подойти к нему не представлялось возможным. Положение спасла Сирена Владимировна. Она, как-то особенно посмотрела военному в глаза, два раза щелкнула пальцами и спросила:

— Потанцуем красавчик?

Прапор непроизвольно выпустил рынду и шагнул навстречу прекрасной цыганке.

А та его тут же увалила добрым разрядом в молочные железы.

А мы уже плыли. Я, Бомба и Штык гребли, а Леопольд стоял на носу лодки, задумчиво смотрел на приближающийся берег и бормотал:

— Ночь пройдет — и спозаранок в степь, далеко, милый мой, я уйду с толпой цыганок за кибиткой кочевой. Идеальный вариант! Проклятый прогресс! Век расшатался! Цыган — брокер! Цыган — хакер! Абсурд! Где традиции? Пора к корням! Шлеп, шлеп и по кибиткам кочевым!

— Леопольд вернись! — донеслось с палубы парохода, — Леопольд папа сердится! Леопольд я тебя люблю! Леопольд я тебя зарежу!

— Так! — закричал на голос барон, попутно производя всякие неприличные жесты руками, — Жениться не буду! Папу в жопу! Я тебя тоже очень, но все равно не дождетесь! Назад к традициям! Чавелла!

Стоящая у поручней палубы Сирена кивнула и, подошедшие сзади, цыгане тронули гитары за струны. И Сирена запела. Что это была за песня!? Что это была за страсть!? В звуках невидимыми серебренными нитями слились страх, смех, смерть, неразделенная любовь, мерцание далеких звезд, дефолт и выход Спартака в четверть финал.

Леопольд зажимал ладонями уши, но слезы все равно струились по его смуглым щекам. Мы рыдали просто в голос. Наконец барон не выдержал, отчаянно крикнул нам, — поворачиваем!! — и запел сам.

Утром пароход нас высадил на пристани города Икс, а сам поплыл дальше, увозя влюбленных навстречу их цыганскому счастью."

Деда помню. Горжусь. Воевал на другом фронте страны.

У нас не Рублевка конечно. Так, нефть добываем. Но бомжи в натуральных нореовых шубах. Только что сфоткал.

Азербайджанец Аббасов, который просто так, в ответ на замечание о неправильной парковке зарезал русского парня, на суде потребовал переводчика, якобы плохо знает русский язык.

И напомнил сразу двух персонажей.

Первый – Андрей Чикатило.
Который, поняв, что под сумасшедшего закосить не сможет, начал изображать украинского борца за независимость, пострадавшего за свои политические убеждения. Писал воззвания украинской националистической организации «Рух», пел песни на украинском, требовал украинского переводчика.

Вторая – знаменитая цыганская торговка наркотиками из Екатеринбурга Роза Бардинова-Оглы, известная под кличкой «Мама Роза»

На суде она потребовала переводчика с цыганского, мол русским не владею. Чем создала некоторую проблему, так как не цыган, владеющих этим языком почти нет, а среди цыган национальная солидарность слишком высока. Но в Екатеринбурге нашли отставного милиционера цыганского происхождения, оторванного от диаспоры. Его быстро аттестовали в качестве переводчика и привели в суд, где Мама Роза начала ругаться на него и угрожать цыганским судом. Судья заинтересовался диалогом и попросил перевести, на что экс-милиционер ответил: «Она сказала, что никаких показаний давать не будет. Адвокатам просила передать, что они — ослы, и никаких денег она им не заплатит. И вообще, она просится обратно в камеру».

Тут Мама Роза заорал на чистом русском: «Он всё врет! Это неправда! Не слушайте его!».

Суд внес в протокол сведения о том, что гражданка Бардинова-Оглы понимает и говорит по-русски и от услуг переводчика отказались.