Omencorp

В старомохнатом году был я обладателем замечательного телефона Nokia не помню, какой модели (в интернетах не нашел фотокарточку и название модели). Всегда носил его в кармане, заблокировав клавиатуру. И обладал этот аппарат странной особенностью: у него выпирала кнопка "Меню" и при незаблокированной клавиатуре только она одна не стеснялась нажиматься сама при ходьбе. Итак, первое нажатие... -> переход в активный режим -> меню -> сообщения -> новое сообщение -> отправить (последнее заготовленное сообщение)  -> выбрать адресата  -> [первый в списке контакт] -> отправить. Первым в списке контактов был Александр Икс...

На тот момент встречался с хорошей девушкой контактов еще не было, переписывались эсэмэсками, а работал в магазине дисков. А Икс был начальником этой конторы. В результате моему начальнику улетело около 18 смс примерного содержания: "Привет, скучаю по тебе, хочу целулить везде, давай вечером ого-го?". Чот типа того...

Когда понял, что произошло, боялся на работу выходить... Но жажда трудиться взяла верх, и я пришел на работу... Удивительно, но ничего особенного во взгляде шефа я не обнаружил. Как раз в то время он менял симку и, возможно, уже не видел мои 18 назойливый сообщений :))

Александр, если (НидайБох) Вы это читаете, думаю, понимаете, это было неловкое недоразумение :)

С тех пор всегда все блокирую :)

Предыдущая сказка: #comment_73999849

Сказка про ненастоящую девочку, дурь и Сердце Мира.

Жила-была в одном селе девочка. Непростая девочка, ненастоящая. А звали ее Анжелой. Поначалу ее сторонились, но покуда работящая была до жути, разрешили остаться в селе. Трудилась не покладая рук, денно и нощно, в дождь и в стужу. Как сама говорила: "Двигаться надо. Не могу остановиться. Нельзя." И пошли по окрестным селам слухи, дескать, есть такая девочка, что мужицкую работу одной левой исполняет, да остановиться не могёт, ибо тогда пи*дец всему.

И завелся как-то в селе дурной. Ходил по улицам, на всех смотрел волком, что-то ворчал, кряхтел, пердел и кашлял. В общем, делал все, чтоб не работать. А потом кааак набросится на прохожего, да каааак укусит того... А прохожий и сам тут же дурным стает. Так начался в селе кусай-пир. А к утру уж все дурные ходили, что-то скулили, выли, да запах стоял такой, будто десять птичников разом вычистили. А девочку не кусали, ненастоящая ж она была. Вот и ходили, внимания на нее не обращали.

Все, жизнь села встала, работы нет. Пошла девочка искать работу, останавливаться-то нельзя! И добрела до соседнего села. Смотрит: а там тоже все дурные ходят, ничего не делают. Сделала тогда девочка грустное-грустное лицо... И видит: сидит мальчик и что-то делает. Подошла к нему и спросила:

- Чего делаешь?

- Макар.

- Анжела.

Поднял мальчик глаза, да и будто кислофрукт съел.

- А с хлебальником у тебя что, Анжела?

- Ненастоящая я.

- Ааа. А я вот тут неведомую нее*анную х*йню делаю из говна и палок. Присоединяйся.

- Охотно, - ответила девочка.

И стали они вместе делать неведомую нее*анную х*йню делаю из говна и палок.

- А ты почему не со всеми? - спросила Анжела Макара.

- А меня кусай-не кусай, я все одно дурной, - отвечает Макар, увлеченный процессом. - То в улей нассу, то лошадке хвост подожгу, то соседскому пасынку пипяк на лбу нарисую. Кстати, вон он.

Указал Макар куда-то в толпу дурных, и впрямь: ходит средь шатунов один дурной с х*ем на лбу.

- И в самом деле, дурной ты, Макар, - поверила девочка. - А что делать будем, когда говно и палки кончатся?

В тот самый момент ресурсы кончились. Подружились Анжела и Макар, обнялись, одно что руки в говне, измарали друг друга, но несмертельно. Пошли друзья по соседним селам работу искать, а в действительности же: прочую эпичную дичь творить. Долго ходили: устанет Макар ходить, садится Анжеле на шею и едет, спит. А девочке ни сон, ни еда не нужны. Идет, шестеренками поскрипывает, да песенку еле слышно напевает.

И добрели они как-то до замка. Большой замок, величавый. А вокруг толпа дурных: все тянут к замку свои ручонки, а за стены попасть не могут, ибо ума как у хлебушка. Подошли макар с Анжелой к воротам. Богатыри на стенах сразу давай в ребят палить: закрыла девочка друга от стрел, а у самой пять стрел в туловище выросло. Кричит она им тогда:

- Вы что, ироды! Забодай вас шмелеклоп! Нормальные мы, не дурные!

Извинились стражники и ворота открыли. И поняли что не совсем-то путники нормальные: девочка с железной башкой и мальчик, который, высунув язык, сразу пошел издеваться над дворовым собаченышем.

Так прожили в замке Анжела и Макар некоторое время: были они парочкой в меру е*анутой, друг другу под стать, но до "Огосподибожемой" трудолюбивой. И взгрустнулось однажды Макару: взял он дубину поувесистей, сказал:

- Идем, Анжела! Дело есть.

- Неужто новую хреноверть придумал, родной?

- Надоели мне эти дуролесы. Будем из них сейчас дурь вышибать. А ну-ка, приседай, Анжела.

Вышли за ворота, Сел Макар ей на плечи, разогнались они да и влетели они в толпу на большой скорости. Кровь-кишки-распидорасило! Да нееет. Всего то лишь по репе досталось дурным. Нехило втащил тогда Макар этим бесноватым. Встали они, за головы держась и мыча что-то вроде: "Эээссссукамяу!". И сработало! Вышла из них вся дурь и несколько миллилитров крови. Одумались граждане, да и бежать в замок, чтоб снова их не укусили. А Макар на плечах у ненастоящей девочки до утра дубиной окровавленной махал, с диким и восторженным взглядом наблюдая, как вылетает дурь из дурных.

Так очистили друзья все предместья и окрестные села и деревни от дури. Дюжину дубин поломал об бошки Макар. сотни верст набегала Анжела по земле грешной. Вырос мальчик, возмужал. Начал о сиськах, да жопах думать. А Анжела наоборот, ржавчиной кое-где покрылась, скрипеть все больше начала, да заедать. Одним лунным вечером говорит она ему грустно так:

- Ну, Макар, сильный ты стал, взрослый. О сиськах, да жопах небось думаешь уже вовсю.

- Даа, Анжела, трижды в день думаю, пока никто не видит.

- Вот вот. У меня-то ни того, ни другого нет, не могу я тебе ночь грязного разврата подарить. А вот что: идти мне надо, Макар. Далеко идти. Старая я уже стала. Ломается твоя девочка.

Обнялись на прощанье, ничего не сказал Макар, только пустил скупую мужскую слезу и опять почему-то о сиськах-жопах думать. Убежала Анжела от него в лес, а у самой опушки остановилась, обернулась и крикнула ему: "Макааар! Я тебя..." да тут налетели на Макара дурные, да как давай его кусать за неприкрытые участки тела. Хрипом своим слова девочки и заглушили. Засверкала в воздухе могучая палица, полетела дурь во все стороны: кровь, пыль, мозги чьи-то... Могуче и мастерски бил Макар. Улыбнулась кое-как своим механическим е*алом девочка, да и произнесла себе тихо:

- Ну вот: сам теперь отлично справляешься. А мне пора на покой.

И убежала.

Долго бежала девочка, по пути оставляя отпавшие пластины, винтики-шпунтики, да шестеренки. Добежала до края света и видит: Вселенные рождаются, распадаются, обращаются во мрак, кошки трахаются, рожают и снова трахаются, молекулы делятся, вырастают, зарождая новые формы жизни...

"О*уенно..." - произнесла ненастоящая девочка Анжела... И остановилась.

Тут же все замерло, птицы в воздухе зависли, реки остановились, даже кошки трахаться перестали. Время не идет. И смотрит девочка в одну точку, ни пошевелиться, ни последним суставом скрипнуть не может. Простояла так она целую вечность и думает: "Ну все, это пи*дец".

И тут падает на ее плечо рука. Старая, иссохшаяся, как у 73-летнего старика. И предстает пред ее взором, собсна, старец 73-х лет.

- А я ведь почти всех дурных на свете извел, - произнес ей дедушка Макар. - Сотни городов, тысячи селений обошел, миллион бошек разбил, 667 молотов сменил, тьму сисек-жоп истискал. Да было грустно без тебя, Анжела. Чую, не справился я без тебя.

Обнял тогда старик девочку-голема и уцеловал в ржавую губу.

- Я ведь тебя тоже безумно люблю, подруга.

Холодный металл вдруг потеплел, нашлись еще силы в механическом теле. Что-то заскрипело, завертелось, зашипело внутри девочки. Ответила она его объятьям в последний раз, улыбнулась так грустно и... Развалилась на части. И только горячее механическое сердце лежало в траве и продолжало биться.

Взял дед Макар его и засунул себе в грудь. Тотчас же реки потекли, птицы зщебетали, подул ветер, а кошки продолжили свое любимое занятие.

Много лет прошло с тех пор. Заполонила эпидемия дури всю Землю. Ходят дурные по миру, всю цивилизованную жизнь в грязь втаптывают. Как вдруг появляется неведомое Чудо-Юдо о четырех руках, с железным сердцем и огнем в глазах. В каждой руке - по палице нех*евой. Бросается ненастоящий мальчик в толпу дурных, оружием размахивает и приговаривает:

- Ну, Анжелка, вместе-то, вдвоем, скорее управимся! Не остановимся ни перед чем!

Поднимается пыль, шум-гам, крики "Ой, бл*, за что?" - человеческие крики. И вышибается из голов с учетверенной силой, будь она трижды проклята, ненавистная этому миру дурь.

Жил, да был однажды, а может и многожды, Егор Карлович. И любил ЕгорКа в детстве, как и все его сверстники, прыжки. Но в то время, как основная масса одноклассников прыгала в длинну, а некоторые особи - в ширину, полюбилось Егору прыгать в старину...

Приходит Егорка в класс, уроки не выучил, учительница вызывает его к доске и говорит: " Расскажи-ка нам, Егор, про корпускулярно-волновую теорию света". Почесал Егор Карлович в затылке, не смог ответить. Да и прыг в старину! На день назад. Тучу книжек перерыл, всю научную литературу изучил на эту тему. Выучил все на зубок. Пришел на урок, улыбается. Вызвала его к доске гражданка-учитель, ответил Егор на пятерку. Хвалили всем классом, хлопали. Даже преподаватель в слезах восхищалась, хоть и слыла бессердечной сукой в определенных кругах.

Шел как-то Егор Карлович дворами домой после факультатива по астрономии, а навстречу ему... Подшибатели! "Аесь чо позвонить, а семки есь, а дайсигарету, а еси найду?" - вопрошали они. Чего уж говорить, ни того, ни другого, ни третьего у Егорки не было. Он только пожал плечами, как вдруг увидел, что летит в его голову могучий такой кулак. Зажмурился мальчуган, да и... Прыг в старину! Очутился Егор у тех самых дворов. "Ну его нахуй!" - подумал своим детским мозгом Егор Карлович и пошел домой в обход, по освещенным улицам. Пришел домой радостный, довольный собой, маме с папой оценки хорошие показывал.

Позже, в юношестве, обрюхатил как-то Егор однокурсницу свою, Зою Филипповну. Та сразу: "Это принеси, да не это, а вот то, да что ты принес, уйди нахрен, не мешай мне сериал смотреть!". Подумал тогда Егор Карлович хорошенько и решил: "Во бля". Подходит к отцу Карлу (Карл!!!) Иннокентьевичу и вопрошает: "Отец, ну почему так происходит? Почему вся моя жизнь - сплошное бегство в прошлое?" Ничего не ответил отец, а лишь промычал что-то вроде "Эээсссукамяу!", ибо был в изрядную говняшку. Поник головой тогда Егорка, яко упоротый лис и... Прыг в старину за презиками...

Жил так малец-отрок-муж, уходил от неудач, да и приноровился к безошибочной жизни. А потом его нашли. Нет, не Антон Городецкий, не ведьмак Геральт из Ривии и не эти ваши ЭфБиЭр с Малдерами и Скалли... А сама Смерть. Было тогда Егору Карловичу 73 года. Пришла она тогда к нему, разулась и костяшками по паркету итальянскому клёц-клёц. Сидит Егор в кресле, сигару кубинскую обнюхивает, да и закуривает так величаво. "Пора" - говорит ему Смерть. А Егор Карлович чуть табаком  не поперхнулся. Ноги с французского табурета сбросил, да и прилег нехило от такого зрелища. "Пора" - повторила костлявая. Не растерялся тогда Егорка, прищурил левый глаз и произнес: "Ээээ!". С такой еще интонацией, что типа "Хуй ты меня заберешь, нечистая!". И прыг в старину!

На 73 года. Родился заново, стал жить и думать, что ж он сделал неправильно в жизни. Прожил новую счастливую жизнь, прыгал в старину по-мелочи и редко, всем бабушкам помогал, котят с деревьев снимал, за ЕдРосов голосовал, а в 73 приходит к нему снова смерть и говорит свое фирменное: "Пора". А Егор думает: "от жеж бля жеж, опять?" И прыг в старину!

Оказался снова в младенчестве, только вылазит из мамы, а в мыслях: "Тааак... Как бы эту худосочную суку обмануть..." Жил суперправильно, в старину больше не прыгал, дожил до 73 лет и слышит стук в дверь и сакраментальную фразу: "Пора...". Не выдержал тогда Егор Карлович, вспомнил, как это делается и снова: прыг в старину...

Смерть постояла с минуту, а может с вечность, косу потеребила. А потом сказала так разочарованно, как Кай Метов, на концерт которого пришло 8 человек: "Ну ёбта!" и тоже...

Прыг.