Kobyaisk

В период 1631—1641 годов будущую территорию Якутского казачьего полка осваивают Мангазейские и Енисейские казаки, основывая там остроги Олёкминск, Жиганск, Верхоянск, Вилюйск, Зашиверск и прочие и поселяясь в них.

В 1641 году в Якутском остроге было учреждено воеводство и казаки, оказавшиеся на территории этого воеводства, названы Якутскими городовыми казаками. Вскоре, уже якутскими казаками, в 1640-х годах были основаны первые остроги по побережью Охотского моря — Охотск, Ола, Тауйск и другие. В 1643—1646 годах голова Поярков предпринял поход в Даурскую землю, сплавился по Амуру и через Охотское море вернулся в Якутию.

Одновременно основывались и поселения по Индигирке и Колыме — Среднеколымск, Верхнеколымск, Нижнеколымск и другие.

В 1649 году Дежнёвым был основан Анадырский острог, надолго ставший самым восточным российским поселением и послуживший началом Чукотских войн.

В 1679 году был основан Удский острог, после Нерчинского договора надолго ставший приграничным городом, и бывший самым южным поселением, казачье население которого входило в состав Якутского казачьего полка.

В 1699 году якутские казаки основали первые казачьи поселения на Камчатке, в 1802 году выделенные в самостоятельную Камчатскую казачью часть.

В 1701 году царём Петром I Якутским городовым казакам был установлен штат и даровано знамя (судьба знамени не установлена). В некоторых источниках указывается, что в 1701 году из Якутских казаков была сформирована Якутская казачья команда, в других — Якутский казачий полк, с 1767 года часть указывается только как Якутская казачья команда.

После гибели Д. И. Павлуцкого и уничтожения к 1771 году Анадырского острога начинается постепенный упадок Якутских казаков. Выведенные из Анадырского острога казаки поселены в Гижигинске и Походске. По непонятным причинам в 1822 году Походские казаки в состав Якутского казачьего полка не вошли, были именованы станичными и расказачены в 1876 году с принудительным переводом в мещанское сословие.

В 1802 году произошло разделение сибирских городовых казаков на отдельные городовые казачьи команды. Из них в Якутской области упомянуты Якутская, Олёкминская и Охотская казачьи команды. К 1822 году существовали также Гижигинская (Ижигинская), Вилюйская и Колымская казачьи команды.

Якутский городовой казачий пеший полк

сформирован 22 июля 1822 года из городовых казачьих команд расположенных в Якутской области (тогда включала и Охотское побережье) как Якутский конный городовой казачий полк в составе пяти сотен, с подчинением Гражданскому ведомству. 21 июля 1836 года переформирован в пеший и назван Якутский городовой пеший казачий полк. В 1843 году часть казаков поселена в новом Аянском порту.

В 1850 году в связи с ликвидацией Охотского порта часть казаков, расселённых по Охотскому побережью перечислена в состав Камчатской конной городовой казачьей команды и переселена в Петропавловский порт.

В 1856—1858 годах часть казаков была переселена в низовья Амура и зачислена в состав Уссурийского казачьего войска.

С введением в действие положений Свода военных постановлений 1869 года (ч. 1, кн. 2, ст. 6301 и 6302) полк стал считаться армейской частью, но продолжал находиться в подчинении МВД России.

В 1896 году казаки, населявшие Удский острог и Чумикан, отделены от полка и образовали отдельную Удскую казачью команду. Более не входя ни в какое из казачьих войск, Удская казачья команда стала самой малочисленной самостоятельной казачьей частью.

На протяжении всего времени существования Якутский казачий полк была распределён по разным населённым пунктам Якутской области, Чукотки и Охотского побережья. 2 сотни и штаб числились стоящими в Якутске, остальные три сотни распределялись отдельными поселенными командами — в Олёкминске, Вилюйске, Аяне, Охотске, Оле, Верхоянске, Нижнеколымске, Среднеколымске, Гижигинске и других местах.

Как расположенному в отдалённой местности, в обязанностях полка было совмещение воинской (караульной) и полицейской службы — сопровождение торговых караванов, почты и чиновников в отдалённые селения, надзор на золотых приисках, конвоирование ссыльнопоселенцев и так далее.

Существование и комплектование полка вплоть до 1917 года было основано на положении о городовых казаках Сибири 1822 года. Служба для казачьего сословия была обязательной и по возрасту не имела временных ограничений, переход в другое сословие или перевод в другое казачье войско до 1913 года был запрещён. Командир полка одновременно являлся и наказным атаманом, заведовавшим гражданским казачьим населением.

Удалённость расположения части, разбросанность её и с 1869 года двойственная принадлежность одновременно Военному ведомству и МВД не способствовало боевому значению части: Военное министерство — не посчитало нужным вооружать за свой счёт часть, прикомандированную к МВД, а само МВД — не считало нужным за свой счёт проводить воинские учения, полагая, что для выполнения полицейских задач это ни к чему.

Как итог — в XX век полк вступил вооружённый гладкоствольным оружием времён Николая I и не имея ни малейшего представления об армейской выучке, хотя формально продолжал числится в составе пехотных частей.

В 1913 году в честь 300-летия дома Романовых казакам Якутского городового полка было дозволено право выходить из казачьего сословия.

В 1914—1917 годах полк нёс службу в Якутской области и по Охотскому побережью, в боевых действиях участия не принимал.

Весной 1920 года полк официально упразднён приказом по Красной Армии.

Единственной боевой компанией Якутского городового казачьего полка был эпизод с демонстрационными десантами Японского флота в ряде пунктов Охотского побережья в 1905 году:

Япония. Катаока доносит, что отряд миноносцев, отправленный в Охотск, 1-го августа захватил вышедшее из употребления оружие и военные припасы в порту Аян, а 3-го августа захватил в Охотске 58 старых ружей и военные припасы

— Русское слово, 13 августа 1905 года

Нередко музыкальные критики (А. В. Бухарин, А. К. Троицкий и другие) упоминают о значительном влиянии на творчество группы «Чолбон» музыки Pink Floyd. Основные авторы композиций — Григорий и Александр Ильины. Песни исполняются на якутском языке.

Основной период активных концертных выступлений и записей группы приходится на конец 1980-х — начало 1990-х годов, в дальнейшем творческая деятельность группы стала проявляться только периодически (запись двух альбомов в 2000—2001 годах, юбилейные концерты в 2006—2007 годах и т. д.). Двое из участников группы умерли (Никифор Семёнов — в 2000 году, Намолий Ильин — в 2007 году), остальные продолжают заниматься творчеством, в том числе и сольными проектами, иногда выступают с концертами.

В 1982 году в селе Кэнтик Верхневилюйского улуса глава местного наслега Михаил Тумусов создал рок-группу, которая получила одноимённое с селом название — «Кэнтик». В состав группы тогда вошли, среди прочих, Александр Ильин из села Намцы (клавишные, саксофон, гитара), Александр Иванов (ударные) и Юрий Васильев (гитара, вокал) — оба из Верхневилюйска. В этот период были созданы такие композиции, как «Оƽо санам оонньуута» («Улыбка детства моего»), «Дьоро киэһэ» («Весёлый вечер»), «Илиигин уунаар» («Протяни руку») и «Хаһан эрэ» («Когда-нибудь»), вошедшая в основной концертный репертуар и изданная впоследствии на нескольких альбомах группы.

После почти двухлетнего перерыва в творчестве (1984—1986 годы), музыканты группы «Кэнтик» собираются в селе Намцы. Состав группы меняется, в неё включают двух братьев Ильиных — Намолия Ильина (бас-гитара) и Григория Ильина (гитара, вокал), группу большинством голосов переименовали в «Чолбон» (в честь колхоза «Чолбон» Намского наслега). Музыкальный коллектив под новым названием и с новым составом записывает с 1986 по 1987 годы альбом «Ый анныгар санаа» («Мечтания под Луной»), в который вошли 20 песен, и выезжает на концерты за пределы Верхневилюйского улуса

На раннем этапе творчества группы формируется своеобразный музыкальный стиль, в котором отразились влияния различных направлений от якутской народной музыки до прогрессивного рока. В записи и на концертах участники группы используют как традиционные для рок-музыки инструменты (электрогитары, синтезатор, саксофон), так и народные (хомус и бубен).

В 1987 году группа становится лауреатом фестиваля «Мирный поёт о мире». Тогда же музыку «Чолбона» услышали участники группы «Звуки Му», приехавшие на гастроли в Якутию. Один из музыкантов «Звуков Му» А. Д. Липницкий становится одним из главных пропагандистов творчества якутской группы. Фактически, во многом благодаря усилиям А. Д. Липницкого и музыкального критика А. К. Троицкого группа «Чолбон» стала выступать на музыкальных фестивалях за пределами Якутии и активно продолжила творческую деятельность. В частности, музыканты группы «Чолбон» записали два альбома в домашней студии А. Д. Липницкого «Студио My» на даче на Николиной Горе в Подмосковье. На фестивале «Мирный поёт о мире» с группой пели Михаил Тумусов и Матрёна Семёнова, но на последующих выступлениях основным вокалистом группы становится Юрий Васильев. В 1987 году «Чолбон» (вместе с ещё одной якутской рок-группой «Сэргэ») выступили также на ежегодном конкурсе популярной песни «Якутск» и на совместном концерте в актовом зале Якутского сельскохозяйственного института, который стал одним из первых рок-концертов в городе Якутске.

В конце 1980-х к группе «Чолбон» присоединяются вокалист Никифор Семёнов и актриса и певица Степанида Борисова, если участие в группе последней было эпизодическим, то Никифор Семёнов продолжил выступать в группе и стал одним из её лидеров.

С 1989 года «Чолбон» активно выступает не только в Якутии (в частности, группа сыграла на первой в республике поп-рок панораме «Туймаада-89»), но и за её пределами на музыкальных фестивалях в таких городах, как Новосибирск («Некст стоп рок-н-ролл»), Свердловск, Барнаул («Рок-периферия»), Ленинград (концерт в рамках акции «Гринпис»), Москва, и приобретает всесоюзную известность. В частности, концертное выступление группы на московском фестивале андеграунда «СыРок» в декабре 1989 года транслировалось по центральному телевидению. В 1990 году «Чолбон» выступил в Барнауле на музыкальном фестивале «Рок-Азия» и был признан на нём «супер-группой». В том же году «Чолбон» принял участие в фестивале, организованном Программой «А», выйдя на сцену после группы «Машина Времени» (запись этого концерта выпущена на DVD в 2009 году). Якутский рок-коллектив становится в 1990 году лучшей авангардной группой СССР — первое место отдал якутской группе в хит-параде лучших исполнителей авангардной музыки ведущий Программы «А» А. К. Троицкий.

Кроме того, в 1990 году группа «Чолбон» записала материал для двух альбомов в студии группы «Звуки Му» совместно с А. Марчуком и А. Д. Липницким при поддержке А. К. Троицкого. В первый альбом («Видения») вошли небольшие по длительности песни, почти весь второй альбом («Пробуждение») заняла одна продолжительная композиция. Летом 1990 года «Чолбон» выступил на первом фестивале якутской рок-музыки «Табык». А в 1991 году вместе с ещё тремя якутскими рок-группами («Ай-Тал», «Чороон» и «Сэргэ») сыграли в Москве на концертах, прошедших под общим названием «Дни современной музыки народа саха». Запись с этих концертов «Табык: Современная музыка народа саха», включившая 16-минутную версию композиции «Уhуктуу» (Пробуждение), издана в формате двойного винилового альбома (2LP) фирмой Feelee Records

В январе 1991 года Алексей Учитель снимает вторую часть фильма «Рок». Съёмки проводились, в частности, во время концерта в Молодёжном театре. Помимо «АукцЫона» и других рок-групп в концерте принял участие «Чолбон». Позднее было смонтировано видео, в котором сценическое исполнение композиции «Пробуждение» чередуется с кадрами заснеженной зимней природы.

В 1992 году группа записывает альбом «Про́клятый камень», выпущенный фирмой RGM (Russian German Music) в формате LP[18]. Этот альбом включил композиции, записанные группой в разные годы, начиная с периода группы «Кэнтик» (в том числе и песню «Когда-нибудь», стихи к которой сочинил Михаил Тумусов).  На обратной стороне обложки диска была размещена аннотация А. К. Троицкого.

В первой половине 1990-х годов «Чолбон» продолжает активную гастрольную деятельность. В 1994 году музыканты выступают с концертами в Италии и Франции, в 1995 — в Гонконге и Финляндии. Также группа участвует в проводимых в Якутии фестивалях «Табык-92», «Табык-94» и «Табык-96».

В 1999 году после небольшого перерыва группа снова возвращается на сцену. В 2000 году записывает новый студийный альбом «Көмүс ардах» (рус. Золотой дождь), выпущенный лейблом Duoraan Records. В записи альбома «Көмүс ардах» принимали участие музыканты группы «Дапсы». Кроме новых работ в альбом была включена также версия уже известной композиции Г. Ильина «Ким этиэй?» (Кто скажет?). В апреле 2000 года умирает вокалист группы Никифор Семёнов. В 2001 году фирмой «Duoraan records» записывается альбом «Быстыспат ситим» (рус. Неразрывность), первую часть которого составили концертные записи с фестиваля «Табык-2000». В 2002 году группа отмечает своё 15-летие юбилейным концертом. В этом же году, а также в 2004 и 2005 — принимает участие в ежегодных фестивалях «Табык».

Весной 2006 года проходит празднование 20-летия группы «Чолбон», а весной 2007 — 25-летия группы «Кэнтик», на основе которой был создан «Чолбон». Вместо Намолия Ильина с группой стал выступать Гаврил Сазонов.

Осенью 2007 года умер бас-гитарист группы «Чолбон» — Намолий Ильин. В мае 2008 года группа дала два концерта — в Монголии и в Якутске. Юрий Васильев и Александр Ильин занялись сольным творчеством — в 2008 году они записали альбом «Түгэни ыытыма» (Живи секундой).

В 2010-е годы группа «Чолбон» не издаёт новых записей, её музыкальная деятельность ограничивается редкими концертными выступлениями. Среди них выступление на фестивале «Табык» в Якутске в ноябре 2011 года, на котором «Чолбон» отыграл целый концерт с группой А. Д. Липницкого «Отзвуки Му», а также первое за много лет выступление в Москве в 2013 году (в рамках праздника Ысыах) — 13 июня в Московском доме национальностей и 15 июня в Коломенском парке. Кроме того, в 2014 году группа в очередной раз выступила на фестивале «Табык».

В марте 2016 года группа дала два концерта в Якутске в Русском драматическом театре, посвящённые 30-летию творческой деятельности.

Днем 19 августа самолёт снова приземлился в Нерюнгри. Там террористы потребовали автоматы, рации и парашюты. Вечером 19 августа самолёт улетел в город Красноярск, а в 23 часа по Москве приземлился в Ташкенте. Там у бандитов произошла «смена власти», вместо Евдокимова операцию по угону возглавил Андрей Исаков. Четверо угонщиков, имевших нетяжкие статьи обвинения, предпочли сдаться властям и остаться в СССР. Утром 20 августа самолёт с оставшимися на борту 36 заложниками и 11 террористами вылетел в Пакистан, где приземлился в городе Карачи. Над аэропортом этого города лайнер кружил более полутора часов — местные власти отказывались принимать самолёт и даже угрожали сбить его силами ПВО. И только когда лётчики сообщили диспетчерам, что у них заканчивается горючее, им разрешили посадку. Прямо в аэропорту угонщики были арестованы и помещены в тюрьму.

В сентябре 1990 г. состоялся суд. 11 террористов были приговорены Верховным судом Пакистана к смертной казни. В октябре один из угонщиков повесился, другой месяц спустя умер от теплового удара, третий вскоре также совершил самоубийство. В 1991 году смертный приговор заменили на пожизненное заключение. В мае 1991 г. МИД СССР подал прошение о выдаче террористов. В прошении было отказано. Бандиты сами подавали апелляции о возвращении их в СССР вплоть до его распада в декабре 1991 года. В июне 1992 года МИД России вновь подал прошение о выдаче уголовников. И вновь был отказ. Только в сентябре 1998 года террористы были амнистированы в честь 50-летия независимости Пакистана. Двое уроженцев Украины остались в Пакистане, поскольку украинские власти не захотели иметь с ними дела; судьба одного из них неизвестна, Максим Левченко после освобождения из тюрьмы вернулся на Украину. Ныне проживает в Киеве. 6 угонщиков были выданы России. Суд Якутии вынес им максимально строгий приговор — 15 лет лишения свободы.

По данным мотивам Киностудия МВД СССР в 1991 году сняла документальный фильм «Полёт за возмездием» по мотивам истории угона самолёта заключёнными (реж. Борис Байбаков)

А в 2007 году НТВ сняло фильм «Воздушная тюрьма» из цикла «Следствие вели...»

Авиадиспетчер Владимир Христолюбов, работавший в тот день на контрольно-диспетчерском пункте аэропорта Нерюнгри, записал свои воспоминания.

Был обыкновенный летний день. Хотя в Якутии это уже начало осени. А для нас, авиаторов, День воздушного флота. В 1990 году мы еще не знали, что вступаем в "лихие девяностые". Небо было пасмурным, дождь, ветер. Но радовало, что праздник совпал с выходным и начальства на КДП (контрольно-диспетчерский пункт) не будет. Утренняя смена подходила к обеду, интенсивность полетов была невысокой – малая авиация сидела на земле из-за плохой погоды.

Надо сказать, что новый КДП в Нерюнгри был удален от базового аэропорта километра на три. В честь праздника коллеги организовали буфет. "Бери машину РП (руководителя полетов) и приезжай", – сказал начальник смены Ганчук. Приближаясь к КДП со всякими вкусностями и изнемогая от ароматов, вызвал по внутрипортовой связи коллег, чтобы помогли перетащить это все на седьмой этаж КДП. "Ты давай сам быстрее поднимайся, тут самолет угнали", – услышал я в ответ. Подумал: глупая шутка, ну и хрен с вами, без вас разгружу. Через минуту снова вызов по "маяку". "Быстро на рабочее место". С предчувствием недоброго влетел на "вышку". В обрывке радиообмена услышал: кого-то требуют освободить и приготовить парашюты. Ребята рассказали, что взлетевший "туполь", уже выйдя из зоны круга и подходя к заданному эшелону, вдруг доложил: "Самолет захвачен, требования не знаем, количество тоже, следуем на Якутск". Сыграли "Набат" (кодовое обозначение оперативных действий при попытке угона воздушного судна.

).

Сидим-ждем непонятно чего. И вот решение: "Возвращаемся в Чульман, летаем над аэропортом, пока не привезут их "корешей", опять требуют парашюты". Суеты на вышке нет, но все напряжены. Диспетчер РЦ снизил самолет до рубежа передачи и отдал мне на связь. Голос у Толи (командир) спокойный, фразеология стандартная, успокоился и я, привычно дал команду снижаться до 2400 (эшелон посадки), следовать в зону ожидания.

Остаток топлива на борту подходит к критическому – надо принимать решение. Экипаж, видимо, пытается объяснить, что топлива может не хватить. "Значит, будем падать!" – говорит угонщик, сидящий с ними в кабине.

Я не помню, сколько было пассажиров. Но в голове сразу пронеслось, что знаю всех членов экипажа, их семьи. Толя, молодой КВС, в тридцать лет с небольшим уже стал командиром лайнера. Сергей, второй пилот, прошел хорошую школу, опыт огромный. Тогда молодому КВС ставили "вторым" человека опытного и надежного. Алексей, бортинженер самый возрастной. Наверное, его бурная профсоюзная деятельность, умение общаться с людьми, спокойствие, возраст помогли Алексею разговаривать с преступниками, и в конечном итоге сгладить напряжение. Штурмана не помню, но не умаляю и его заслуг, о которых позже. Бригада бортпроводников была сокращенного состава, поскольку рейс короткий. Наташка, озорная, большеглазая, душа компании. Татьяна, невысокая, стройная, внучка китаянки, с красивыми чуть раскосыми глазами, спокойная, учтивая. Третьим был парень, я его тоже не запомнил, но орден и он заслужил.

Пока "ходили" по кругу, в салоне раздался выстрел. Угонщик, а за ним и бортинженер, выбежали из кабины посмотреть, что случилось. Пока их не было, кто-то из экипажа быстро выдал информацию. Коротко: из СИЗО в Нерюнгри этапировали зэков. В те времена зэков возили на самолетах вместе с пассажирами. Связывали по парам наручниками и везли в сопровождении вооруженной охраны. Существовало даже кодовое слово "футболисты". Несколькими годами раньше, еще на КДП "старой" полосы, ранним утром зимой я наблюдал, как такая "парочка" резво бежала вдоль стоянок АН–2 к лесу. На что надеялись, может, воздухом свободы надышаться. Не видел, чем закончилось, но поймали, конечно… Опять на связь вышел Толя: планы угонщиков изменились. Первоначальное их решение было – освободить своих подельников из СИЗО, взять на борт и выпрыгнуть на парашютах в глухой тайге. Туда бы им и дорога, потому что при прыжке с "Туполя" не выживет никто.

В кабину вернулся Алексей. Рассказал, что зэки разоружили конвой. Один из конвоиров, сержант Борщ, до последнего сопротивлялся, он и произвел выстрел. Слава богу, ничего жизненно важного в самолете не повредил. Но вооруженные теперь и автоматами зэки почувствовали себя хозяевами положения и согласились сесть на дозаправку в ожидании своих.

Тем временем в аэропорт стали прибывать группы милиционеров. На вышке появились люди в форме и в штатском – кагэбэшники. По рации раздавались команды. Прислушиваясь, я узнал подробности захвата. Оказалось, что один из "футболистов" в собственном протезе пронес на борт обрез и кусок мыла, которое "изображало" взрывное устройство.

Уже на "кругу" перед выполнением третьего разворота экипаж доложил новые требования угонщиков. Оружие на борт и никаких действий по освобождению заложников, иначе будут расстреливать пассажиров, а первым завалят Борща.

В это время уже было принято решение привезти из Якутска группу захвата. Но как незаметно посадить их самолет? К тому же никто не знал, что предпримут бандиты? Если оставят "Туполь" на ВПП, то куда посадить самолет спецназа? В Чульмане, в трех километрах отсюда, когда-то была грунтовая "взлетка". Но она эксплуатировалась только малой авиацией: АН-2, Ми-8. Для посадки даже Як-40 считалась непригодной. Но тут такая ситуация, что специалисты аэродромной службы съездили, осмотрели грунт и решили: Як сможет сесть.

"Туполев" на прямой. Докладывает:

– 323, к посадке готов.

– Посадку разрешаю.

Ожидание. "Посадка 323". "323 на 180, РД (рулевая дорожка) 2, стоянка (не помню)". Экипаж докладывает: "Остановимся на РД". Надо сказать, что РД, пригодная для ТУ-154, в аэропорту была всего одна, как раз напротив КДП или "Тауэр" по-нынешнему. Вокруг никакой растительности – не подкрасться. Со всех сторон самолет хорошо просматривался, но и из самолета видно все, что происходит вокруг.

Со смежного диспетчерского пункта передали: вылетел борт с группой захвата. Надо тянуть время. Ганчук связался с экипажем, попросил к микрофону кого-то из захватчиков. Подошел Евдокимов, тот, что на протезе. Командир отряда назвался, просил принять его на переговоры. Объяснил: будет один, нужно согласовать условия передачи оружия, парашютов, ну, и "своих". Через некоторое время получили согласие, но предупредили, что при малейшем подозрении на подготовку штурма будут стрелять. Подали трап, Ганчук снял китель и в одной рубашке, стоя на трапе, поехал к самолету. Медленно двигался трап с командиром отряда, белая рубашка которого была как флаг парламентера.

Дежурство уже подошло к концу, сменился диспетчер РЦ, но кагэбэшники не разрешили нам уходить. Я подошел к одному из них, по виду старшему, и сказал: "У меня дома есть видеокамера". За год до этого ездили с женой в Америку, к ее родственникам. Самое дорогое и желанное, что приобрел тогда, – видеокамера. К моему удивлению, я сразу получил разрешение. Быстро спустился по лестнице, выскочил к воротам. Авто стояло у КДП. Я вышел и потом вошел в КДП без каких-либо проверок и проблем. Тогда пропускной системы не было, вохровцы знали всех в лицо, а КГБ, на удивление, не усилило контроль. Сразу после того, как вернулся с камерой, привезли зэков из СИЗО. Приехали два прокурора и адвокаты Евдокимова и Исакова, организаторов угона.

Один из прокуроров, тот, что вел дело Евдокимова, договорился об обмене нескольких заложников на оружие. Ко всеобщему удивлению, часть осужденных сами вышли из самолета – не захотели рисковать полетом в неизвестность. Это были молодые пацаны, с небольшими сроками – Евдокимов их отпустил. Чуть позже выпустили еще одного мужчину, у которого прихватило сердце.

От парашютов зэки отказались, потребовали 7 бронежилетов и автоматы. Оружие и "броники" повез на машине РП начальник РЦ. Принимал оружие Исаков. Со знанием дела проверил каждый ствол, выстрелом в лесополосу. А там сидели в оцеплении милиционеры. К счастью, никто не пострадал.

Прибыла группа захвата во главе с майором Журавским. Вот тут и началось. Этот солдафон с одной извилиной возглавил штаб. Сразу потребовал к микрофону организаторов угона (Евдокимова или Исакова). Перед этим переговоры вели Ганчук и прокуроры. Они почти склонили Евдокимова к сдаче. Но грубый тон майора, не терпящего возражений, вдруг разозлил Исакова, который отказался от переговоров и потребовал быстрой заправки, а иначе, сказал, расстреляет Борща. Этого сержанта угонщики сильно невзлюбили и выводили как бы на расстрел несколько раз в Нерюнгри и в Красноярске.

С этого времени напряженность стала нарастать.

Бортпроводники и пассажиры потом рассказывали, что в салоне самолета ничего не знали о ходе переговоров и пассажиры уже перестали бояться заключенных. Стоянка была очень длительной. Зэки разрешили открыть аварийные двери для вентиляции, правда, посадили возле них автоматчиков. Через какое-то время все проголодались. Бортпитание на такой короткий рейс не предусмотрено. Только водичка. У каждого зэка в котомках были сухпайки. И тут – невиданная щедрость, заключенные стали делиться с пассажирами едой. Кипяток на борту организовали стюардессы. Наташа первая оправилась от шока и проявила инициативу. Перекусили, пообщались. Кто-то из угонщиков стал рассказывать о том, как тяжело было в СИЗО. Нашлись сердобольные, которые жалели парней и обвиняли жестокую правовую систему.

Бортпроводник Наталья Филипенко и бортинженер Алексей Камошин

Попытка очередных переговоров ни к чему не привела, ни та, ни другая сторона не собирались уступать. Опять вывели на расстрел Борща, и только после этого было принято решение подать заправщик.

Группа захвата, здоровенные бугаи, слонялась по коридорам КДП. Они и слопали праздничный обед, приготовленный для дежурной смены. Мы сидели на своих рабочих местах, вокруг люди в штатском и в форме, которые никуда нас не выпускали. А в следующую ночь опять на работу. Пришло указание заправлять самолет и выпускать. Куда? Исаков передал, что скажет после взлета. К "Туполю" подъехал ТЗ (топливозаправщик). Преступники заняли позиции с автоматами. На таком расстоянии (800–900 метров) видеокамера четко не брала, да и страшновато было, что увидят и пальнут из АКМ. Все время, пока шла заправка, на вышке была гробовая тишина. Потом ТЗ и техники начали двигаться от самолета. Опять услышал спокойный голос Анатолия:

– Чульман-круг, 85323, разрешите запуск.

Я посмотрел на Ганчука, он одобрительно кивнул.

– 85323, Чульман-круг, запуск разрешаю.

Затем КВС запросил руление. "Туполь" медленно начал рулить в сторону перрона. С балкона КДП хорошо видны лица пилотов, они казались спокойными – как будто это обычный рейс. У ворот стояла женщина, которая помахала самолету рукой. Это была Лена, жена командира самолета. После разворота "Туполь" резво покатился по РД к ВПП.

– 323 на предварительном, разрешите исполнительный 81.

– 323, исполнительный 81 разрешаю.

Ветровая обстановка, т.е. практически отсутствие ветра, позволяла выполнить взлет с любым курсом. Самолет почему-то долго стоял на полосе. Все молчали, слышно было работу двигателей. Уже казалось, что преступники передумают лететь. Я вздрогнул от резкого металлического голоса: "323 к взлету готов". Как будто челюсти свело, еле выдавил: "323, взлет разрешаю". Еще несколько секунд, и двигатели вышли на взлетный режим, самолет наклонился, как будто принял низкий старт, потом выпрямился и медленно, потом быстрее и быстрее, побежал по полосе, взмыл в воздух и начал набор высоты.

– 323 взлет произвел, набор по курсу.

– 323, по курсу набирайте 2700, пересечение 2400 доложить.

– Набираю 2700, 2400 доложу, 323.

Набор по этому курсу означал, что направление – восток. И тут же получили подтверждение: "Пойдем на Хабаровск, 323". Штаб засуетился, чтобы подготовить Хабаровск и смежные диспетчерские пункты, а также предполагаемые аэропорты посадки по маршруту. Было ясно, что решение могут поменять, близко Китай. Всплыло воспоминание не такого уж далекого 1985 года.

Тогда рейс из Якутска через Чульман, Тахтамыгду и Читу летел в Иркутск. На участке полета Тахтамыгда – Чита второй пилот захватил самолет и угнал его в Китай. Посадили самолет в каком-то небольшом аэропорту, предназначенном для малой авиации. Слава богу, все обошлось, тогда уже с Китаем были нормальные отношения. Несколько человек, вернувшись из-за границы, привезли новинки того времени – пуховики и помповые термосы. Им даже завидовали. А один мужик несколько дней жил в аэровокзале. Не мог уйти от соблазна выступать перед слушателями, которые менялись с каждым рейсом.

Арестованные пакистанскими властями угонщики самолета ТУ-154Б-2

Вопрос, куда летит "Туполь", недолго оставался загадкой. Еще не набрав заданного эшелона, борт доложил, что разворачивается и следует на Запад. Позже уточнили, что летят в Красноярск на дозаправку, куда проследуют дальше, пока не скажут. "Органы" разыскали и привезли родителей Исакова. Им дали микрофон, и уже почти на выходе из зоны связи вначале оба, а потом только его мама убеждали и просили сына не делать глупости, "пожалеть людей и себя". Все было напрасно – сын не послушался.

На следующий день мы узнали, что в Красноярске делались попытки предотвратить дальнейший полет – и убеждениями, и блокировкой взлетной полосы. И опять Борща выводили на расстрел. Вооруженные до зубов, уже уставшие от долгого сидения в ограниченном пространстве, в постоянном напряжении, бандиты были не такие "добренькие". Авиатехника, возвращавшегося с дальней стоянки на велосипеде, который почему-то не был предупрежден и остановлен оцеплением, чуть не убили. Благо, очередь была не прицельной, стрелки непрофессиональные, да и время ночное.

В Красноярске организаторы угона приняли решение лететь на Ближний Восток. Израиль, Афганистан, Иран. Выбрали Пакистан. Нужно было поменять экипаж. Но тут был яростный отпор. Согласились поменять штурмана на англоговорящего и взяли бортрадиста, тоже со знанием английского. Были еще какие-то требования, о которых уже забыл, поскольку слышал вскользь.

Полет до границы и после пересечения границы шел стандартно. При подлете к Карачи связались с диспетчером. Получили разрешение на снижение, но о том, что готовы принять самолет, не доложили. Долго кружили над аэродромом, видели, что на ВПП выгнали автомобили и другую технику. Радист, прекрасно владеющий языком, постоянно убеждал, что топлива для полета в другой аэропорт, не говоря уже про другую страну, не хватит. Что-то там про пассажиров и еще что-то, чтобы разжалобить руководство аэропорта и высших чинов ведомственных органов. Пытались найти каких-то дипломатов, но в то время дипломатических отношений с Пакистаном у СССР не было. Когда уже топлива почти не осталось, летчики, изучив сверху аэродром, приняли решение садиться на магистральную РД – ее длина годилась для посадки. Без разрешения снизились, выполнили маневр захода, вышли на прямую, установили пологую глиссаду, нацелились на полосу с расчетом при подходе к торцу отвернуть и сесть на магистральную. Уже в километре от торца увидели, что вся техника убрана с полосы. "Туполь" даже получил разрешение на посадку. Фу. Сели. Живы.

Анатолий Листопадов и его жена Елена. 1990 год, после возвращения пилота из Пакистана

По-разному сложилась судьба героев этого происшествия. Пассажиры, кто вздрагивая, кто с присказками, вспоминают это событие. Кто-то уже начинает забывать. Многих, особенно тех, кто остался там, в Пакистане, уже нет в живых. Свобода им "не улыбнулась" – вместо камеры, хотя бы общей, они попали в настоящую яму. Долго сидели в подземелье, впали в депрессию из-за того, что их угнетали как неверных. Потом была попытка массового суицида, письма на родину с мольбой о пощаде, готовностью к любому сроку, только бы в СССР, на любимой родине.

А видеозапись, которую я сделал тогда, дрожа от страха, у меня отобрали люди в штатском. Точнее, "попросили", но обещали вернуть – "слово офицера". Однако не сдержали слова. И можно было бы подумать, что пленка потерялась в гэбэшном архиве, если бы много лет спустя снятые мною кадры не украсили программу Леонида Каневского "Следствие вели", посвященную угонщикам из Нерюнгри. Вот такая несправедливость.

Верховный суд Пакистана вынес приговор уже через семь дней: террористов должны были повесить. Одного из них, Сергея Сапова, судебный вердикт привел в шоковое состояние, и он повесился сам. Остальных власти разбросали по тюрьмам четырех городов. Условия содержания там были не лучше, чем в советских СИЗО: бандит Владимир Петров скончался от инфаркта, а его подельник Сергей Шубенков свел счеты с жизнью.

Когда к приговоренным пропустили сотрудников советского посольства, один из них сказал: "Знал бы, что в Пакистане действуют такие законы, лучше бы отсидел на сибирских нарах".

Интересно, что заключенные пакистанцы относились к нашим соотечественникам вполне дружелюбно. Им нравилось, что русские и украинцы сразу же принялись изучать язык урду, а Андрей Исаков и Алексей Боблов даже приняли ислам.

Через пять лет Верховный суд Пакистана смилостивился над террористами, заменив им смертную казнь вначале на пожизненное заключение, а потом на 14 лет тюрьмы. Все эти годы МИД и Генпрокуратура СССР, а потом и России добивались выдачи преступников. Но на родину они смогли вернуться только после того, как президент Пакистана Рафик Тарар в честь 50-летия независимости страны амнистировал угонщиков самолета.

Исакова и Боблова вернули в СИЗО Нерюнгри. В Хабаровскую тюрьму этапировали Молошникова, Хаченко, Евдокимова и Сомова. Везли на родину террористов, помня их прошлые "подвиги", на разных самолетах. Сейчас в Пакистане остались только два угонщика. Они граждане Украины, а власти этой страны тратиться на экстрадицию преступников не собираются.

Нужно отметить, что смена мест заключения большого облегчения террористам не принесла. По словам прокурора Дальневосточной транспортной прокуратуры Валерия Балябы, 8-летнее пребывание в пакистанской тюрьме для российского правосудия значения не имеет. "Все преступники понесут наказание по российским законам, предусматривающим за угон самолета до 15 лет лишения свободы,— заявил он.— В ходе расследования будет определена степень вины каждого из угонщиков и, соответственно, мера ответственности. Хотя я не исключаю, что наш суд в итоге зачтет кому-то из преступников срок пребывания в пакистанской тюрьме. Кстати, условия содержания там таковы, что даже Колыма угонщикам покажется раем".

Все взято из открытых источников

С ним мы должны были преодолеть весь этот путь длиной 2200 километров, который для него, в итоге, выливался в 4400 километров, потому что ему предстояло вернуться по этой дороге обратно.

В Якутске, который покрыт снегом более восьми месяцев в году, царила прекрасная рождественская атмосфера.

Местные жители имеют что-то общее с бурятами, корейцами и монголами, но черты их лиц более мягкие и утонченные. Люди очень сердечные и общительные.

Множество раз мы прошли по главной улице Якутска, которая носит имя Ленина.

Посетили музей вечной мерзлоты, полностью замерзший порт, некоторые магазины в центре. Однако все мои мысли, во время этих прогулок, были заняты осознанием моей сбывшейся мечты и предстоящего путешествия, о котором я так долго мечтал.

Мы путешествовали на шестиместном автомобиле УАЗ.

Еще одним нашим сопровождающим был двадцатипятилетний парень с симпатичным и открытым лицом. Звали его Иван.

Он, довольно ревностно, выполнял одновременно роль водителя и механика, несмотря на то, что его опыт эксплуатации этого автомобиля был невелик. Однако основная его заслуга заключалась в том, что он хорошо знал все особенности этого коварного маршрута.

Первая наша остановка была запланирована в небольшом селе Томтор, расположенном в 40 километрах от Оймякона, который называют полюсом холода. Однажды здесь была зафиксирована температура -72 градуса, а на окрестных холмах -82 градуса. Средняя скорость движения на этой дороге колеблется в диапазоне 35-45 км/час. За окнами было уже темно, когда, примерно в 21.30, после одного из поворотов, мы заметили какое-то происшествие. Мы остановились и, спустя мгновение, увидели на замерзшем озере грузовик КАМАЗ. Это озеро имеет название «озеро мертвых», потому что во времена Сталина здесь хоронили заключенных.

Мы увидели автомобиль, который совершил полет около сорока метров, но, при этом, не перевернулся. В этот момент, мы еще не знали, что случилось с водителями. К счастью, один из них оказался совершенно невредимым. Второй водитель пострадал гораздо больше. У него оказался перелом руки в нескольких местах, разбитая челюсть, выбито несколько зубов, рана на голове, подозревалось также повреждение ребер. Кроме этого, он сильно замерз и был очень испуган от всего произошедшего, был в легком шоке от боли и усталости.

Мы поместили его в наш УАЗ, накрыли одеялом, которое у нас было в автомобиле, дали пару таблеток аспирина, которые помогли ему уснуть. При этом второй водитель, обняв пострадавшего, всячески старался его ободрить.

До поселка оставалось 160 км, которые мы могли преодолеть за 6-7 часов. Постоянные ухабы доставляли явные неудобства раненному водителю, но создавалось впечатление, что люди в этих широтах имеют другие физические данные, создавалось впечатление, что они высечены из скалы.

Наконец, мы прибываем в Томтор, где в небольшом зеленом домике дежурит медсестра. Мы застали ее за просмотром фильма, и у нее был немного раздраженный вид, потому что мы прервали этот просмотр на самом интересном месте. Температура на улице, в это время, -40 градусов. Мы входим, хозяйка устраивает наших новых друзей на видавшей виды скамье. Для нас тоже заканчивается этот трудный день, тепло прощаемся и идем к месту нашего ночлега в типичную русскую избу, где нас ждет горячий суп и теплая постель.

За окнами жгучий мороз. Отдергиваю занавеску на окне и ничего не могу разглядеть, потому что стекло полностью обледенело. Однако создается впечатление абсолютного холода, который я давно хотел ощутить своим телом, мечтая об этом путешествии. Эмоции переполняют меня в ожидании очередного дня нашего путешествия.

Полюсом холода считается небольшой поселок Оймякон, в котором была зафиксирована самая низкая температура на планете. Там проживают около 1500 жителей, которые прячутся от холода в своих домах. Добираемся до небольшого столбика, который установлен на месте фиксация столь низкой температуры.

Сегодня мы ночуем у женщины, которая приветствует нас добродушной улыбкой. Входим в хорошо натопленный дом, который хранит в себе множество воспоминаний и древних историй. Помещение отапливается русской печкой, которая источает жар и свет, и на ней примостилась огромная спящая кошка. В доме чисто и прибрано, также имеется все необходимое, чтобы пережить долгую сибирскую зиму.

Она рассказывает о своих проблемах с неизменной улыбкой на устах. Предлагает нам выпечку, а затем идет на кухню и приносит превосходное сливочное масло, запах которого мне очень хорошо знаком. Она рассказывает нам про трудную жизнь в этом регионе, к которой она уже привыкла. Говорит, что в июле здесь бывает очень жарко. За окнами идет снег, и мы слушаем ее рассказы, несмотря на усталость, и не замечая времени.

Возвращаемся в село Томтор, которое расположено в 40 километрах от Оймякона. Загружаем в машину 4 ящика водки. Окружающие люди смеются и радостно фотографируются вместе с нами, просят передать привет Италии и приглашают приехать еще раз.

Сегодня мы в гостях у женщины, которая приготовила нам ужин из мороженой рыбы и яиц, также в составе нашего меню огурцы, водка и хлеб.

На следующий день мы отправляемся в Усть-Неру, путь до которой составляет 280 километров. Безмолвие окружающей природы неожиданно нарушается проехавшим мимо КАМАЗом, который поднимает вокруг себя столбы снега. Единственным шумом в этих местах является ничем не нарушаемая тишина.

Через 50 километров пути мы проезжаем в окрестностях реки, на которой видим двух рыбаков. Несмотря на запредельную температуру, они спокойно удят рыбу и получают от этого процесса удовольствие. Они предлагают нам поудить немного рыбу, но, даже держать удочку при такой температуре довольно непросто. Ивану сразу же удается поймать рыбу, а я уже через пять минут рыбалки, передаю удочку в более надежные и опытные руки.

Продолжаем поездку в окружении постоянных спутников нашего путешествия снега и льда.

В течение нескольких километров пути наблюдаем за северными оленями, которые затем исчезают в тайге, не оставляя следов. Приветствуем охотника на волков, который скрывается от нас, едва завидев, что мы притормаживаем. Возможно, он испугался, подумав, что мы из полиции. Опускается вечер, руки устают, но взгляд продолжает напряженно и внимательно следить за дорогой.

Одно неловкое движение, резкий подъем в гору или слишком легкомысленно пройденный поворот могут оказаться фатальными.

На этой дороге мы можем оказаться один на один с бескрайней Сибирью. Становится совсем темно, и эмоции начинают зашкаливать. Проезжаем мимо еще одной замерзшей реки, и монотонность нашего путешествия нарушает еще один УАЗ, который застрял на льду и не может тронуться с места. Протягиваем ему руку помощи, и вытаскиваем его довольно быстро.

Спустя несколько часов прибываем в шахтерский городок Усть-Нера. Грусть правит бал в этом месте, все остановилось, все замерзло, только темные тени мелькают на пустынной дороге. Ищем отель, если это место можно назвать отелем, ищем гараж для нашего автомобиля. Если, в такой мороз, оставить машину на улице, то она может уже не завестись до самой весны.

Входим в помещение с очень узкими дверями, договариваемся о цене и идем в нашу комнату. Три кровати, два стула, мухобойка, забытая с прошедшего лета, маленькая и неудобная ванная комната с незакрывающейся дверью. Накопленная за день усталость дает о себе знать, мы укладываемся и нежимся в тепле до следующего утра.

Утром пьем чай и выходим на главную улицу. Температура воздуха -42 градуса, и сон снимает, как рукой.

Идем в краеведческий музей, в котором собраны материалы по местной истории, про ГУЛАГ и другие события прошлого. Экскурсию ведет бодрая женщина с хитрым выражением лица и живыми глазами. С удовольствием проводим пару часов в музее, слушая рассказы о события далекого и не очень далекого прошлого.

Едва выйдя из музея, замечаем почту и надеемся на чудо на этой почте в виде интернета. С большой вежливостью спрашиваем сотрудницу, если ли у них в отделении интернет. Девушка, читающая любовный роман, даже не подняв головы, и не дослушал нашего вопроса, ответила: ниет (niet). Выходим, слегка разочарованные отсутствием в этих широтах, такого блага цивилизации, как интернет.

Наступает вечер, и в 19.00 мы идем в ресторан, который одновременно служит дискотекой.

Зал полон юношей и девушек, которые танцуют без передышки под оглушительную музыку. Неожиданно сквозь музыку прорывается голос: «В зале итальянцы». После секундного замешательства к нам стали подходить люди с просьбой сфотографироваться с нами. Затем нас зовут танцевать, и первым на эту просьбу откликается Донато, который, в любых обстоятельствах, старается не ударить в грязь лицом.

Мы с Лучиано остаемся наблюдателями.

Довольно приятно смотреть на людей, которые развлекаются от всей души. Они танцуют, смеются, кричат, едят, пьют, и продолжают приветствовать нас, приглашая танцевать. Однако на часах уже два часа ночи, мы устали и нам пора отправляться домой, на завтра намечены очередные мероприятия.

На улице морозная ночь, и только наши шаги слышны в тишине. Еще видны огни в некоторых окнах, все вокруг кажется нереальным, но и красивым одновременно. Окружающая атмосфера вызывает у меня дрожь в теле, но такой образ жизни довольно благотворно отражается на моем физическом состоянии. Мы мало едим, спим еще меньше, наш день продолжается более 18 часов, но мой организм довольно стойко переносит все тяготы нашего путешествия.

На следующий день мы должны были отправляться, но Иван, замечательный парень с золотым сердцем, немного переусердствовал с едой. Мы принимаем решение провести еще один день в Усть-Нере, чтобы не подвергать наше путешествие неоправданным рискам.

Гуляем по городу и фотографируемся, пьем чай в Богом забытом баре, прогуливаемся по обледеневшей центральной улице. Идем смотреть место, где когда-то был ГУЛАГ, а теперь только крест напоминает о погибших здесь людях.

Ужинаем у гостеприимной женщины, которая переехала в свое время в Усть-Неру. На ужин у нас курица с макаронами. Курица была превосходная, а вот макароны мы есть так и не смогли.

Еще один рассвет приветствует нас своим морозом. УАЗ, плавно покачиваясь, начинает движения по обледенелой дороге, преодолевая в начале пути довольно шаткий мост. Пересекаем несколько заброшенных населенных пунктов, только собаки остаются на охране этого отчаяния. Через какое-то время мы останавливаемся, чтобы перекусить, не заглушая при этом мотор нашего автомобиля. На обед у нас бутерброды с салом, бекон, копченая колбаса, красная рыба.

Все это с большой важностью и профессионализмом готовит для нас Донато.

Остается надеяться, что в конце нашего путешествия он не попросит счет за свои услуги. Шучу…

Нам тяжело смотреть на этих бедных собак, которые с опаской приближаются к нашей машине и смотрят. Мы не можем спокойно есть в такой ситуации, и каждый из нас делится своей пищей с этими несчастными животными.

На часах уже два часа дня. Вокруг по-прежнему безмолвная тишина, и только скрип снега является нашим единственным спутником на дороге. Едем дальше, и Иван включает музыку с нашими любимыми песнями. В машине воцаряется молчание, и мы случаем романтические песни о любви. У каждого свои мысли и свои эмоции. Захватывающие виды мелькают в окнах автомобиля, заканчивается сигарета, а наша мечта, как и песня, продолжается.

Почти в кромешной тьме мы, наконец, приезжаем в Сусуман. Еще одно село или призрачный город, который выглядит покинутым, несмотря на то, что в нем живут люди. Однако на улицах мы никого не видим, кроме одинокого таксиста, который непонятно что здесь делает. Вокруг только серые дома. Ощущение холода усиливается с усталостью.

Кружим 30 минут в поисках отеля, который, в итоге, оказывается расположенным в здании, скорее напоминающим Дом Культуры. Наш русский друг Вячеслав возвращается и сообщает нам, что мест нет. «Как это нет мест?» - восклицаю я. Кто может занять все места?

Поднимаюсь наверх и вижу трех женщин с типичными русскими лицами. Они смотрят на меня, а я, глубоко вздохнув, с максимальным спокойствием объясняю им на русском языке, что мы устали, что мы находимся здесь для создания фоторепортажа по заданию из Москвы. Комнаты находятся в мгновение ока.

Спать в машине нам не очень хотелось бы, но мы были готовы даже к такой возможности.

Донато начинает заниматься едой, и уже через несколько минут наш ужин готов. В этом отеле имеется общая кухня, в которой можно воспользоваться плитой и столовыми приборами, затем все это нужно вернуть на свое место.

В магазине, который не так легко было найти, мы купили китайской еды. Безымянные белые коробочки, внутри которых расположено что-то цветное. Добавляем туда немного горячей воды, и спустя несколько секунд содержимое баночки начинает плавать. Я бы не назвал это высокой кухней, но нас одолевает голод, и эта да показалась нам довольно вкусной.

В комнате стоит одинокий стул, прикроватная тумбочка, зажатая между стеной и занавеской, которая давно уже потеряла свой первоначальный цвет, на тумбочке повидавшая виды пепельница. Через обледеневшее окно просматриваются пейзажи из «Доктора Живаго». Усталость дает о себе знать, выкуриваю последнюю сигарету, прокручиваю в памяти сегодняшний день и погружаюсь в сон.

Утреннее кофе оказывается непотребным, делаем чай на скорую руку. Иван идет в гараж за УАЗом, но на этот раз его ожидает неприятный сюрприз. Куда-то подевались ключи от автомобиля, но он у нас мастер на все руки, замыкает два провода, и мы снова в пути.

В дороге встречаем уже привычные картины. Охотник, пересекающий дорогу и исчезающий в лесу при виде нашего автомобиля. Вспорхнула пара белых птиц, которых спугнул шум мотора нашей машины.

Останавливаемся на заправке. Пробег нашего автомобиля составляет примерно 4 км на 1 литр топлива, средняя скорость при этом не превышает 40-50 км/час. Возвращается Вячеслав и спрашивает, осталась ли еще у нас в машине водка. Спрашиваю, зачем ему понадобилась водка. Он отвечает, что заправщик вчера немного переборщил с выпивкой и ему теперь очень плохо. Такой способ лечения приводит меня в некоторое изумление, но, тем не менее, даю ему водку. Через несколько минут появляется парень, который живет в контейнере при заправке. Здесь он спит, ест и работает, на улице -42 градуса, а он одет нараспашку. Его лицо выглядит довольно протрезвевшим. Благодарит нас за угощение, и уходит, устало покачивая головой.

Вот такая она Сибирь, где невозможное становится возможным, а возможное, наоборот, невозможным. Это можно принять, либо отвергнуть. Сибирь невозможно понять, ей можно только довериться.

Такой закон этой непробудившейся еще земли.

Мы прибываем к вратам ада – в город Магадан, печально знаменитый во времена Сталина. Свою знаменитость он приобрел из-за ГУЛАГа, а также в связи со строительством дороги от Якутска до Магадана. Тысячи заключенных, питаясь только хлебом и водой, работали здесь в экстремальных условиях по 14-16 часов в сутки на строительстве так называемой «дороги костей». Время полночь, температура поднялась, потому что мы находимся рядом с океаном, валит сильный снег. Появляется яркая надпись в голубом цвете – МАГАДАН.

Дрожь пронзает мое тело, мы сделали это. Крепко сжимаем руки и радуемся как дети. Останавливаемся под мачтой, на которой написано название города, делаем несколько фотографий. Выкуриваем по сигарете и направляемся в город. Все вокруг выглядит чистым, опрятным. Через пару километров нас штрафуют на 500 рублей за проезд под запрещенный знак. Мы привыкли к движению в бесконечной свободе, а здесь в городе, в котором присутствуют все признаки европейского города, нужно уважать ПДД.

Целый час мы колесили по городу в поисках отеля, который, в итоге, оказался в 50 метрах от того места, где нас оштрафовали. Иван отправляется искать гараж, а мы устраиваемся в своих номерах. Уже довольно поздно, и мы договариваемся действовать завтра по обстоятельствам.

Спокойной ночи, Магадан! Мы завоевали тебя, теперь отправляемся на отдых, а завтра будем прощаться.

Во время упаковки своих вещей вспоминаю пресс-конференцию, которую я давал в Италии перед этим путешествием. Главный вопрос тогда был: «Почему именно Сибирь?».

Все очень просто, потому что это чертовски трудно.

На следующее утро просыпаемся и удивляемся сорокасантиметровому слою снега. Нам почти жарко, и скоро мы оставим Магадан, до которого добирались не одну сотню километров. А сюда вновь вернутся морозы под 40 градусов. Город, в котором проживают 12000 жителей, кажется погруженным в безмолвие. Улица Ленина является главной улицей города и протянулась практически через весь город. На ней расположены различные организации, банки, несколько баров, два отеля и магазины.

Идем осматривать знаменитый магаданский памятник, который называется «Маска скорби». Монумент возвышается на холме, который продувается всеми ветрами. Бронзовая женщина, которая закрыла свое лицо, и рядом лежат живые цветы.

С другой стороны расположен памятник из гранита высотой 30 метров, который доминирует над городом. Здесь помнят о погибших, помнят о временах, которые никогда не должны повториться. Молчание и молитвы слышны над этими холмами, возвышающимися над городом.

Идем в музей и разговариваем там с женщиной, которая знает английский язык. Она нам сообщает, что директор музея сегодня занят, но завтра он будет в нашем расположении. Всего хорошего.

Нам ничего не остается, как подождать до завтра, чтобы побеседовать с директором музея. Выходим на улицу, и развлекаемся тем, что ходим туда-сюда по городу. Развлечений не так много. Осматриваем городской порт, затем возвращаемся на улицу Ленина идем в крохотный бар. Время до ужина проходит довольно быстро в обсуждении плана нашего возвращения домой.

Название Магадан можно поставить в один ряд с такими легендарными именами как Тимбукту, Агадес, Варанаси, Кейп-Хорн. Все эти имена вызывают в памяти невероятные истории путешественников, и мы сейчас находимся в одном из таких мест. Мы наслаждаемся присутствием в этой проклятой и одновременно прекрасной Сибири. Через пару дней после возвращения домой мы будем скучать по ней, по ее вкусам и запахам, по ее легендам.

Как сигда?(Kak sigdà?). Как дорога?

И мы маленькие пилигримы находимся на этой дороге. Жить эмоциями…

По мотивам этого путешествия в Италии была издана книга "Магадан - белый ад".

Но некоторым туристам везет не так уж и хорошо. По сводкам СМИ...

Замерзающего от холода испанца на трассе "Колыма" спасли местные жители. Иностранец направлялся из Магадана до Байкала на велосипеде и ночевал в палатке.

Хосе Андрес Абьян Пахарес в 50-тиградусный мороз получил серьезные обморожения руки. С трассы до ближайшего населенного пункта - города Сусумана - его доставили три брата-ингуша.

- Здесь ему даже вызывали скорую помощь, обработали руку. Врачи рекомендовали и в Магадане обязательно сходить в больницу, - рассказали в городской администрации

Сейчас испанец находится в одной из гостиниц областного центра. Вылететь в Москву он не может из-за дефицита авиабилетов по маршруту Магадан - Москва. Вместе с переводчицей он ходит по агентствам, надеясь на удачу.

При этом мужчина бодр и чувствует себя вполне хорошо.

- Если бы не ребята, которые увезли его с трассы, он однозначно бы погиб. Парень, видимо, не очень хорошо понимал, что такое колымские морозы, - отметили в мэрии Сусумана.

Upd он по последним данным снова собирается назад...

А кому то не повезло...

По данным СМИ

Мотоциклист Вавангас Грехон Демитрос 25.07.49 г.р., не справился с управлением и совершил столкновение с прицепом грузовика.

Предварительно установлено, что водитель мотоцикла «БМВ», следуя из Якутска в поселок Хандыга Томпонского района, не учел необходимый боковой интервал, обеспечивающий безопасность движения, и, не справившись с управлением мотоцикла, совершил столкновение с прицепом-цистерной встречной автомашины «Скания». Водитель грузовика Янис Э.В. 13.02.82 г.р.

В результате ДТП Вангас Г.Д. от полученных травм скончался на месте.

Оба водителя были трезвы.