Galateya1

Как известно, сам себя не похвалишь – никто не похвалит, особенно если с детства в семье и школе тебя учили скромности. Но скромность в современном мире не сильно востребована, поэтому забудем на время про это качество.

С чего бы начать рассказ о своей звездоносной особе? Пожалуй, начну с начала, так сказать, с пелёнок.

Родилась я в конце октября, оповестив мир о своём явлении на свет громогласным криком, ненароком вызвав первый снег. Как прекрасно внутриутробно воспитанный младенец я дала маме выспаться и попросилась на волю в одиннадцать часов утра. Думаю, что мои родители были впечатлены сказками А.С.Пушкина, где младенцы растут не по дням, а по часам, поэтому я тоже постаралась их не разочаровать, показав при первом же контрольном взвешивании неумещение на весы. В общем, росла ребёнком сильным и лысым – дубовые табуретки научилась носить прежде, чем начала ходить.

По мере взросления и отрастания волос я истончалась, пока не превратилась худенькую золотоволосую девчонку с веснушками. Хорошенькая была, правда, дылда – на голову выше всех, с серьёзной мордахой, развитой речью и навыками раннего чтения. Короче, не особенно вписывалась в общий детсадовский коллектив, за что и поплатилась опережающим поступлением в школу. Брать не хотели, но потом не пожалели. Я была чрезвычайно старательная и не буйная.

А ещё, сколько себя помню, я рисовала. Дома – медведей с бочками мёда и королевишен, у мамы на работе – почему-то голых дяденек и тётенек аля Адам и Ева и копии висящего в кабинете портрета Карла Маркса, которого любовно называла Карлосоном. Позже рисовала в художке, дотошно пересчитывая зубы натюрмортным черпам и кудряшки гипсовым Давидам и Аполонам, оформляла плакаты в школе и, наконец, очутилась в художественном училище, где освоила роспись по дереву, дойдя аж до пятого разряда. И сейчас рисую и осваиваю новые для себя направления, благо Всевышний придумал различные курсы, хотя высшее образование у меня не художественное, а педагогическое.

Красотка, правда? Кстати, педагог я тоже от бога. Мне ещё моя учительница в своё время говорила: "Наташа, педагогика – это твоё". Я не верила, думала, буду рисовать. И вдруг бац – учитель истории. Историю я люблю, но не практикую уже двенадцать лет, и писать истории тоже люблю. А ещё стихи пишу, видеомонтаж осваиваю, озвучиванием занимаюсь. Крутая же? Да ладно, хвалите. Мне приятно.

А ещё я люблю детей, а дети любят меня, кто бы какие дурацкие выводы из моих юмористических рассказов не делал. Я сейчас с дошколятами занимаюсь. У нас все уроки творческие. У меня общий предстаж почти тридцать лет, родители моих малышей-выпускников зовут идти вместе с ними педагогом начальных классов в школу, а мои первые взрослые выпускники ведут ко мне своих детей. Вот какая я офигенная!

А ещё я чудесная жена. Мне прям так муж и говорит: "Лучше тебя жены не найти". Охотно верю. Если б я была мужиком, я б сама на себе женилась. Спросите, почему? Во-первых, я красивая. Дылда, да. Но красивая же! Особенно, когда высплюсь. Во-вторых, я добрая. Иной раз как начну добро причинять, так пока до конца не причиню, не успокоюсь. Муж так и говорит: "Если что начала, так тебя не остановить!" В-третьих, я весёлая. С чувством юмора у меня отлично. "Люблю его", – говорит муж. В-четвертых, я хорошая хозяйка. Бардак отрицаю и порицаю. А на мои котлеты люди толпами в гости ходили, сейчас, правда, я этот свой талант не офиширую – мясо подорожало.

А ещё я компанейская и на выдумки горазда. Некоторые думают, что я с придурью, но большинству нравится. От цыганочки с выходом до танца живота раньше могла, от Деда Мороза до Бабы Яги на самокате, и игры всяческие , соответственно, в том числе интеллектуальные – свой умный ум же не спрячешь.

Чуть не забыла сказать, я хороший друг. Не все это ценят, но это их проблемы, они ж не оценщики, а просто люди.

А ещё я такая ответственная, аж самой тошно. Бывает приручу кого-нибудь и отвечаю, пока сама не измучаюсь или прирученный не засопротивляется.

Вот сейчас пишу, а сама думаю, ну что за прелесть я у себя. Может, и не надо всем про себя рассказывать, а то все как навалятся с признаниями в любви, предложениями дружбы и поработать бесплатно – уже не отвертишься. А вы как думаете?

Эх, ма! Не успела! Вредная колымага, с трудом продираясь между припаркованными автомобилями, скрывается за поворотом. Следующего автобуса ждать придётся минут десять. Холодный ветер треплет старательно уложенные волосы, настырно лезет за шиворот. Ходить мне шиншиллой до конца рабочего дня.

Народ собирается. Чёрт, чёрт, чёрт! Это хуже ветра. Сейчас набьёмся и поедем в тесной "дружеской" обстановке. Лишь бы карету подали побольше. Мечты, мечты... Ползёт самая убогая колымага маршрута. Всё, как я люблю, – старый маленький барбухай с поднятым полом. Мест мало, и они все заняты ещё на конечной, стоять мне с моим ростом в три погибели. Ладно хоть ехать недалеко.

Крошечная, но сильная, бабулька толкает всех локтями и с неожиданной прытью вырывается вперёд. Ну как же, ей же первой надо сесть в автобус. Видимо для того, чтобы застрять прямо на входе и упорно не продвигаться вглубь чуда отечественного автопрома прошлого столетия. Не, ну что? Она влезла и пусть весь мир подождёт. Сжимаюсь до размеров макаронины, обхожу препятствия в виде бабулек, по-детски тупящих школьников и школьников тупящих в телефоны, мужика с рюкзаком за плечами и просачиваюсь в салон.

Парень на заднем сидении делает вид, что сосредоточенно смотрит в окно. Мужки моего возраста изображают еле стоящих на ногах старцев, у которых нет сил уступить место женщине. Да нет, мне не надо. Я постою. Усадите уже куда-нибудь эту шиложопую бабульку! Она мне все ноги оттоптала! Держитесь уже, бабушка, держитесь!

От остановки к остановке консистенция бабушек в салоне становится всё больше. На одну вышедшую заходит три новых. Коллектив пополняется женщинами с младенцами на руках. Мужики продолжают изображать старцев, парни прилипли к окну и увеличили громкость в наушниках. Женщинам с детьми уступают бабушки, которые сели на конечной остановке.

Выхожу ли я на следующей? Нет, выхожу через одну, слава пассажирским богам! Больно толкаясь локтями, меня обходит женщина с приветливой улыбкой. Терплю. Ей же сейчас выходить... Но она не выходит ни на этой, ни на следующей. Просто тупо стоит в дверях, создавая препятствие на пути к желанной свободе. Зачем, скажи, зачем ты тыкала людям в бока и наступала на пятки? Улыбается. Начинаю подозревать неладное.

Пытаюсь дотянуться до водителя, чтобы расплатиться картой. Тесно, но в салон уже лезут новые страждущие. Подождите же! Дайте выйти! Почему люди ведут себя так, словно они одни в мире? Проклятый стадный инстинкт. Это же так просто – быть человеком!

Изрядно помятая и злая выхожу из автобуса. Заряд бодрости получен. Пора на работу, к детям!

Любовь. Мечтаешь о ней, с завистью поглядывая на рано созревших подружек, гуляющих в обнимку с кавалерами, печалишься, что сама до сих пор долговязый ребёнок, не вызывающий интереса у парней, а потом... Потом она вдруг приходит, несмотря на нескладную подростковую фигуру, проклятые конопушки на носу, непослушные волосы. И естественно, при таких вводных, любовь получается безответной.

И вот ты "своя в доску" в компании, но твой избранник смотрит на другую, как правило, на твою лучшую подругу. Конечно же, ей везёт – у неё нет россыпи подростковых прыщей, а мама шьёт модные вещи и уже разрешает пользоваться косметикой, да и красивые туфли на ходовой тридцать семь найти легче. А у тебя... У тебя сложности с ростовкой – рукава и штанины "подстрелены", мама не шьёт, с выбором нижнего белья, как и с косметикой не помогает, словно не замечает, что дочь выросла не только вверх. Есть, конечно, хорошие вещи, но для тебя они обязательно "не такие".

Ходишь гадким утёнком, стесняясь самой себя и стараясь быть не очень заметной. Плачешь в подушку. Всё, как положено – розы-слёзы. Мучительно ревнуешь, при встрече краснея удушливой волной. Да... Любовь оказывается утомительной и болезненной штукой.

Нет, ну потом-то утёнок станет лебедем и... Нет, не воспарит. Даже тогда, когда мужики будут сворачивать шеи, оглядываясь на длинноногую красавицу и звать её фотомоделью, гадкий утёнок будет гадить изнутри, не давая раскрыться, занижая самооценку и калеча прекрасные лебединые крылья. И так от первой любви до последней.

Первая любовь, юность, пора томлений, надежд и мечтаний. Всего лишь миг между прошлым и будущим, давно забытый аромат безвозвратно ушедшей весны.

Дорогой дневник, наконец-то я получила долгожданный отпуск и легла в поезд. Именно легла, потому что ни сидеть, ни стоять я уже не могу – до того устала. Одна неприятность – лежать придётся много, потому что мне досталась вторая полка, а внизу шумное семейство с двумя детёнышами от трёх до десяти. Ненавижу детские голоса. Ласково улыбаясь мелким исчадиям, по-быстрому /со второй попытки/ ретируюсь наверх. Ловкость уже не та, поэтому на ляхе точно будет синяк от гадской ручки. Ну, ничего, ничего...

Хах! "Ой, как же детки без вас будут скучать? А когда вы вернётесь? А пораньше не получится?" Нет! Не получится, ехидны! Готовы ко мне детей водить даже в великие праздники и выходные... Всё, ка-ни-ку-лы! "Детям тоже нужно отдохнуть, набраться сил. Я тоже буду по ним скучать!"

Исчадия вопиют и всё время едят. Пришлось взять наушники. Но демоны едят и вопиют даже сквозь "Ду хаст". Надеюсь, они не до конечной... Размечталась. До неё, до родимой. Я просто везунчик. Впрочем, год терпела, двое суток переживу.

* * *
Почему я согласно сказочному предписанию ровно в полночь превратилась в тыкву, а малявки всё ещё жуют? Не понимаю. Почему не спят? И почему в них столько лезет? Вон тот, с десятигодичными кольцами под подбородком, кажется, скоро лопнет. И ноет хуже трёхлетней сестры. Робин-бобин... Разве можно так ребёнка раскармливать? Заставляю себя не думать. "Мутер-р-р"!

* * *
Чух-чух-чух... Шурх-шурх-шурх... Хрусть-хрусть-хрусть... Чмяк-чмяк-чмяк... Дорогой дневник, пишу эти строки под одеялом. Очередная остановка подарила нам новую соседку. Голодную. Воняет курицей-гриль и варёной яйчатиной. На всякий случай прячу торчащие в проход пятки под одеяло. Боюсь, укусит. Звуки жуткие. Опять беру наушники. Под одеялом душно. Долго я так не протяну. "Майн херц бреннт"!

* * *
Доброе утро, дневник. Встаю тихо, стараюсь бесшумно сползти вниз, чтобы не разбудить спящих демонов. Чёрт! Задела ушибленную ляху. Чёртова вторая полка! Смотрю на десятигодичного и тихо прыскаю в кулак. Похож на кустодиевскую купчиху в штанах. Разметался красавец, того гляди с полки свалится. Причмокивает. Наверное, леденцы снятся.

А малая ничего, с мамой спит. Ангел, а не ребёнок. И в кого старший такой? С противоположной верхней доносится богатырский храп и клокочащие звуки. Ну да, в кого? В отца родного! Вон пузо под самый потолок...

Ага, вот и ночная дожорщица! Так бы и... Нельзя старших бить. Разница года в три считается?

Ох, ругаю я себя, дневник, за социопатию. Хорошо, что никто, кроме меня тебя не читает))). Побегу в туалет, а то через час начнётся...

* * *
Усиленно сплю до окончания обоюдного вагонного завтрака. Нижнеполочное семейство завтракает чем бог послал. А послал он сегодня сыр, колбасу, яйца /будь они неладны/, всяческие хлебо-булки, фрукты и овощи, йогурты и лапшу доширак. Пиво пить пузан начал после завтрака.

Улучаю полчаса, пока завтрак плавно не перерастёт в обед, и тоже завтракаю галетами с плавленным сыром, запиваю чаем. "Хотите колбаски?" – предлагает сердобольная мать, глядя на мою нехитрую снедь. "Нет! Спасибо!" – запаниковав, я вновь уползаю на верхнюю полку. Наушники... Где наушники? Семейство готовится разгадывать кроссворды. "Линкс"!

* * *
Дежавю, ты моё дежавю... Курица-гриль, варёная яйчатина... Сколько плохо пожаренных кур может вместить в себя одна среднегодовалая тётка ростом метр в прыжке? Ладно, ладно, дневник. Не завидую я. Пойду дошик заварю.

После обеда можно и почитать. Накачала себе книжек в pdf. Эх, сейчас ка-а-ак... Пиу-пиу-пиу!.. Кто дал ребёнку электронную игрушку? Рыдаю. Наушники. Дайте мне наушники! "Файер, фай"!

* * *
День закончился. Я даже свыклась с соседями. В сущности они добрые хорошие люди, со своими достоинствами и недостатками. Я тоже не подснежник. Не обижайся, дневник, обещаю больше не брюзжать. Тем более, почти половину пути из пункта А в пункт Б поезд уже прочухал. Скоро приеду к родителям, отмоюсь от поездятины, высплюсь, отъемся, поработаю на свежем воздухе, начитаюсь в тишине... А там и с девчонками потусим, а может быть, даже куда-нибудь рванем! Благодать!

Шурх-шурх-шурх... Хрусть-хрусть-хрусть... Чмяк-чмяк-чмяк... Ы-ы-ы!... "Ич виль"!

Все же помнят, как послала меня жена за ёлочкой? То-то же! Ох, и намыкался я тогда, ох, и набегался!.. Ничего, не переживайте. Хвост поболтался с месяц и сам отвалился. А ведь всё со щуки началось, со щучки, с неё, миленькой! Только меж нами диалог завязался, как она того, канула в прорубь!

Да и вообще в нашей пластилиновой местности чего только с людьми и нелюдями не случается. То всё лепится, то нелепица. То две милые особы на мельничных крыльях в облака вознесутся, то мельник (эх, про него такого можно порассказать!) вздумает кобылку свою в землю посадить да как репу выращивать, то какой-нибудь гражданин воспылает страстью к поеданию арбузов, то деревенские кружку на цепь посадят, то...

Тихо! Тихо, тихо, тихо! Самые интересные истории про меня рассказывают. А я что? Я не обижаюсь. А что? Я ладно скроен, ловко слеплен – просто вылитый Ален Делон в молодости! Меня в любую сказку можно, и не меньше чем царём! Я б велел поля ананасами засеять, кружке б амнистию дал, а ворон бы всех выслал в лес к щучьей матери!..

Ах, к чему я? Ну, так я и говорю, повезло моей жене. Достался ей орёл-мужчина! Правда, я некоторые буквы не выговариваю и цифры, и работничек из меня... Угу, вот именно. Побездельничать люблю. Так ведь и мне посчастливилось. Жена мне попалась строгая и авторитетная!

В общем, после того, как послала она меня за ёлкой (уж послала, так послала), вернулся я домой в мае. Как увидел в руках жены скалку, так и понял, что ничуточки ничего не изменилось, и обрадовался, что не в сказку попал.
— Что же это, – говорит жена, – за майские праздники без шашлЫков? Дрова еловые заготовлены. Поди, – говорит, – убей мамонта, – и скалкой путь мне обозначила. Тут же во всём теле у меня необыкновенная гибкость образовалась, и пошёл я добывать мамонта.

Только год на мамонтов выдался неурожайный. Примерялся я то к одному, то к другому... Маловато будет! Маловато! Вдруг гляжу – царь-мамонт, целый "Титаник"! Подкрался, размечтался... Ух, знатный зверюга! Мех! Мясо! ШашлЫков нажарим... Не, лучше снесём-ка его на ярмарку! Там-то дураков много, а мамонтов, поди мало! "Кому мамонта? Мамонта кому? Мамонта - хвостом-вертлямонта? Кому мамонт, свежепойманный?"

Главное, не продешевить! За такого мамонта любых денег маловато будет! Маловато! Эх, и приоденусь, и приобуюсь... А там, глядишь, и мамонт не выдержит разлуки и сам ко мне прибежит! Ежели я здесь такой из себя купец, то на что мне эта худая жена? Маловато будет! Маловато! Женюсь на барышне – рукой не объять! "Знакомьтесь, мамонт. Это моя половина!" А при такой жене мне и хоромы нужно! Во – терем расписной! Или во – башня Эйфелевая! Нет, во – Тадж-Махал!.. Эх, маловато, говорю! Маловато будет! Палаты непременно белокаменные и дом-полную чашу! Нет, обратно не то! Другой дом отгрохаю! Добротно. Надёжно. Хорошо. А хотя бы я и жадничаю, зато от чистого сердца, ага! Хоромина, во – огромина! И в фонтане щука плещется! Да при таком фонтане я Филиппом Киркоровым стану! Мы, артисты, народ работящий! Такая уж у нас гламурная доля. О, какая сцена! Лужники!.. Маловато будет! Маловато!

"Ой, – думаю, – про мамонта-то я и забыл, болгарин туев!" Жёлудем прошлогодним закусил и сижу в засаде. Когда жёлудь спелый, его всякая свинья съест, не то что мамонт! А мамонт... Мамонт прыг в клетку и шторкой прикрылся! Стесняется. При таком мамонте как-то и сам становишься... А что, я и в президенты могу! "Кто тут, к примеру, в президенты крайний?.. Никого! Я первый буду! "Аурус" мне, понимаешь, "Аурус"! Гоните в Кремль!"

Ну, палаты! Ну, хороши! С лебедями, с чучелАми! А я очень это богатство люблю и уважаю. Как президентом, значит, заделаюсь первым делом... Что первым делом? Станцию с Алисой! Что за Кремль без станции? Тусовки закатывать буду! Диджеев! Пир горой!.. Маловато будет! Маловато! Скукота! Вчера – президент, завтра – президент, каждый день всё президент да президент... Маловато! А что-то... Что-то я и сам в сравнении с мамонтом какой-то маловатый! Вот бы вырасти до небес да ка-а-ак жмякнуть по ним кулачищем!.. Маловато будет! Маловато!

Тут-то мамонт очухался и в туман ускакал. "Мамонт! Куда ты? Ну, погоди!" Ни шкуры, ни мяса! Ничего! Хотел закурить, а спички я ещё год назад посеял. Эх-хо-хо, станция-квитанция! Так и пошёл домой.

Думаете, что это конец? Конец, конец... Концы в воду! Не пустила меня жена домой.
— Иди, – говорит, – и без мамонта не возвращайся! А вот с мамонтом, – говорит, – возвращайся!
Пошёл я обратно в лес. Ну и лес! Мамонты-хвостом-вертлямонты, куда ж вы все подевались? Побрёл к знакомой избушке на телескопических ножках, которой раньше тут не было. По пути в колодец поорал и туда же по сложившейся традиции плюнул. Ну, забыл пословицу! Зашёл в избушку, постучался вежливо:
— У вас все дома?..
Тишина. Ну и ладно. Огляделся – как всегда – сумасшедший дом, даже интересней! Старые вещи какие-то. Рухлядь какая-то. Агрегат с яблоком светится. Тонкая, однако, работа! Холодильник размером с гипермаркет. Красиво! Душевно!

Только вдруг пол затрясся, всё смешалось в сумасшедшем доме. Едва не погиб я в полном расцвете сил. Всего ж не рассчитаешь! Гляжу – сундук. Габаритный! Заглядываю – тю, сапоги новые, трусы парчовые, коврик самолётный, палочка деревянная, а на самом дне – мамонт в эмбрионном состоянии! Ох, руки мои загребущие! Глаза ненасытные! Надел я трусы, схватил палочку и бац мамонта промеж глаз! А палочка оказалась волшебная. Мамонт хлоп и в щуку превратился. Пасть открыл, глазом сверкнул и давай меня утюжить, яблоками фаршировать да рога обламывать. Ага, на ту пору у меня рога отросли и телефонный шнур. От этих действий я рассвирепел как тигр, охладел как снеговик и решил бежать отселева. Избушка тоже против не была – выплюнула меня башкой в первомайский снег и разродилась семью мамонтятами. Глядь – её и след простыл. Ох, уж эти сказочки! Ох, уж эти сказочники!

На том и кончилась сказка. А потом началась чистая правда. Бреду я теперь домой. В ночи. Без мамонта. С телефонным шнуром. Морально готовлюсь к поруганию и изгнанию из родных бревенчатых аппартаментов.

Супостаты

Жизнь моя не была сказкой с самого начала. Начнём с того, что меня закопали... Не скажу, что глубоко, но тогда, в раннем детстве, мне казалось, что у меня совершенно нет шансов выбраться и когда-нибудь увидеть солнце. Будучи ещё совсем крошкой, мне пришлось пробираться сквозь толщу грубо обработанного грунта. Много раз я готова была сломаться, задыхалась, тонула в потоках воды, ползла через грязь, путалась в тонких нитях мёртвых корней, натыкалась на препятствия и, наконец, увидела долгожданный свет.

Свет оказался не так прекрасен, как я думала. Тоненькая и хрупкая, я рисковала быть безжалостно растоптанной страшными остроклювыми монстрами с отвратительными красными гребнями, быть погубленной чудовищами с осклизлыми сопливыми рылами, сожранной хищными зубастыми грызунами с огромными длинными ушами. От страха я не могла тронуться с места. Множество раз прощалась с жизнью, которой совсем ещё не знала... И я выжила.

Тёплое солнце согревало меня, тянуло вверх, питало силой. Земля, ещё недавно казавшаяся враждебной, кормила меня, отдавая все свои соки. И я брала, брала всё сполна. Росла и наливалась до тех пор, пока мне перестали быть страшны все монстры на свете. Я смотрела на мир гордо, ласковый ветер развевал мои толстые девичьи косы, любовно оглаживал роскошную статную фигуру, в страстном влюблённом шёпоте сравнивал с луной и мягким податливым маслом.

А потом пришёл он, жуткий старик в треухе из шкур грызунов с длинными ушами. Увидел меня, ахнул, заулыбался беззубым ртом, ухватил за косы и больно дёрнул. От неожиданности я обомлела, но ничего – устояла. Тогда злодей принёс острую железку на палке и начал ей рубить вокруг меня землю и вновь таскал меня за косы. Как ни бился супостат, как ни старался, не поддалась я, хоть негодяй и исцарапал мою нежную кожу. Ох, и страху я натерпелась. Но отчаялся старик, железяку свою бросил и посеменил восвояси. Выдохнула я от облегчения, да рано.

Позвал Де-да страшную сморщенную старуху по имени Ба-ба. Взялись за меня на пару. Косы мои совсем растрепали. Не справились разбойники, позвали девчонку Внуч-ку. У той глаза круглые да глупые, как у остроклювых монстров с гребнями. Намотал старик Де-да мои косы на свои кривые ручищи, ухватилась за него Ба-ба, а Вну-чка – за Ба-бу. Тянут-потянут, вытянуть не могут. Крепко держусь, хоть и чую, что силы на исходе. Намаялись изверги и давай звать: "Жу-чка! Жу-чка!" На зов примчался зверь с глазами поумнее Вну-чкиных. Выстроили они привычную конфигурацию, Жу-чка ухватилась зубами за подол Вну-чки, и опять давай трепать меня за косы. От усилий у них аж слезы брызнули, а у меня от сопротивления – соки земные. Опять устояла я, хоть и не чаяла, а враги мои в четыре глотки орут: "Мур-ка! Мур-ка!" Прибежал на зов зверь с глазами умнее Де-довых да Ба-бовых. Мявкнул, мол, на первый второй расчитайсь да стройся! Тянут, меня горемычную – все жилки мои надорвали. Да ещё меня "реп-кой" обзывали. Уже обессилила я, держаться нету больше сил, поддаваться начала. Только ведь и они не железные. Заорали, залаяли, замявкали, черти упёртые: "Мыш-ка! Мыш-ка!" Прибежала на крики тварь трусливая, писклявая, много раз мною на огороде виденная, со взглядом перепуганным. Мур-ка ей свой хвост в лапы сунула и ход действий промяукала. Дёрнули меня за косоньки раз, дёрнули два, дёрнули три – да и вырвали меня из моей альмаматери. Потащили по сырой земле за косоньки.

Волокут, а я причитаю, бедная:
— Что же это делается? Что же со мной станется?
А серая грымза, блохастая Во-рона, с берёзы с насмешкой каркает:
— Расчленят тело твоё белое девичье, нажарят, напарят и есть будут весь год! Весь год!

Права была кликуша. Расчленили и съели. Спрашиваете, кто же тогда сказку рассказывает? На этот вопрос я лучше отвечать не стану...

Город был невообразимо прекрасен и провинциально элегантен. Высокие изящные башни, связанные лентой белокаменных крепостных стен, устремлялись вершинами в небо, соперничая с изумрудными хребтами и пиками горделивых белоголовых гор. Яркое солнце играло в отражениях окон домов и старинных витражей храмов и святилищ. Пенные волны, словно ласковые щенки, лизали прибрежный песок прозрачными зелёными языками. Миллионы роз всевозможных сортов и расцветок украшали сады и парки, обвивали колонны дворцов и ротонд. Виноградные лозы, тучные стада, живописные каскады величественных водопадов, полноводные реки, несущие воды в тёплое ласковое море. Город шумел базарными площадями, встречал и провожал гостей, пел песни и танцевал, радовался и грустил. Город жил и не подозревал, что скоро, очень скоро в него прибудет Принцесса.

* * *
Изначально Принцесса и не помышляла о невообразимо прекрасном и элегантном городе. Она вообще о нём ничего не знала. Жила в родительском замке посреди золотоствольного соснового леса, кормила кошек да шальных бесстрашных белок и как прочие принцессы мечтала о принце. По типичной женской глупости считая всех принцев прекрасными по умолчанию, она таки выскочила замуж за одного из них, из захудалого королевства. У этого принца, по правде говоря, и коня-то не было, не то что дракона, но Принцессу это обстоятельство не смутило. И лишь когда новоиспеченный супруг запустил руку в государственую казну папенького королевства, она одумалась и велела вернуть пройдоху восвояси. Не сразу, конечно. Сначала она болела да чахла, плакала, переживала, а потом оклемалась и даже обучилась мастерству каменщика. Бывало подымется ни свет ни заря и идёт собственноручно стену крепостную складывать, чтобы ни одна весточка о предателе её покой не омрачала.

Потом ещё были соискатели. Однажды один даже уговорил Принцессу выйти за крепостную стену для моциона по окрестностям, да вышло нехорошо. Повстречали они изгнанного бывшего супруга с новой пассией. Подлый охмуряла испугался, в куст бузины спрятался, но настроение было испорчено на всю жизнь. Теперь Принцессе уже было не угодить. То принц не достаточно принципиальный, то конь жидконогий, и опять же ни одного такого, чтоб с личным драконом.

Тут Принцессе как раз письмо пришло от кузины. Та в гости звала да расхваливала вольный город, в котором всё хоть и провинциально, но прекрасно и элегантно. Принцесса подумала, подумала и решила сменить место жительства. Прихватила багаж невеликий, очки на нос нацепила (потому что шибко умная была) и отправилась в путешествие, да не на личной карете, а на многоместной, общественной, чтобы к народу поближе.

* * *
Явления Принцессы город поначалу не заметил, а потом, когда она заявила, что остаётся здесь царствовать, охнул, вздрогнул, но бед землетрясением не натворил. Странная она была, очкастая правительница, но добрая и даже справедливая. Учила всех да поучала, но не навязчиво, а пользы ради. Были среди её учеников в основном дети бедноты, но и знатные попадались. Многие потом в люди выбились, свой путь в жизни нашли и судьбу благодарили, что Принцесса в город переехала.

Город жил, менялся, прихорашивался, обрастал новыми районам, уползая всё выше в горы. Жить бы в таком раю да радоваться, но Принцесса затосковала. С принцами и тут была напряжёнка – виноградники виноваты. Про драконов говорить уже не приходится. Кони, правда, имелись в изобилии, большей частью педальные или в пальто. Помыкалась, помыкалась царственная особа и решила в одиночестве век коротать – ни в чём себе не отказывать. И начались тут променады, шумные ассамблеи, путешествия по владениям ради обозрения труднодоступных мест.

Как-то раз отдыхала Принцесса в одиночестве на зелёном лугу между двух горных отрогов – воздухом дышала, видами любовалась, рисовала, да батончики диетические лопала. Вдруг глядит, надвигается на неё туча. Нет, не туча, а самый настоящий чёрный дракон. Вскочила она, заметалась, за камень спряталась. Любопытно ей и боязно – вдруг жахнет из пасти разрядом молнии. Ничего, не жахнул. О землю ударился и обратился Принцем.
— Выходите, – говорит, – за меня замуж, пока не передумал.
— Не пойду, – отвечает Принцесса. – Я Вас впервые вижу, да и человек ли Вы вообще? Вон как пыхаете!
— Кому человек, – отвечает, – а кому и дракон. Это по обстоятельствам.
— А что, и конь у Вас есть? – осмелела Принцесса.
— И конь имеется и полцарства, – улыбается чернявый. – Правда, не местный я.
— Да я так-то тоже не местная, – кивнула Принцесса, вылезая из убежища и радуясь, что дождалась таки своего единственного.

Свадьбу сыграли скромную, прямо-таки не королевскую, драконскую, но весёлую и счастливую. Ну а город... А что город? Он и не такое видывал и к переменам привык.