ChapterOne

А сегодня давайте говорить о том, как можно хорошенько навариться на чае. Ну, а так как я тут немного про историю, то и о наваре и прибытке говорить будем не про день сегодняшний, а про времена минувшие. Примерно те, когда «Катти Сарк», отгрузив груз опиума в порту Шанхая в очередной раз брала курс на Лондон – перед нами вторая половина XIX века.

Российская империя познакомилась с чаем в начале правления династии Романовых – Михаилу Фёдоровичу в 1638 году его привезли ко двору в качестве подарка от Китайского императора. Потом, примерно через полвека, две осады Албазина и Нерчинский договор, два сухопутных царства наконец-то дожили до начала полноценной торговли.

В 1693 году специально для Сибири был разработан целый первый таможенный устав, и первая русско-китайская торговля ведётся в Нерчинске. При этом отправляться в Китай за товаром имеют право только государственные караваны, зарегламентированные настолько, что в 1713 году там запрещается ажно продавать товары, которые принадлежат частным торговцам – только госмонополия. Что характерно, этот способ хозяйствования настолько сильно показывает свою неэффективность, что буквально на следующий год разрешается частная торговля с Поднебесной империей, а уже в 1727 году на основании Кяхтинского договора строится город Троицкосавск, в трёх верстах от него основываются торговая слобода Кяхта и китайский торговый город Маймачен. Начинается частный торг с китайскими купцами.

Спрашиваете, а что там про чай и вторую половину XIX века? Сейчас мы к этому вопросу вернёмся, но для начала упомянем, а чем, собственно, наши предки торговали с китайскими товарищами? Перво-наперво, это был скот – да, с самого начала у китайцев был большой спрос на наших коровок и лошадей. Доходило до того, что в начале второй половины XVIII века на долю лошадей приходилось 2,5% российского экспорта. Но лавочку прикрывает Правительство: в 1813 году предписывается сократить в Кяхте торговлю скотом, оттого на середину XIX века доля проданных в Китай коровок и лошадок составляет уже только 0,23%.

Ещё одним объектом экспорта, доля которого также неуклонно от века к веку снижалась была мягкая рухлядь – пушнина. Да, до 1762 года существовала монополия государства на внешнюю торговлю мехами, но когда это кого останавливало? Сибирь была богата мехом и бедна на государеву руку, потому нелегальная торговля вполне себе процветала. Однако, что характерно, оставаясь главной статьёй нашего экспорта в Китай до 40х годов XIX века, её доля постепенно снижалась, пока в 1850е годы на первое место (около 50%) не вышел текстиль – да, поговаривали, что чуть ли не весь северный Китай к концу XIX столетия ходил в русских тканях.

В целом, к рассматриваемому периоду Россия предлагала своим дальневосточным соседям выделанную кожу, выделанные шкуры, юфть, а ещё уже в намного меньшем числе железо, медь, краски, зеркала, пшеницу, пеньку, бакалею, тюменские ковры, томскую крупчатку, мёд, масло и т.д. Но что же Китай? Как вы уже, наверное, догадались, но нет – не чаем единым. Кроме него к нам везли ткани, фарфор, сахар, драгоценные металлы, жемчуг – в общем, предметы роскоши. При всём при этом, даже оставаясь поначалу лекарственным средством, а затем, пусть пищевым, но достаточно дорогим продуктом, чая везли к нам всё больше и больше – во второй половине XIX века это уже 400 тыс. пудов в год, и это составляет 95% стоимости импорта. Рынок нашей страны был огромным и только рос – самое то, чтобы принять участие в этом бизнесе.

Но начнём с того, что просто так прийти с улицы к китайцам, купить у них чай и привезти в Москву было проблематично. Скорее всего, вы бы из Кяхты далеко не уехали – а что? Бизнес прибыльный, зачем им делиться с каким-то проходимцем? Но ладно, допустим, что вы – купец первой гильдии, кристально честный, ровно такой же, как и мы все здесь собравшиеся.

А чтобы торговать чаем, для начала, нужно понимать, что чай в то время в нашей стране был двух типов: кяхтинский и кантонский: первый шёл по суше через Сибирь, второй – морем в Одессу. Ещё чаи делились на фамильные и ординарные. Первыми именовался более дорогой и качественный продукт от известного поставщика, где сама его фамилия была уже гарантией. Ко вторым же относились более дешёвые сорта от неизвестных поставщиков, а подчас и доставленные контрабандой. Понятно, что вы, решив войти в чайный бизнес, мечтаете стать тем самым купцом, одна фамилия которого накладывает знак качества на весь его чайный товар, однако начинать придётся, как и всем, с ординарных сортов.

Ещё вам необходимо понимать, что предпочтения к чаю в русском обществе также отличались. Ценители из более состоятельных слоев пили зеленый, белый и желтый чай, темные улуны. Но все понимают, что сорта хоть и имеют тонкий вкус, но и заваривать их надо уметь, а вот зато красный чай, который в Европе и России называют черным, в отличие от других сортов, не так зависит от искусства заваривания, а оттого был он дешевле, правда, и вкус у него менее изысканный.

Так вот, давайте приступим.

Вот вы добрались до китайских торговцев в Маймачене, могли, конечно, отправиться дальше, в сам Китай, но проще всего, особенно для начала, сторговаться с купцами возле Кяхты. И что перво-наперво нужно знать, чтобы не прогадать с товаром? Правильно – вас будут обманывать. Нет, это не потому что китайцы – какие-то плохие нечестные азиаты, отнюдь, они такие же, как и мы все, кристально честные и благородные, но бизнес есть бизнес.

Для начала, у китайских купцов существовало три комплекта гирь. Первый работал «в минус» – его использовали при покупке на вес русских товаров. Второй набор работал «в плюс» – он был нужен, чтобы продать свой весовой товар. Третий же был «контрольным» – его использовали для ревизии своих товаров и предъявляли, если у иностранцев возникали подозрения по взвешиванию. И как вы понимаете, лучше пусть подозрения возникнут, ибо китайские торговцы всегда оценивали покупателя и продавали товар в том числе исходя из того, насколько тот легковерен, расчётлив и вообще сведущ в том, как что происходит на рынке. Ну, а так как вы впервые окажетесь в позиции покупателя, то третий комплект гирь вам точно понадобится.

И да, если бы всё заключалось в банальном обвесе и задирании цен – проблем бы не было, но человек по ту сторону прилавка легко может вам продать дешёвый чай под видом более дорогого. Да, махинации с подменами сортов – это распространённое дело, особенно, если русский начинается рьяно торговаться и сбивать цену. Понимаете, китайцы в описываемый период стремились избегать отказа в торговле, таков был менталитет. Но если цена опускалась ниже приемлемого для них уровня, то они легко могли начать без объявления начинать снижать качество товара, подстраивая его под цену договора. И вам ещё повезёт, если это просто окажется урожай прошлого года. А может и так случиться, что к вашему грузу, для веса и объёма, добавят некоторое количество спитого чая. Да, использованной заварки. И да, преимуществом этого способа подделки груза было то, что это всё же хоть и бывший, но вполне себе пищевой продукт.

Кстати, именно этот продукт широко использовали китайские купцы, продавая чай европейцам, для которых закупочная цена была основополагающим фактором. Именно поэтому кантонский чай считался хуже по качеству, чем кяхтинский – как-то русские купцы требовательнее были к закупаемому напитку, что ли. Отставить шутки про то, что традиционный английский чай – это выпитая китайцами заварка, мы не об этом сейчас говорим. Но вот то, что на китайской стороне вполне себе могли добавить в чай т.н. «жемчужный чай», краситель индиго в сочетании с сернокислой известью для получения благородного отлива напитка при дневном свете – это указать необходимо. А ещё вместо чая могли продать древесные опилки и траву.

Торговля велась цибиками – такими корзинами из плетёной травы, обшитыми кожей. Для проверки качества продукта использовались специальные щупы с полой сердцевиной – совки. Специальный человек – савошник, пробивал щупом стенку цибика и высыпал из него чай для оценки качества. Так вот, очевидно, если это будет делать не отдельный чиновник или служилый человек, а тот, кто цибик и насыпал, то у него всегда при проверке будет отличный чай – не ведитесь, не давайте китайским купцам самим заменять работу савошников. Но даже без этого нужно быть готовым к намеренному утяжелению корзин: упаковочная бумага, железные опилки – способов добавить веса много, коль решили заниматься чайным бизнесом, к этому нужно быть готовым.

Но вот вы закупили товар и привезли в Россию, что дальше? Перед вами лежат бескрайние просторы, где закон – ковыль, прокурор – суслик, а ваш чай – лакомый источник нечестной наживы. Ведь это фарфор или сукно можно описать и отследить, а пересыпанный в новую тару чай во время грабежа, оттого идти одному или небольшой группой по Великому чайному пути – плохая идея. Выжить-то может и сумеете, но довезти чай от Кяхты хотя бы до Тюмени – это уже задача будет не из простых.

Но допустим вы успешно преодолели все невзгоды и добрались до Москвы, привезя с собой из далёкого Китая драгоценный товар. Цена по дороге закономерно выросла в разы, так как вы и потратили уже значительную сумму – одна плата за ямской извоз по Сибири чего стоит. Но мы же помним, что выдать свой груз за фамильный чай не выйдет – вы пока не заработали у потребителей столько уважения, всё будет продаваться как ординарный чай. А потому знающие люди советовали, как можно уменьшить издержки, а заодно и увеличить реализуемый объём и что самое приятное – цену.

Вариант первый – добавьте кипрей! Листы кипрея в сушёном виде для не особо хорошо разбирающегося человека не особо отличимы от чёрного чая, если их перетереть с землёй. Слышали о копорском чае? Да, этот напиток назван так по местности Копорье в Петербургской губернии, ведь там же больше всего его делают. И да, его можно смешать в вашим китайским чаем, чая станет больше, а так за него ещё и запросить можно подороже.

Есть ещё один вариант – добавьте кавказский брусничный лист. Можно вишнёвый. Можно вообще сухофрукты. На получившуюся смесь с вашим товаром даже государственные органы будут смотреть сквозь пальцы – всё же это пить можно, главное, чтобы чаем не называли. Хотя никто не мешает назвать, что ж вас, за руку ловить будут что ли?
Третий вариант – добавьте спитую заварку. Смотрите, сколько чайных кабаков вокруг! Достаточно залезть в выгребную яму и – готово. Ладно, можно самому не лезть, а нанять пару-тройку ребят, чтобы они слазили. Главное всё потом высушить и очистить от явных примесей.

Но самое главное, необходимо добиться, чтобы такой напиток давал тёмный насыщенный цвет. Для этого подойдут ржавые опилки – да, просто добавляете их в смесь. Они и веса прибавят и итоговый настой сделают какой надо насыщенности. Не нравится идея? Ну, можно жжёным сахаром красить, но это дороже.

А что же государство, спросите вы? Ну дык эт, оно не особо следило в те времена за качеством чая на рынке. Ну, как не следило – оно пыталось. Но тот же закон об обязательном опломбировании чая на всей территории империи был принят лишь в 1895 году. Попасться можно было, но это как с разбойниками на тракте – всякое могло случиться, но оценки историков колеблются: от 30% до 50% всего российского чая во второй половине XIX века на рынке было фальсификатом.

Так что если бы вы решили тогда заняться чаеторговлей – дело вполне могло выгореть. Главное было не ходить в те трактиры, куда продали привезённый чай – на всякий случай.

Мне кажется, мы стали забывать, как выглядят филантропы, сильные женщины и граждане мира...

Вот скажите, когда в последний раз вы, встречая в своей работе слух, который давал бы вам надежду сделать вашу деятельность в сотни раз эффективней, шли бы его проверять? А вот английская леди по имени Кэт Марсден, услышав в Стамбуле о существовании таинственной якутской травы, способной исцелять проказу, решила это проверить. Так она и оказалась посреди Сибири, но обо всём по порядку.

Родилась наша героиня в мае 1859 в семье лондонского юриста, став восьмым ребёнком в семье. В 17 лет Кэт поступает в Учебный госпиталь при Институте евангельских протестантских диаконисс, где начинает обучаться на санитарку, однако уже через год в составе миссии Тоттенхэмского госпиталя уезжает добровольцем в Болгарию на Русско-Турецкую войну, где впервые вживую сталкивается с заболевшими лепрой. Как позже будет вспоминать, именно там она дала себе обет посвятить жизнь облегчению страданий прокажённых.

После войны она возвращается в Англию, где блестяще завершает своё обучение и начинает работать санитаркой в Ливерпульском санатории, откуда уходит лишь через 4,5 года из-за проблем со здоровьем. В 1884 году Кэт Марсден вместе с матерью отправилась в Новую Зеландию, чтобы там ухаживать за страдающей от чахотки Энни Джейн — последней из сестёр Кэт, которая оставалась на тот момент в живых. К сожалению, через два месяца после прибытия семьи в Окленд девушка умирает. Наша героиня же начинает работать в Веллингтонском госпитале в самый разгар Афганского кризиса, когда новозеландцы всерьёз готовились к началу войны с Российской империей, и мисс Марсден даже начала готовить санитарок для возможной отправки на фронт — к счастью, две великие державы смогли договориться, и войны не случилось.

В 1889 году под влиянием от смерти миссионера Дамиана де Вёстера, работавшего на Гаваях с больными лепрой, наша героиня возвращается в Лондон, откуда вначале планирует отправиться в Индию к тамошним прокажённым, однако получает приглашение от Российского общества Красного Креста: императрица Мария Фёдоровна желает вручить ей награду за службу в Болгарии во время Русско-Турецкой войны 1877-1878 гг. После краткого визита в Санкт-Петербург наша героиня отправляется на Ближний Восток для сбора дополнительной информации о проказе. Именно в этой поездке она встречает в столице Османской империи англичанина, который рассказывает ей про существование в Сибири растения, способного облегчать страдания больным, а в некоторых случаях и исцелять саму проказу.

И вот мисс Марсден, уже до этого планировавшая длительную поездку по России, несколько корректирует свои планы: она едет не просто в Москву и Петербург, а прямо вот туда, куда тогда не каждый приличный джентльмен может помыслить путешествие — в Якутию. Что характерно, за пять лет до этого во время работы в Веллингтонском госпитале Кэт неудачно падает со стремянки и сильно повреждает спину, оказываясь частично парализованной. Но сейчас она отправляется в глухой угол Сибири, чтобы найти там лекарство от проказы. И ведь Транссибирскую магистраль начнут строить только в следующем году.

1 февраля 1891 года она выезжает из Санкт-Петербурга, получив от императрицы Марии Фёдоровны всё необходимое, в том числе рекомендательное письмо, обязывающее местные власти оказывать этой женщине помощь и покровительство, а заодно дающее ей право посещения любых тюрем и больниц.

В Уфе она встречается с епископом Уфимским и Мензелинским Дионисием, который сам больше 40 лет был миссионером в Якутии, и он рассказывает ей о той самой траве, сообщив её название — «кутшукта». И вот, сойдя в Златоусте с поезда, Кэт Марсден со своей спутницей Адой Филд продолжают путь на восток на санях. Что интересно, видимо, осознав всю сложность пути, на Ирбитской ярмарке они приобретают собственные сани.

В апреле месяце они добираются до Иркутска, где нашу героиню принимает лично генерал-губернатор, и организовывает комитет для оказания помощи больным лепрой. Его заседание проходит уже 1 (13) мая, в день рождения Кэт. Дальше она следует в Якутск, куда добираться приходится по Лене на плоскодонном паузке в течение трёх недель. Как позже вспоминала мисс Марсден, там не было возможности раздеться или переменить одежду, им приходилось спать где попало между грузом, а питаться самой простой пищей. В таких тяжёлых условиях она добирается до Якутска, где встречается с местным епископом и организует с его помощью комитет, аналогичный иркутскому.

Что вы думаете, она делает дальше? Правильно — едет искать траву и смотреть, в каких условиях проживают якутские прокажённые. И вот британская леди, никогда до этого не ездившая на лошади, выезжает 10 июня верхом в Вилюйск в сопровождении чиновника особых поручений и казака. Поскольку в Сибири того времени почтовые тракты зачастую существовали лишь в воображении картографа, то это путешествие стало для ней тяжёлым испытанием. Всего пришлось проехать около 3 000 вёрст по полному бездорожью, борясь с таёжным гнусом. Однако местные жители, когда узнавали о цели её миссии, всегда стремились помочь: прорубить дорогу или навести гать через болота.

В Вилюйске их встретил местный священник Иоанн Винокуров, проповедовавший среди больных лепрой. В те времена якуты по-прежнему считали эту болезнь проклятием, а оттого заболевших навсегда изгоняли в лесную глушь. Такую глушь возле озера Абунгда и посетила Кэт, придя в ужас от условий, в которой проживали эти люди. После этого она решила устроить в Якутской области колонию для прокажённых. Траву, естественно, тоже нашла, забрав с собой несколько образцов.

На обратном пути в Иркутск наша героиня была совершенно больной и разбитой, почти не вставала с койки, однако буквально на следующее утро по прибытии в Иркутск провела заседание комитета, на котором была собрана сумма порядка 10 тысяч рублей, которые планировалось потратить на тёплую одежду и коров для больных лепрой, а также построить им просторные юрты для временного проживания.

Кэт Марсден вернулась в Москву в декабре 1891 года — через 11 месяцев после начала путешествия. Здесь она уговорила княгиню Шаховскую отправить на помощь якутским прокажённым из Александровской общины «Утоли моя печали» пятерых сестёр милосердия. Те покинули Москву 17 марта 1892 года и прибыли в Якутск в августе 1892 года, собрав по пути много пожертвований.

По возвращении в Англию наша героиня продолжила выступать с лекциями, собирать пожертвования и начала работу над книгой, которая в итоге вышла одновременно в Лондоне и Нью-Йорке, имея огромный успех. Только за первые три года та была переиздана 12 раз. К июню 1893 года основанный Кэт Марсден Фонд помощи прокажённым собрал 2400 фунтов стерлингов пожертвований, большая часть которых была передана Константину Петровичу Победоносцеву и была впоследствии использована для постройки колонии близ Вилюйска.

Через 38 лет Кэт Марсден скончается в нищете в Лондоне, прикованной к постели в Спрингфилдском приюте для умалишённых в Уондсуэрте. И это будет, безусловно, трагический финал для столь сильной и целеустремлённой женщины.

Поиски чудесной травы, спасающей от проказы, увенчались лишь частичным успехом: было найдено некое растение и добыты его образцы. Его сок эвенки, действительно, применяли для заживления ран при лепре, однако осталось недоказанным влияние этой травы на развитие самого заболевания.

А вот что стало реальным успехом, так это строительство колонии для прокажённых в Вилюйске. Оно было завершено к 1897 году, а сам по себе Вилюйский лепрозорий функционировал вплоть до 1962 года, когда оставшихся больных перевели в Иркутск. С 1970 года на месте бывшего лепрозория действует Вилюйский психоневрологический дом-интернат, там же расположен музей. В 1997 году к столетнему юбилею открытия лепрозория интернату было присвоено имя Кэт Марсден.

Читая жизнеописание мисс Марсден, невольно задумываешься о том, что если ты считаешь свою жизнь скучной и однообразной, то, пожалуй, так и есть. Особенно, когда начинаешь сравнивать себя с подобными стальными женщинами.

Представьте, что вы – поляк, вас сослали в Сибирь, на дворе весна 1814 года, а вы торчите в Томске. Ваши действия? Правильно – поднять восстание против царской власти, захватить арсенал и пробиваться навстречу армии Наполеона, которому два года назад показалось мало, и он вновь вторгся в пределы Российской империи, на сей раз четырьмя армиями! Чувствуете? Отличное планирование! Этот запах ничем не спутаешь! Люблю, знаете ли, запах отличного планирования по утру.

Ну, так вот, вы – Мартын. Ваша фамилия – Вонсович. Вы были сосланы в Сибирь за поддельные ассигнации, происхождение которых вы не смогли объяснить следователю. Вы осели в Томске, где стали работать часовым дел мастером. Работа не пыльная, а даже прибыльная – позволяет содержать собственный дом на два этажа, чтобы жить на втором, и сдавать первый. Но вам всё мало, однажды вас предают суду за переделку гербовой пуговицы в печать, на которой вы гравируете слово «казна». Жена ваша оказывает сопротивление городовому, когда тот пытается провести у вас обыск, а после вас наказывают 30 ударами плетью за организацию в своём доме притона по игре в карты. Чувствуете запах угнетающего вашу свободную европейскую волю русского царизма? А ведь потом про вас напишут в Википедии, как о военнопленном поляке из армии самого Наполеона. И не важно, что вы эту армию в глаза не видели.

Ладно, если хочется быть военным, то будьте Франсиском из рода Чернецких. Вы успели послужить в гусарском полку, затем коновалом при дворе Павла I, там же берейтором, затем после увольнения – вахмистром в Венгрии, где отрубили своему начальнику правую руку (а чо он?), после чего скрылись и уехали в Пруссию. Там вы служите в конной бригаде в звании поручика, а после отставки – у гетмана Браницкого. Затем – в русском гусарском полку в звании подпоручика. Идёте на русско-турецкую войну, а опосля – служить берейтором на конюшни князя Потёмкина, а когда тот умирает, всё-таки выходите на пенсию, женитесь на полячке, делаете с ней двух сыновей и привлекаетесь к уголовной ответственности за кражу, после чего оказываетесь в Томске. Да, про вас тоже напишут благодарные потомки, как о военнопленном наполеоновской армии.

Что такое Томск 1814 года? Это захолустный городишко посреди Сибири – даром, что центр губернии. Не чета просвещённой Европе, тут даже университет откроют только через 64 года – дыра! Поэтому как вы развлекаетесь? Правильно – вы пьёте!

И вот во время одного из застолий, как раз в доме Вонсовича, где к тому времени собралась уже изрядно набравшаяся компания, один из поляков поднял рюмку с вином и произнёс: «Мы пьем вино твоё, а думаем о жизни нашей!» Столь глубокомысленное изречение не осталось незамеченным, а оттого часть собутыльников вызвала хозяина дома на крыльцо на поговорить, где и раскрыла карты: военнопленных по Сибири разослано порядка 60 тысяч человек, и если эту орду всколыхнуть, то загореться сможет ажно вся Россия.

Если вы дочитали до этого момента и задались вопросом, сколько эти граждане успели принять на грудь до начала планирования, то мне это самому интересно. Однако шутки шутками, а начальный их план состоял из целых двух направлений: удаление из дома всех жильцов, не участвующих в заговоре (конспирация!), а также вербовка новых членов среди иных ссыльных. И если жильцов первого этажа из дома не удалили (конспираааация!), то знаете как выглядел процесс вовлечения в заговор? Вонсович звал человека домой, угощал того вином, а после практически сразу в лоб спрашивал, хочет ли тот выбраться из Сибири? То, что заговор не был раскрыт ранее, было следствием лишь того, что томский губернатор в сию идиотию просто не мог поверить. Да, быть может, захватить город и арсенал полякам могло повезти, но дальше они бы ушли в бесконечное сибирское ничто, которое их с радостью бы прожевало и попросило бы добавки.

Но план всё же у заговорщиков был. 9 мая 1814 года, когда остальные жители Томска будут заняты крестным ходом в честь праздника Николая Чудотворца, поляки стащат оружие и амуницию от тех солдат, с кем квартируются. К ночи все должны будут собраться в лесу и разбиться на несколько отрядов: один – у моста, второй – у гаупвахты, третий – у рабочего дома, чтобы привлечь к восстанию рабочих. Затем все пойдут к тюремному острогу для освобождения каторжников, которые сами с радостью присоединяться к восставшим. После все должны будут двинуться к батальонному цейхгаузу за оружием, арестовать полицейских, администрацию, а также завладеть казначейством.

В дальнейшем бунтовщики намеревались выйти из Томска, предварительно захватив с собой поставленные на лафеты пушки, и направиться к Казани. После взять Казань и двинуться на помощь Наполеону, который с четырьмя армиями должен был вступить в Россию. Наполеона об этом плане забыли предупредить, потому всё пошло по одному месту. Зато 30 апреля Павел Костовский, один из ссыльных, прошедший проверку на интеллект, сообщил властям о попытке вовлечь его в антиправительственный заговор. 1 мая Вонсовича, как главу заговора, приходят арестовывать, но тот, благодаря своей жене, умудряется сбежать в лес под Томск, где и скитается в течение следующих четырёх дней, пока в итоге от прогулок по снегу весь вымокший, измученный и усталый не находит приют у одного крестьянина, где смог обсушиться и отдохнуть. Там его в итоге и арестовали.

Тем временем власти, поначалу тихонько офигевая и пытаясь поверить в реальность существования настолько больных на голову людей в их городе, наконец-то осознали масштаб заговора и развернули маховик репрессий 14 мая. Да, через две недели от попытки ареста Вонсовича были арестованы порядка восьми участников заговора дополнительно к нему. И ничего бы особо страшного с ними не случилось, если бы не Фёкла Кузенева, квартирантка первого этажа дома нашего формального главы заговора. Помните идею с конспирацией и выселением жильцов? Вот не зря она была озвучена – девушка искала во дворе дрова и под сараем нашла тетрадку, где был записан ни много ни мало, а целый манифест заговорщиков! Тут уже нельзя было отвертеться, сослаться на помутнение рассудка или на оговор, однако же, суд оказался относительно мягок к фигурантам дела – видимо, сыграло свою роль то, что до реальных дел у заговорщиков не дошло, настоящий урон нанесён не был, а была ли за ними хоть какая-то вменяемая сила – даже этого не удалось обнаружить.

Вонсовича сослали в Нерчинск на вечную каторгу. Остальных – в отдалённые места Иркутской и Томской губерний, а кого-то даже возвратили к себе домой, просто оставив под надзором полиции. Как говорится, в этот раз присказка про то, что дальше Сибири не сошлют, не сработала.

Так что если вы вдруг окажетесь поляком в сибирской ссылке — теперь вы знаете, что делать.