AbsolutnoeZlo

Утреннее солнце лениво бросало теплые весенние лучики в полуприкрытые деревянные ставни. Где-то под потолком надсадно жужжала толстая муха, намереваясь найти выход во двор храма – свежий, покрытый изумрудно-зеленой нежной травой, прогретый ласковым солнышком.
А в душном зале на лавках восседало около четырех десятков разнополых отроков возраста от двенадцати до пятнадцати лет. Все лица выражали крайнюю нелюбовь к науке и страстное желание выбежать на залитую солнцем лужайку во дворе. Но родительский наказ суров! Храмовую школу в оседьмицу полагалось посещать всем – у старших в оседьмицу был день отдыха от труда, ну а младшие – дружным строем в храм Триликого.
Линка в очередной раз клюнула носом и осоловело поморгала голубыми глазками, надеясь, что настоятель не заметил. Рядом с ней сидел толстый увалень, с жаром строчивший пером по бересте, ловя практически каждое слово настоятеля, а в особо заинтриговавших его местах тут же поворачивался к соседке и подначивал ее массивным плечиком, мол, слыхала, слыхала, это тебе не бублики трескать. Линку ее рохля-сосед раздражал, но деваться было некуда – места мало, а подружек она тут завести не успела – детишек разного возраста в оседьмицу собирали с трех сел и везли в Верхние Луки, где посреди леса и располагался большой храм Триликого с прилагающимся к нему монастырем. Все девочки ее возраста оказались из соседнего села, явно не желающие брать в свою компанию темнокосую тринадцатилетнюю молчунью. Ну, да и ладно. Зато Линка всегда дружила с мальчишками (за что была частенько нещадно ругана бабками на завалинке – неприлично будущей невесте бегать купаться на речку с ватагой забияк-мальчишек).
- … светлый, первый глаз земного образа Триликого, освещает наш путь днем, вселяя радость в наши души. Темный, второй глаз земного образа Триликого, помогает нам не ослепнуть во мраке ночи, даруя нам тоску и смятение, дабы не загордились мы деяниями ничтожными земными своими, а восхваляли в тоске господа нашего, - заунывно читал настоятель первую из трех книг «О Триликом господе нашем и трех царствиях его». Уроки всегда начинались с получасовых чтений молитвы-хвалы Триликому. – Тем же, кто ведет жизнь благочестивую и угодную господу нашему, Триликий дарует небеса чистые, аки очи младенца, и второе из его образов следит за небесами, навеки веков охраняя паству свою…
Линка с трудом подавила зевоту, ожидая короткой передышки – после получаса занятий для непривычных к сидению на месте сельских детей устраивали пятиминутные отдыхи.
- … а кто ведет жизнь неугодную, нечестную, кто оскверняет тварей господа нашего, поднимает на них длань карающую, берет на себя грех судить и отнимать, тот не вкусит света небес великих, а ниспадет в подземное царство Триликого, и будет страдать во имя грехов своих веки вечные, под суровым оком третьего образа господа нашего…
От нечего делать Линка стала рисовать на бересте всякие загогулинки, надеясь, что наставник не обратит на нее внимание. Наконец тот захлопнул пыльную книгу и кивком головы позволил служке у дверей прозвонить в колокольчик, объявляя короткий отдых.
Еще целый день в скучном храме! Понятно, почему оседьмицу так восхваляли взрослые и так ненавидели дети.
Во время обедни Линке все-таки удалось сбежать в лес со своим приятелем Арейкой и поболтать с ним о всякой чепухе. Они сдружились еще осенью, хоть и жили в разных селах, и частенько убегали, опаздывая на уроки, за что им обоим нещадно влетало, так что хвалу Триликому ребята выучили назубок, не раз читая ее в качестве наказания перед тремя образами в храме. Гораздо больше ребятам нравилось травить страшные байки про гуляющих вокруг селеньев вурдалаков и прочих чудищ, которые очень любили запоздавших путников и незадачливых охотников с наемниками. Почему-то Триликий не стремился защитить паству свою от ночных чудовищ, но настоятели храмов находили тому свое объяснение – приличный люд не будет по ночам шляться по трактам, а охотники с наемниками и вовсе богопротивны, нарушили одну из главных заповедей Триликого – судят и отнимают жизни.
В этот раз Линке с Арейкой удалось прибежать во время, но несколько непосед все-таки получили наказние, и теперь всем остальным ребятам пришлось ждать их.
Дневной глаз Триликого уже почти скрылся и сквозь деревья освещал закатным светом деревянный храм, когда уроки закончились. Остальные ребята весело бегали вокруг трех телег (каждая на село), пока ослушники выполняли свое наказание. Линка с Арейкой наперегонки выбежали за пределы храмового двора. Арейка убежал куда-то вперед, затерявшись в леске. Линка вздохнула и села на возле ворот прямо на прогретую за день землю, тоскливо глядя на веселую ребятню и своих приятелей.
Из лесу показался Арейка, идущий рядом с Кесьней – девочка удивилась, ведь они никогда вроде не дружили, чего вдруг рядом вышагивают.
- Эй, ты что встал? Идем, - беззаботно крикнула приятелю Линка.
Тот как-то задумчиво посмотрел хмурыми глазами на девочку, но ничего не ответил. Линке почему-то стало не по себе, и она махнула приятелю рукой – мол, пошли садиться в телеги.
- Идем к нам, погуляем, - как-то непривычно хрипло возразил Арейка.
Девочка всегда была готова на любую шалость, но в этот раз что-то подсказывало ей, что лучше не надо. Она буквально приросла к земле от внутреннего крика «стой! не ходи!»
- Арейка? – тихо прошептала Линка, боязливо глядя на светловолосую неприветливую Кесьню, глядевшую на нее немигающими белесыми глазищами.
- Угу, - невнятно просипел ее друг.
- Чего вы тут стоите? – спросила девочка. Внезапно в нос ей ударил противный запах крови и разложения. – Фу-у, что за вонь?
Ее приятель как-то странно переглянулся с безмолвной Кесьней и глухо проговорил:
- А ты иди к нам, пойдем, посмотрим.
- Э-э… лучше вы ко мне, - боязливо передернула плечиками Линка.
Ребята при этих словах как будто подались вперед.
- Что мы к тебе? – вкрадчиво спросил Арейка.
Линку холодный пот прошиб. Она внезапно вспомнила все истории про вурдалаков, которые и взрослые рассказывали по вечерам, думая, что любопытная ребятня спит, и старшие ребята травили возле кострищ теплыми летними ночами, пугая доверчивых девчат, и сами они с Арейкой шепотком рассказывали друг другу…
«Вурдалак – тварь зело опасная, но глупая, - вещал отцов младший брат однажды вечером, собрав возле себя ватагу ребятишек. – Поэтому они всегда охотятся стаями по пять-восемь штук, а во главе у них – долгогрызень»
Кто-то из ребят хихикнул глупому названию.
«Смейся, смейся, только долгогрызень потому так и зовется, что сначала еще соображает, как свою жертву выманить, долго мучает ее, а потом грызет – с причмокиванием, як ты баранью лопатку»
Только вздох прокатился по компании ребятни.
«Долгогрызень может сделаться кем угодно – псом твоим, али тятькой, али мамкой, али сестрой родной… Перед этим пожрав их! И вурдалаков своих тоже в людей превращает. Да только это картинка – внутри они чудища, поэтому очи их – нелюдские, да и вонища стоит столбом. Сами они зайти в дом не могут, поэтому долгогрызень умасливает к нему выйти, или упрашивает приглашения. А там уже… Ежели до рассвета далеко, то конец тебе! А дождешься рассвета – твари заснут на месте, где и сидели, ежели не успеют скрыться»
Линка после этих рассказов долго спала с кошмарами, в которых ее младшая сестренка с кровавыми глазищами стояла за порогом избы и тонким голоском зазывала поглядеть на речку под луной.
И вот – кошмар наяву…
Линка вскочила и побежала к телегам, задыхаясь на ходу. Возница бесцеремонно подхватил ее и усадил, бурча: «вечно ты, Линка, опаздываешь, все только тебя и ждут».
- Там… там… - задыхаясь от страха, лепетала Линка, - там долгогрызень и вурдалаки!
Девочка не успела рассказать все, что видела, как ее подняли насмех все, включая возниц.
- Да какие чудища-то возле храма, девка, ты чего? – Хохотнул возница, и стал направлять лошадь к выезду с храмового двора.
Линка представила, что ее ждет за спасительным забором, и кубарем скатилась с телеги.
- А ну, паскудная девка! – завопил дед-возница. – Стой, кому говорю!
Линка побежала по большому храмовому двору, завидев издали священную рощу, полную цветущих слив. Между деревьями виднелись белые силуэты келий. Девочка забилась в одну из них – монахи часто желали уединиться в своих молитвах Триликому. Для этих целей были построены малюсенькие келии на отшибе дворов – врытые в землю крошечные домики с белыми крышами и маленькими оконцами под самой крышей, в которую только дитя или мелкий зверь и влезет. Сами монахи открывали дверцу-крышу, ложились смиренно в келию и проводили день в тишине и забвении. Почти как в могиле, зябко поежилась Линка.
Девочка услышала топот, затем чертыхание, ржание лошадей, и затем поняла – телеги умчали, плюнув на упрямую девчонку. В самом деле, что с ней случится – не в лесу же, а при храме.
Линке внезапно стало страшно – а вдруг тятька с мамкой забоятся и поедут за ней? Она была у родичей одна – после рождения Линки мать чуть не умерла, и больше детей у них не было. Благо рядом жил брат отца с многочисленными отпрысками, так что братьев и сестер девочке хватало. Но над единственным дитя родичи тряслись, как над золотой птицей, и вполне могли поскакать за ней даже в храм.
Линка заскулила, но все же заставила себя вылезти из келии, и отправиться в храм с повинной.
Как ни странно, ее сбивчивый рассказ настоятель выслушал, настороженно покашливая и покачивая головой.
- И что ж ты сразу к нам не побежала? – воскликнул он, когда девочка перевела дух.
Линка пристыжено потупила глаза.
- Мда-а….- протянул настоятель, беспокойно оглаживая длинную черную бороду. Рядом с ним уже собралось несколько монахов, перешептывающихся за спиной.
- Дитя, не бойся, под защитой храма тебе ничего не грозит, - мягко сообщил настоятель.
- А как же остальные? – пролепетала девочка.
- За них тоже не бойся, в любой телеге найдется связка полынь-травы, а уж к ней вурдалаки и на аршин не подойдут, - подал голос один из монахов.
Настоятель шикнул на парня, и обратился к девочке:
- Про полынь-траву все суеверия, дитя.