Интересно,но всё было немного иначе и раньше. Разархивировали воспоминания. Я вам расскажу,потому что это все на моих глазах было. Радуев окончил пединститут. Успел поработать учителем или нет,это я не помню,в бизнес пошел,в те самые 90ые. Тема такая раньше была у чечен,воздух качать. 80ые кончились,когда они на заработки ездили. Брали поле в аренду на сезон,что то там сажали и осенью продавали. Сейчас дико слышать,что чечен руками на поле работает,зазорно. На чем он поднялся,я не знаю,но вернулся состоятельным,модным ,молодым ещё, человеком. У него у первого ,до Гусинского появился малиновый пиджак. Завидный в общем жених. И без крыши. Время были такие,просто успешным бизнесменом было нельзя быть. Тут история умалчивает,сам он решил или взяли его в оборот. Но зная историю Шамиля,думаю он сам решил. Когда у тебя есть деньги,самый большой страх их потерять,а хорошо бы ещё преумножить. В общем выбрал не ту таблетку,связался с Дудаевым,получил пост мэра Гудермеса. Вроде круто всё для молодого бизнесмена,из учителя начальных классов в мэры. Но. В это время вот что разворачивалось. Чечня с Дудаевым брала суверенитета сколько могла унести и хотела чтобы ей ничего за это не было. Сам он не местный и на голову немного стукнутый,но стал разыгрывать национальную тему и ещё и военный. В тоже время чеченская молодая республика была вовсе неоднородная. Разделение практически проходило по трассе Баку-Ростов. Горная,сельская и темная часть с одной стороны и равнинная,цивильная,городская,поимущественный русская с другой. Горы и Грозный за Дудаевым ,а что остальные? Остальные крутились как могли. Все стали купи/продай,не до политики,не мешайте жить. Когда совсем тяжко стало,стали жд составы тормозить. В это время в Москве думали,что с этим делать. Через Хасбулатова решили внести раздор в стан врага и разделить Горских от равнинных. Хасбулатов был из села Толстой-юрт,равнинной части. Там кстати был самый крупный рынок. Большие деньги. Которые хотелось сохранить. Шамиль и Кизляр снова. Тема была простая,объединиться против Дудаева и разбить его. Объединился Толстой-юрт и Аргун. В Аргуне был такой Гантемиров. Все знали что это типа боевое крыло Хасбулатова. А вот Гудермес стоял как бы сам по себе. Дадаев сделал ход конем и поставил сюда своего человека. Радуева. Но чтобы народ не возбухал,поставил человека вроде своего,но из местных. Так что получается окрутили молодого и перспективного. Тк он был из местных и его много кто знал,можно было прийти и лично о чем то попросить и он никогда не отказывал. И особенно не отказывал учителям. Все школы работали на старом Советском энтузиазме. А было их 6 в городе. И зп не платили месяцами. Вот сейчас самое все начинается. У гантемирова появилось оружие. На чьи деньги понятно. И он стал собирать людей желающих заработать,повоевать и они готовились просочиться в Грозный. Это был октябрь 94го. Прошел слух,что в Гудермес в администрацию привезли деньги. Сразу потянулись ходоки. В том числе директор школы о которой вы написали. Школа 114 на ул Школьной. А я жил на этой улице,два дома от этой школы,но ходил в другую,тк там моя мама работала учителем. Она тоже пошла к Радуеву. Ей лично он дал денег. Зп за год. И нас очень выручили эти деньги. Благодаря им я смог получить образование и сейчас зарабатываю на жизнь своим дипломом. А директору 114ой не дал. В смысле не дашь,она говорит? Никогда не отказывал,а теперь что? Берега попутал? Деньги есть,но не про вашу честь. Ах ты гаденыш сказала она и схватила его за горло. Пощечины не было. Охранник было дернулся. Но она. Она. Ему сказала,давола. Типа отвали. И гордо ушла. Весь город конечно узнал про эту историю мгновенно. А на следующее утро напротив здания администрации на ул Ленина появились некие бушные бмп и мтлб. И тогда все поняли на что пошли эти деньги и что просить больше смысла нет. Радуев уже не тот и сделал свой выбор. А на следующее утро все узнали,что Гантемировцы разбиты в Аргуне людьми их Гудермеса. Моя сестра тогда работала в Грозном и проезжая Аргун видела трупы гантемировцев сложение в штабеля у дороги. Вот так Дудаев повязал Радуева кровью. Он мог это сделать людьми из Грозного,но не стал. Ему надо было рассорить Гудермес и Аргун. Вечером того же дня стою я у окна и слышу стрельбу внизу из чего то крупного,а дом наш выходил на маленький рынок на перекрестке . Честно чечены достали уже к тому времени стрельбой. Обычно стреляли в воздух чтобы понтоваться. А тут вопли,крики,что не типично. Оказалось родственники убитого из Аргуна,приехали мстить участнику ночного рейда. По моего в него не попали,но убили случайно продавщицу в аптеке. Вот так развалилась оппозиция. Так повязали кровью. Вот так деньги погубили людей. Радуеву некуда было дальше отступать,кроме как увязать во всем этом. После того как он стал титаником,совсем с катушек слетел. Я знаю что было в Кизляре,писать мне не надо,у нас там родственники,с которыми мы до сих пор связь держим. Я всётаки помню добро,которое лично мне сделал Радуев. Потом была танковая колонна грачева . Кто нибудь помнит этих срочников? Я помню скальпы висящие на деревьях. Ещё не было нового года. И помню с чего всё начиналось. С денег. Не жили богато,не надо было и начинать. Желаю всем нам,сделать правильный выбор,если представится случай.

Во время второй чеченской войны боевики использовали для разведки мирных жителей и даже детей, зная, что их не тронут российские солдаты, а также прятали оружие в мечетях. Об этих и других уловках сепаратистов «Ленте.ру» рассказал полковник запаса, ветеран группы специального назначения «Вымпел», Герой России Сергей Шаврин.

Военнослужащий вспомнил, как они с бойцами устроили засаду на дороге, где просидели несколько дней. Они заметили подозрительную машину, которая ехала во время комендантского часа. Было решено остановить транспортное средство для проверки.

"Действительно, мужчина везет жену рожать. Бывает такое. Но потом от них идет звонок боевикам, и сидеть на той дороге дальше уже бессмысленно. А если это засада на тропе, то бандиты ребенка по ней могли запустить, чтобы он все проверил. И вновь, если он тебя заметит, то все насмарку. Разумеется, никто ребенка не тронет." Сергей ШавринГерой России

Ветеран также рассказал, что в первую чеченскую войну российские бойцы не заходили ни на женскую половину дома, ни в мечети, ни на кладбища. Однако во второй чеченской им пришлось это делать, потому что боевики уже не соблюдали мусульманские обычаи.

«Один раз зачистку проводим, видим — мечеть. Замок на ней висит. Ну, хорошо. Попросили имама снять. Открывает. Там на целый взвод сложено оружие: автоматы, пулеметы, гранатометы, — пояснил он. — Задерживать [имама] не стали. Но там тоже выводы сделали и после этого оружие в мечетях прятать перестали».

23 сентября 1999 года Борис Ельцин подписал указ о начале контртеррористической операции (КТО) на территории Чечни. Тогда федеральные войска второй раз вошли в Чечню — и война в регионе продлилась почти 10 лет, с 1999 по 2009 годы. Ей предшествовали нападение боевиков Шамиля Басаева и арабских наемников на Дагестан в августе 1999 года, а также серия взрывов в многоэтажках Буйнакска, Волгодонска и Москвы в сентябре.

Источник

Ездила на работу на БТР, с пистолетом Макарова в сумочке. Малика Гезимиева - довольно известная и авторитетная чеченская женщина. Свою работу начала еще в 1970-е годы, обычной учительницей в средней школе города Гудермес. И доросла до директора своего учебного заведения.

Свою школу Малика, кстати, защищала и оберегала все страшные 90-е. Не допускала, чтоб там прекращались занятия.

В 1995-м году Гудермес, как и вся Чечня, оказался в тяжелом военном положении. В городе начал собирать свои отряды полевой командир Салман Радуев, сам уроженец здешних мест. Назначенный сюда руководителем района по приказу своего родственника Джохара Дудаева (был женат на дочери троюродного брата Дудаева).

* * *
📜Справка: С. Радуев - военачальник «Ичкерии», террорист. 9 января 1996 г. отряд из 350 боевиков под руководством Радуева, Исрапилова и Атгериева совершил вылазку на территорию Дагестана, в ходе которой атаковал местный аэродром и военный городок батальона Внутренних войск МВД России. Под натиском подошедших сил федеральных войск боевики отступили в город, изначально захватив в городской больнице около 3 тысяч заложников и потребовав гарантии безопасности на их пути следования обратно в Чечню.

10 января отряды боевиков, продолжая удерживать в заложниках свыше 100 человек, покинули город. У приграничной реки Аксай колонна была остановлена предупредительным огнём федеральных сил с воздуха. Расценив эти действия как попытку уничтожения, бойцы Радуева закрепились в селении Первомайское. В ночь на 19 января отрядам удалось с большими потерями вырваться из окружения и уйти в Чечню. Со слов Радуева, его отряд насчитывал 256 человек, а уничтожено и пленено более 200.

7 марта 1996 г. 63 из 101 депутата парламента Эстонии подписали обращение к Джохару Дудаеву, в котором выражалось «глубокое сочувствие чеченскому народу» и Дудаеву «лично» в связи с «утратой командира Салмана Радуева». В этом обращении заявлялось: «чудовищное убийство выдающегося борца за свободу глубоко потрясло нас». 20 марта 1996 года Госдума России приняла постановление, в котором заявила, что это обращение депутатов эстонского парламента является грубым вмешательством Эстонии во внутренние дела России и проявлением агрессивной русофобии, «ставшей стержневой линией эстонской внутренней и внешней политики». В постановлении Госдумы отмечалось, что Радуев являлся инициатором и руководителем крупной террористической акции, жертвами которой стали десятки мирных жителей Дагестана.
* * *

Активность боевиков привлекала внимание российской артиллерии и авиации. И жители Гудермеса решили потребовать от Радуева и его людей покинуть населенный пункт.

Малика Шамсуддиновна вызвалась в состав делегации, направленной к Радуеву. Так как хорошо знала Салмана еще по школе, где тот был ее учеником. А также отличником и старательным пионером...

Радуев принял делегацию местных жителей у себя на сборном пункте. Узнав, что хотят от него парламентёры, сказал: «Из Гудермеса я не уйду. Буду тут против неверных до последнего воевать, что б с городом ни случилось». Малика сама еще раз попробовала словами убедить вооруженного боевика покинуть город. Не доводить до беды и пожалеть земляков.

Однако тот ответил Малике, пожилой женщине, уже бранной фразой. Тогда она влепила ему пощечину. Своей тяжелой рукой сельской труженицы. Не взирая на стоявших рядом нескольких его телохранителей, тут же кинувшихся с оружием на женщину.

- Не стреляйте, - процедил Радуев. – Это моя директор школы. Пусть уходит с миром.

Малика с делегацией покинула лагерь Радуева. А тот через несколько дней сам оставил Гудермес - вокруг города стремительно сжималось кольцо федеральных сил.

Гезимиева обрела еще больший авторитет среди земляков. Особенно после того, как Малика вышла и к российским военным частям, добилась, чтоб Гудермес не подвергался лишним разрушениям и зачисткам.

- Любого мужика за пояс в два счета заткнет! - говорили о ней в городе.

Будучи противницей «Ичкерии», Малика Гезимиева не покинула Чечню после августа 96-го. Когда из республики уехали почти все пророссийски настроенные люди. В ноябре 99-го Малика Гезимиева принимала участие в переговорах братьев Ямадаевых и А. Кадырова с генералом Геннадием Трошевым. По итогам которых, Гудермес мирно и бескровно был сдан федералам.

Саму Малику тогда же ее благодарные земляки выбрали главой Гудермесского района. Места, где в начале 2000-х, кстати, временно размещалось руководство всей Чеченской Республики (до восстановления Грозного).

На этом посту Малика Шамсуддиновна многого добилась для малой родины. Восстановила здесь свет, отопление, вернула в поля на пахоту трактора...

И всё это невзирая на постоянные угрозы со стороны боевиков, страшно не желавших возвращения в Гудермес мирной жизни. В том числе, от самого Басаева нашей героине постоянно приходили «черные метки». Малике приходилось ездить на работу на БТР.

- Ни один простой чеченец, клянусь вам своими детьми, не хочет, чтобы военные уходили отсюда, - сказала однажды Малика Шамсутдиновна. – Мы армии и милиции верим, надеемся на них. Мы ведь и Масхадова избрали в президенты во многом потому, что видели в нем в отличие от других кандидатов на президентский пост советского офицера. А он предал наши интересы, связанные с честной, спокойной жизнью.

На фото: Радуев в московском СИЗО "Лефортово".

В Чечне на руководителей местных органов власти была объявлена охота. Несколько раз обстреливался дом главы Ножай-Юртовского района Иситы Гайрибековой, в результате чего погибли её мать и брат. Расстрелян был глава селения Хатуни Веденского района Мезиев, подорвался на мине заместитель главы администрации Урус-Мартана Шамсуев. Несколько раз взрывные устройства находили у дома Ахмада-Хаджи Кадырова в Центорое. Уничтожать «пособников оккупационного режима», тех, кто стремится установить мир и спокойствие на чеченской земле, Масхадов регулярно требовал в своих радиообращениях. «Никому не быть нашим господином, кроме Аллаха. Проклятым рабам Москвы не уйти от кары всевышнего и всемощнего», - вещал каждый день самопальный чеченский радиоканал, призывая народ республики к новой бойне.

- Потому мне постоянно надо было носить в своей дамской сумочке не совсем привычный для дамы аксессуар - пистолет Макарова, - делилась позже в интервью сама Гезимиева. - Так, на всякий случай. Но надо было б - я б оружие применила сразу. Ибо никогда не боялась: ни Басаева, ни Хаттаба, ни Радуева, ни всех их арабов! Это они меня боялись!

И совсем не случайно у Малики Шамсутдиновны в сумочке всегда находится готовый к применению пистолет Макарова. А если вдуматься: в чем виновата эта честная образованная женщина перед откровенными отморозками, которые в очередной раз из-за собственных сомнительных амбиций втянули чеченский народ в кровавую бойню? В том, что в ее районе уже появились свет и газ, что заработали школы и больницы? Что люди понемногу стали вспоминать, что такое нормальная жизнь? Или в том, что уже в прошлом году на поля района после почти десятилетнего перерыва вышли трактора, вспахали и засеяли землю? В том, что после сбора урожая заработали сельхозпредприятия и люди наконец вспомнили, как выглядят заработанные честным трудом деньги?

- Я никого не боюсь, - гордо сказала Малика Шамсутдиновна. – Ни Басаева, ни черных арабов Хаттаба. Это они пусть боятся. Не меня, а гнева чеченского народа, из жизни которого вычеркнули десятилетие достойной цивилизованной жизни.

За работу на благо послевоенной родины её наградил в Кремле Владимир Владимирович Путин. Ныне Малика по выслуге лет пребывает на почетной пенсии, живет в родной Чеченской Республике.

Источники
Dzen.ru
Old.redstar.ru

Однажды, во время какого-то мероприятия в 45-м Разведполку ВДВ ко мне подошел офицер и попросил встретиться с одним из его подчиненных, который после подрыва и серьезной ампутации находится в госпитале. Задача моя - немного отвлечь парня от грустных мыслей. Я согласилась, но, честно говоря, на встречу с Вадимом в Шестой клинический госпиталь Министерства обороны шла с опаской. С ровесниками Вадима в свою журналистскую бытность я встречалась довольно часто, видела вблизи уже много искалеченных войной судеб, поэтому разговор с раненым разведчиком заранее принимала близко к сердцу. Платочек носовой положила поближе. В самом деле, где же и поплакать еще, как не здесь. Горе то настоящее. Совсем молодой парень подорвался на мине... Лишился обеих ног. Платочек не понадобился. Вадим в жалости не нуждался. Когда я постучала в палату, он хлопотал по хозяйству. Стирал в ванной. Я пришла всего через несколько минут после того, как Вадим наотрез отказался сниматься в программе «Забытый полк».
– Вы что с ума сошли!? – сказал возмущенный Вадим тележурналистам, – какой из меня «забытый полк»!?
– Да у меня в палате двери не закрываются. Два телефона звонят не переставая. И сослуживцы из полка навещают, и отцы-командиры нашего 45-го были, и вообще... командование приезжало, вот, орден вручать. А наши врачи, сестры, в госпиталях как за родными за нами смотрят! Да и мама с сестрой приезжали. Совсем недавно. Дорогу, проживание, им командование оплатило. Так причем тут «забытый полк»? Никто меня не забывает…
– А вы, собственно, откуда? Для кого писать будете?
Только узнав, что я из «Братишки», Вадим немного смягчился:
– Ладно, давайте поговорим, только учтите, рассказывать особенно нечего. Ничего героического я не совершал. Просто служил. Вот немного не повезло – подорвался…

Вадим и вправду, совсем не вызывает жалости: красивый, сильный парень. Из тех, о ком говорят: косая сажень в плечах. Накаченные плечи, руки, сильный торс. Видно, что в десантные войска попал не случайно.

Интересно, а где это можно было так поднакачаться в сельской местности? Я-то знаю уже, что Вадим не в столице вырос. Может какой-нибудь «фитнес клуб» у них в поселке открыли, или тренажерный зал? Осторожно формулирую вопрос.

– Да нет, – усмехается в ответ Вадим, – не было клуба. Я сам себе цель ставил.

К службе серьезно готовился - бегал, отжимался, качался . Не пил, не курил.
Мама всю жизнь в совхозе отработала. Отец там же, – токарем. Детей в семье трое. Младшие – брат и сестра на меня смотрят. Я для них пример. Они-то учатся еще. Когда повестка пришла, я даже не думал «косить» от армии.

Меня так воспитали: службу долгом своим считаю. А долг нужно непременно отдать…Может быть поэтому, срочная моя служба прошла, так сказать, в штатном режиме.
Без заметных происшествий. Отслужил, как положено, и вернулся в 1997 году домой. Пока служил, все по дому скучал. Казалось, что настоящая жизнь там, на гражданке осталась.

А вернулся, побродил по поселку, на сверстников посмотрел, в школу наведался, и затосковал: пацаны кто спился, кто в город уехал, кто в бандиты подался. И только те из ребят в армии остался на сверхсрочную, вроде как со смыслом живут.
В поселке и вправду, заняться нечем. Работы нет, а уж про совхозную зарплату и говорить не приходится. Семью на эти деньги не прокормишь, образование не получишь. Оказалось, что самая мужская работа в совхозе - котлы в кочегарке греть. Что делать? Пошел работать.

Был солдатом, - стал кочегаром. Ни радости от такой работы, ни денег. Только представишь, что всю свою жизнь вот так в кочегарке просидишь, выть хочется.

Затосковал Вадим по армейской жизни. Чтобы ни говорили про армию, а там все по-другому, не как на гражданке. И дружба крепче, и каша слаще. Но главное – знаешь, зачем живешь.

Время неспокойное. Горячие точки, судя по всему, остынут еще не скоро. А на войне работы всем хватит, а уж разведке и подавно.

Так и сидел бы Вадим в своем подвале, если бы не пришла к нему однажды простая мысль:

– А кто тебе-то мешает все изменить!? Здесь и сейчас!

Главное было принять решение. Решиться. А когда решился, даже на душе легче стало. Жизнь снова обрела смысл. Подписал Вадим с Министерством обороны контракт и «махнул» в Таджикистан.

Вот уж где его физическая подготовка пригодилась. За три года службы в Таджикистане всякое бывало. Побегали по горам. Не раз поднимали их по тревоге, и чаще всего тревога оказывалась не учебной. И в засадах на горных тропах посидели, и в стычках с духами поучаствовали ни раз.

Отслужил Вадим С. три года в отдельном разведывательном батальоне 201 дивизии.

– На должности разведчика, – уточняет Вадим, – сержантом.

А после окончания срока контракта кто-то из друзей-разведчиков подсказал, что под Москвой контрактников в ВДВ набирают. Несколько знакомых ребят к тому времени уже подписали бумагу.

Вадим даже долго думать не стал - воздушный десант, да еще разведка - элита российской армии! О чем еще может мечтать настоящий мужчина?

Так и оказался мой собеседник в 45-м отдельном разведывательном полку ВДВ в Московской области. Только вот под Москвой долго отсиживаться не пришлось. Бесценный опыт службы в горной местности в Таджикистане очень пригодился Вадиму на Кавказе.

В 2000-м году состоялась его первая четырехмесячная командировка в Чечню. Полк дислоцировался во Введенском районе.

В чем главная работа разведчика? Выполнение спецзаданий на территории мятежной, а точнее сказать бандитской республики. Цель пребывания – борьба с этими незаконными бандформированиями. Там, в боевых условиях понял Вадим, что разведчик, как и минер, не имеет права на ошибку. Слишком велика, бывает, ее цена. Да и физическая сила не всегда решает исход поединка.
Чтобы побеждать, нужны специальные знания. И тренировка.

Вернувшись из командировки, Вадим идет учиться в школу прапорщиков ВДВ, оканчивает ее, и снова возвращается в свой полк. Чтобы быть разведчиком.

Я прошу Вадима подробнее рассказать, за что он получил два ордена «Мужества». Знаю, - «Мужество» за красивые глаза не дают.

– Да ничего особенного я не делал, – отвечает Вадим, – просто участвовал в нескольких спецоперациях там, в Чечне. Это же обычная наша работа. Поставленные задачи были выполнены.

Только никаких подробностей не будет. Наши ребята еще там. Теми же тропами ходят. Те же задачи решают, в те же игры играют.

Сказанное возвращает моего собеседника туда, на юг, где остались его товарищи. Вздыхает:

- Жаль только, что я не с ними. Не повезло мне... Возвращаясь с последнего выхода 11 июля 2002 года, когда мы уже отработали задание и шли на эвакуацию, я наступил на нее…

До БТРа несколько метров оставалось. И ведь я даже не первый шел. Значит, она именно меня дожидалась.

Сознание не терял. Лежу, смотрю вокруг, словно не со мною все это происходит… а вот что было дальше, не помню. Меня в Ханкалу отправили. Очнулся только через четыре дня в госпитале. И тогда совсем плохо стало. Так плохо, что даже врачи переполошились, загрузили меня, и экстренно бортом в Москву, в 32 военно-клинический госпиталь, что в Купавне...

Вот там хирургам пришлось меня заново распарывать, чистить, - заражение начиналось. Совсем плохой был. Кстати, а можно через «Братишку» сказать спасибо всем медикам, которые меня лечили?

Особенно замполиту госпиталя в Купавне. Он очень помог мне и с колясками, и с протезами, и главное, морально поддержал, надежду дал. А с его подачи протезы оплатил «Национальный военный фонд». Скоро они будут готовы...

Я хочу и боюсь спросить Вадима, что же будет с ним дальше. Как дальше сложится его и без того непростая жизнь? Как видит он свое будущее?

Но Вадим, видимо уже ответил себе на этот вопрос, поэтому готов к ответу.

– Да жить буду, как все, – говорит десантник,
– Сначала стану на ноги, вернее, на протезы. Буду учиться ходить. Пойду учиться в институт.

Бегать, конечно, уже не буду, но падать духом, сдаваться, или спиваться точно не собираюсь.
вот чем сейчас основная масса людей в офисах занимается? Правильно, за компьютером сидит, но ведь, чтобы нормально работать на компьютере, нужна в первую очередь голова, руки и большое желание. А с этим у меня порядок!

А вот если бы мне еще и машинку какую-нибудь с ручным управлением, тогда я бы многие проблемы мог бы решать сам. Свободнее стал бы в пространстве перемещаться.

На занятия, например, ездить в институт. Да мало ли что можно сделать, когда ты на колесах. В моем положении машина не роскошь, а предмет первой необходимости. Вот только где взять ее?

Я не знаю ответа на этот вопрос, поэтому молчу. Чтобы сократить неловкую паузу. задаю следующий вопрос:

– Вадим, все уже случилось, как случилось. Говорить о том, что было бы, если бы можно было что-то изменить, смысла нет. Но у вас есть брат. Младший. Вы хотели бы, чтобы он пошел в армию?

– Конечно! И непременно в ВДВ!

Неожиданно наш разговор прерывает звонок сотового телефона.
Вадим берет трубку и, поговорив с кем-то, начинает спешно выпроваживать меня.

– Все. Больше рассказать нечего. Извините, ко мне сейчас придут… Девушка…

– А можно мне поговорить с вашей девушкой?

– Нет, нет, прошу вас, уходите, вы можете все испортить.

Я не стала настаивать на встрече с подругой раненого десантника.

Ее фотография стоит у Вадима на тумбочке. Мне даже показалось, что они с Вадимом чем-то похожи внешне, как две половинки одного яблока.
Что ж, жизнь покажет, так ли это…

А вот в том, что Вадим С. в полном порядке, что он полон сил и планов на жизнь и вполне может стать примером для своих более удачливых ровесников, я уже убедилась.
Так зачем мешать молодым?

PS. Со времени написания этого материала прошло время. За это время мой Герой получил квартиру, окончил институт, женился, у него родился ребенок. Более того, Вадим активно участвовал в спортивных соревнованиях...

В этот весенний день, районная администрация проводила «благотворительную» акцию. Время было предвыборное и не использовать административный ресурс главному кандидату, было бы непростительно. В Реутов, в Центральный госпиталь Внутренних Войск прибыла целая делегация, кортеж, - привезли «подарки» бойцам Софринской бригады. Чтобы освещать это «историческое» событие, прихватили с собой журналистов... Мы так и ввалились пестрой праздничной толпой в фойе центрального корпуса. Однако, после бесед с ранеными солдатами, после всего, что довелось увидеть и услышать в госпитале, тема благотворительности, как и тема выборов, как-то сама собой отпала для меня. Стала несоизмеримой с темой искалеченных войной судеб. Так появилась серия материалов, объединенных рубрикой «Герои нашего времени». Люди, о которых я хочу рассказать реальны. Живут и совершают поступки сегодня. Кто-то уже демобилизовался и находится дома, кто-то еще отслеживает в оптический прицел пространство вокруг блокпоста в Грозном. А кто-то с трудом привыкает к своему новому состоянию - юного инвалида. Иных нет вовсе...

Капитан
В палату меня привели те, с кем успела поговорить. По единодушному мнению солдат, если и писать о ком-то, комбат, должен быть первым. Только вот удастся ли поговорить, с человеком? Диагноз его - огнестрельное пулевое ранение груди слева я видела сама... Идем в палату. Фантастика! Кровать пуста, – капитан вышел... Но капитан не один. У меня на руках целый список фамилий солдат и офицеров бригады, с которыми мне нужно поговорить. Иду к ним. Благо палата № 213 хирургического отделения госпиталя находится здесь же, за углом. В палате, как обычно, больных намного больше, чем кроватей. К тем, кто обитает здесь, пришли друзья. Разговор начинаю с крайнего, с того, что сидит ближе к двери. Этого смуглого парня я заприметила еще в фойе...

Сергей
Лидер по натуре. Красивое, выразительное лицо. Хорошая физическая форма. Обостренное чувство собственного достоинства. Все это я определила визуально, немного понаблюдав за Сергеем. Остальное он рассказал сам.

Призывался из Самарской области, 17 декабря 98 года.
Мысль «откосить» не приходила Сергею ни тогда, в декабре 98-го, ни спустя десять месяцев, когда в составе 21-й оперативной, отправлялись они в Чечню.

Старший мужчина в семье. Дома - непререкаемый авторитет для матери и младшего брата. Даже сегодня, испытывая постоянно боль физическую, будучи сам в беспомощном состоянии, парень продолжает оставаться лидером. Держится с достоинством, даже покрикивает на товарищей... С молодыми говорит сурово и снисходительно...
- Да я ведь сам хотел служить в спецназе, все сделал, чтобы пойти в армию, - говорит Сергей.
- Жалеете теперь?
- Нет!
Там, в Чечне в этой бестолковой и жестокой войне Сергей участвовал в боевых действиях на стороне законной власти... О последнем своем бое вспоминать не хочет.

Но здесь, в теплой палате с чистыми простынями многое видится уже по-другому. Здесь можно долго рассуждать, выстраивая логические конструкции как было, как должно было быть, как будет...
А там, на Старых Промыслах они уже закончили «зачистку» частного сектора - района, застроенного одноэтажками. Вышли на окраину микрорайона. Впереди, за пустырем, на расстоянии около 150 метров маячили полуразрушенные пятиэтажки. Чуть в стороне, подальше, вдоль дороги - разрушенный 9-ти этажный дом...

Наступать в этих условиях, казалось, безумием. Снайперы контролировали зону, корректировали огонь минометов и гранатометов... Чехи ждали их. Пустырь был пристрелян вдоль и поперек, огневые точки бандитов укрыты в развалинах домов. Но... был приказ.

А страна жила своею обычно жизнью. Российские СМИ, словно с цепи сорвались, захлебывались «свободой»... Порой складывалось впечатление, что все российские СМИ воюют на стороне боевиков. Иначе трудно было объяснить то, что происходило...

По НТВ в эти дни шла информация о том, что бригада попала в засаду, что вся 21-я, практически, уничтожена боевиками, ...

В популярном еженедельнике, существовавшем, правда, на деньги Сороса, на первой полосе была опубликована страшная фотография, якобы, подтверждающая сей факт. У стоящих на земле носилок,присев на корточки, закрыв руками лицо, плакал солдат. А из-под накидки, видна была рука убитого паренька-спецназовца. И подпись под фотографией говорила о страшных потерях, которые понесла 21-я, о том, что командование эти потери скрывает.

Потери и в самом деле были немалые, только вот предъявленный снимок к 21-й бригаде отношения не имел. Об этом говорила эмблема на рукаве убитого. Семь лет спустя я узнаю новые подробности произошедшего, но тогда, в госпитале я их еще не знала. Я лишь слушала и записывала рассказы участников событий.

Кто и почему приказал спецназу идти в эту ловушку, мы теперь вряд ли узнаем, хотя имя это было названо. И не один раз. Разными людьми. Из тех, что были там. И вернулись.
Я стояла на КПП и ребята сами подходили ко мне...

На пустыре, не было ни единого укрытия. Только пожухлая, прошлогодняя трава, да рытвины от взрывов после боев, шедших здесь за несколько лет до описываемых событий. Кстати, там же, в бригаде рассказали мне вышедшие из того боя, любопытный факт: СОБР, которому была поставлена та же задача, идти отказался... Командир, очевидно, взвесив все «за» и «против», выполнять странный приказ отказался. Если бы матери знали, кому они обязаны возвращением сыновей... Но приказ был... и софринцы, силами трех батальонов, при поддержке нескольких единиц бронетехники пошли в наступление...

Ни разведки, ни артподготовки не проводилось. Иначе как объяснить, что имея данные о противнике, командование группировки все-таки приказало бригаде идти на штурм. Чтобы предсказать результат не надо даже академий заканчивать. И все-таки приказ был отдан!

В этой войне все было как-то вопреки здравому смыслу. Вместе с 21-й бригадой, например, в это наступление  шли чеченские «ополченцы». И здесь мне придется сделать некоторое уточнение, напомнив, что излагаю я, исключительно то, что слышала от солдат. Я ничего не выдумываю сама. Так вот, по словам многих солдат, из тех, с кем мне довелось разговаривать, «ополченцы», чеченские, даже если они идут с тобой в наступление, это далеко не всегда братья по оружию...

Тогда, в самом начале 2000-го я долго разговаривала со многими участниками того боя, и все они, в один голос заявляли: чечены, засевшие в развалинах, по своим не стреляли... Они не открывали огня до тех пор, пока «ополченцы» ни дошли до многоэтажек. По словам солдат, бандиты даже подождали, пока вновь прибывшие, заняли огневые позиции в развалинах, и только тогда открыли огонь... Да, вы правильно догадались... по «своим», то есть по НАШИМ...

Это не я придумала. Так думают практически все, с кем мне довелось разговаривать весной 2000-го. Здесь не должно быть иллюзий. Когда все три группы наступающих спецназовцев оказались на одной полосе, на открытом пространстве, по ним открыли огонь. Со стороны 9-этажки долбили гранатометы и минометы, с нескольких точек работали пулеметчики и снайперы... Сергея достал снайпер. Наверное, принял за командира. Пуля угодила бедро.Ранение тяжелое. Потребуется еще не одна операция.

Первую сделали еще в полевом госпитале, куда Сергея доставили на «вертушке». А уже 19-го января 2000-го года бортом на Чкаловскую, прибыл Сергей в Москву. В Центральный военный госпиталь ВВ. Здесь ему предоставили возможность позвонить маме. Сергей упокоил материнское сердце вестью о том, что жив, и теперь уже обязательно вернется...

Андрей

Вообще-то Андрей – студент 1-го курса юридического колледжа, и по-хорошему,  призывать его не должны были до окончания учебы, но... времена, когда государство заботилось об интеллектуальном и профессиональном уровне своих граждан, канули в лету. Новому государству нужны солдаты, чтобы вести войну... Долгую,  бессмысленную,  порой абсурдную. Андрей был призван на срочную службу из далекого Нижневартовска. Теперь он - один из обитателей палаты № 213. Его судьба еще более трагична. Роту Андрея «накрыли» огнем свои же зенитки...

И на этом моменте надо остановиться особо. Это еще одна странность чеченской войны. Разве что при отступлении в 1941-м можно было объяснить и простить царившую в армии неразбериху. Но Красная Армия мало похожа на нынешнюю российскую. Даже при том, что все, чем владеет сегодня Росийская Армия было разработано и произведено еще в Советском Союзе...

Когда на войне нет четкого, грамотного руководства, когда НЕТ связи между подразделениями, командованием, штабом, когда не отработано взаимодействие родов войск, а начальников распирают ведомственные амбиции, неизбежны небоевые потери. Что это?
А это как раз и есть те самые мальчики, которых вы, граждане так долго растили, чтобы жизнь ваша продолжалась. Но, когда на войне творится бардак, эти небоевые потери неизбежны. Андрею еще повезло, в его роте были не только раненые. Виноватых нет.

Сергей

Родился и вырос в Нижегородской области, служит в 21-й. Ранен – в Заводском районе Грозного. Роту бандиты обстреляли из подствольного гранатомета... Один из осколков «догнал» Сергея.

Юрий

Совсем молодой солдатик даже застеснялся, когда я стала расспрашивать его о том, откуда он, знают ли о ранении дома, как он получил это ранение...
– Да я не из 21-й, – сказал Юра, краснея, – из 22-й оперативной.
А призывался из Кировской области.
Мы тоже прошли через эту мясорубку.
Уверен, – потери можно было свести к минимуму, если бы командование отвечало за свои действия. Если бы воевали профессионалы, а руководили не дилетанты...
После боя на Старых Промыслах из трехсот человек призыва 2\8 22-й Оперативной бригады особого назначения, реально в живых осталось меньше сотни. Юру выцепил снайпер. С этим дело у «чехов» обстоит нормально.
Работают. За бабки. Стараются. Отчитываются солдатскими головами...

На соседней с Юрой кровати солдатик явно не русской наружности. Он калмык, и имя у него для русского уха сложное – Асылбек

Асылбек

Асылбек удивлен моим интересом к нему. Ему почему-то кажется, что меня интересуют только русские. А он вот – калмык. Я же воспитана в Советском Союзе и привыкла к мысли, что русский народ это мы все, и не только русские. Все, кто живет в России. Потому что нет в природе такого понятия как «российский» народ. На западе это уяснили давно, а вот свои политики как-то стесняются называть себя русскими. До абсурда доходит - стоит перед тобой махровый, рафинированный, чистых кровей армянин, а по паспорту - Иванов Николай Петрович, русский. Не знаю, какой дурак это придумал? С какой радости я должна стыдиться своей национальности? Мне и за армению обидно. И за всех этих нерусских русских. Ведь и сегодня за рубежами России всех этих миллионеров и миллиардеров, –  евреев, грузин, армян, чеченов и прочих, зовут русскими. Новыми, но все-таки русскими.

Раньше я могла бы сказать этому калмыцкому пареньку, что мы - граждане одной страны, что все мы наши, советские, а теперь? Как называется это наше родство сегодня? Россияне? Бред, нет такой нации.

Страна у нас по-прежнему одна, и воюем мы на одной стороне, и горько мне за этого калмыкского мальчика так же, как за наших – русских мальчишек. Но Асылбек смущен. Потом, немного отойдя, он рассказывает, как узнала о ранении его мама, как плакала она...
И слезы матери этого калмыцкого мальчика были ничуть не менее горьки, чем слезы матери русского солдата.

Впрочем, разговорить ребят удавалось не сразу. Только постепенно, втягиваясь в разговор, они начинали отвечать на вопросы, сами того не замечая, рассказывали о своих друзьях, об их удивительных судьбах, и даже о чудесах, случавшихся там, на войне. Представьте, что и там, в этом рукотворном чеченском аду, среди грязи и крови, среди смерти и безысходности, пусть изредка, но чудеса случаются... И заставляют верить в них.
Вот одна такая история.

Рождественское чудо

После тяжелейших, кровопролитных боев в Старопромысловском районе, известие о гибели прапорщика разведроты Андрея Ч. пришло в часть, в самый канун Нового 2000-го года. В аккурат, 31-го декабря. Списки погибших солдат и офицеров были длинными, а предпраздничный день в бригаде коротким. В штабе решили: оттянуть страшное сообщение на более позднее время, чтобы не омрачать праздник семьям...

Между тем, праздники затянулись. После Нового года последовали рождественские каникулы, а в самый канун Рождества, «воскресший» Андрей сам сбросил сообщение на пейджер своего друга прапорщика М:

– Жив, здоров. Передай жене, что люблю! Андрей.

Кто теперь возьмется утверждать, что чудес не бывает, тем более, под Рождество?
Впрочем, случай этот все-таки единичен, но, сколько их было - погибших, том, предновогоднем списке?

Добро пожаловать в ад!

– Софринцы, добро пожаловать в ад! – такие надписи на стенах домов в городе Грозном бойцы 21-й оперативной бригады видели не раз. Офицеры привыкли к подобным выходкам бандитов. Необстрелянным новичкам это давит на психику. Не одну горячую точку прошла бригада. Боевой опыт подразделения был и победоносным, и горьким, и то, что произошло в Старопромысловской, солдаты описывали по-разному.

Одни говорили, что жертв могло быть намного меньше, другие оценивали ситуацию по конечному результату, не измеряя цену победы человеческими жизнями.
Но все в один голос заявляли: если бы с ними был комбриг, многие из погибших остались бы жить...

Знаете, в какие смертельные игры играли с нашими пацанами эти амнистированные «друзья»? Подстрелит снайпер бойца-первогодка, но так, чтоб не насмерть, чтоб стонал он, звал на помощь. Чаще бьют в пах, в голову, под бронежилет, а потом, затаившись до времени, ждут, когда, один за другим, начнут ползти к раненому товарищи. Чтобы оказать помощь, чтобы попытаться вытащить из-под огня... А снайпер чеченский уже тут как тут. Снимает следующего бойца, и снова ждет. Это называлось у них «ловить на живца».
Так было и с прапорщиком медицинской службы Сашей Филипповым.

Медбрат - это больше чем брат

Увидев, что ранен «Большой» из четвертой роты (мне так и не удалось узнать имя), медбрат Саша Филиппов просто не смог отсидеться в укрытии... Его прямая задача - спасать! Он понимал, как рискует, когда под огнем, пополз к раненому сослуживцу... И Саша дополз! И перевязал Большого, вколол обезболивающее... Казалось, что теперь они уже выберутся из этой передряги. И будут жить! Совсем небольшой Саша взвалил на себя раненого и уже начал ползти... Но какой-то подонок, мразь, на той стороне наблюдал все это в оптический прицел. И только потом, насладившись своей властью, нажал спусковой крючок... Сашина фотография висит теперь в санчасти 21-й бригады. Военные медики и сослуживцы помнят его.

Кто он был, это человекообразное существо, упивавшееся самим процессом убийства? Араб? Негр? Или наш, одуревший от вседозволенности, «брат» - чеченец, отрабатывающий свои 30 серебряников?

А может быть, это была та «строптивая» барышня, с которой не повезло встретиться мужественному нашему полковнику? Ведь не просто так она фотографировалась во дворе своего дома со снайперской винтовкой в руках! Не просто так с ненавистью плевала в лицо командиру танкового полка!

А ведь чего только не натерпелись от бандитов жители приграничных российских сел! Об этом говорили многие ребята. То, что они видели там, в Чечне, не укладывается в наше представление о человеке... В самом деле, зачем чему-то учиться, прилагать усилия, напрягать мозги, чтобы кучеряво  жить, чтобы дать детям образование, если можно поиметь все, и сразу за счет безответных своих, добрых своих соседей? Стоит только взять в руки оружие и придумать миф о каком-то особом своем менталитете.

Вседозволенность и безнаказанность - вот причина этой бессмысленной войны... Вернее, одна из причин... Ведь даже вооружены бандиты были, зачастую, лучше нашего спецназа. Об этом говорили многие солдаты. Анти снайперские винтовки, например, с пулями калибра 12,7, по словам наших ребят,  у боевиков появились раньше, чем у федералов.

Как? Молча, как всегда. Пули такой винтовки пробивают бронежилет, и долго «мечутся» в человеке, рикошетя от поверхности изнутри, постепенно теряя скорость, разрывая все, что попадается на пути.

Как вы думаете, легко ли воевать, зная, что снабжение противника по всем статьям, отлажено гораздо лучше, чем в войсках конституционной власти?

И все-таки, даже в этих условиях, здесь в госпитале, несмотря на боль и увечья ребята продолжают шутить, подтрунивать друг над другом, стоят планы на будущее...

Неисповедимы пути солдатские...

Вот - трое друзей: старший сержант Денис, рядовой Максим и гранатометчик Матвей  встретились в Центральном госпитале ВВ в Реутове случайно. А ведь сдружились они давно, - сразу после призыва, проходили вместе «Курс молодого бойца» в учебке 4-го батальона 21 бригады. Потом разлетелись, служили и воевали порознь.

Да, воевали в разных местах. Сержант получил ранение при освобождении от боевиков Заводского района Грозного, гранатометчик Матвей был ранен в Старопромысловском районе, в том страшном бою 29-го декабря 1999 года, а Матвей получил ранение на блокпосту в Урус-Мартане 1-го января 2 000 -го года.

И еще одну удивительную историю услышала я в госпитале.

Денис

Все время нашего долгого разговора с ребятами где-то рядом все время находился молодой человек со странным шрамом на лице в области височной кости. Раненый изредка комментировал рассказы сослуживцев, но мягко уходил от ответа, когда вопрос касался его лично. Наконец, юноша решился рассказать о себе. Денис  призывался из Владимирской области осенью 98- го. Тот самый призыв 2\8 (второй призыв 1998 года), понесший самые большие потери в этой проклятой второй чеченской.

Когда чеченские бандиты напали на Дагестан, призыв уже отслужил положенные полгода и первым вступил в бои, вслед за кадровыми офицерами. Их привезли в Дагестан 13 сентября. Вначале недолго постояли в Кизляре, и только после того, как бандитов с боями вытеснили из Дагестана, войска пошли дальше – в Чечню.

В январе 2000-го шли тяжелые бои за Грозный. Каждый дом, каждая улица, бывало, переходили из рук в руки за день по несколько раз. Боевики хорошо подготовились к уличным боям. Они легко уходили от авиабомб и артобстрела под землю, чтобы потом вернуться, в самый неподходящий момент, там, где их меньше всего ждали...

19 января 2000-го во время уличного боя подразделение, в котором воевал Денис, заняло первый этаж полуразрушенной пятиэтажки. Бой продолжался, Стреляли отовсюду. Пули летели так плотно и беспорядочно, мечась между полуразрушенных стен, что уберечься от них было невозможно. Денис и «поймал» такую шальную пулю прямо в висок.

Она пришла к нему, отрикошетив от стены, потеряв большую часть энергии, и сменив направление движения. Только это и спасло Дениса. Височная кость еще погасила скорость. Пуля остановилась где-то под нижней челюстью. Извлечь ее практически невозможно. Она будет теперь с Денисом всегда. С нею солдат в вернется домой, в родной город. С нею проживет всю оставшуюся жизнь... И все-таки это тоже чудо: пуля калибра 5,45 вошла прямо в висок 19-ти летнего солдата-срочника , и он жив!

Какое оно - счастье солдатское?

Ни один раз во время нашего долгого разговора ребята называли себя «счастливчиками». Конечно, понятие счастья у каждого свое, и, если за точку отсчета брать жизнь тех, кто погиб на полях сражений, - эти раненые, действительно, - счастливчики, - они выжили! Впрочем, какое же это счастье, жить, зная, что тот, кто стрелял в тебя, кто навсегда отнял у тебя руку, ногу, возможность полноценно жить и трудиться, стал героем твоей страны? Какое же это счастье жить, наблюдая все эти неправые суды над твоими товарищами, теми, кто остался верен присяге, выполняя приказ? Ведь даже самая тяжелая рана когда-нибудь зарубцуется, а вот душевная вряд ли. Вернутся домой все, о ком узнали мы сегодня. Вернутся домой, подлеченные после тяжелого ранения, Сережа М. и немногословный Саша Ш. Только вот как они будут жить - инвалиды в свои неполные 19?

Я еще дважды заходила в палату Комбата, но не заставала его. В тот первый мой приезд в госпиталь, встреча так и не состоялась. Однако, судя по рассказам солдат, капитан из Софринской бригады личность неординарная. Героическая. Ребята наперебой рассказывали, как в совершенно безнадежной ситуации, вывел комбат из окружения 9-ю роту, практически обреченную на гибель. Значит, я непременно встречусь с комбатом. Значит должны мы знать о нем. Следующий материал о ребятах 21-й оперативной, так и будет называться: КОМБАТ.

P.S. Разговаривая с солдатами, я совсем забыла о времени. Выйдя из госпиталя, с ужасом обнаружила, что госпитальный двор уже по-ночному пуст, ни одной машины у крыльца нет. Делегация районной администрации давным-давно уехала. Я осталась одна, в чужом городе, за тридевять земель от дома, без копейки денег... Время близилось к 22.00. Признаюсь, меня охватило отчаянье. Ждать помощи было неоткуда. Понимая, что есть только одна сила, способная мне помочь, поднимаю глаза к небу, произношу сокровенное:
- Господи, помоги мне!
Как может выглядеть Его помощь, я не могу даже представить. Однако делать нечего, выхожу через КПП на улицу. Прямо напротив ворот стоит большой крытый грузовик с соколом на борту. Не веря своим глазам, подхожу к машине. Милая светловолосая девушка в форме прапорщика ВВ. пересчитывает солдат. Они возвращаются в бригаду... Вот, собственно, и все. Я добралась с ними. В дороге выяснила, что привезенных «подарков», ради которых и была устроена вся эта «экскурсия», солдаты так и не получили... А прапорщик Ирина Р,  с которой мы проговорили всю долгую дорогу, стала героем моего нового материала.

г. Реутово-Софрино, весна 2000-го.

Почти невероятная, предвыборная история.

Со времени написания этого материала прошло время. Мои взгляды на участников этой истории несколько изменились. Тем не менее, в жизни все было именно так, и мне представляется, что рассказ заслуживает вашего внимания. Особенно если вы и сами были в тот морозный декабрьский день 1999-го года в поезде Махачкала - Москва, прибывающем на Павелецкий вокзал в 10.25…

На самом деле эта история никак не связана с выборами, и только случайно совпала с ними по времени. В один из дней первой половины декабря 1999 года я получила редакционное задание сделать репортаж о встрече бойцов 21 бригады особого назначения, вернувшихся с войны. День был морозный. Столбик термометра опустился ниже 30 градусной отметки.

Из Округа для перевозки бойцов пришли крытые грузовики, причем, какое-то время после прихода поезда, никто не знал, будут ли машины вообще. Руки примерзали к оружию, от солдат валил пар, но ребята были счастливы, что вернулись, что скоро идти на «дембель». На бойцах были бронежилеты, а с собой все: от ящиков с оружием, до дизельных электростанций…

По дороге в часть, старший офицер, сопровождавший вернувшихся солдат, подполковник Ю.В. Рачило трудности с транспортом объяснил просто: большинство имеющихся в Округе машин находится на юге. 

А после подробного разговора о боевом пути, пройденном 21 бригадой, подполковник, то ли в шутку, то ли всерьез, обратился ко мне с просьбой: помочь в организации двух автобусов для встречи приезжающих завтра офицеров, в количестве 83 человек.
Ничего необычного в просьбе не было. Глава нашего района помогает 21 бригаде особого назначения транспортом, средствами. Семьи погибших воинов получили в городе квартиры. Только я была в этой ситуации человеком случайным. Случайным, но добросовестным.

Вернувшись в город около 17 часов вечера, я помчалась в редакцию, полагая, что нет для меня сейчас дела важнее, чем передать просьбу подполковника местной администрации. Я, конечно, представляла, как странно будет выглядеть эта просьба в моем изложении, но отказаться от попытки передать ее не могла.

Номер приемной главы района не отвечал – короткие гудки сменялись длинными, рабочий день стремительно приближался к концу, но трубку никто не брал. Потерянные минуты только усложняли мою задачу. И тогда я начала искать другое решение.

Рассудив, что вернувшиеся с войны воины и слово «военкомат» слова однокоренные, набрала номер дежурного по военкомату. Дежурный меня внимательно выслушал, но как-то радостно сообщил, что военкомат в данной ситуации помочь не сможет.  Во-первых, потому что рабочий день заканчивается и, чтобы что-то узнать более конкретно, мне нужно позвонить в военкомат завтра, с утра.

И во-вторых, потому что Софринская бригада это ведомство Министерства Внутренних Дел, а городской военкомат – епархия Министерства Обороны.

Мне вдруг стал понятен слышанный недавно рассказ майора - разведчика, о том, как во время Первой Чеченской войны, когда спецназ МВД вел тяжелый бой, неся большие потери, и запросил снарядов у воевавших рядом представителей Министерства Обороны, федералы предложили снаряды у них купить! 
Потому, что ведомства у них разные!

Мне, человеку далекому от войны, акценты эти малопонятны. Вернее, я не хочу понимать их. Потому что для меня есть только мы, все мы, и они – те, с кем сейчас воюет Россия.  Я считаю, что можно стать посредине дороги, остановить любую машину, и отвезти солдат в часть! Потому, что это мы посылали их на войну. Мы все!

Сегодня, когда прошло немало времени, я уже не могу точно сказать, какие телефонные номера набирала, результат был везде один и тот же. Трубку либо не брали, либо отвечали, что рабочий день закончился, и предлагали позвонить завтра.
К 19.00 часам ситуация не изменилась. Найти до утра два автобуса, и успеть оплатить их?
Кто это станет делать в нерабочее время? Да и с какой стати?
Нужно было быть, по крайней мере, волшебником, чтобы сделать что-то. Оставалась одна маленькая надежда: подключить к решению задачи главного редактора моей газеты. Чтобы найти его, я и отправилась в зал кинотеатра «Победа».
Московская область выбирала губернатора. 

Предвыборная кампания была в разгаре и городском кинотеатре  проходила очередная встреча с кем-то из кандидатов. Когда я вошла в зал, зал был полон до отказа, выступал Владимир Винокур. Плоские его шутки не соответствовали ни времени – на юге шла война, ни настроению, в котором я пребывала. Внимательно осмотрев зал, и, не найдя там нашего главного, я уже хотела уйти, но, неожиданно, на сцену вышел генерал Громов.

Крамольная мысль обратиться к генералу, победила не сразу. Я не настолько наивна, чтобы верить политикам. Ну, в самом деле, кто я? Случайный человек!? Да и вообще, причем тут Громов? С какой радости генерал будет заниматься моими спецназовцами? Впрочем, времени на колебания не было. Выловив в недрах своей сумки что-то пишущее, и выдрав из блокнота листок, я быстро написала записку:

Уважаемый Генерал!
Завтра в 10.25 поездом Махачкала-Москва из командировки в Чечню, после 3-х месяцев боёв и зачисток, на Павелецкий вокзал возвращаются бойцы Софринской бригады особого назначения. В количестве 83-х человек. Нужны два автобуса!

Как подписаться? Имя мое ничего генералу не объяснит. 

С Громовым я не знакома. Да и к 21-й бригаде отношения не имею. 
А ведь, чтобы получить результат, нужна обратная связь. Секунду подумав, я отыскала в блокноте домашний телефон подполковника, обратившегося ко мне. И еще - сделала приписку, что только дефицит времени сделал простую задачу неразрешимой…

Свернув бумагу, я попросила передать записку на сцену, - Громову.

Генерал - человек дела, говорил недолго. Сказав избирателям всего несколько слов, ушел за кулисы. Записку даже не успели передать! Она осталась лежать на краю сцены, а на сцену опять вышел Винокур... Концерт продолжился... Последняя надежда быстро таяла.

Нужно было срочно что-то предпринять! Но что? Пройти за кулисы на сцену? Нереально. Кто меня пустит, да и зал полон, жаждет зрелищ, проходы до самой сцены забиты людьми. Впрочем, вариантов нет. Делать все равно что-то надо! 
Сегодня я вряд ли решилась бы, но тогда на сомнения времени не было. 

Преодолевая себя, на глазах у переполненного зала, я встала, подняла руку, остановила концерт. Попросила Винокура передать лежащую на краю сцены записку генералу. Артист просьбу выполнил. С комментариями, конечно... Концерт продолжился.

Все! Теперь я сделала всё, что могла, и даже немного больше. Оставалось только ждать. Из зала уходила в подавленном состоянии. Утром, из-за отмены электричек, на Павелецкий вокзал я не попала. Весь день, пребывала в неведении. 

О том, как развивались события дальше, узнала только вечером, позвонив домой подполковнику Ю.Л. Рачило... Он сказал, что автобусы пришли в срок. Софринцев без проблем, с комфортом доставили в бригаду.

Теперь мне оставалось только гадать, кто, из всех, к кому обращалась я, откликнулся. Ответ узнала еще через день. В редакции случайно услышала рассказ нашего главного редактора, о том, что происходило за кулисами во время концерта. Причем, рассказывая, редактор не знал, ни автора послания, ни что было в записке.

Итак, Громову передали пачку записок. Генерал молча, одну за другой читал их, откладывая. Одна из записок привлекла его внимание. Содержание этой записки вы знаете. Громов  позвал помощников. Мобильная связь еще не была так доступна, как сегодня, но у помощников генерала телефоны уже были.

Тут же нашли номер автоколонны, тут же провели переговоры с диспетчером. Под честное слово генерала Громова, практически уже ночью, были заказаны два автобуса...

Те самые, что уже наутро, в 10.00 по Московскому времени  прибыли на Павелецкий вокзал. И холодным, морозным декабрьским утром 1999-го года, утомленным войной людям не пришлось ехать электричкой, а потом с грузом и с оружием топать несколько километров пешком от платформы в часть…

Вот такая, почти невероятная, предвыборная история случилась однажды.

Громов не спросил, кто и почему обратился именно к нему.
Не стал выяснять, какому ведомству служат прибывшие офицеры.

Потому что служат они Родине.

Впрочем, история на этом не закончилась. Весь ноябрь наша газета печатала платные предвыборные материалы. Места для необычной этой истории, за которую, как нетрудно догадаться, платить было некому, на страницах не нашлось. 

Рассказ опубликовали, только 8 декабря 1999-го, в самый канун второго тура, когда иссяк запас платных материалов, и когда по закону агитация была уже запрещена.

И вскоре уже, по радио России, эту мою статью цитировали... обвиняя «некую Лабутину» во лжи, бездействии и...корысти 
Да,да! Меня обвинили в том, что я долго искала, на кого бы переложить свою работу, пока, наконец, не перевалила ее на генерала Громова.

Да еще и использовала это событие в предвыборной агитации, за что оппоненты генерала пригрозили подать на меня и на генерала Громова в суд.

Вот так. Не забывайте, что в Новой России любые добрые дела наказуемы.

Но не выдуманная моя история не закончилась и на этом.
Много времени спустя, в бригаде уже, на праздновании дня Внутренних войск, один из офицеров, возвращавшихся в декабре 1999 года в часть с непривычным комфортом, узнал случайно, что я и есть тот самый журналист, что приложил к этому руку. Пробравшись через толпу, молодой человек стал передо мной на колено, и... поцеловал руку.
И это была величайшая благодарность, полученная мною за долгую и, в общем-то, не простую  жизнь!
И разве у нее есть денежный эквивалент?