Часть 1  Часть 2   Часть 3  Часть 4  Часть 5 Часть 6

Остаток дня я провел в своей комнате. От бетонных стен веяло холодом. С потолка струился белый свет, а легкое жужжание люминесцентных ламп клонило то в сон, выбивая любые мысли из головы. Повернувшись на правый бок, я увидел в углу комнаты небольшой диванчик из плотного фетра или же очень на него похожего.

—Ничего удобного, зато практично, наверное… – посмотрев ещё раз на диван, левый и правый глаз с характерным щелчком захлопнулись открывая сонному взору новый мир.

Разбудила меня Тая, судя по выражению лица недовольного, спал я весь остаток дня и ночь. А что? Солдат спит, служба идёт, подумаешь мир в беде, на свежую голову и мысли иные.

— Завтракай и выходим.

— Куда?

—Поедем в город, в трущобы.

—Откуда у вас трущобы? — Я удивленно посмотрел на Таю.

—В любом мире есть те, кто не доволен нынешним порядком, идеального мира нет, к идеалу можно лишь приблизится, на сколько это может позволить себе данный мир. Поэтому не удивляйся, что у нас тоже имеются —, она замялась — парии.

Плотно поев и захватив с собой термос с чаем, мы выехали с базы.

Мысли крутились лениво, а взгляд неохотно цеплялся за окружающий мир. Обычный город ничего интересного. Серые плиты зданий, идеально ровные деревья, словно опять попал в штаты, но слишком блекло и безжизненно, ни в одной стране мира нет таких мест с чем бы можно было сравнить. Что-то среднее, между идеально вылизанной Америкой и зимним, невзрачным, чистым полем в России, скукота хоть волком вой. Несколько раз попадались прохожие, идущие строен по мощенной улице без каких-либо мыслей и эмоций на лице, просто плыли по течению словно косяк рыб, и всё. Никто не разговаривал. Даже на вид молодые ребята и девушки совершенно никуда, не торопились. Никто не бежал, не веселился, даже не ясно шли они из школы или в школу, а может ещё куда — Конвейер какой-то… Им бы присоску на голову и не своими ногами ходить, может даже левитировать — сказал я про себя еле слышно. Стало как-то грустно за этот мир. Слишком все правильно, по линеечке…

— Мы скоро будем на месте, приготовься. — Тая смотрела на дорогу. В дали показался свод моста и туннель под ним.

— О, что-то новое —Оживился я.

При въезде внутрь, на пол стены, красовалось граффити, цветное.

—Это территория отверженных, трущобы.

— Вот это парии… — Свист как-то сам вырвался из груди.

Через каких-то пятьсот метров открылся привычный мир: стеклянные небоскребы - прорывающие шпилем облака, реклама на каждом углу, шумные компании и счастливые лица. Именно счастливые и главное с эмоциями, а не «Угадай, что я думаю?!» на сером круге с отверстиями в виде глаз. — Так, я не понял, где вы тут убогих-то нашли? Вполне себе нормальные люди — Удивился я, наблюдая, как по улице идет парочка с ребенком, уплетая на троих небольшое ведерко с мороженным.

Тая фыркнула — Для нас это отбросы общества, мусор, ошибка матери природы, если уж на то пошло, то это бельмо на глазу нашего идеального мира — Из-за включенных эмоций её слова прозвучали уж слишком презрительно.

— Я не понимаю, что здесь может быть плохого?

— А чего хорошего? Кто в вашем мире изгой?

Я задумался — и вправду, кто? — Может быть цыгане? О них вечно пишут и ими вечно недовольны. Кто ещё, Бомжи? – Хотя причем тут они, просто не всем повезло иметь свой дом, хотя у них он тоже когда-то был, но они его потеряли.

— Иноверцы, вот кто. В каждом мире свои правила. Ведь заметь, в вашем мире, верующие в истинном смысле этого слова никому не нужны, их обходят стороной. Конечно, тем кто разделяют их взгляды они нужны, но большая часть населения скорее отшатнется нежели приблизиться к таким. Если человек во что-то верит не входящее в большую часть привычного, то его скорей всего будут считать странным, а общество со схожими мыслями и идеями будет призираться, и это же работает в обратном направление.

— То есть вы их призираете за иные взгляды на жизнь?

— Они сами выбрали свой путь, конечно, у них нет наших способностей. Мы высококультурная раса во всех смыслах, а они, так сказать, наше неудачное звено.

В нашем царстве всё иное. Да уж... Я смотрел на проезжающие машины, счастливые лица людей, на играющих родителей с детьми в небольшом, зеленом парке. Абсолютно всё мне казалось нормальным. Я задумался на минуту.

— Послушай, а Сашка-то сюда ведь и раньше сбегал?

Тая заерзала на сиденье. —Не думаю, за ним пристально следили.

— Ага… — ухмыльнулся я. — Следили, да вот и не заметили, как в подоле принесла.

Тая юмор не оценила лишь цокнула.

— Мы приехали. —Она открыла дверь автомобиля и выпрыгнула из машины.

Остановились мы под каким-то очередным мостом.

— Ух! — Шея и спина порядком затекла — не люблю долгие поездки — костяшки дружно захрустели.

Под мостом несло мочой и алкоголем. Прямо у проезжей части, у обклеенной плакатами стене, лежал бомж закутанный в грязный спальник. Там, где должна была быть голова, стояла эдакая палатка, прикрывающая лицо, прямёхонько закрывающаяся на замок зиппер у самой шеи.

Рядом с телом стояла тележка с пожитками, на самом верху, словно в гнезде сидел песик, маленький, лысенький, трясущийся, но злой. Собачонка подняла голову и зарычала.

— Моська, фу! — раздалось из-под палатки.

Мужичек расстегнул молнию, распахнул брезентовую ткань и вылез на свет.

— О, какие люди и без охраны. Не уж-то за контрабандой явились?

— Не паясничай, мы здесь по делу.

— Хорошо, хорошо, как будет угодно. — Он неуклюже улыбнулся. — А это кто?

— Максим, Максим Твардовский — Я протянул руку.

— О! Вот это я понимаю, наш что ли?

— Ваш? — Я слегка удивился.

— Не ваш и не наш. Ты всё подготовил как просили?

Мужик недоуменно уставился на меня, а я на него. Он, конечно, был похож на бомжа, но только одеждой, при этом сам был чист и не издавал неприятных запахов. Что-что, а бомжей я видывал всяких и пахли они точно не фиалками.

— Так значит он не ваша, а то я уж, грешным делом, подумал новенький, ладно, меньше знаешь, крепче спишь. А начальство одобрило? — странный тип пристально посмотрел на меня оценивая что-то.

— Одобрило — Тая протянула бумаги.

— Извини, – он прищурил глаз вчитываясь в текст — Максим, дело такое, житейское, работать в поле не каждому дано, а ты на наших не похож, да и на тех тоже. Ладно, одобряю.

— Не обращай внимание – Тая посмотрела на меня заметив на моем лице легкое недоумение —это осведомитель, ещё и служащий отдела внедрения, в общем, наш человек.

— Да-да, по совместительству — с гордостью сказал он и почесал животинку за ухом.

Песик фыркнула и отвернулась.

— Милый собакен.

—Моська что ли?

— Ага.

— Да, этот сорванец со мной уже лет двести точно.

— Двести? — Глаза сами полезли вверх.

— Тая, вы где его нашли? Не в космосе надеюсь, словно из каменного века провалился.

— Почти – громко выдохнула она — Слушай, введи нас в курс дела и прикрытие обеспечь, устали мы, а ещё нечего языком чесать на улице — она сделала акцент на слове улица и осмотрелась.

— Лучше уж тут, меньше внимания, бомжей не замечают. Прелести работы, эх! — Он весело прицокнул языком, словно ему это нравилось, лежание под мостом.

Тая насупилась.

— Шутка, шутка. А вообще, как тебе с эмоциями? Хорошо же. — Ладно, пошлите.

Он поманил нас за собой.

За одним из цветастых плакатов, на котором было изображено нечто в стиле авангард, скрывалась дверь, ржавая, слегка покосившееся в лево.

— Заходите, только голову берегите. Вот карта подземки, — он протянул свернутый лист — пройдете по ней через левый водосток и выйдите прямо к центру города, у перехода, в тайнике будут лежать вещи и деньги, как переоденетесь возьмите такси и езжайте по этому адресу — Он протянул визитку.

Нахимовская 38А, Бар «Зелёный конь» — на картинке виднелась морда четырёхногого, улыбающегося жеребца, с венком из оливы, смахивающего на Юлия Цезаря и с пивной кружкой наперевес.

Удивительное место, вроде высшие существа, а тут раз и Россия матушка. Этот кусочек привычного, уж слишком напоминает дом, хоть и вмещает в себя все культуры, имевшиеся в моем мире. Стало опять не по себе. Жаль, что я так и не побывал у матери, не сделал, что она просила…

— Макс, пошли. Уснула что ли? —Тая подергала меня за плечо.

— Извини, задумался.

— Бывает.

Мы вошли в дверь и через секунду она захлопнулась.

— Пошли, путь долгий, нужно к вечеру успеть – Тая поправила хвост из своих косичек, они сами аккуратно сплелись в плотный комок на макушке.

—Никак не привыкну к такому, брр… — Я поежился, уж слишком её волосы напоминали мелких африканских яичных змей.

Шли мы, наверное, минут двадцать в полной тишине пока мне не надоело.

— Тая, а как так получается, что песик живет уже двести лет и ничего с ним не происходит.

— А что тут такого?

— Ну как, у нас, к примеру, собака если прожила пятнадцать лет, это уже хорошо, а если все тридцать, то рекорд.

— Ты забыл в каком мире она живет, к тому же она в надежных руках.

— Хозяин хозяину рознь, но я смотрю они с «вашим» человеком хорошо ладят.

— Это точно, большая часть информации, как раз Моська и добывает.

— Чего? — Я даже остановился, чтобы переварить такое в голове.

— А что такого? Или ты думаешь животные не разговаривают? Хотя, ты ведь из цивилизации где ничего такого нет, точнее я хотела сказать – вам, не дано.

— А вот это уже было обидно.

— Извини. Но это правда. У вас в лучшем случае один процент умеет с ними говорить и то вы их отстреливаете.

— Были.

— Точно — она посмотрела на меня — извини ещё раз, странно говорить в прошлом времени о том, что ещё вчера казалось не рушимым. А про собачку - Демид её и лечит.

—А , так того мужичка Демид звать.

—Да. — Тая завернула за угол — Тяжело существовать в этой части города, продолжительность жизни обычного отщепенца почти как у вас, ну, плюс сорок лет к вашему возрасту. Животные ничем не отличаются от ваших — Тая переступила через кучу мусора, валявшуюся под ногами — Мерзость…— Духовная энергия дает бессмертие если знать, как и что. Отверженные питаются нашей силой, нам волей или не волей приходиться очищать планету от их грязных мыслей и поступков.

— Значит он искусственно продлевает жизнь Моське?

— Я бы сказала, естественно – болезней нет, если ты здоров и душой, и телом, а собачка, поверь, хорошо живет и её не обижают.

— Слушай, о париях, а почему бы вам их просто не убить?

— Нельзя, они как муравьи – должны жить, а нам за ними убирать

— Как у вас все сложно.

— Как и везде — она пожала плечами — Стой! Кажется мы пришли.

Я вгляделся в полумрак. С потолка капала вода, в небольшую выбоину в брусчатом полу, несколько кирпичей лежали рядом. Над головой висела решетка, вся покрытая мусором, преимущественно пакетами. За ней раздавался гул машин и скрежет резиновых протекторов мчащихся по улице.

Тая отодвинула кирпичи и воткнула их в лужу. Что-то в стене на против щелкнуло.

— А вот и тайник —она приоткрыла дверь.

В глаза ударил яркий свет. Тайник оказался просторной комнатой, с кожаными диванами, кондиционером, холодильником и телевизором, а из стенного шкафа торчала простыня. По полу бегал робот пылесос, а за ним по пятам следовал такой же моющий. Запаха плесени и сырости отсутствовал напрочь, хотя это не удивительно, в углу жужжал воздуха очиститель, по-видимому ещё и лишнюю влагу собирающий.

— О как!

— Это убежище Демида. Сейчас переоденемся и наверх.

Я прошелся вдоль стены: висели картины с пейзажами, узкие, но длинные горшки с цветами, террариум с древесной лягушкой и несколькими букашками, со стеной сливалась ещё одна дверь, осторожно приоткрыв, мало ли чего за ней может быть, я зашел внутрь;

— Туалет…— покрутив кран, туда-сюда, из кривого носика полилась горячая вода. — неплохо для бомжа. — заметил я. Покосившись на писсуар, подумал — А почему бы и нет — сделал своё маленькое дело, вымыл руки и вышел из скромной, но довольно дорогой уборной Демида.

— Осмотрелся?

— Да.

— Вот, держи, это твоё — Она отдала мне три вешалки, на которых под пакетами из прачечной висела белая рубашка с коротким рукавом, джинсы и лёгкая тёмно-синяя куртка. — одевайся и ты это, отвернись, мне тоже нужно одеться.

Я отвернулся.

И чего я там ещё не видел, ладно, раз женщина просит, сделаем. Надо будет расспросить про этого Демида и что он там про контрабанду говорил. Может шутил? Хотя нет, по лицу видно, что нет, странно и непонятно.

— Скажи, а как так получается, что сотрудник вашего без эмоционального общества живет в трущобах? — Пальцы, быстро, начали перебирать пуговицы на рубашке, отправляя их прямиком в отверстия для них предназначенные.

— А у вас разве нет работающих под прикрытием?

— Есть.

— Ну вот и у нас есть. Я ведь уже говорила, что он с Моськой работает, уже довольно давно. Таких как он много. Они помогают отлавливать нарушителей и желающих свергнуть установленный порядок.

— И как, прецеденты были?

— Бывали, но очень редко и их удавалось выявить до того, как они перерастут во что-то более масштабное. Лишние жертвы никому не нужны, а столкновения равно самоубийство. Зря что ли наши предки старались, строили этот мир.

— В каком смысле?

— Ну вот смотри, как ты относишься к жизни, вернее её намеренное прекращение? Я даже дам тебе три варианта: никак, положительно, отрицательно;

Я задумался.

— Пока ты думаешь, я расскажу тебе своё мнение и мнение, сложившееся в поколениях. Когда мы были как вы, мы не задумывались на этот счет, а если и задумывались, то мало. Время шло, мы переходили от раздора к духовному и высокому. Наши предки, твои, мои, это не важно, они можно сказать общие, когда-то были клеткой, эта клетка сделала всё чтобы выжить, она разделилась до того, как её поглотили или, она сама умерла. Затем появились животные, они тоже отстаивали своих детёнышей. Потом на сцену вышел человек - он сражался на войне, отстаивая свои права ради ребенка которого породил и спрятал младенца в кустах, даровав тому жизнь. Завершить свою жизнь, лишь ради прихоти – плевок в могилы предков, отдавших свою жизнь ради будущего поколения. Из-за этого мы не хотим воевать и пресекаем попытки уничтожить других, пусть лучше естественные события забирают жизнь, чем намеренные действия. — За моей спинной послышался звук закрывающейся молнии. —Всё, я готова.