78 лет назад – 21 мая 1942 года – продолжалась Вторая битва за Харьков, одна из крупнейших военных катастроф в нашей истории. Несколько советских армий были окружены и уничтожены в гигантском «котле» на юге Харьковской области. Одной из главных причин этой трагедии считается то обстоятельство, что советские войска не смогли взять город Славянск, как и расположенный в 85 км севернее райцентр Балаклея. Они были вынуждены пройти в узкий «коридор» между этими городами, и ушли далеко на запад, практически до границы Харьковской области с соседними Полтавской и Днепропетровской. Тем временем, противник встречными ударами из Балаклеи и Славянска «захлопнул котёл» у них за спиной.

Ранее я рассказывал о причинах, по которым мы не смогли взять Балаклею. Напомню, главная причина – это отсутствие у нас в то время артиллерии крупных калибров, иначе бы все эти райцентры мы просто снесли, как сносили в 45-м европейские столицы. Но весною 42-го упор делался на штурм немецких позиций «атаками больших масс пехоты», которые раз за разом ложились перед немецкими пулемётами. Танковая поддержка была незначительной, усиление со стороны других родов войск практически отсутствовало.

Славянск в этой истории был даже более значимым, чем Балаклея. Именно в Славянске собиралась и готовилась к удару наиболее мощная немецкая группировка, которая через несколько суток достигла Балаклеи. Можно сравнить Славянскую группировку немцев с «молотом», а Балаклейскую – с наковальней, в которую этот молот впечатался 22-го мая 1942 года.

Как и в случае с Балаклеей, история с безуспешным штурмом Славянска, на самом деле, выходит за рамки «Второй битвы за Харьков», которую традиционно датируют как «с 12 мая по 29 мая» (от начала последнего советского наступления – до гибели наступающих войск в «котле»). Именно «последнего» наступления, потому что ранее были ещё, ещё и ещё: они не прекращались с 1941 года. Так вот, с Балаклеей и Славянском всё было решено ещё зимой, а не в мае 42-го.

Всё началось ещё с Ростовской наступательной операции советских войск (осень 1941-го). История эта очень интересная и незаслуженно забытая. Как известно, немцы вторглись в СССР 22-го июня 1941 года, и всё лето успешно наступали, но к середине осени стали пробуксовывать, достигнув определенных рубежей. На севере – условно говоря, под Ленинградом. В центре – под Москвой. На юге же путь немецких войск оборвался в Ростове-на-Дону, и это сражение остаётся как бы в тени Битвы за Москву, хотя началось раньше и закончилось раньше: под Ростовом советское контрнаступление 2-го декабря уже остановилось, под Москвой 5-го декабря только началось.

А остановилось оно потому, что упёрлось в оборонительный рубеж «Миус-фронт», выстроенный немцами километрах в 70 западнее Ростова по высокому берегу реки Миус (одной из его «жемчужин» была знаменитая Саур-Могила). Прорвать этот рубеж мы не смогли ни в 41-м, ни в 42-м, ни в феврале-марте 1943-го. Саур-Могила взята советскими войсками лишь 31 августа 1943 года.

Но это мы немножко забежали вперёд, а тогда, уже в начале 1942-го, стало ясно, что со стороны Ростова на Донбасс не зайти. Единственный вариант – это обходить Миус-фронт с севера (на юге он упирается в Азовское море в районе Таганрога), по смежной границе Харьковской и Донецкой областей. Оптимально – между Балаклеей и Артёмовском (ныне Бахмут), где у противника было слабое место в обороне, поскольку там проходил стык двух немецких армий (6-й и 17-й).

Так родился план наступательной операции, которую потом назовут «Барвенковско-Лозовская», потому что в результате её удалось овладеть только райцентрами Барвенково и Лозовая. Хотя замысел был куда как более грандиозным. Предполагалось, что войска Южного фронта (под командованием генерала Малиновского) силами 57-й и 37-й армий нанесут главный удар на Павлоград, Днепропетровск, Запорожье, а 12-я армия – вспомогательный удар на Дзержинск (ныне Торецк) через Славянск. В результате войска Южного фронта зайдут в тыл «донбасской» группировке немцев, обороняющейся на Миус-фронте, прижмут её к Азовскому морю и уничтожат. Ещё две армии, 18-я и 56-я, оставались прикрывать ростовское направление, т.е. перед Миус-фронтом, как и стояли с декабря 41-го.

Одновременно переходил в наступление и соседний, Юго-Западный фронт генерала Костенко, силами двух своих армий: 6-я армия наносила удар на Красноград, а 38-я – через Чугуев на Харьков, с целью освободить последний.

Общее руководство данной операцией осуществлял маршал Тимошенко, которому были подчинены оба фронта (Малиновского и Костенко), и в резерве у него находилась 9-я армия генерала Харитонова, которую предполагалось использовать там, где будет достигнут наибольший успех. А в конечном счёте роль 9-й армии Харитонова получилась, к сожалению, наиболее трагической во всей этой истории.

Итак, операция началась 18 января 1942 года. Лучше всего развивалось наступление в полосе 57-й армии Южного фронта, которая стартовала с рубежа Каменка – Студенок, и за 4 дня прорвала полосу обороны противника, продвинувшись на 23 километра. К вечеру 21 января, 57-я армия вышла на линию: Великая Камышеваха – Базалеевка – Морозовка – Маяки – Райгородок. Эта линия проходит к северу от Славянска: так, Великая Камышеваха лежит в 55 км северо-западнее Славянска, а Райгородок – в 10 километрах северо-восточнее Славянска.

Медленнее развивалось наступление в полосе 37-й армии. Ей удалось нанести серьезное поражение 295-й и 76-й немецким пехотным дивизиям и сковать резервы противника в районе Краматорска, однако особого продвижения она не имела.

12-я армия, имея незначительный боевой состав, наступала на вспомогательном направлении, южнее 37-й армии. В период с 18 по 21 января она безуспешно пыталась прорвать сильную оборону противника и развить наступление в направлении на Дзержинск (ныне Торецк). Ей удалось добиться лишь небольших успехов, сковать противостоящие соединения противника, а также его ближайшие резервы, расположенные в районах Горловки и Орджоникидзе.

Таким образом, к вечеру 21 января только на участке 57-й армии были созданы условия для ввода в прорыв мобильных соединений: 1-го и 5-го кавалерийских корпусов. 5-й кавкорпус генерала Гречко (того самого, будущего министра обороны СССР при Брежневе) в составе 34, 60 и 79-й кавалерийских дивизий и 132-й танковой бригады, получил задачу с утра 22 января войти в прорыв в общем направлении на Малую Камышеваху и Барвенково, овладеть ими и прорваться в глубокий тыл противника, противостоявшего южным соседям, т.е. 37-й и 12-й армиям. 1-й кавкорпус генерал-майора Ф.А. Пархоменко в составе 35, 36 и 68-й кавалерийских дивизий и 15-й танковой бригады должен был войти в прорыв в общем направлении на Долгенькое, Василевку и далее, на юго-восток, для удара во фланг «славянской» группировки немецких войск.

К моменту ввода в прорыв кавалерийских корпусов, три правофланговые дивизии 57-й армии (341, 351 и 255-я), что наступали на стыке с 6-й армией в центре будущего «котла», выбили противника с занимаемых рубежей и продолжили наступление. На всем остальном участке фронта, соединения 57-й армии встретили ожесточенное сопротивление противника, прочно закрепившегося на позициях Славянского укрепленного района. Линия фронта, достигавшая в исходном положении 58 км, увеличилась почти вдвое. Все дивизии армии были введены в сражение, резервов не оставалось.

Уже в этот момент было совершенно очевидно, что немецкое командование намеренно ослабило данный конкретный участок, заманивая нас в окружение, и при этом оказывая твёрдое сопротивление на краях «котла». Без взаимной координации таких действий со участием предателей в высшем советском руководстве, это было бы невозможно. Мы сами втягивались в распахнутый «котёл», как бы случайно поставив свою самую сильную группировку именно там, где у противника оказались наименее устойчивые подразделения.

Войдя в прорыв 22 января, соединения 5-го кавалерийского корпуса генерала Гречко уже во второй половине дня вышли на ближние подступы к Барвенково – это райцентр в 45 километрах западнее Славянска, по имени которого потом и назовут «котёл»: Барвенковский.

Кровопролитные бои на улицах этого населенного пункта продолжались до конца дня 23 января.

Поздно вечером штаб Южного фронта получил донесение от генерала Гречко: «…В итоге двухдневных боев корпус во взаимодействии со стрелковыми и танковыми частями к исходу 23 января овладел важным узлом сопротивления, неприятельской тыловой базой армейского значения, узлом шоссейных и железных дорог г. Барвенково». Салютов в Москве при взятии городов тогда ещё не давали (первый прозвучал лишь 5 августа 1943 года за Орёл и Белгород, второй был за Харьков кстати).

Однако радость от взятия Барвенково слегка омрачалась, как сказал бы классик, наличием неподавленного очага сопротивления противника в районе Славянска. Находясь на смежных флангах 57-й и 37-й армий, он ограничивал возможности перерастания тактического успеха в оперативный. Вопрос о ликвидации этого очага встал еще и потому, что, находясь на фланге дивизий 57-й армии, он создавал угрозу их коммуникациям и связывал левофланговые дивизии этой армии и дивизии правого фланга 37-й армии.

Принимая все это во внимание, маршал Тимошенко наконец принял решение (поистине, роковое) по поводу использования 9-й армии генерала Харитонова, находившейся в резерве. Утром 24 января эта армия была передана в подчинение Южного фронта. Командовавшему этим фронтом генералу Малиновскому было приказано: усилить «девятку» двумя стрелковыми дивизиями, танковой бригадой и артиллерийскими частями, и поставить перед Славянском, в стык 37-й и 57-й армий.

Как мы помним, перед началом операции Харитонову сказали, что его армия будет введена в сражение там, где обозначится наибольший успех, и он готовил армию именно к этому. Но теперь последовало распоряжение – захватить неприступный Славянск, который 37-я армия штурмовала уже шестые сутки.

Этот город лежит на возвышенности, склоны которой покрыты лесом, и словно бы самой природой подготовлен к длительной обороне. Современному читателю даже не нужно ничего объяснять: достаточно напомнить, как некто Игорь Иванович Стрелков с группой реконструкторов и с криками «За поребрик!», в 2014 году несколько месяцев успешно удерживал этот город в противостоянии с регулярной европейской армией, усиленной бронетехникой и авиацией – чего не было у нас в 42-м, когда город удерживала другая европейская армия.

Генерал Харитонов понимал, что без тяжёлой артиллерии здесь делать нечего. Но её не было – по причинам, которые я излагал в предыдущих публикациях. Оставалось действовать хитростью. Вызвав командира 51-й стрелковой дивизии генерал-майора Ф.Г. Филиппова, командующий 9 армией Харитонов поставил ему задачу создать из добровольцев сводный отряд и ночью по узкой лесной лощине, покрытой глубоким снегом, просочиться в Славянск.

С рассветом группа бойцов вышла на окраину Славянска и, с ходу уничтожив боевое охранение противника, заняла несколько домов. Однако вовремя нарастить успех не удалось. Исчез фактор внезапности. Все пришлось начинать сначала.

Прорыв проходил тяжело и по многим другим причинам. Прежде всего – поспешная его организация, слабое огневое подавление противника. Оказывали влияние и сложные условия местности. Лёгкие танки «Т-60» с большим трудом преодолевали глубокий снежный покров, часто останавливались и быстро выходили из строя. Из-за разбушевавшейся метели задерживался подвоз боеприпасов и горючего. Авиация также не смогла оказать эффективной поддержки наземным войскам.

Продвинувшись на глубину 5–7 км и овладев пригородами Славянска, соединения 9-й армии вынуждены были отражать контрудар подошедшей из Донецка 100-й пехотной дивизии противника, усиленной танками. Бои приняли затяжной характер. 31-го января 1942 года генерал Харитонов получил приказ прекратить атаки на Славянск и закрепиться на достигнутом рубеже.

А тем временем остальные армии продолжали втягиваться в «котёл»! Одна из дивизий 57-й армии – 270-я под командованием полковника З.Ю. Кутлина (к маю он станет генералом и погибнет в «котле» вместе со своей дивизией) с утра 26 января начала штурмовать райцентр Лозовую – крупный железнодорожный узел, в 100 километрах западнее Славянска. Окруженный немецкий гарнизон Лозовой (298-я и 68-я пехотные дивизии) ожесточенно сопротивлялся, но к 7 часам утра 27-го января Лозовая, а также Панютино, Екатериновка, и их окрестности были полностью очищены от противника.

Успешно действовал 5-й кавалерийский корпус генерала Гречко. Достигнув к исходу 28 января рубежа Сергеевки, он «навис» над жизненно важными для немецких войск железнодорожными линиями Покровск – Павлоград и Покровск – Чаплино (в те годы Покровск назывался Красноармейск). Однако остальные соединения, которые должны были взаимодействовать с 5-м кавкорпусом, в эти дни не добились успеха, несмотря на приложенные усилия в наступлении.

31-го января 1942 года операция, получившая название Барвенково-Лозовской, была остановлена. На совещании, состоявшемся в первых числах февраля, ее итоги подвел маршал Тимошенко. Отметив достигнутые успехи, он остановился на просчётах, из-за чего план операции не был выполнен в полном объеме.

Один из главных просчетов был допущен, по словам маршала Тимошенко, в отношении ввода в сражение 9-й армии. Ее, вероятно, нужно было использовать в полосе 57-й армии для развития наступления и достижения решительного успеха, а не на стыке 57-й и 37-й армий перед Славянском ...

На этом, собственно, борьба за Славянск закончилась. Которая, на самом деле, была не за Славянск, а нечто большее. В результате вот этого успешного январского наступления, две наши армии оказались «зажаты» между Славянском и Балаклеей, и было очевидно: их отсечение и уничтожение противником – это лишь вопрос ближайшего будущего.

Это был пример ситуации, когда любой дальнейший ход приводил к ухудшению положения советских войск, а именно – двух армий (6-й и 57-й, оказавшихся в Барвенковском «котле»). Самое лучшее было бы – взять Славянск и Балаклею, в зародыше устранив угрозу окружения вследствие удара из этих городов.

Если же принять, что овладение этими городами в данных условиях невозможно, то какие ещё могли быть варианты? Элементарное решение, часто применяемое на практике: отвести войска обратно на восток, сдать Лозовую и Барвенково, выпрямить линию фронта, потерять территорию ради сохранения своих войск. Но ряд авторитетных авторов по данной тематике утверждают, что это была бы плохая идея: противник, обнаружив начавшийся отход наших войск, тут же начал бы преследование и удары вдогонку, нанеся отходящим войскам чувствительные потери. Хотя вряд ли они были больше, чем те, что потом получились в реальности, когда во второй половине мая войска попытались уже не просто отходить на восток, а прорываться с боями из окружения.

Поэтому единственным компромиссом было бы в той ситуации: укреплять наши позиции между Славянском и Балаклеей, особенно эту 9-ю армию генерала Харитонова, чтобы парировать возможный прорыв противника из Славянска в Балаклею через её боевые порядки.

Однако этого не было сделано, и более того: по инициативе генерала Харитонова, 9-я армия напрочь забыла о построении обороны, а проводила частную наступательную операцию по овладению селом Маяки, где размещался мощный опорный пункт противника. Оно расположено на правом берегу реки Северский Донец, в 6 км от автодороги Харьков — Ростов-на-Дону и в 15 км от Славянска, на высоком холме – отсюда и его название: в старину здесь зажигали сигнальный костёр (маяк).

Как мы знаем, наступление советских войск в рамках Второй битвы за Харьков началось 12-го мая. Но несколькими днями раньше, 7 мая, 9-я армия генерала Харитонова с разрешения штаба Южного фронта, приступила к частной наступательной операции по овладению селом Маяки. Генерал Харитонов привлек к нему две стрелковые дивизии и танковую бригаду.

Ставка делалась на внезапность, но достичь ее не удалось. Необходимо было форсировать Северский Донец, и эта задача оказалась сложнее, чем предполагал Харитонов. Тогда он решил овладеть Маяками в ночное время.

В ночь на 10 мая специально подготовленные в каждом стрелковом полку отряды без артиллерийской подготовки, выслав вперед разведку, начали форсирование. Наметился первый успех – подразделения захватили небольшие плацдармы. С рассветом завязался огневой бой.

По приказу Харитонова два артиллерийских полка поддержали огнем передовые подразделения. В воздух поднялась армейская авиация. Под ее прикрытием на западный берег переправились главные силы пехоты. Они с боем продвигались к лесничеству, где противник располагал хорошо подготовленной в инженерном отношении системой сооружений, траншей, ходов сообщения и огневых точек.

На следующий день переправился 5-й кавалерийский корпус генерала Гречко, приданный Харитонову на усиление из резерва фронта. Он попытался обойти Маяки по лесным дорогам с севера, чтобы совместно со стрелковыми частями атаковать этот узел обороны. Но противник упорно сопротивлялся, и бои приняли затяжной характер.

В своих мемуарах, один з руководителей Второй битвы за Харьков, Никита Хрущёв вспоминал: «… Мы понимали, что проведению такой операции грозит опасность, так как противник имеет, с одной стороны, довольно глубокие на нашем фланге вклинения, достаточно беспокоящие, потому что могут быть использованы для ударов во фланг нашим наступающим войскам. С другой стороны, имелась вражеская группировка, которая находилась в селах у Славянска. Немцы очень упорно держались за эти пункты. Нами тут предпринимались неоднократные усилия освободить центр узла обороны – село Маяки или же прощупать противника, но все попытки оканчивались безрезультатно: мы теряли войска, но не могли продвинуться и ликвидировать немецкие укрепления. Там какая-то речонка впадала в Северский Донец, на южном ее берегу имелся выступ, где сосредоточились силы противника. Мы опасались этого участка… Явная неопытность наших командующих сказалась и в том, что, хотя мы не могли взять этот вражеский плацдарм, было все же решено начать наступление, пренебрегая возможностью флангового удара противника. Мы считали, что, когда ударим на запад и окружим Харьков, данный участок просто потеряет свое значение и падет сам собою в результате продвижения наших войск на главном направлении. Как потом показала жизнь, это оказалось роковой недооценкой значения вражеского плацдарма».

Итак, с 7 по 15 мая, 9-я армия генерала Харитонова, на которую формально была возложена задача прочно прикрыть от ударов противника с юга самое опасное направление для наступавших на Харьков войск, проводила частную операцию по овладению районом Маяков.

Для этого были привлечены почти все силы, включенные в резерва этой армии – стрелковая дивизия, две танковые бригады. Втянутыми в сражение за Маяки оказались и основные силы 5-го кавалерийского корпуса Гречко, составлявшего уже резерв Южного фронта (две кавалерийские дивизии, одна танковая бригада), то есть те соединения, которые предназначались для парирования возможного прорыва противником обороны 9-й армии на барвенковском направлении.

Начальник штаба Юго-Западного направления, генерал Баграмян в своих мемуарах утверждает, что он первый понял опасные последствия действий в направлении на Маяки, доложил об этом Тимошенко и Хрущёву, и просил их отдать распоряжение Харитонову о прекращении операции, возвращении всех войск резерва Южного фронта в район Барвенково. Однако, Тимошенко и Хрущев решили, что, поскольку операция уже ведется и, по всей вероятности, притягивает к району действий оперативные резервы противника, вряд ли целесообразно ее прекращать, тем более что, судя по донесениям командования и штаба Южного фронта, они не видели признаков угрозы со стороны противника на барвенковском направлении. Баграмяну было предложено выяснить, каково истинное положение дел в районе Маяков и также ближайшие планы командования и штаба Южного фронта.

Заместитель Баграмяна генерал-майор Л.В. Ветошников связался по прямому проводу с начальником штаба Южного фронта Алексеем Антоновым, чтобы выяснить сложившуюся в районе Маяков обстановку.

Это тот самый генерал Антонов, что потом будет начальником Оперативного управления Генерального штаба СССР, о котором Википедия говорит так:

«… Прославился как талантливый штабной офицер. Участвовал в разработке практически всех значимых операций советских войск в Великой Отечественной войне с декабря 1942 года …».

После указанной даты, т.е. с 1943 года, когда вы читаете что-то вроде «Генеральный штаб разработал … доложил Сталину то-то и то-то», всегда имеется в виду что это Антонов и Сталин всю ночь сидели вдвоём в прокуренном кабинете и рисовали стрелки на карте. Формально начальником Генштаба был маршал Василевский, но он гораздо больше времени проводил в командировках (скажем, в ходе Курской Битвы он был возле генерала Ватутина на Воронежском фронте, там же кстати и с Прохоровкой намудрил – тоже он), тогда как его заместитель Антонов всё время сидел в Москве, и минимум полдня – уже в кабинете Сталина. А в 45-м, когда убили Черняховского и на его место поставили Василевского, то Антонов стал начальником Генштаба уже официально.

В остальном, Антонов – дворянин, его отец и дед были офицерами Русской Императорской армии (в России только дворянин мог быть офицером). Но отец был ещё и обижен на «старую» власть: он пытался пойти на повышение и поступить в Академию Генерального штаба, его готовы были взять – но с условием: его жена, т.е. мать нашего будущего генерала Антонова, полячка-католичка, должна перейти в православную веру. Семья Антоновых это условие не приняла, поэтому карьерный рост его остановился на звании «капитан». Сына своего Алексея он воспитал соответственно, тот закончил Павловское военное училище (это тот Павловск, что под Ленинградом, типа Царского Села и Петергофа, но совершенно не такой, неповторимый и изумительный – мне жаль туристов, что пропустили это место). Потом Алексей служил в Лейб-Гвардии (это что-то вроде нашей версии немецкого «Лейбштандарт АГ СС»), ну а там революция и переход на сторону «красных». И вот – Маяки, как ступенька на пути в Генштаб СССР.

Итак, генерал Антонов ответил Ветошникову, что из-за возрастающего сопротивления противника 9-я армия не достигла успеха под Маяками, но решение продолжать наступление на Маяки не отменено, так как командование Южного фронта считает этот населенный пункт очень важным объектом, а решение овладеть им является в сложившейся обстановке целесообразным. Ослабление же резервов в районе Барвенково произведено с разрешения командующего войсками фронта генерала Малиновского.

Далее генерал Ветошников сообщил Антонову: «…Товарищ Баграмян просил передать Вам его мнение, что, не будут ли являться действия у Маяков лишь истощением своих сил, учитывая в то же время в перспективе возможную активизацию противника. Товарища Баграмяна сейчас особенно беспокоит возможный контрудар противника на барвенковском и славянском направлениях. А отсюда, не целесообразнее ли будет лучше сохранить свои силы и подготовиться для отражения этого возможного контрудара. Каково ваше мнение по этому вопросу?»

Антонов ответил: «Я считаю, что если в течение сегодняшнего дня и ночи удастся овладеть районом лесничества, то это даст нам возможность выйти из леса на высоты южнее Маяков и отрезать их от Славянска, что в дальнейшем позволит полностью ликвидировать гарнизон, находящийся в Маяках, для нас это было бы очень важно. Если дело с лесничеством быстро разрешить не удастся, то придется все это предприятие прекратить. Таким образом, решение этого вопроса прошу отложить до завтрашнего утра».

15-го мая Антонов доложил, что боевые действия в течение второй половины дня 14 мая и ночи на 15 мая положительных результатов не дали. Сломить сопротивление противника в Маяках не удалось. В то же время, по его мнению, перед фронтом 9-й армии противник особой активности не проявляет. Он проинформировал также, что для усиления района Барвенково 34-я кавалерийская дивизия 5-го кавалерийского корпуса ночью выведена в район Никополь – Васильевка – Григоровка».

Помимо больших потерь в личном составе, наступление на Маяки «съело» и львиную долю бронетехники, закрепленной за 9-й армией. При штате танковой бригады в 44 машины, всего лишь 8 танков остались в строю у 15-й танковой бригады, которая несколько дней вела бои на подступах к селу Маяки. Более укомплектованной (хотя тоже имевшей потери в людях и технике в боях за те же Маяки) была 121-я бригада, располагавшая 34 танками, из них – три тяжелых КВ и 8 «тридцатьчетверок».

Когда же наконец нашей разведкой было отмечено передвижение частей противника перед фронтом 9-й армии в восточном направлении, генерал Антонов сразу же сделал телеграфный запрос в 9-ю армию о положении в районе Маяков и о том, как ведет себя противник перед армией. Ему доложили, что «попытка усиленного стрелкового батальона, выделенного от 51-й дивизии, овладеть лесничеством не удалась – препятствует сильный заградительный огонь минометов противника. Только на опушке леса у лесничества немцы выпустили до трех тысяч мин. Из-за плохих условий наблюдения обнаружить вражеские огневые позиции и подавить их никак не получается. Утром 17 мая, используя все виды разведки, намечено выявить-таки места минометных батарей, подавить их и снова атаковать лесничество…».

Но утром 17-го мая противник нанёс сокрушительный удар из Славянска на Балаклею, и уже наша 9-я армия в районе Маяков держалась не менее стойко, чем ранее немцы. Вот что пишет историк П. Карель о боях одного из немецких пехотных подразделений, действовавшего 17 мая в районе села Маяки: «…Рота лейтенанта Тойбера из 466-го пехотного полка атаковала русские позиции на опушке леса. Над головами солдат ревели моторы пикировщиков, обрушивших бомбы на выявленные опорные пункты, блиндажи и огневые позиции. Между боевыми порядками взводов двигались самоходные зенитные установки, заменившие недостающие танки. Прямой наводкой они расстреливали советские очаги сопротивления…

Первая хорошо оборудованная позиция русских была разрушена бомбами и снарядами. Но, несмотря на это, уцелевший после артподготовки противник оказал ожесточенное сопротивление. Батальон русских, на позиции которого ворвался наш 466-й пехотный полк, сражался до последнего человека. 450 мертвых русских – яркое свидетельство ожесточенности борьбы. Очень медленно пробивался полк сквозь густой кустарник, минные поля, лесные завалы… Русские вели огонь из пулеметов, карабинов, ружейных гранатометов. Рота не могла продвинуться ни на шаг вперед. Тойбер через офицера-корректировщика вызвал артиллерийский огонь, но русская артиллерия в свою очередь поставила заградительный огонь.

Наконец, солдаты ворвались в русские окопы. В этот момент их накрыл артиллерийский налет, и, не имея возможности поднять головы, на дне окопов распластались рядом – и немцы, и русские… Преодолев окопы, немцы в тылу захватили русскую полевую кухню с уже приготовленным завтраком, задержались около нее, и тут над ними на малой высоте сделал вираж русский двукрылый самолет, открыл огонь из бортового пулемета. Ответным огнем «ночная машина» (легкий учебный самолет «У-2») была подбита и приземлилась в двухстах метрах от расположения роты.

Первый взвод бросился к самолету, но экипаж отстреливался из пулемета. Когда у него кончились патроны, летчик и его спутник выбрались из машины. На окрик «Руки вверх!» оба выхватили пистолеты. «Ложись!» – крикнул командир взвода. Но оба летчика уже не помышляли об обороне, а лишь о том, чтобы не попасть в плен. Они застрелились. Вторым из погибших оказалась девушка со знаками различия младшего лейтенанта …».

Несмотря на массовый героизм советских солдат и офицеров (памятник которым сейчас стоит в центре Маяков над братской могилой, см. фото, и ещё один в 1 км на север от села Маяки в сторону Святогорска, по правой стороне дороги), силы уже были слишком неравны, и сдержать немецкий удар, родившийся в районе Славянска, 9-й армии генерала Харитонова не удалось. Был разыгран самый худший из возможных сценариев – окружение и уничтожение крупной группировки советских войск, оказавшейся в Барвенковском «котле».

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor:8d48282918934133e9fa10e3db5539905d914fce3f7777a6de9271bbabb9ab82&source=constructorLink

Мой дед Иван мне запомнился тем, что был отличным фермером притом, что всю жизнь он работал электриком на заводе. Все процессы в его хозяйстве извлекали пользу друг от друга. Дед разводил нутрий. Это водоплавающие животные, очень схожие с бобрами. Нутрии жили в огромной ванной, сваренной из листов железа. Туда же они справляли все свои нужды. Получалась жижа, которую дед использовал как удобрение для огромного огорода. Нутрии же кормились ботвой и урожаем с этого огорода. Ранней весной весь огород был накрыт пленкой, натянутой на проволочных дугах. Огромные площади лука, чеснока, картофеля, помидоров и прочих овощей были для меня лишь местом для прогулок без понимания всего времени, трудолюбия, экспериментов, исправления ошибок и невероятного труда, вложенных в этот урожай. Было огромным удовольствием лопать клубнику прямо с грядки, выдернуть с поля сладкую огромную морковку, кое как сполоснуть, и, тут же, сгрызть ее. Но, несмотря на малый возраст, я уже понимал, сколько это приносит денег. Когда мы приезжали на базар, дед привозил клубники полный багажник Москвича. Продать ее нужно быстро, потому что на следующий день созреет новый багажник клубники. Для того, чтобы продать ее быстро, нужно было продавать дешево. В очереди за клубникой к нам не стояло никогда меньше нескольких человек. Все бабки, которые пытались продать свою первую клубнику подороже, устраивали скандалы, по поводу того, что мы сбиваем цену, что мы должны держать цену как у них. С объемами клубники деду цацкаться по их правилам было некогда и багажник клубники улетал за пару часов, я даже соскучиться за это время не успевал.

Это хозяйство дед вел, будучи инвалидом после ранения на войне. Он всегда хромал на одну ногу. Но мог не только ходить, но и ездить на велосипеде. По сей день с удивлением вспоминаю, как он грузил на багажник велосипеда Украина двигатель Москвича 412, чтобы на работе отшлифовать, перешлифовать и еще что то переделать. Воспоминания о работающем Москвиче редки. В основном Москвич я помню в разобранном виде и катающимся по запчастям в разные мастерские.

Примерно в начале двухтысячных дед перестал ходить. Но хозяйство вел даже с инвалидной коляски. Несколько лет жил абсолютно сам. Всех нянечек, которых ему оплачивали, он терпеть не мог и выгонял как только моя мама уезжала. Помогали ему изредка родственники, соседи. В конце концов, мои родители вынуждены были переехать из Молдовы, где я родился и прожил с семьей всю жизнь, на Украину к деду Ване чтобы не оставлять его самого.

Войну на Донбассе начавшуюся в 2014 году, которая началась с города Славянск, дед просто игнорировал. Для понимания ситуации, село Селезневка, где жил дед с моими родителями, находится посередине между пос. Семеновка, где разместились войска ДНР и краснолиманской развязкой на трассе Харьков-Донецк, на которой разместились украинские военные. Все, что летело через воздух между этими позициями, пролетало над крышей домов. Родители укрывались в подвале.

Дед категорически отказался прятаться в подвал и всю войну провел в доме. Дом был покороблен пулями, крыша была побита осколками, но к счастью, в дом никакие снаряды не попали за все это время. Некоторым соседям повезло куда меньше: многие дома сгорели или были разрушены полностью. И благо, что людей в это время в селе практически не оставалось. Когда бои в Славянске закончились, в село начали возвращаться жители, жизнь кое-как начала налаживаться.

А вот про Великую Отечественную Войну дед Иван не любил рассказывать никогда. Все ответы на вопросы про войну были крайне сухими и все попытки что либо разузнать выглядели примерно так:

- Деда, расскажи как было на войне

- Плохо.

- А как тебя ранили?

- Пуля ногу навылет прошла.

К сожалению, за все время мне так и не удалось много послушать о Великой Отечественной Войне из первых уст. Иван Игнатович умер 6 января 2019 года в возрасте 92 лет. Но после его смерти оказалось, что мои родители таки уговорили его рассказать историю и, даже записали ее на бумагу. Считаю верным поделиться со всеми историей солдата Назаренко Ивана Игнатовича.

Военная жизнь солдата Назаренко Ивана Игнатовича 1926 г.р.,

Украина, Донецкая обл., г. Славянск., пос. Селезневка.

Когда началась война 1941 г., два моих брата Назаренко Павел Игнатович и Назаренко Василий Игнатович были призваны в Советскую Армию. Василий служил во флоте и погиб при защите г. Новороссийска, а Павел пропал безвести при защите г. Слуцка в Белоруссии.

Так как мне не было 18 лет, меня в армию не брали, и только в 1943 году, когда мне не было и 17 лет, я пристал к проходящей военной части и был призван в армию в марте 1943 года. В районе г. Краный Лиман Донецкой области я прошел курс молодого бойца. Меня научили разбирать и собирать автомат, стрелять из него. Меня зачислили автоматически в пятую отдельную мотострелковую бригаду.

В период летне-осеннего наступления наша бригада переправилась в районе г. Ямы (Северск) через р. Северный Донец и с боями продвигалась к г. Славянску.

5 сентября бригада готовилась атаковать г. Славянск. Мы окопались перед городом. В это время бригаду посетил командующий фронтом маршал Малиновский Родион Яковлевич и мне выпала честь беседовать с ним. Но перед самой атакой был получен приказ атаковать г. Краматорск, который расположен недалеко от г. Славянск. Фашисты не ждали флангового удара со стороны Славянска и начали отступать.

Бригадой был занят Новокраматорский станкостроительный завод. Но очень сильное сопротивление немцы оказали в западной части города, укрепившись на Меловой горе. И западную часть города не удалось взять сходу. Вся меловая гора была изрыта окопами и укреплена блиндажами и дзотами.

7 сентября 1943 года началась артподготовка по основным укреплениям противника. Сначала противника проутюжили Катюши, потом стреляла артиллерия и минометы. Затем нашей бригаде был дан приказ взять Меловую гору.

Первыми в немецкие укрепления ворвались бойцы нашего второго батальона, а первый батальон задавил и захватил 2 дзота. Когда немцы поняли, что их позиции занимаем мы, они бросили в бой танки и самоходные пушки. Но нас уже нельзя было удержать. Противник начал отступать и сдал город.

Весь сентябрь мы с боями освобождали Донбасс и вышли на территорию Запорожской области. Освободили ее восточную часть. К концу сентября вышли на подступы г. Запорожье. И здесь наступление остановилось. Немцы очень укрепили город. Оборонительные рубежи были сделаны в два обвода. Первый начинался километров за пятнадцать от города. Он состоял из противотанкового рва, заполненного водой, шириной метров пять, глубиной метра четыре и трех линий траншей. Траншеи опоясывала проволочная изгородь, за которой тянулись минные поля. Внутренний оборонительный рубеж был насыщен железобетонными огневыми точками.

Первая попытка освободить город в первых числах октября не удалась, а где-то в середине октября была вторая попытка и была проведена мощная артиллерийская подготовка. Ночью пошли наши танки с включенными фарами, а за ними уже пошла наша бригада. Враг не выдержал и сдал левобережный плацдарм. Однако за г. Запорожье мы еще вели долго бои. И только в новому1944 году враг отступил с правобережной части города. Освободив г. Запорожье мы продвигались к г. Николаеву и к середине марта мы подошли к реке Южный Буг. В начале апреля бригада заняла станцию Раздельная. Со станции Раздельная бригада произвела стремительный рейд с севера на юг, и разбила вражеские войска перед селом Татарбунары.

В районе этого села оказались отступившие к г. Измаилу четыре румынские и одна немецкая дивизии. Их разгром решил судьбу г. Измаила. После разгрома немцев под Татарбунарами наша бригада устремилась к г. Измаилу и сходу освободила его. Немцы пытались сесть на суда, но это бегство им не удалось и им пришлось сдаться в плен.

А мы сев на баржи и параходы устремились на правый берег Дуная и вышли к румынскому г. Галац, бой за который был скоротечен.

В Галаце впервые за всю войну нас посадили в автомашины. До этого мы все время шли пешком. Нашу бригаду перекинули к болгарскому порту Варна. С Варны нас перебросили в Софию. При этом болгарская армия не сопротивлялась и переходила на сторону советских войск. Партизанские отряды Отечественного фронта Болгарии начали брать власть в городах и селах в свои руки. Ликование болгар было неописуемым.

С г. Софии нас направляют на Белград. Начальные темпы продвижения были невысокими из-за стойкого сопротивления немецких частей, создавших сильные оборонительные рубежи Белграда. К середине октября в Белграде началось народное восстание против немцев. Немцы охватили кольцом восставших, а мы охватывали кольцом немцев и, начали штурм столицы Югославии. Завязались очень жестокие бои на окраинах города. В одном из этих боев во время перезарядки пулемета Дегтярева меня и ранило, перебив седалищный нерв на ноге. Меня перевязали и оттащили метров за двести от передовой. Положили в автомашину и отвезли в полевой госпиталь. Так кончилась для меня война. Подлечившись, я вернулся в родное село Селезневка инвалидом, но еще проработал 50 лет на Новосодовом заводе.

Регулярно Ивана Игнатовича на День Победы посещали представители администрации, поддерживали материально как могли, предоставляли путевки в санаторий. Ветеранов на Украине помнят и ценят, несмотря на всё, что бы ни говорили телевизоры. И мы всегда будем помнить цену победы в Великой Отечественной Войне и ценить ее, передавая память о ней из поколения в поколение, собирая и сохраняя все подробности об этой войне!

Гражданская война на Донбассе существует уже ровно 6 лет, многие знают что основная часть самых первых событий и боевых стычек как таковых, все это началось еще в Славянске весной 2014 года.

Но почему то отсчет событий начинается от даты 12 Апреля, как будто в городе до этой даты ничего не было? А еще часто в сеть, особенно в последнее время, вбрасывается информация, дескать Стрелков послужил спусковым крючком, но так ли это на самом деле?

Просто хочу поделиться тем что лично видел в городе весной 2014 года, что не освещалось в сети или осталось без внимания.

Заметил что часть информации о первых днях Славянска, спустя годы исчезла из инета, была выпилена, как видео так и некоторые личные рассказы и публикации местных жителей.

Исправляем данный момент...

Все события написанные мной ниже, до появления в городе Стелкова то есть до 12 Апреля 2014 года.

Но сначала на несколько месяцев раньше, как город реагировал на майдан и "революцию гидности" и настроения жителей в Январе-Марте 2014 года.

Лично я никаких восхвалений майдана среди местных не замечал от слова совсем, работал тогда на предприятии, так вот в моем коллективе, никто не поддерживал ни майдан ни НАТО ни ЕС. Иногда смотрели на перерыве телевизор, как там укро шумеры скачут и кушают печеньки с чаем, комментарии при просмотре были еще те, реально смотрели на них, как на скакунов умалишенных слетевших с нарезки! Всё моё окружение так же относилось к этим всем скачкам, никто это не поддерживал и не поощрял. Я даже не могу вспомнить хотя бы 1 человека, который лично топил за майдан и желал с безумными глазами, вступить в НАТО.

В обществе четко были выражены пророссийские настроения, которые к слову были здесь всегда и в 2000-х времен оранжевой скачки и в 90-х.

И вот с первых чисел Апреля в городе на центральной площади стали появляться, митинги, высказывалось недовольство майданному перевороту, поднимались вопросы языка и веры. Люди с плакатами выходили, на которых было изображено что мы хотим говорить на своем родном русском языке, что мова нам не нужна от слова совсем. Люди не хотели восхвалять бандеру и тот режим который пришел после майдана.

И вот 5 Апреля 2014 года, утром заметил в городе сразу несколько возводившихся блок-постов, которые делались из бетонных блоков и покрышек. На них находились обычные местные жители, некоторые вооружены были обычными двухстволками, никаких тебе Российских войск с бронетехникой в городе и близко не было)

Создали блок-посты, в центре и по окраине города, дежурили в них круглосуточно, дальше ситуация стала развиваться стремительно. 7 Апреля Турчинов создает так называемое "АТО" и направляет к Славянску карательные отряды с бронетехникой. К слову еще в конце Марта я лично наблюдал, на трассе со стороны Днепропетровска к Донбассу, тянулась большая колонна разношерстных укро боевиков, автобусы битком набитые правым сектором, все возможные внедорожники, расконсервированные армейские грузовики (ЗИЛ, ГАЗ, Урал) буксирующие на прицепах гаубицы и прочие орудия.

И вот 8 Апреля, с Изюма (Харьковская область) к Славянску выдвинулась небольшая группа укро боевиков на БТР, они попытались с наскока снести опорный блок-пост на Семеновке. При прибытии стали его сносить, применяли оружие на поражение, застрелили двух человек находившихся на том посту и еще несколько были ранены, это была первая нападка укров на Славянск. К месту столкновения подтянулись местные жители района, началась перепалка и сдерживание того самого БТР руками. Но поскольку укров было мало а местные все подтягивались, нацики решили отступить и отойти на исходную в Изюм. Правда тем БТР они все же переехали ноги одному человеку.

А на следующий день 9 Апреля, состоялась следующая попытка укров захватить город. На трех вертолетах, они предприняли попытку высадиться на местном аэродроме и закрепиться там.

Но их опять ждала неудача, местные жители в большом количестве стали подходить к тому самому аэродрому, люди шли тысячами, живая колонна в несколько км, шли все и молодые и старики, в результате украм не дали закрепиться. Люди оцепили аэродром, насколько это возможно, началась перепалка с "освободителями" которая длилась несколько часов, после чего нацики сели обратно в свои вертолеты и улетели со Славянска.

В эти дни никакого Стрелкова в городе еще не было, никто этих людей не заставлял возводить блок-посты и сдерживать нациков. Так что не Стрелков начал все события в Славянске, а укро боевики которые применили агрессию против своих же граждан, пролили в городе первую кровь, убили местных жителей не согласившихся с режимом Киева.

Ну а дальше уже с 12 Апреля были всем известные события со Стрелком и Ко. который приехал на помощь местному ополчению Славянска.

p.s. Даже сейчас спустя 6 лет гражданской войны, жители Славянска не особо то изменили свое мнение и насчет "освободителей" и насчет языка и всего остального. Город пока что просто затаился и ушел в подполье, все как говорили на русском так и продолжают, как появлялись надписи ДНР на стенах и заборах, так и появляются.

И еще для справки, Славянск был создан в 1645 года Алексеем Михайловичем (Тишайший) как оборонительная крепость ТОР, защищавшая русское государство от набегов врагов. Позже на месте крепости был построен город названный Славянск от слова Славный. С 1645 по 1917 год город находился в составе Российской империи, а в 1922 году вместе со всем Донбассом и юго-востоком был присоединен к Украине.

77 лет назад – 17 февраля 1943 года – город Славянск был освобождён войсками Юго-Западного фронта генерала Ватутина в рамках операции «Скачок».

Освобождение этого города далось крайне тяжело, после двух недель упорных боёв на ближних подступах к нему. Если наступать с северо-востока, то Славянск находится первым в скоплении городов Донбасса, и по своим природно-географическим условиям хорошо приспособлен для длительной обороны. Годом ранее (весной 1942-го) советские войска так и не смогли его взять в ходе Второй битвы за Харьков, а затем немцы, накопив силы, нанесли из Славянска удар на север, замкнув в так называемом Изюм-Барвенковском «котле» три армии Юго-Западного фронта.

И вот сейчас, в феврале 1943-го, ситуация развивалась не менее драматично.

В период с 4 по 6 февраля немецкое командование перебросило в сектор Славянска все имевшиеся резервы – несколько полицейских батальонов и 7-ю танковую дивизию, а с 6 февраля стало подтягивать в соседние районы Бахмута (Артёмовска) и Константиновки 11-ю танковую дивизию с нижнего течения Северского Донца и 3-ю танковую дивизию из-под Ростова-на-Дону. Этими мерами, противник приостановил здесь дальнейшее наступление советских войск.

Реакция советского командования на приостановку наступления в районе Славянска 6-го февраля бала достаточно резкой. Так, 7 февраля заместитель Ватутина, генерал Маркиан Попов направил приказ командиру 57-й гвардейской стрелковой дивизии, в котором констатировал: «… Имею данные о невыполнении вами боевого приказа по овладению г. Славянск во взаимодействии с 195-й стрелковой дивизией. Это, прежде всего, объясняется безобразно-преступной бездеятельностью Вашей и Вашего штаба в вопросах организации боя. Вы, ваш штаб и штабы полков отсиживаетесь в хатах, боя непосредственно не организуете и им не руководите, верите на слово своим подчиненным…».

В тот же день командующий Юго-Западным фронтом генерал Ватутин приказал 1-й гвардейской армии решительными действиями сломить сопротивление противника и во взаимодействии с танковыми войсками занять Славянск, Константиновку, Бахмут (Артёмовск), в дальнейшем выйти на рубеж р. Орелька (25 км северо-западнее Лозовой) – Славянка – Ново-Троицкое в 15 км юго-западнее Покровска (Красноармейска). В наши дни река Орелька является границей между Харьковской и Днепропетровской областями.

Выполняя эту задачу, войска 1-й гвардейской армии в течение двух дней (8 и 9 февраля) имели незначительное продвижение. Противник, усиленный вновь подошедшими частями, оказывал упорное сопротивление. На славянском и бахмутском направлениях он неоднократно переходил в контратаки при поддержке танков, артиллерии и авиации. В районе Славянска немецкие подразделения непрерывно атаковали советскую 195-ю стрелковую дивизию, сумевшую ранее закрепиться на северо-восточной окраине города. Одновременно из Горловки в Бахмут и Константиновку противник перебрасывал большое количество танков, сюда же подтягивались и его пехотные части. Шла разгрузка прибывших немецких эшелонов в районах между Барвенково и Лозовой, а также в Покровске.

Несколько лучше развивались события у соседних подразделений, не заигранных в штурме Славянска. 35-я гвардейская стрелковая дивизия после взятия Рубежного, взаимодействуя с левофланговыми соединениями самой северной – 6-й армии, обошла сильно укрепленный район Славянска с севера и перерезала шоссейную дорогу, идущую от Харькова через Изюм на Славянск. Левофланговые части 35-й гвардейской стрелковой дивизии к 1:00 ночи завязали бои за Александровку южнее Барвенково, наткнувшись на упорное сопротивление немецкой 333-й пехотной дивизии. Развивая успех, части 35-й гвардейской стрелковой дивизии в 22 часа 5-го февраля завязали уличные бои в Барвенково, и к утру 6 февраля освободили этот город.

Действуя в центре оперативного построения 1-й гвардейской армии, 41-я гвардейская стрелковая дивизия во взаимодействии с частями 18-го танкового корпуса вышла к Северскому Донцу и завязала бои на северной окраине Лисичанска. Учитывая возможность скорого сжатия кольца окружения вокруг Лисичанска, большая часть группировки противника, ориентируясь в условиях снежной бури по компасу, покинула Лисичанск, но арьергард лисичанского гарнизона оборонялся в городе ещё три дня, и только 6 февраля завершилось его освобождение.

Что касается более влиятельного ныне «соседа» - Северодонецка, в настоящее время – областного центра Луганской области, то его тогда ещё и не было. До 1950 года это был зэковский (рабочий, конечно) посёлок городского типа «Лисхимстрой» (Лисичанское химическое строительство).

На левом фланге армии, 6-й гвардейский стрелковый корпус захватил переправы через Северский Донец и создал плацдарм на его правом берегу.

Однако, после взятия Лисичанска, дальше в направлении Бахмута советские войска продвинуться не смогли. На рубеже 10 км южнее линии Лисичанск – Дружковка (10 км южнее Краматорска) – Покровск (тогда ещё Красноармейск), противник сумел подготовить сильный оборонительный рубеж, на котором подразделения 11-й, 3-й и 7-й немецких танковых дивизий оказывали крайне сильное сопротивление, применяя в ходе контратак до 50–60 танков, поддержанных ударами бомбардировочной авиации, и стремились во что бы то ни стало задержать дальнейшее продвижение советских войск на юг (к Донецку и Мариуполю).

7 февраля командующий танковыми войсками фронта генерал Маркиан Попов доложил командующему фронтом генералу Ватутину, что перед ним действует 160–180 танков противника и мотополки четырех танковых дивизий, тогда как в советской группировке оставалось 140 танков, наступавших в полосе шириной 70 км. Генерал Попов просил дать ему время, чтобы произвести необходимую перегруппировку сил и возобновить операцию 10 февраля.

Однако Ватутин потребовал от Попова ускорить продвижение танковых частей. Он приказал силами 3-го и 4-го гвардейского танковых корпусов к утру 8 февраля разгромить противника в районах Славянска и Константиновки и вместе с частями 1-й гвардейской армии овладеть этими городами. К исходу 8 февраля требовалось освободить Покровск и в дальнейшем наступать на юг, обходя Донецк с запада. Ватутин подчеркнул, что с занятием Покровска и Донецка перехватываются все железнодорожные коммуникации противника и достигается его оперативное окружение. Части 18-го и 10-го танковых корпусов должны были, наступая на юг, к утру 9 февраля сломить сопротивление противника и занять г. Бахмут.

Юго-восточнее Краматорска гремели тяжёлые бои: в районе Дружковки противник, продолжая своё контрнаступление, оттеснил 4-й гвардейский и части 3-го танкового корпуса обратно к Краматорску. Однако к этому времени в Краматорск вошли основные силы 3-го танкового корпуса с пехотой в виде 7-й отдельной лыжно-стрелковой бригады. Попытки противника отбить Краматорск силами танковой дивизии провалились. На бахмутском направлении части двух танковых дивизий противника были отброшены на расстояние до 20 км от Краматорска. Бои проходили в условиях полного господства авиации противника в воздухе; советская авиация, несмотря на настойчивые вызовы, к месту значимых боёв в этот день не перебрасывалась. Зенитное прикрытие в нашей армии отсутствовало по определению, как биологический вид.

8-9 февраля противник неоднократно переходил в контратаки на славянском и бахмутском направлениях. Атаки танков и пехоты противника на Краматорск осуществлялись сначала с юга силами 11-й танковой дивизии, а затем — с севера и востока силами 7-й и 3-й танковых дивизий. Советские подразделения вынуждены были отойти в южную часть Краматорска. Но в это время к Краматорску подошла еще одна танковая бригада 4-го гвардейского танкового корпуса, получившая новые танки. Попытка противника окружить и уничтожить советские части в Краматорске была сорвана. Завязались тяжёлые бои в районе Красногорки, Соцгорода, НКМЗ, Шабельковки, Ясной Поляны, Меловой горы (Карачун). Авиация Юго-Западного фронта в эти дни, частично поддерживая наземные бои в Северном Донбассе, совершила налёт на аэродром противника в Донецке. До конца февраля не прекращались попытки немцев отбить Краматорск, захваченный и удерживаемый советскими частями с 4-го февраля.

6 февраля танковые войска Юго-Западного фронта снова попытались нанести новый удар в направлении Донецка, на этот раз — из района Краматорска. Силами группы из 4-го гвардейского и 3-го танковых корпусов противник был отброшен в направлении Дружковки на расстояние до 10 км. Передовые отряды наступающих завязали бои в районе Дружковки – Кондратьевки - Константиновки. Авангард 3-го танкового корпуса занял Кондратьевку, однако под давлением танковой дивизии противника, перешедшей в наступление из Константиновки, начал отход к Дружковке. В районе Славянска и восточнее наблюдались встречные атаки 4-го гвардейского стрелкового корпуса с советской, и двух танковых дивизий (35 танков) — с немецкой стороны. Окружённые в Славянске подразделения противника безуспешно пытались сбросить пехоту 1-й гвардейской армии в Северский Донец.

В районе Бахмута с 6 по 10 февраля 10-й танковый корпус вел бои с двумя немецкими танковыми дивизиями, разграничительная линия между которыми проходила примерно посередине между железными дорогами на г.Бахмут и Краматорск, через Рай-Александровку и Часов Яр. Решительный результат в тех боях не был достигнут ни одной из сторон. Подтянутым из района Ростова танковым дивизиям немцев удалось лишь сдержать советское наступление в направлении г.Бахмута. В связи с подготовкой наступления из Краматорска в донецком направлении и концентрацией сил для наступления в новом районе, командующий Юго-Западным фронтом генерал Ватутин принял решение отступить от станции Соль в районе Бахмута к Фёдоровке, так как дальнейшее пребывание здесь частей 10-го танкового корпуса могло привести к катастрофическим потерям в последнем. Разбитая в боях за станцию Соль 178-я танковая бригада этого корпуса выводилась из боя и передавала оставшиеся на ходу танки в 183-ю танковую бригаду. Корпус было решено убрать от Бахмута и рокировать на правый фланг наступления. При этом генерала Ватутина не смущало отступление 10-го танкового корпуса из-под Бахмута на подступы к Краматорску, в силу отсутствия у противника линии обороны между Барвенково и Дружковкой. Успешные действия северной 6-й армии, три дивизии которой уже перешли Северский Донец в районе Андреевки, способствовали манёвренным действиям танкистов, и давали надежду на выход из позиционного тупика в полосе 1-й гвардейской армии в районе Славянска.

9 февраля с новой силой возобновились атаки пехоты 1-й гвардейской армии на Славянск, удерживаемый противником. На Краматорск (занятый советскими войсками), напротив, посыпались атаки немецких двух немецких танковых дивизий с северо-запада и юго-востока с целью соединения славянской и константиновско-дружковской группировок противника, и деблокирования Славянска. Но ни одно из этих двух мероприятий к ощутимому успеху не привело. Куда более результативными были атаки немецкой танковой дивизии в краматорском направлении из района Бахмута, но закончить данную операцию противнику не удалось. Части советской 44-й гвардейской стрелковой дивизии сбили противника с позиций в районе юго-западнее Лисичанска, и фронт сместился на 10 км к югу от этого города. Части 41-й гвардейской стрелковой дивизии и 18-го танкового корпуса перебрасывались из района Лисичанска в направлении Славянска. А вот противник в этот день осуществил роковую для себя перегруппировку. Дивизия СС «Викинг», удерживающая позиции в районе Сергеевки западнее Краматорска, передавала их армейской 333-й пехотной дивизии, а сама выдвигалась в район южнее Покровска.

Впоследствии, командующий группой немецких армий «Юг» фельдмаршал Манштейн в мемуарах признает, что ошибочно посчитал заснеженные балки системы рек Самара и Казённый Торец в треугольнике Барвенково — Краматорск — Покровск непреодолимым препятствием для советских танков и мотопехоты. Фактически, им было допущено оголение южного фланга немецкой 333-й пехотной дивизии, основные силы которой держали оборону юго-восточнее Лозовой. Точнее, фланг и без того растянутой дивизии был дополнительно удлинён на 20-25 км, и надёжного прикрытия от танковой группы Юго-Западного фронта у противника в районе Краматорска не было, если не считать природных преград. Этим обстоятельством не замедлили воспользоваться командующий фронтом генерал Ватутин и его заместитель (начальник танковых войск фронта) генерал Попов, направив поредевший в боях за Кременную-Краматорск 4-й гвардейский танковый корпус в Покровск. К вечеру 10 февраля танковые войска начали переправляться через реку Казённый Торец между Краматорском и Красноторкой для броска на Покровск в тыл противника.

Тем временем, кризис в полосе немецкой 333-й пехотной дивизии продолжал обостряться. Наступавшая на правом фланге армии 35-я гвардейская стрелковая дивизия, взаимодействуя с соединениями соседней 6-й армии, успешно продвигалась вперед и приближалась к городу и крупному железнодорожному узлу Лозовая. Ее передовой отряд под командованием капитана В. Евлашева взорвал железнодорожные линии, идущие из Лозовой на Славянск, Павлоград, Красноград и Харьков. В результате этого были отрезаны все пути отхода противнику по железной дороге. 10 февраля части дивизии ворвались на северную окраину города. Блокированный гарнизон противника, несмотря на упорную оборону, был вынужден сдать Лозовую. 11 февраля город Лозовая уже полностью был очищен от немецких войск, связь между харьковской и донбасской группировками противника оказалась нарушенной.

К полудню 12 февраля 35-я гвардейская стрелковая дивизия вела наступательные действия в районе Александровки, основные силы 4-го гвардейского стрелкового корпуса действовали на славянском, а 6-го гвардейского стрелкового корпуса — на бахмутском направлении.

13 февраля в район Славянска немецкое командование дополнительно перебросило из-под Краматорска до полка пехоты с 30 танками, которые при поддержке авиации провели сильную контратаку. Они нанесли удар по частям подошедшей сюда из Лисичанска 41-й гвардейской стрелковой дивизии. Наступление советских войск на левом фланге армии – в направлении Бахмута – развития не получило. Противник сильно укрепился на занимаемых позициях, и части 6-го гвардейского стрелкового корпуса не смогли сломить его сопротивление.

В итоге пятнадцатидневного наступления, 1-я гвардейская армия растянулась с запада на восток по линии Лозовая – Барвенково – Славянск – Крымское фронтом на запад, юго-запад и юг. Во всей этой полосе действовало всего десять стрелковых дивизий, к тому же ослабленного состава. Не хватало артиллерии. А между тем противник подтянул в районы Славянска, Константиновки, Бахмута значительные силы. В такой обстановке командующий армией решил сосредоточить большую часть сил на ее правом фланге, где наступление развивалось более успешно. С этой целью была произведена частичная перегруппировка войск. В течение 15 и 16 февраля, 41-я гвардейская и 244-я стрелковые дивизии направлялись в обход Славянска с севера в районы Барвенково и Лозовой. Они должны были развить успех 35-й гвардейской стрелковой дивизии, наступавшей в направлении Павлограда. Тогда же началась подготовка к штурму Славянска. Дополнительно в этот район перебрасывалась 38-я гвардейская стрелковая дивизия, которой предстояло вместе с действовавшими там 195-й и 57-й гвардейской стрелковыми дивизиями, а также танковыми частями фронта выбить противника из Славянска.

Однако финальный штурм Славянска так и не состоялся. На фоне того, что накануне (16 февраля) войсками соседнего Воронежского фронта был взят Харьков, немецкое командование приняло решение прекратить сопротивление (в том числе и в Славянске) и отвести войска на запад для подготовки масштабного контрнаступления. Выполняя этот приказ, оборонявшаяся в Славянске немецкая 7-я танковая дивизия оставила город ночью и сосредоточилась в 15 км восточнее Покровска. Для советской армейской разведки эта передислокация осталась незамеченной.

Подразделения 1-й гвардейской армии утром 17 февраля вошли в Славянск, накануне оставленный противником. 183-я танковая бригада продолжала отражать контратаки группы 333-й пехотной дивизии противника в районе Доброполья, а 11-я и 186-я танковые бригады 10-го танкового корпуса заняли позиции в районе Степановки и Красноармейского рудника. Завершая отход из Славянска, 7-я танковая дивизия вермахта контратаковала 3-й танковый корпус в Краматорске.

17 февраля командующий 1-й гвардейской армией получил директиву от командующего фронтом генерала Ватутина, в которой приказывалось частью сил 57-й гвардейской стрелковой дивизии прочно закрепиться в Славянске, а главными силами этой дивизии с утра 18 февраля перейти в наступление в направлении Константиновка – Бахмут. 6-й гвардейский стрелковый корпус в составе 58-й, 44-й гвардейских и 195-й стрелковых дивизий со средствами усиления должен был сдать свой участок частям, оборонявшимся на левом фланге армии, а затем, следуя по маршруту Славянск – Барвенково – Лозовая, к 1 марта выйти в район Петриковки (40 км западнее Новомосковска). Теперь задача 1-й гвардейской армии заключалась в наступлении главными силами в общем направлении на Синельниково и в выходе к 18 февраля на рубеж Новомосковск – Павлоград в готовности развивать удар на Запорожье. Танковым войскам фронта предстояло действовать в двух направлениях – на Донецк и на станцию Волноваха, а в последующем на Мариуполь.

38-я гвардейская стрелковая дивизия сменила 18-й танковый корпус в районе Славянска, а 195-я стрелковая дивизия сменила 3-й танковый корпус в Краматорске: оба танковых корпуса сдавали свои позиции пехотным частям и отправлялись на запад – в Покровск (Красноармейск). Также на запад выдвигались 44-я и 57-я гвардейские стрелковые дивизии, сдавая позиции между Славянском и Лисичанском соседней 3-й гвардейской армии генерала Лелюшенко, взявшим ранее (14 февраля) город Луганск – её полоса наступления теперь расширялась за счёт этих районов.

Расширение полосы наступления 3-й гвардейской армии, а также переброска пехоты 1-й гвардейской армии в полосу наступления северной 6-й армии обусловили прекращение продвижения на юг вглубь Донбасса – теперь приоритетным направлением был запад – к реке Днепр в районе Запорожья. Тем временем, противник практически закончил перегруппировку и подготовился к переходу в контрнаступление, задействовав для последнего все подразделения, отступившие, но не утратившие боеспособность, а также резервы, прибывшие из Западной Европы. Войскам 6-й и 1-й гвардейской армий, и особенно танкистам Юго-Западного фронта предстояли суровые испытания…

Как мы увидим далее, в результате последовавшего немецкого контрнаступления, Славянск и другие города Донбасса будут вскоре оставлены советскими войсками. Поэтому дату 17 февраля в Славянске не отмечают, как будто и не было этого всего. Отмечают только 6 сентября 1943 года, когда Славянск был освобождён повторно (и тоже – вскоре после повторного освобождения Харькова: эти два города связаны в военном отношении).

Между тем, именно 17 февраля 1943 года материализовались мысли жителей Славянска о том, что «скоро придут наши». А сейчас, многие из них празднуют 6-е сентября с пониманием, что «Наши не придут», как сказано в одноименном стихотворении Андрея Шагина:

«… Не встанет Политрук, не ткнёт наганом в небо,

Труба не призовёт на подвиг и на труд.

Раз отдали себя комфорту на потребу –

Тогда пора понять, что наши не придут…»

Интерактивная карта боевых действий:

https://yandex.ua/maps/?um=constructor%3A6214099e534c53a2766...