Лучшая из женщин, включая тех, кого уже не помню, привыкла во сне обниматься. Она кладёт на меня ногу. Потом вторую, как бы невзначай. Они холодные, а мой жар пропадает в никуда. Рукой цепляет за шею. Второй рукой как получится, за губу или ухо. Удав обнимает оленя с такой же любовью. "Какая надёжная и плотная фиксация" - думает олень на прощание. Я знаю мысли оленя, потому что часто их думаю.

Раз в месяц, на растущей луне, мне хочется большего. Вдохнуть до трёх литров воздуха или испытать какую-нибудь бунтарскую позу. Капризно раскинуть руки. Но нельзя. Мне разрешены две позиции: "эмбрион" и "монорельс".

Лучшая из женщин долго жила на берегу залива, в маленьком домике. Там было много солнца, моря и одна кровать на полтора человека. Чтобы не упасть, приходилось цепляться за мужчину-якорь. Женщина не виновата в своём прошлом. Она с рождения кого-то любила. В ней любовь живёт всегда, как во мне аппетит. Даже на необитаемом острове она вырезала бы себе мужчину из берёзы и ночью бы его удавила. А кому не нравятся такие милые привычки, тот может спать на пуфике.

В первую очередь, мне не нравятся рассказы, в которых душат не меня. Тем более, знаю я того клавишника. (Пианисты не выносят слово клавишник). Там держаться не за что. Наверняка он синел неровными пятнами и хрипел фальшиво. Я же становлюсь к утру приятно-фиолетовым, и вешу как настоящий якорь. Скорей кровать проломится, чем кто-то с меня упадёт.

Я ни в коем случае не жалуюсь. Меня отучил жаловаться один прапорщик. Он дал мне одеяло с большой дырой по центру. Я попросил заменить. Сказал, если нельзя без дыр, то пусть они будут маленькие и по краям. В ответ прапорщик научил меня спать вертикально на посту, в мороз на рельсах и на турнике, не прекращая упражнений. Я научился отключать полголовы, как дельфин. Могу левым полушарием отдыхать, а правым исполнять строевую песню. Там же отпала надобность в одеялах, тепле, воздухе или ещё каких-то явлениях физического мира. Мне для сна нужен только я сам. Вспоминая этого мудрого человека, я прошу лучшую из женщин обнять меня покрепче. И она с готовностью расплетает кольца мне навстречу. Говорит, повезло мне, что я мягкий, не оставляю заноз и тем опережаю берёзу.

© Слава Сэ

И небольшая инструкция, как спать вместе)

Подумав хорошенько, я решил соблазнить Юлю. Я был готов даже жениться, если

ситуация выйдет из-под контроля. Юля не была сиротой. У Юли были братья, мать и прочие

минусы. Но все они меркли в сравнении с бабушкой. Сколько раз я вскидывался по ночам

с криком «ах, зачем ты не внучка дракона!» Уж с драконом бы я подружился.

Мы были молоды. Я представился гитарным педагогом. Юлин диван прекрасно подходил для саморазвития. Бабушка обещала не мешать. Выходя, она сама закрывала дверь.Но тут же врывалась с каким-нибудь срочным делом. Поливала цветы, спрашивала, какое число, просила завязать передник или прочитать «бензоат натрия», написанный слишком

мелко для старого человека. Я не мог нащупать границы Юлиных музыкальных способностей. В этой атмосфере травли и недоверия приходилось вновь и вновь начинать с основ

апликатуры. Мы давно сыграли бы полонез или даже полечку, будь у нас немножко хлороформа. Но бабушка по бдительности превосходила многих пограничных собак. Она хотела протащить на диван своего фаворита, руководителя кредитного отдела Василия. Именно в Васиных потных ладонях, с одобрения семьи, должна была утратить Юля свою наивность в вопросах музыки. После меня же бабушка пылесосила диван, собирая молекулы распадаи деградации. Я был в тот год водителем грузовика.

Я спросил у Юли прямо, умеет ли она водить ГАЗ-52. Она в ответ покраснела, грудь

её налилась от волнения. Грузовик – известный источник пороков. В тесной кабине не будет

бабушки. А кто посетит ГАЗ-52, тот никогда уже не станет прежним. Юля задумалась.

Тут снова ворвалась бабушка, спросила, какой суп варить. Юля выбрала фрикадельковый.

Старушка кивнула, заложила круг и снова спикировала. Мы опять уже сидели ровно, руки на виду, пуговицы застёгнуты, смотрим на бабушку. Она спросила, не видели ли мы её очки.

После этих посланных небом знаков Юля повернулась и сказала твёрдо: «Я согласна!»

ГАЗ-52 был некрупным грузовиком, беспородным и добродушным. На первой скорости он разгонялся до пяти километров в час. При торможении смешно тряс попкой. На первых трёх скоростях он пел «а-а-а», на четвёртой гудел «у-у-у». У него было четыре педали, пуск производился нажатием сразу трёх. К моему удовольствию, у Юли оказалось всего две

ноги. Я вручную управлял её ступнёй. Положение наших тел при этом не смогли бы оправдать уроки никакой музыки. И уж подавно нас не одобрила бы бабушка. Мне и теперь приятно подозревать, что Юля намеренно глушила машину раз за разом.

– Вот я неловкая, опять нечаянно заглохла! – говорила она без тени раскаяния.

Уже на втором занятии мы включили вторую скорость. В обычном, а не в хорошем

смысле. Обучение проходило на заброшенном аэродроме. Взлётная полоса не казалась Юле

достаточно просторным местом. К тому же там и сям стояли авто с запотевшими стёклами.

В них в разных позах учились ездить жертвы других бабушек. Если какая машина вдруг

ехала навстречу, Юля выпрыгивала вон из кабины. А мы с ГАЗ-52 катились дальше. Даже

съёмка в рапиде не запечатлела бы Юлин прыжок. Вот она есть, а вот её нет. К пятой поездке

я научился ловить Юлю за хлястик и втягивать на место. И поверьте, поймать хамелеона

за язык проще.

Я предложил вернуться к менее громоздким видам транспорта. Например, к велосипеду. Показал, как твёрдо и нежно поддержу Юлю за центр тяжести. При встречных велосипедистах она смогла бы соскакивать прямо на меня. Мне будут дороги ушибы и переломы,нанесённые её молодым телом. За нами будут гоняться весёлые собаки. А в случае недлинной юбки и мужчины побегут, забавно свесив языки. Наши тела окрепнут. Хороший велосипедист, я слышал, может подпрыгнуть на метр, оттолкнувшись от седла одними ягодицами.

Но Юля отказалась. Её уже пьянили скорость и расстояние. Вот ты здесь, а через десять

минут уже проехал километр.

Тогда я сказал:

– Юля, прекрати выпрыгивать на ходу. Однажды мы включим третью скорость. Вокруг

бетон и твёрдые столбы. При следующей встречной машине останься со мной, и я отвезу

тебя на край аэродрома.

Юля снова отвердела грудью в ответ. Она пообещала быть отважной, чего бы это мне

ни стоило. Вот бы мне тогда задуматься.

В армии я служил инструктором вождения. Мой лучший воспитанник ефрейтор Аликулов научился писать задним ходом слова «ДМБ 89», пятясь по заснеженному полю на тягаче с прицепом. За пять дней занятий и немножко побоев Аликулов отрастил вибриссы и прекрасно ими ориентировался в пространстве. Но куда большую гордость я пережил, когда Юля вдруг поставила грузовик на два колеса. Она же, первая в Латвии, выжала из ГАЗ-52 нелепые 90 км/ч. Никому раньше не приходило в голову так издеваться над пожилой техникой. Юля показывала поворот куда попало, а задний ход применяла исключительно для разрушения и убийств. Она называла вождение грузовика своим призванием.

Она с самого утра рвалась за руль. Говорила только о машинах. Пыталась даже выписать

журнал «За рулём». В моих мечтах всё было иначе. Проехав круг по полю, мы должны были припарковаться в кустах. Я бы рассказал волнующую историю из жизни опытного гонщика. Закат при этом догорал бы, отражаясь в Юлиных глазах лучиками счастья. Я бы погладил её бедро в знак поощрения. В финале мерещился треск пуговиц на блузке.

На деле мы скакали по полям и пляжам, распугивая птиц и зайцев. Мне не хватало ладоней для поглаживания всё равно уже чего. Я держался за поручень всеми руками и боялся открыть глаза. Слово «бедро» вспоминалось лишь в связи с терминами «перелом»,

«открытый перелом» и «оторвало». Любовь оказалась довольно изнурительным занятием.

Автор Слава Сэ

Виолончелистки так трясут смычками, сидя на своих виолончелях, что можно заслушаться и незаметно для себя развестись. Женатым мужчинам непросто вырывать себя

из лап искусства. С другой стороны, пианисты с длинными пальцами провоцируют убийства из ревности. Поэтому частный сыщик Андрей избегает классическую музыку. Планируя светский раут, он приглашает лауреатов фестиваля Выдропужский Бард-96. И, конечно,покупает много водки. В трезвого Андрея такая музыка не лезет.

У Андрея красивая жена и дом, мебель в царском стиле. Без шумных праздников в таких местах заводятся привидения. Когда приходят барды, привидения разбегаются.Ещё один плюс – они работают за салат.Я сказал Андрею, что не пью. Как частный сыщик, он хотел сбить меня с ног и обыскать. Но как радушный хозяин сказал только, что это странно. Трезвый бард не аутентичен. Есть в нём какая-то фальшь. Не пьёшь – ступай к баптистам. Андрей приравнивает трезвость к вандализму и разрушению основ. Несколько моих лирических песен подтвердили худшие его предположения.

Чтобы как-то отвлечь хозяина, я попросил рассказать о жизни частного детектива.

Многие люди добреют от собственных речей. Любовь к совам, например, целиком основана

на этом феномене. У сов такой понимающий и неравнодушный взгляд, что хочется рассказывать ещё и ещё. Ради мира и понимания я собирался стать его совой в этот вечер.

Андрей рассказал о своём друге, бойце спецназа. Друг охранял банк. Однажды врываются тридцать омоновцев в масках. Друг сначала сдался, потому что ОМОН дан нам свыше для тренировки смирения. Вдруг один омоновец хрясь!.. – и ломает другу ногу. Ломом. По этому поступку стало ясно: пришли бандиты. Специально переоделись, чтобы ноги людям ломать, не вызывая подозрений. Друг с помощью одной тибетской ментальной техники отключает боль. И тут же, не вставая, убивает шестнадцать человек. Голыми руками.

Выжившие четырнадцать бежали, побросав ломы. Всего на счету друга двести убитых противников. Приблизительно. В Латинской Америке он штурмовал одну тюрьму и сбился со счёта, настолько быстро продвигался. Сейчас друг работает массажистом в Москве, вправляет шейные позвонки. Обычный такой парень из спецназа. Нормальный. Так сказал Андрей и покосился на мою пустую рюмку.

В следующей истории сыщик вспомнил, как помогал ворам восстанавливать порядок в стране. Однажды правительство выпустило из тюрем батальоны молодых беспредельщиков. Дойных бизнесменов на всех не хватало и беспредельщики объявили войну. По городу ездили БМВ со станком для сверления коленей – столько было срочной работы. Воры собрали боевые отряды для восстановления справедливости. Назывались эти отряда красными бригадами, в шутку. Три года в лучших ресторанах и банях Прибалтики не затихала пальба. Сейчас, спасибо в том числе Андрею, все беспредельщики залиты в бетон, лежат на дне Даугавы в железных бочках. Жалко их. Нормальные, в общем-то, обычные ребята. Андрей снова на меня покосился.

А его родной дядя – синий от наколок, как эфиопский негр, – живёт в приюте, в маленьком городке на западе Латвии. Он безногий, но за поясом заточка. Ездит на тележке по району, как шериф. Когда местный пацан выхватил у дяди кошелёк, дядя остановил мальчика

заточкой в колено. Раз в месяц Андрей подкидывает дяде деньжат, а тот врёт местным,

что племянник летает на вертолёте с охраной. «Это у вас генетическое», – подумал я, но виду

не показал. Наоборот, одобрил рассказ. Сказал:

– Правильно, что в колено. Не напильником же в печень. За какой-то кошелёк.

– Откуда ты знаешь про напильник в печень? – спросил Андрей и прищурился.

С его точки зрения, розовые пони не могут знать фольклорных подробностей. Хотя ещё у Лермонтова было: «…напильник в печень я воткнул и там два раза повернул». Как-то так. Я скромно упомянул детство без солнца и юность, полную ошибок. И сплюнул с таким видом, будто с трёх лет бомблю прохожих.

– Зашитый, что ли? – спросил Андрей с надеждой. Я кивнул и тут же стал нормальным человеком. Не таким обычным, как его знакомый генерал полиции, которого охраняют

150 чеченских автоматчиков. Но всё-таки, моё девиантное поведение стало объяснимым.

Мы спели несколько уголовных песен и почти подружились. Для окончательного сближения

пришлось бы кого-нибудь зарезать, но я не чувствовал себя настолько одиноким. Расстались

по-приятельски. Договорились ещё встретиться. Ведь каждому приятно иметь среди знакомых каких-нибудь странных, необычных людей. Параллельные миры должны дружить, мы считаем.

Автор Слава Сэ, сборник  "Последний сантехник"

В парикмахерской разладилось отопление. Пришла письменная заявка, в ней сплошные метафоры. Мытьё головы описано как пытка холодом, упоминается Сибирь, в конце пассаж про "совесть". Дело подозрительное, послали меня.

Встретила парикмахер Алина. Вежливая, но настойчивая. Захотела посетить теплоузел и технический коридор. Убедившись, что дементоры не отсасывают её личное тепло, растерялась. Спросила, как же быть?

Я кратко пересказал учебник теплотехники. В парикмахерской стеклянные витрины, холодный пол, дверь без тамбура, радиаторы на 4 киловатта. А надо хотя бы на 6. Алина возразила: радиаторы очень хорошие, под старину, с узорами.

Она уложила меня под кресло для мытья головы, чтобы не сбежал. Посмотрите, говорит, как там труба засорилась. А сама вызвала юриста Анастасию. Эта Алина - вылитая Натали Портман. Анастасия как Шарлиз Терон. Из-под кресла для мытья головы женщины вообще выглядят интересней. Хотелось чинить это кресло и чинить.

Алина и Анастасия считают, кто заплатит сантехнику, тот жирная корова. Настоящая красавица очарует, сведёт с ума. У неё мужчина трудится за радость общения. И не важно, как он добудет тепло, пусть хоть вёдрами носит.

Убедившись в полнейшей моей импотенции, парикмахерши обратились к четырём другим специалистам. Каждого сексуально облучили. Но ни один не продал честь и не потрогал бесплатно ни вентелёчка. Наоборот.

Сантехник Саша рассмеялся в голос.

Юрий обругал этот салон и всю отрасль.

Григорий ушёл молча, в звенящей тишине.

Андрей плакал над человеческой глупостью.

Так парикмахерши познакомились с теорией четырёх темпераментов Гиппократа-Галена. Но не согрелись.

Мне жалко Алину. У неё депрессия и гипотермия. Недавно опять лежал я под её креслом для мытья головы. Слушал рассказ о красках для волос. Фантастически скучно. То ли дело, справочник теплотехника.

Мой директор спросил, как дела в салоне красоты. Пошлёпал по лысине. Что-то, говорит, результатов не видно. Коллеги заподозрили меня в педикюре. Дали ряд советов по уходу за волосами в Арктике.

- Скажи им, гусиная кожа – это красиво.

- Пусть поставят тренажёры и стригутся на скаку.

И самое остроумное, ни разу не банальное: – "Согрей их жаром тела".

Они не знают какова Натали Портман, если смотреть из-под кресла. Им не выпало шанса, устраняя засор, окунуться в мир гламура. Их не гладили в детстве по макушке, не делали "косые" виски и не украшали одеколоном "Сирень". Там, где у людей душа, у сантехников монетоприёмники.

(С) И, написав "куда", не ставлю вопросительного знака.

Паша Фахртдинов как солнце, а девушки с ним как звёзды. Приехали в Ригу встречать Новый год. Для гармонии им нужна была ещё чёрная дыра, позвали меня. Паша говорит, приходи, поиграем в "шляпу".

- А кто ещё будет?

- Алиса, Лиза, Настя, Аня, Даша и Михалыч.

Обычно я нелюдимый. Если только речь не идёт о девушках. Если надо снести что-то бетонное, просто поставьте это между мной и девушками, а сами пригнитесь.

Все они оказались докторами психологии или хотя бы лингвистики. Молодые, красивые. Во всей стране таких пятеро, восемь из них дружат с Пашей.

Игра в шляпу похожа на "ассоциации", но для высшего разума. Довольно быстро выяснилось, кто тут доктор наук, а кто чёрная дыра. Из милосердия предложили другую игру. Не на ум, а на психологию. Это был мой шанс поправить то, что было когда-то самооценкой.

Вторая игра называлась "кино". Разгадываем характер игрока по поведению. Потом, по первым буквам характеров, составляем слово. Доктора наук считают, эта забава не требует мозга. Участникам достаточно знать систему Станиславского и дифференциальную психологию Реймонда Кеттелла. И всё, можно побеждать.

Помолясь, приступили. То есть я молился, а девушки приступили. Они втайне распределили роли, меня назначили угадывать.

Лиза взяла меня за руку и обожгла синим взглядом. И потрепала по затылку, и спросила – ну что, пойдём?

Лариса призналась, что хочет меня убить и пригрозила вилкой.

Потом Лиза накрасила губы и как бы случайно показала бедро.

А Лариса наговорила гадостей, метнула в меня тапок и попыталась укусить.

А Лиза назвала дурашкой и села на шпагат.

За три минуты я заново пережил ярчайшие моменты своей жизни. Потерял все нервы, но разгадал что Лиза Порочная, а Лариса Агрессивная. Оставшиеся шесть характеров не осилил, ибо впал в кататонию от первых двух. И когда, наигравшись, все пели Киплинга в переводе Лозинского, я не солировал, как обычно, а только мычал.

Этот вечер духовно меня преобразил. Вчера вышел на работу. И с самого утра застрял в кухонной мебели у одной женщины. Она вытащила меня за ноги на середину кухни, обозвала алкашом. Прежде я ответил бы грязными эвфемизмами. Сейчас же увидел в хозяйке лишь порок и агрессию. Пусть в зачаточном состоянии, неумелые ещё, не красивые, но это они. А когда дворник Зина обещала сломать об меня лопату, я разгадал в ней не сколопендру как раньше, а фактическую женщину.

Более того, всю эту ахинею я пишу не с внутренним нытьём, а с какой-то радостью. Мне ещё хочется вставить куда-нибудь слово "сублимация", но пока не знаю куда.

https://pesen-net.livejournal.com/93091.html

В Нижней Силезии не готовят оливье. Поскольку не во что упасть, и пьют там без радости. И в целом их Новый год не такой уж новый. Маша решила исправить этот недостаток.

После школы она пошла покупать курицу. Связь оливье и курицы вам не очевидна. Мне тоже. Но в шестнадцать лет эрудицию заменяет решительность. В родильных домах есть множество тому подтверждений.

Маша учится в Германии, по обмену. Ей бабушка дала кучу советов, как избегать геев и арабов. И тем пробудила сильный интерес. Маша даже расстроилась, получив распределение в район, где нет ни тех, ни этих. Также в округе нет магазинов и общественного транспорта. Почти. Есть школьный автобус и один магазин. Так же бродит там где-то один гей и один араб. Маша их ещё не встретила и детально не опросила.

Пока расплачивалась за курицу, автобус уехал. Маша уселась на остановке вдвоём с курицей. Метафорически, на остановке сидели две курицы.

Через час проехала бабушка в электрической каталке. Она сказала, ждать без толку. Ибо у всего есть предел, даже у автобусов.

Вы же помните про решительность? Маша пошла пешком. Всего-то пятнадцать километров до дома, по ощущениям. Так же интуитивно Маша выбрала одну из пяти дорог. А чтобы не скучно было, позвонила мне. Сразу сказала, чтобы я не беспокоился. Конечно, я сразу обрёл покой. Маша говорит, - я иду сейчас по Нижней Силезии, размахивая курицей. Немецкой маме звонить стыжусь, в службу спасения тоже. Ничего, говорит, дойдём. Только ты трубку не бросай.

Очень хладнокровно я представил как застрелюсь, если с Машей что-то случится. От меня до дочери шестнадцать часов, если игнорировать тормоза и Польшу. И ещё час на истерику в полиции. Ребёнок тем временем будет грызть сырую курицу и плакать. Ужас.

Я рассказал Маше про индейскую технику ходьбы на дальние дистанции. Показал на себе принципы дыхания и как переставлять ноги. Посоветовал использовать птицу в качестве противовеса. Потом отвлёк беседой о любви. Мне в юности нравилась одна девушка. Однажды я выгуливал её 25 километров. Я был уверен в себе как в рассказчике, а как в насильнике – не очень. Оказалось, всё наоборот. Она ждала когда же я заткнусь и сделаю что-нибудь руками. И речь не шла тогда про "прибить картину". Короче, было всего одно свидание, довольно изнурительное.

Вторая любовь не дождалась меня из армии, третья курила, четвёртая оказалась замужем, на пятой приехала немецкая мама и спасла Машу.

Когда школьный автобус не привёз ребёнка, в Нижней Силезии расконсервировали танки и авиацию. Минуты оставались до нападения на Голландию, потому как повод отличный.

Маше объяснили про немецкие автобусы. Всё не как у нас. Изменить ему можно только со спасательным вертолётом. Такие понятные нам причины опоздания как "там была такая радуга", "бедный котёночек подавился", или "я решила приготовить оливье" у немцев не работают. Совершенно не творческая нация.

На следующий день Маша поехала покупать морковь. На велосипеде, по автобану. В Италии ей бы кричали "белла", "рагацца", "пиколла". Немцы более сдержанные, просто сигналили. Потом остановился один мотоциклист. Он прогнал Машу с автобана вместе с велосипедом. Возвращалась через лес и поле. Добралась к ночи, принесла в дом много плодородной земли. В общем, обычная школьная жизнь.

Вчера Маша рассказала, как познакомилась с каталонцем, коста-риканцем, шведом, чехом и французом. Я скоро буду настоящим полиглотом. По крайней мере в рамках фразы "отрежу тебе всё, если обидишь мою девочку".

ЗЫ. Нижняя Силезия, если вдуматься, оказалась Верхней Саксонией. Они там издеваются.

https://pesen-net.livejournal.com/92920.html