Следствие ведёт...
– А это тогда что? – дознаватель ткнул бумажкой прямо в лицо Волкову. Тот прижал серые уши, как нашкодивший щенок, и заскулил, опустив взгляд в щербатую коричневую столешницу.
– В глаза мне смотреть! – рявкнул полицейский, хватая быка за рога, точнее – подозреваемого за шиворот модной толстовки. – Доказательства железные! Угроза убийством! Да ещё и сотруднику полиции! Думаешь, если ты удалил у себя переписку, она пропала насовсем?
– Я н-не… не убивал…
– Да? – дознаватель глянул в распечатку и с выражением продекламировал. – “Ещё раз тебя на районе увижу, сожру твою подгорелую жопу! Усёк, хлебобулочное?” Мне продолжать, или дальше сам помнишь?
– П-помню! Помню! – затараторил Волков, мелко кивая.
– Ну вот! – полицейский отпустил его и уселся напротив. – Попал ты, Волков, ой как попал! Пиши явку с повинной, серый, иначе вышак тебе светит! “Я, Волков Сергей Полиграфович, год рождения и так далее, на почве личной неприязни, предварительно оскорбив в личной переписке по признаку растительного происхождения…”
– Погодите, товарищ э… старший лейтенант?
– Волков с сомнением глянул на погоны. – Не мог я его съесть. Оскорблял – да, угрожал – ну, чутка… А съесть не мог. У меня это… – он почти прошептал, наклонившись к уху полицейского, – непереносимость глютена…
Дознаватель с сомнением покосился на мощного человекоподобного волка: белоснежные клыки, мускулы под серой тканью.
– И справка есть. Я принесу. Только вы пацанам не говорите, меня и на работе засмеют, и вообще…
***
– Как понимать, "это не угроза"? – старлей сощурился. Девушка тряхнула ярко-рыжими волосами и снова высморкалась в носовой платок. – Вот же, гражданка Патрикеева, ваше письмо к убитому, чёрным по белому: “Колобков-Колобков, я тебя съем”!
Он демонстративно развернул к ней портрет погибшего напарника с чёрной траурной лентой в углу.
– Да ещё и нарушение седьмой статьи! Всеобщая декларация прав антропоморфных существ, слышали о такой? “Все существа растительного, животного, механического и иного происхождения, обладающие естественным или искусственным интеллектом, имеют право на равную защиту закона, защиту от дискриминации…”
Рыжая вдруг зарыдала: громко, с надрывом, спрятав острый носик в наманикюренные лапки:
– Да какие угрозы? Ну какие? Я любила его! Как увижу эти пухлые щёчки, так бы и укусила! Флиртовали мы с ним, вот и всё! Да и он мне писал, – она едва заметно покраснела, – в таком же роде. Настоящие бумажные записки, как в школе, представляете, какой романтик? У меня они даже эти с собой, вот…
На старую столешницу упали несколько листков, явно исписанных рукой Колобкова.
***
– Значит, утверждаете, что покинули место аварии непреднамеренно?
Потапов смотрел тяжело, грузно, сопел на весь кабинет, словно воздуха там было на один вдох. Потёр мокрые виски, медленно кивнул.
– И как сбили его, не заметили?
Он качнул головой – помотать ею на такой мощной шее не вышло бы при всём желании.
– Сколько выпили в тот вечер, видимо, тоже не помните? Какая скорость была? Надо же, как совпало. И камер на том участке дороги ни одной не было, и на регистраторе вы сэкономили… А вот надпись "Меньше печёных – стройнее бока!" на весь капот налепили. Давняя неприязнь к представителям мучного населения, так?
Потапов тупо уставился в стол, глухо пробасил:
– Так ведь тело же… того. Не нашли…
– Потапов! – дознаватель повысил голос. – Под бампером вашего джипа мы нашли следы ДНК нашего сотрудника. По крошкам выгребали для экспертизы… – он положил перед Потаповым лист, испещренный мелкими символами. – Так что сбил ты его, это точно. А сам ты его съел, или вороны лесные потом растащили – это суду уже не так важно. Тем более с твоей-то нелюбовью ко всем хлебобулочным.
Старлей помолчал, ожидая, пока сидящий перед ним осознает, что отпираться бесполезно.
– Понимаю, адвокат советовал молчать до последнего, – он притворно вздохнул и сочувственно глянул на хмурого Потапова. – Да и мне за напарника отомстить ой как хочется… Но вижу, мужик ты хороший. Так что предлагаю чистосердечное, но только один раз предлагаю!
***
Когда Потапова увели, дознаватель, наконец, выдохнул и снял фуражку, разминая затёкшие уши. Глянул на табличку на столе, представляя там новую надпись.
"Капитан Зайцев! Звучит, а!” – подумал он с гордостью. Дело о пропаже коллеги, раскрытое по свежим следам, точно достойно повышения, а покрасневшие глаза и пара бессонных ночей – вообще не цена.
Зайцев достал из нижнего ящика стола бутылку со стаканом, налил на два пальца, выдохнул и махнул залпом за удачное завершение расследования. Усмехнулся, выгреб со дна ящика несколько крошек и с чувством распахнул окно.
– Эх, Колобков! И года у нас в отделе не прослужил. А я говорил, съедят тебя тут! – он отряхнул ладонь от хлебных остатков. – Не слушал меня!
Последнюю крошку склевала с подоконника безразличная ко всему ворона.
Автор: Анастасия Кокоева
Оригинальная публикация ВК
