"Дьяк. Он, батюшка, по-немецки говорит. Да понять-то его немудрено. Они Кемскую волость требуют. Воевали ее, говорят, так подай теперь ее, говорят!.. Милославский. Так что же ты молчал? Кемскую волость? Посол. О, я... о, я... Милославский. Да об чем разговор? Да пущай забирают на здоровье!.. Господи, я думал, что!.. Дьяк. Да как же так, кормилец?! Милославский. Да кому это надо? (Послу.) Забирайте, забирайте, царь согласен. Гут." М.А.Булгаков. Иван Васильевич.
По условиям Ништадтского мирного договора шведский король уступал «…за себя и своих потомков ...Его Царскому Величеству и Его потомкам и наследникам Российского государства в совершенное и непрекословное вечное владение и собственность" Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с Выборгом. Россия заплатила за всё это 2 миллиона ефимков (золотых талеров) - серебряных монет очень высокой пробы, которые чеканили в Берлине, Лейпциге, Брауншвейге и каждая из которых весила 28 грамм. То есть примерно 56 тонн серебра. В то время это был годовой бюджет Шведской Империи, половина бюджета России (он составлял 4-5 миллионов этих самых ефимков) или стоимость 56 линкоров, самых мощных военных кораблей того времени. Если брать военные корабли за эталон, то в переводе на день сегодняшний, это - 300 000 000 000 долларов. Кстати, покупка Прибалтики затмила собой не менее интересное приобретение - левобережной Украины с городом Киевом, за которую Российская казна отвалила польской короне 146 000 серебряных монет или 11 600 кг серебра. Представьте себе, что вы купили квартиру. Потом, воспользовавшись вашей болезнью, жильцы, которые арендовали эту квартиру, объявили ее своей собственностью. И пусть три века с тех пор прошло - беззаконие остаётся беззаконием. У России отнято её достояние. Так что мне ближе не булгаковский, а гайдаевский Жорж Милославский.
А об этом - особый разговор:
Остатки русской крепости на Гавайях, остров Кауаи. Я хочу полететь туда с российским паспортом и не оформляя визу.
И грянул бой, Полтавской бой! Швед, русский — колет, рубит, режет. Бой барабанный, клики, скрежет, Гром пушек, топот, ржанье, стон, И смерть, и ад со всех сторон.
Дух захватывает от пушкинской «Полтавы»: будто репортаж из самого пекла войны. В этом пекле погибла если не вся армия Карла XII, то значительная её часть. Выжить и не попасть в плен к русским было настоящим чудом, и оно случилось с Иоганном Якобом Бахом. Нет, не однофамильцем. С самым что ни на есть родным братом великого композитора.
Как и его гениальный младший брат, Якоб рос музыкальным мальчиком. Рано потеряв родителей, оба они оказались под опекой старшего брата Иоганна Кристофа, органиста в Ордруфе. В 1704 году, по окончании обучения, их пути разошлись. Себастьян остался служить в Веймаре придворным музыкантом, а наш герой пошёл на войну, завербовавшись гобоистом в шведский драгунский полк Таубе. В честь горестного расставания 19-летний Иоганн Себастьян написал "Каприччо на отъезд любимого брата". Раннее, несколько наивное и простое произведение содержит тем не менее искру разгорающегося гения.
Якобу Баху 22, он трубач и гобоист. Унылой жизни бюргера — с работой, женой, детьми, шнапсом и сосисками — предпочитает полковой оркестр. Но не в соседней Саксонии, а в далёкой Швеции. Да ещё в то время, когда между этими странами идёт война, известная теперь как Северная. Ничего личного, только большая зарплата, которую предложил солдатам Карл XII.
Драгуны — это спецназ эпохи реверанса. Кавалеристы, которые вмиг становятся пехотой. Абы кто к ним не попадает, значит, Якоб Бах умел фехтовать и хорошо ездить верхом.
Что же увидел Бах-старший в армии короля Карла XII? Он сразу попал в круговорот военных событий и походов в раздираемой гражданской войной и оккупацией Польше. Осенью он больше месяца сидел в польской крепости Торуни, осаждаемой русским корпусом Паткуля. Осада была снята, когда шведский гарнизон уже ждал неминуемого штурма, который окончился бы страшной резнёй. Можно сказать, что здесь Баху впервые улыбнулось военное счастье. Следующие три года полк провёл в Польше и в Саксонии, не участвуя в крупных делах. Но спокойная жизнь когда-то кончается и гобоист Бах двинулся со своим полком на восток, в Россию. Хлебнув сполна всех тягот и лишений этого похода, он оказался летом 1709 года под Полтавой. Драгуны Таубе на первом этапе сражения бились с конницей Меншикова, прорываясь через огонь редутов, а в ордере баталии основной фазы битвы находились на правом фланге и испытали сполна охват русскими с фланга в сочетании с артиллерийским огнём во фронт линии. Но Бах выжил и сумел спастись. Скорее всего, ему удалось даже сохранить своего коня, поскольку тремя днями позднее он переплыл Днепр у Переволочной и с немногими везунчиками избежал плена. В турецких Бендерах у нашего музыканта были очень хорошие шансы погибнуть в знаменитом калабалыке. Но судьба улыбнулась ему и на этот раз. Карл XII перед этим событием соизволил отправить его в командировку в Константинополь. Там Иоганн Якоб брал уроки игры на флейте у сотрудника французского посольства, будущего великого флейтиста Бюффардена. И после обучения ему снова повезло, поскольку король послал его, очевидно с каким-то поручением, в Швецию. Тайная миссия? Возможно, но подданный шведского королевства herr Bach унесёт этот секрет с собой в могилу.
Пробравшись тайно через наполненную вражескими войсками Европу, в 1713 году Иоганн Якоб Бах оказался в Стокгольме, где был принят в придворную капеллу. Там он и играл на флейте, гобое и скрипке до конца жизни, скончавшись в 1722 году 40 лет от роду.
Так, кроме самого короля Карла XII только единичным счастливчикам удалось вернуться из русского похода, и старший брат великого Баха оказался одним из них.
Шведская плата номиналом 10 далеров из собрания ГИМ
Плата на этой картинке имеет номинал 10 далеров, выпущена в 1659 г. и весит 17 кг. Она была найдена в начале XX века при углублении причалов в порту города Риги, где был найден затонувший шведский корабль с грузом медных монет. Комплекс монет, среди которых были клиппы и платы, распределили между музеями и конкретно эта плата попала в собрание ГИМа.
Самый большой клад из таких медных денег, общим количеством 240 плат и весом 234 кг. был найден в Швеции в 1974 г. История клада связана с некоей богатой и жадной шведской женщиной, которая вместе со своим сыном спрятала наследство от своих братьев и сестер. Судя по всему, они так и не смогли воспользоваться этим кладом, который более 300 лет ждал того дня, когда его найдут при прокладке канавы для электрокабеля в городе Иттермалунг.
Шведская плата номиналом 4 далера, 1719 год. Вес 2986 гр.
Шведская плата номиналом 1 далер, 1716 год. Вес 685 гр.
Шведская плата номиналом 1/2 далера, 1757 год. Вес 345 гр.
Живое воображение рисует довольно комичные картины использования таких денег в быту. Гравюры той эпохи изображают шведских граждан, которые несут на своих спинах мешки с грузом медных плат или везут их на санях. Некий датский купец, посещавший Швецию, так описывал их использование: «Многие люди несут свои деньги, обмотав веревкой на спине, другие кладут их себе на голову, а в случае больших сумм перевозят на телеге».
Какова же была покупательная способность таких монет? Благодаря имеющимся в архивах документам известны зарплаты и цены на некоторые товары в Швеции середины XVII в. Например, зарплата шахтёра за 3 рабочих дня состояла 1 далер. На монету в 1/2 далера можно было купить 10 литров молока. 8,5 кг свинины стоили 1,5 далера. Модная женская шляпка стоила примерно 1 далер.
На сегодняшний день известно около 15 тысячах пластин, находящихся в музеях и частных собраниях в Швеции и Финляндии и еще около 4 тысяч по миру. Эти очень тяжелые, но и очень интересные медные деньги находились в обращении и играли свою роль в экономике Швеции и её соседей более полутораста лет и прекратили своё хождение как средство оплаты и расчета только в 1777 году.
*[если быть точным, то квадратные и прямоугольные] Шведские медные платы и клиппы - интереснейший памятник денежного обращения XVII-XVIII веков. Это платёжные средства квадратной и прямоугольной формы, изготовленные примитивным способом - вырубанием из медных полос с последующим нанесением штемпельных изображений.
Шведская медная клиппа в 1 эре 1625 года
Поводом для изготовления таких монет послужил дефицит серебра в королевстве Швеция в начале XVII века. Король Густав II Адольф пошел на смелый экономический эксперимент по вводу денежных единиц, изготовленных из шведской меди, благо что в то время Швеция была богата залежами медных и железных руд и активно экспортировала эти металлы. Например, медный рудник в городе Фалуне в те времена производил около 2/3 мировой меди в Европе. В 1624 году началась чеканка первых медных квадратных монет - т. наз. клипп (от швед. Klipping, Klippe - обрезать ножницами).Поводом для изготовления таких монет послужил дефицит серебра в королевстве Швеция в начале XVII века. Король Густав II Адольф пошел на смелый экономический эксперимент по вводу крупных денежных единиц, изготовленных из шведской меди, благо что в то время Швеция была богата залежами медных и железных руд и активно экспортировала эти металлы.
1/4
Шведские клиппы малых номиналов
Изначально изготавливались клиппы малых номиналов: 2 эре, 1 эре и 1,2 эре. Чтобы новые монеты могли полноценными деньгами количество меди, шедшее на их изготовление, должно было по своей внутренней стоимости (цене меди как металла) быть эквивалентно серебру через соотношение курсов этих металлов.
Спустя некоторое время в Швеции начинают изготавливать крупные медные монеты номиналом 10, 8, 4, 2, 1 и ½ далера серебром. Монета в 10 далеров является самой необычной как по форме так и по весу - она весила около 19.7 кг.!
1/2
Изготовление медных плат осуществлялось довольно примитивным образом. Сначала из добытого металла отливались большие чурки, которые затем расковывались в металлические листы при помощи мощных молотов на лошадиной или речной тяге. Часто на платах хорошо видны следы такой расковки. Из этих раскованных медных листов уже вырубались пластины подходящего размера, далее они клеймились в по углам штемпелями с королевской монограммой и годом чеканки. В центре наносился пятый оттиск с указанием номинала. (продолжение следует)
Итак, в прошлых частях мы с вами рассмотрели боевые действия в Прибалтике и Ингрии, а также одним глазком посмотрели на Саксонскую и Польскую армии. Время приступать к перипетиям военных действий Карла XII против Августа Сильного.
Однако, перед этим кратко пробежимся по событиям в Прибалтике, которую продолжала занимать армия Петра I.
Генерал-майор Левенгаупт не имел достаточных сил, чтобы полноценно противостоять Шереметьеву «в поле», вследствие чего ему приходилось лишь покусывать недостаточно опытные русские войска, укрываясь за стенами Риги.
25 августа 1705 года войска под командованием князя Репнина (фактически командовал лично царь) осадили Митаву – фактически дальнее предместье Риги. Укрепления состояли из старинного замка и четырех земляных бастионов, защищавших его. Гарнизон Митавы не поражал количеством – всего тысяча человек – однако комендант Кюрринг сдаваться отказался. Петру вновь пришлось вести осаду, правда не долго – уже в конце августа из Полоцка подтянули осадную артиллерию и положение осажденных шведов стало фактически безнадежным. 3 сентября гарнизон капитулировал. Русским войскам досталось 290 пушек, 58 мортир и гаубиц, 13505 ядер и 2125 бомб.
Взятие Митавы означало, что сухопутные коммуникации засевших в Риге, Ревеле и других укрепленных пунктах Прибалтики шведов с войсками Карла XII в Польше оказались перерезаны.
Следующим пунктом на карте для русской армии стал расположенный в 40 верстах на юго-восток от Митавы Бауск – небольшая крепость с гарнизоном менее 500 человек. 14 сентября она сдалась без особого сопротивления, оставив 55 орудий победителям. Согласно условиям капитуляции гарнизон Бауска, как, впрочем, и Митавы ранее, был отпущен в Ригу.
11 сентября до Петра I доходят известия о восстании стрельцов и населения Астрахани, и он вынужден отправить из Курляндии несколько полков во главе с фельдмаршалом Шереметьевым на подавление волнений.
В то же время, русскому царю приходится помогать весьма потрепанному шведами Августу – кавалерийский отряд под командованием генерала Александра Меньшикова отправляется на помощь полякосаксонцам (или скасонополякам). Однако об этом чуть позже – посмотрим, наконец-то, как же Август Сильный был так обессилен?
А началось все аж за 4 года до этого, когда Карл XII высадился в Курляндии, снес саксонские войска на Западной Двине, не особо заметив их, и занял территорию. В сентябре того же года небольшой отряд шведского короля разогнал польскую армию Огинского внезапной атакой, обратив в паническое бегство.
14 мая 1702 года Карл XII без боя вступил в Варшаву. Польский гарнизон был распущен, охрана города перешла к шведским караулам. На Варшаву шведы наложили контрибуцию в 100 тысяч талеров.
Иероним Август Любомирский
Август II бежал в Краков, где начал собирать силы для борьбы со шведами. Под его знаменами собралось 24 тысячи саксонцев и поляков. Глава польской католической церкви примас Михаил Радзеевский обратился к Августу с предложением о посредничестве в поисках мира и, получив разрешение, отправился в Варшаву. Аудиенция примаса у Карла XII длилась всего 15 минут. В заключение ее король громко произнес: "Я не заключу мира с поляками, пока они не выберут другого короля!"
Магнус Стенбок
Летом 1702 года Август формировал в районе Кракова армию из саксонских войск фельдмаршала Адама Генриха Штейнау, отдельного корпуса генерал-лейтенанта Маттиаса Иоганна фон дер Шуленбурга и польского войска под командованием коронного гетмана Иеронима Августина Любомирского. Разумеется, Карлу Шведскому такие выходки пришлись не по душе и, по его приказу генерал-майоры Крал Густав Мёрнер и Магнус Стенбок маршем двинулись из района Вильно к Кракову с целью успокоить надоевшего курфюрста, соединившись по пути с выдвинувшимися от Варшавы войсками самого короля.
Маттиас Иоганн фон дер Шуленбург
Две шведские армии соединились 7 июля южнее города Кельце и немедленно атаковали противника, находившегося в лагере на возвышенности возле Клишова. Для саксонцев и иже с ними атака оказалась неожиданной – они считали, что, поскольку лагерь защищен болотистой местностью, они в безопасности. Что интересно – позиция действительно была выгодная, особенно с учетом преимущества в артиллерии (46 саксонских орудий против всего 4 шведских), однако Карл этот факт просто проигнорировал, заявив, что «скоро мы получим артиллерию противника, и тогда у нас ее будет больше, чем нужно».
В 9 часов утра 8 июля шведы двинулись через густой лес в направлении позиций противника, к полудню свалившись на опешивших саксонцев. Те, однако, не растерялись и начали спешно строиться в боевые порядки. Поляков отрядили на правый фланг.
Ввиду того, что саксонцы прикрылись болотистой местностью, шведы приняли решение атаковать левый фланг противника. Две атаки были отражены, и лишь на третью поляки дрогнули и отступили. В это же время, шведам удалось пробраться через болото в центре построения войск Августа и с огромным трудом прорвать ряды пехоты. На правом фланге саксонцы под командованием Штейнау попытались обойти шведов и ударить во фланг, однако были отбиты с большими усилиями и вынуждены отступить. Вслед за этим шведам удалось в ходе ожесточенного сражения разбить кавалерию саксонцев, что и предрешило исход боя. К 18:00 лагерь был занят шведами. Им досталась вся артиллерия и войсковая казна противника.
31 июля 1702 года Карл с тремястами всадниками взял Краков. Август лишь чудом не попал в плен и успел ускакать в Сандомир.
Традиционно с усилением бардака в Польше начались выступления казачества. Бывший казацкий гетман правобережной Украины Самусь перебил в городке Богуславе присланную туда новую польскую администрацию, а заодно и евреев. Далее Самусь занял Корсунь, убил тамошнего губернатора, истребил отряд польских драгун и традиционно — евреев (о еврейских погромах далее промолчим, так как повстанцы умудрялись устраивать их всегда и везде).
24 июля 1702 года Самусь писал письмо на левобережную Украину, (то есть в ее русскую часть) к казацкому полковнику Переяславскому: "я по своей обиде принужден разбрататься с Ляхами, и не только из Корсуни, но и изо всех городов украинских их выгнал, а сами мещане неверных Жидов выбили, послыша от них отягчения, склоняясь под высоко владетельную державу царского величества и будучи готовы за веру христианскую умереть". Таким образом, восставшее Левобережье просилось в русское Подданство.
Гетман Мазепа срочно написал в Москву Головину, а также, через его голову, царю: "Сдается мне, что эта война нам не очень противна, потому что господа поляки, увидевши из поступка Самуся, что народ наш Малороссийский не может под их игом жить, перестанут о Киеве и об Украине напоминать. Рассуждаю и то: не знаю, смел ли бы Самусь приняться за такое дело один, потому что человек он простой, писать не умеет: не подучен ли он королем встать против Яблоновских, как неприятетелей королевских? Если Самусь обратится ко мне за помощью — что мне делать?"
Вскоре к Самусю под Белую Церковь подошли полторы тысячи казаков, посланные полковником Семеном Гурко, более известным под прозвищем Палей. Мазепа не помогал явно, не брал его под свое регименторство (правление), но посылал Самусю порох и свинец, "чтоб его вовсе от себя не отогнать". От Белой Церкви Самусь вынужден был отступить, но зато взял Немиров и перебил там всех поляков (разумеется, и евреев тоже. Ой, обещал же…).
Затем Самусь соединился с основными силами Палея и разгромил вместе с ним под Бердичевым большой отряд поляков. Бердичев был взят, всех неправославных там "порубали". В начале ноября 1702 года Самусь и Палей, наконец, взяли Белую Церковь.
Поляки не могли сами унять казаков (правобережных, поскольку Мазепа своих к Самусю не пускал), и коронный канцлер стал молить о помощи русского посла князя Григория Долгорукова. Мол, "казаки великие бунты завели... Свыше 4000 (поляков) всякого чина побили" Долгоруков 13 ноября 1702 года отписал об этих жалобах Головину, тот доложил царю. 28 декабря 1702 года Петр послал грамоты "конному охотницкому полковнику Семену Палею и конному охотницкому полковнику Самусю Иванову", в которых предлагал им простить обиды полякам и вместе "иметь воинские промыслы над общими неприятелями нашими шведами".
Весной 1703 года к Карлу XII морем из Швеции прибыл 14-тысячный корпус. Получив подкрепление, Карл двинулся из Варшавы на северо-восток под Пултуск, где Август II формировал новое войско. Разлив рек и отсутствие мостов задерживали движение шведов. Тогда Карл оставил пехоту на переправе через Буг, а сам с кавалерией устремился вперед, переплывая или переходя вброд реки и рассеивая мелкие отряды поляков.
1 мая шведы атаковали противника под Пултуском. Часть саксонцев и поляков успела переправиться через реку Наров и уничтожить за собой мосты, но большинство было порублено шведской кавалерией либо взято в плен.
Остатки воинства Августа укрылись в крепости Торн (Торунь) на Висле, а сам король бежал в Саксонию. Энергичному коменданту Торна Робелю удалось продержаться в осаде около полугода. Лишь когда из шеститысячного гарнизона в строю осталось 1600 человек, крепость капитулировала.
Проходя мимо, Карл XII ограбил большие немецкие города Данциг и Эльбинг, никогда не воевавшие со шведами. На них он наложил огромную контрибуцию, а Эльбингу пришлось отдать шведам еще и 200 крепостных пушек.
Прежде, чем рассказывать про веселуху, творимую Карлом Шведским в Польше, стоит рассказать, что там творилось без него. Начнем, пожалуй?
А начнем мы не совсем с Речи Посполитой, как звали ее сами поляки, а с ее западного соседа – Саксонского курфюршества. Просто потому, что главой обоих государств был в то время единый в двух ипостасях Август II Сильный.
Август II
Итак, Саксонское курфюршество было одним из самых крупных и высоко развитых государств Германии. Выгодное географическое положение на торговых путях, развитая торгово-экономическая база, делали это государство одним из самых богатых в Центральной Европе. Саксонские курфюрсты, ленники императора "Священной Римской империи", располагали крупной и хорошо подготовленной регулярной армией, насчитывавшей до 30 тыс. человек и играли видную роль в жизни Западной Европы. После смерти своего старшего брата Иогана-Георга IV (1691-1694 гг.) саксонским курфюрстом стал Фридрих-Август I Сильный (1694-1733 гг.) – под этим, с позволения сказать, никнеймом, скрывался наш польский знакомый Август II (1697-1706, 1709-1733 гг.), родившийся в династии Веттинов 12 мая 1670 г.
И современники, и последующие поколения историков отмечают двуличность, неуравновешенность, слабохарактерность польского короля. Август, воспитанный, как и многие германские принцы, слыл человеком лично храбрым, но беспринципным. Вообще, надо сказать, что он был типичным человеком своей эпохи. И больше всего в жизни ценил войну и общество женщин. В 1696 г. после смерти Яна Собесского (1673-1696 гг.) короля Польши, Август выдвигает свою кандидатуру для избрания на польский трон. В этом его поддерживает Россия. Опираясь на русскую помощь и штыки своих солдат, честолюбивый и амбициозный курфюрст добился польской короны.
Польская шляхта потребовала от Августа выполнения двух условий: перехода в католическую религию и возвращения Речи Посполитой земель, утерянных ею ранее в ходе войн с соседями (Турцией, Россией, Швецией). Таким образом, саксонский курфюрст, которому требовалась победоносная война для успокоения своих подданных, стал союзником России в ее войне против Швеции. Август II в ходе войны с Турцией по решению Карловицкого конгресса (1699 г.) добился возвращения Польше Подолии. Но, даже несмотря на это, король не пользовался популярностью и поддержкой магнатов и шляхты (хотя редко кто этой популярностью у них пользовался). Он пытался править в Польше самовластно, что вызывало ропот и противодействие его подданных. Попытки Августа II добиться вступления Речи Посполитой в союз с Россией для совместной войны с Швецией за Прибалтику успехом не увенчались. Польские магнаты отказали ему в своей поддержке и поэтому в 1700 г. в войну вступила только Саксония.
Саксония и Речь Посполитая на карте
Саксонская армия набиралась путем вербовки. Офицерский корпус состоял исключительно из лиц дворянского происхождения. Саксонская армия к 1701 г. состояла из 20 пехотных, 7 кирасирских, 6 драгунских полков, артиллерии и частей гвардии. Саксонская пешая гвардия была представлена двухбатальонным Лейб-гвардии пешим полком.
Саксонская армия применяла, как и другие армии Западной Европы, линейный боевой порядок. Главной боевой силой армии была пехота. Ввиду крайне низких моральных качеств солдат-наемников, мало пригодных к штыковой атаке, основное внимание уделялось слаженной залповой стрельбе. Тактика сводилась к постепенному выталкиванию противника с поля боя. Кавалерия и артиллерия, несмотря на достаточно высокий уровень подготовки играли вспомогательную роль. Саксонская кавалерия более полагалась на огонь из ручного огнестрельного оружия и крайне редко прибегала к атаке холодным оружием. Артиллерии отводилась роль поддержки пехоты и кавалерии в бою. Вместе с тем, саксонская армия, участвовавшая почти во всех войнах, происходивших в Западной Европе на протяжении XVII в., обладала большим военным опытом, была прекрасно вымуштрована и в 1700-1704 гг. превосходила русскую армию по уровню боевой подготовки.
Саксонская армия
Кроме своих частей саксонские курфюрсты нанимали на службу воинские части других германских государств, а также контингенты из швейцарцев и французов. Мощная Саксонская промышленность полностью обеспечивала свою армию всем необходимым. Снабжение саксонских войск по большей части осуществлялось из провиантских фуражных магазинов. К реквизициям продовольственного фуража у местного населения прибегали крайне редко, ибо это приводило к повальным грабежам населения и разложению саксонских войск. Кроме того, следует отметить, что при невыплате жалования или недостаточном обеспечении продовольствием и фуражом резко возрастало количество дезертиров в полках курфюрста. Такая армия была хороша для короткой, победоносной войны. В случае неудачных, затяжных военных действий, боеспособность саксонской армии резко падала.
В отличии от других западных и восточно-европейских стран Польша в XVI-XVII вв. не превратилась в централизованное абсолютистское государство, а оставалась сеймовой монархией со слабой королевской властью во главе, прерогативы которой все более ограничивались в угоду магнатам и шляхте. Польша являлась государством, в котором зачатки капиталистических форм производства были подавлены всесилием магнатов и шляхты, монопольно владевших землей и обративших в свою пользу все выгоды развития товарно-денежного хозяйства.
По своему устройству Речь Посполитая являлась федеративным государством в составе Польского королевства и Великого княжества Литовского. Согласно Люблинской унии (1569 г.) Польша и Литва являлись единым государством с общим центральным органом – сеймом. Глава Речи Посполитой единовременно являлся королем польским и великим князем литовским и подлежал избранию на общем сейме. Каждое из объединившихся государств - Литва (княжество) и Польша (корона) – сохраняло свою внутреннюю автономию, отдельную администрацию, суд, бюджет и войско.
Тяжелые, неудачные войны, которые вела Речь Посполитая с Россией и Швецией во второй половине XVII века, феодальная анархия, междоусобная война крупных магнатских родов в самой Польше, ослабление королевской власти, все это привело к резкому ухудшению внешнеполитического положения государства и упадку его военной мощи. Поэтому шляхта, избирая королем саксонского курфюрста – Августа II Сильного, добилась от него клятвы вернуть утерянные Польшей земли при помощи своих саксонских войск. Сама Польша к тому времени не располагала достаточными силами и средствами для осуществления подобного мероприятия. Поэтому польские магнаты вплоть до зимы 1702 г. всячески уклонялись от вступления в войну против Швеции, ведя с Карлом XII переговоры о мире. Однако после вступления шведской армии на территорию Польши весной 1702 г. коронная армия и посполитое рушение вплоть до 1706 г., а в некоторых местах и до 1709 г. была вынуждена воевать против шведов в союзе с Россией и Саксонией.
Армия Речи Посполитой подразделялась на коронное (польское) и литовское войско. Первое по штатам должно было состоять из 36 тыс. человек, а второе из 12 тыс. человек. Хронический недостаток денег в королевской казне приводил к тому, что реально коронное войско к началу войны насчитывало не более 18800 человек, а литовское - 8000. Армия подразделялась на два отдела - польский и немецкий.
К первому отделу относилась кавалерия - гусары, панцирные, легкая кавалерия, состоявшая из польской шляхты, литовских татар, казаков, молдаван и валахов, а также части пехоты, одетые и подготовленные на польский манер по польским инструкциям и уставам.
Второй отдел состоял из кавалерии и пехоты, подготовленной и обмундированной на западно-европейский манер. К этому отделу принадлежала и коронная гвардия - пешая и конная.
В пехотных и кавалерийских частях иноземного строя было много офицеров -- иностранцев. Польская армия того периода была многонациональной. Кроме поляков и литовцев в армии Речи Посполитой были подразделения полностью состоявшие из венгров, немцев, французов, украинцев, татар, молдаван и валахов. Для польских шляхтичей и обывателей, гордившихся своим происхождением, служба в пехоте была унизительной. Девиз польского дворянства: "Шляхтич с саблей на коне с воеводой наравне", немало способствовал пренебрежению к пехоте как к роду войск. Поэтому в польской армии основной ударной силой являлась тяжелая кавалерия - гусары и панцирные. Пехота, являвшаяся в других западно-европейских армиях самым массовым родом войск, в Польше была малочисленна и играла вспомогательную роль.
Во главе коронного войска стоял великий коронный гетман, а во главе литовского войска - великий гетман литовский. Гетманы обладали полной автономией. Они выдавали грамоты полковникам и ротмистрам на набор полков и хоругвей и были не подотчетны королю в своих действиях. Король же мог действовать только с согласия гетманов.
Крылатые гусары
По польским данным к июлю 1702 г. коронное войско вместе с посполитым рушением накануне битвы при Клишове состояло из 12 полков кавалерии народовой, 13 хоругвей легкой кавалерии, 5 частей аркебузиров (полка и вольной роты), 6 частей драгунов, 24 пехотных полков, 4 хоругвей венгерской пехоты (2 из них составляли гвардию гетманов), пешей и конной королевской гвардии. Общая численность коронной армии составляла 18114 человек, литовской - 7870 человек. В полках, особенно пехотных, был большой некомплект личного состава - 70% нижних чинов и до 30% офицеров.
Вооружение польской армии было разнообразным. Гусары были одеты в полное защитное вооружение (кираса двойная, шлем, наплечники, наручи) и были вооружены копьем образца 1689 г., двумя пистолетами, карабином и саблей. Панцирные имели защитное вооружение (шлем, кольчуга) и были вооружены саблей, двумя пистолетами, коротким копьем. Драгуны, аркебузиры и рейтары были вооружены бердышем, мушкетом, саблей и пистолетом. Легкие хоругви, как правило, были вооружены саблей, двумя пистолетами, пиками и очень часто луками и арканами. В некоторых хоругвях можно было встретить щиты круглой формы. Полк пешей королевской гвардии и несколько других отборных полков пехоты, вооруженные саксонскими кремневыми ружьями не имели бердышей, полагавшихся польским пехотным частям. Обмундирование полков польской коронной армии отличалось крайне большой пестротой расцветки и разнообразием покроя.
Таким образом мы можем сделать вывод, что армия Речи Посполитой являлась постоянной армией со слабыми признаками регулярности. По уровню своей подготовки она уступала не только западно-европейским армиям, но и России. Польская армия была малочисленной, плохо дисциплинированной и мало боеспособной. Хотя поляки и обладали прекрасной тяжелой кавалерией, но ее роль в связи с возрастающей мощью ручного огнестрельного оружия, постепенно сводилась на нет. Несмотря на храбрость и личное мужество польских солдат, коронная армия лишь частично поддерживала своего короля. Август II - немец на польском троне, был не популярен в широких слоях польского общества и поляки не желали воевать за интересы саксонца в польской короне.
За исключением некоторых видов холодного оружия, поляки из-за отсутствия нормально развитой торгово-промышленной базы были вынуждены экспортировать большое количество огнестрельного оружия, пушек и боеприпасов из-за границы, главным образом из Германии. Это еще более ограничивало и без того невысокие возможности Речи Посполитой вести войну.
И именно при таких условиях на земли Польши пришел Карл XII побивать последнего союзника Петра нашего Великого…
Прежде чем лезть на рожон к сильным крепостям Нарве и Дерпту, Петр решает унасекомить шведскую озерную флотилию на Чудском озере, которая активно в 1702-1703 годах кошмарила русские берега. И неплохо кошмарила, скажу я вам – сожжено более 30 деревень, потоплено много судов (причем даже галиоты и галеасы, говорят были).
Осенью 1703 года шведская флотилия ушла на зимовку в Дерпт (ныне Тарту) по реке Амовже (Эмбах или Эмайыги). И, что вы думаете? Им удалось перезимовать (внезапно, да?), так как русский отряд из 7 тысяч человек при 18 пушках под началом майора Николая Григорьевича фон Вердена выдвинулся только к апрелю 1704 года.
Отряд скрытно занял позицию у устья Амовжи и намеревался не выпустить флотилию противника в Чудское озеро. Шведская разведка успешно проморгала телодвижения русских, в результате чего 3 мая, при попытке выйти на оперативный простор, флотилия подверглась внезапной атаке.
Шхонебек (Схонебек) Адриан. Панорама сражения на реке Амовже (Эмбахе) при впадении ее в Чудское озеро 4 мая 1704 года
После обстрела шведских кораблей из пушек, московиты на лодках пошли на абордаж. Место для засады было выбрано идеально – река была относительно узкой, а течение – быстрым, что сильно затрудняло возможности маневрирования эскадры командора Карла Густава Лешерна фон Герцфельда. Мало того, шведы настолько не ожидали нападения, что большинство пушек на кораблях даже не было заряжено. Бой длился долгих три часа. Часть матросов сбежала, аки те крысы, с кораблей и далее к Дерпту, остальные пытались отбросить русский отряд от берега, чтобы успеть уплыть вместе с матчастью. Дольше всех вел сопротивление сам командор на флагмане «Каролус». В итоге Герцфельд, не желая попадать в плен, взорвал свой корабль и погиб вместе с командой. Остальные 12 посудин (по другим данным – 13) сдались на милость победителей (отмечу, что в донесениях, захваченные суда именуются шкутами – небольшими парусно-гребными судами с вооружением от 2-х до 14-ти пушек малого калибра). Всего затрофеить удалось 86 пушек и много иного военного имущества. В плен попало 138 шведских моряков. Шведы лишились озерного флота теперь и на Чудском озере. Можно было приступать к осаде крепостей.
4 июня авангард Шереметьева показался под Дерптом. Крепость спешно укреплялась – часть земляных бастионов еще была не закончена. Вооружение Дерпта состояло из 84 пушек, 18 мортир, 6 гаубиц, 16 дробовиков, 5 тысяч шведов и полковника Карла Густава (популярное имечко, однако) Шютте.
Противостоял крепости корпус Бориса Шереметьева из почти пяти тысяч человек при 55 орудиях, непосредственно задействованных в осаде. Всего же в районе Дерпта русских частей насчитывалось до 21 тысячи.
К 9 июня осадный отряд сосредоточился у крепости, чтобы 10 числа начать бомбардировку. Осадные батареи расположились по обоим берегам Амовжи. 3 июля на армию внезапно свалился Петр I с проверкой и фактически принял командование на себя.
После обстрелов Русских ворот 6 и 7 июля, башня над ними была снесена до основания. В ночь на 10 июля осаждающие провели траншеи от ворот Святого Якоба практически до реки. К вечеру 12 июля был готов мост через Амовжу. Это при том, что Петру «все не понравилось». «здесь обрели мы людей в добром порядке, но кроме дела, ибо две апроши с батареями принуждены бросить, за их неудобством, третью переделать и, просто сказать, кроме заречной батареи и Балковых шанец, которые недавно перед приездом нашим начаты, все негодно и в туне людей мучили» - писал он Меншикову.
Штурм начался в ночь с 12 на 13 июля после «огненного пира», как выразился русский царь – артиллерийской подготовки. Русские гренадеры в количестве не менее 300 человек, по пути гатя болота фашинами, прорвались к равелину, защищавшему Русские ворота и вступили в огневой бой с оборонявшимися шведами. По фашинам к гренадерам бросили подкрепления – еще около 400 солдат. Ко второму часу ночи, скрытно, по мосту через Амовжу, к Русским воротам перебросили еще около 1,5 тысяч стрелков и количество, наконец, перешло в качество – шведы отступили из равелина, бросив шесть пушек. Несколькими удачными выстрелами шведских пушек гренадеры разбили ворота и комендант крепости, уже не надеясь отбить приступ, решил сдать крепость. Всего при штурме было убито с нашей стороны 1 полковник, 16 офицеров, 300 нижних чинов, ранено еще 400 нижних чинов. Со стороны шведов, по их же словам, потери были в 1 полковника, 30 офицеров и 780 солдат. При сдаче крепости остатки гарнизона составляли 1388 человек. По трофеям источники несколько расходятся в количественной оценке, поэтому сведения из журнала Шереметьева я приведу первыми, а из Марсовой книги – в скобках. Итак, было захвачено:
Пушек медных дробовиков и шмаговников – 21 (-)
Пушек медных – 0 (8)
Пушек чугунных – 76 (76)
Мортир чугунных – 18 (18)
Гаубиц – 6 (6)
Фальконетов – 0 (8)
Дробовиков – 11 (5)
Дробовиков малых чугунных – 0 (11)
Общее количество орудий в обоих источниках – 132 единицы. Расхождение мы видим, в основном, в оценке количества дробовиков – у Шереметьева дробовики указаны дважды – всего, включая медные пушки и шмаговники их 32. В Марсовой книге же все посчитано отдельно, и медные пушки и фальконеты и дробовики.
Отмечают, что бои у крепости были настолько яростные, что при попытках сыграть «шамад» (сдачу) погибло четыре барабанщика. В итоге пришлось шведскому коменданту посылать трубача.
Петр милостиво разрешил остаткам шведского гарнизона покинуть крепость с месячным запасом продовольствия и личным имуществом. Офицерам вернули шпаги. Однако, комендант просил разрешить выход «с литаврами, с трубами и со всею музыкой», с распущенными знаменами, шестью пушками, всем огнестрельным оружием и месячным запасом продовольствием. Однако, понимая, что такие просьбы уместны до штурма, а не тогда, когда у осажденных уже не выбора, Петр ответил: "Зело удивляется господин фельдмаршал, что такие запросы чинятся от коменданта, когда уже солдаты его величества у них в воротах обретаются и которые так озлоблены, что едва уняты".
По сложившейся уже традиции Петр отпраздновал победу – взятие «праотеческого города Юрьев» и, на яхте, добрался по Амовже, Чудскому озеру и реки Нарове до крепости Нарва.
Ласковский Фёдор Фёдорович. План осады Дерпта в 1704 году (к сожалению, пришлось безбожно обрезать схему, вся не влезает)
Кстати, а что там с Нарвой?
А еще 26 апреля 1704 года окольничий П.М.Апраксин с тремя пехотными полками и тремя ротами конницы (всего около 2,5 тысячи человек) занял устье Наровы. Шведы опять проморгали русский корпус (это уже вошло в традицию) и, 12 мая эскадра и транспортные суда адмирала де Пру, попытавшись доставить подкрепление и провизию в Нарву, получили по рогам от русских батарей и вынуждены были вернуться обратно в Ревель. Отряд в 1200 солдат, предназначавшийся для гарнизона Нарвы влился в корпус Шлиппенбаха.
30 мая русский корпус переправился на левый берег Наровы и расположился лагерем со стороны моря в пяти верстах от крепости. Позднее, корпус занял то же самое место, что и при первой осаде в 1700 году (и не надо измываться: не «снаряд дважды в одну ворону», а место стратегически выгодное), примыкая флангами к реке у деревни Юала и близ острова Хампергольм. Драгуны обложили Нарву. Апраксин остался охранять устье Наровы. Однако, ни генерал Шенбок, ни, с 20 июля, фельдмаршал Огильви не могли приступить к осаде – ждали подвоза пушек и мортир.
Всего же в русской армии после подхода Шереметьева и прибытия артиллерии насчитывалось 30 пехотных и 16 конных полков (всего около 45000 человек) при 150 орудиях разной масти. Шведский гарнизон состоял из 3175 человек пехоты, 1080 конников и 300 артиллеристов. При всех этих 4555 человеках находились 432 орудия в Нарве и 128 в Ивангороде. Комендантом числился уже знакомый нам по первой осаде генерал Горн.
Учитывая, что русские войска уже не особо боялись шведов и их внезапных атак для снятия осады, шведы, скорее всего для поднятия собственного боевого духа и стойкости, распустили слухи о скором подходе из Ревеля корпуса Шлиппенбаха. В связи с этим Меншиков предложил самодержцу устроить «маскарад»: переодеть четыре полка в синие мундиры и сымитировать подход шведов к крепости. Возглавил маскарадный отряд сам Петр, а Меншиков с Репниным устроили притворную атаку. Хитрость в кое-то мере удалась – на помощь ряженым выдвинулся небольшой отряд драгун из крепости. Однако, при попытке отсечь их от Нарвы, поняли, что их нае… накололи и в полном порядке отступили обратно в крепость. Тем не менее, удалось захватить в плен четырех офицеров и сорока одного солдата. Несколько шведов было убито.
Несмотря на не особо внятный успех маскарада, Петя УжескороВеликий был в восторге и повсеместно хвалился своей викторией, а полковник Рен был произведен в чин генерал-майора.
Со времен первой осады крепость Нарва только усилилась, многие укрепления были усилены, учитывая опыт 1701 года.
Основную атаку русское командование решило провести в районе бастионов «Виктория» и «Гонор» («Честь»), которые отлично простреливались с обоих берегов Наровы. Атака на Ивангород должна была стать отвлекающей, а наступление на бастионы «Триумф» и «Фортуна» - имитацией атаки.
В полночь 11 июля осаждавшие приступили к работам. В ночь с 12 на 13 июля были заложены первые траншеи со стороны главного направления атаки. Также, в 350 саженях от угла бастиона «Гонор» был заложен редут. Шведский гарнизон активно пытался сорвать осадные работы своим противодействием.
Понемногу русские войска походили к крепости, несмотря ни на вылазки, ни на артиллерийский огонь.
План бастионов Нарвы (снова, к сожалению, обрезанный)
Осадная артиллерия прибыла 18 июля, а 30 числа – возведены осадные батареи и открыт огонь как по бастионам «Виктория» и «Гонор», так и по всему городу и крепости. Практически непрерывный обстрел продолжался до 9 августа. Также 30 июля дошли полки из Дерпта и заняли позиции для ложной атаки на бастионы «Триумф» и «Фортуна».
6 августа обрушился левый фас бастиона «Гонор», образовав пологий и широкий обвал. Не отходя от кассы, фельдмаршал Огильви предложил коменданту Горну сдаться. 7 августа шведский командующий ответил, что без королевского повеления ничего никому отдавать не собирается. Совет командования русской армией постановил начать штурм Нарвы 9 августа.
Фельдмаршал Огильви распределил силы на три штурмующие колонны:
генерал Шенбек атакует бастион «Виктория» (там ко времени совета также была пробита брешь);
генерал Чемберс атакует бастион «Гонор» со стороны обвала;
генерал Шарф ведет атаку на равелин напротив бастиона «Глория».
8 августа штурмовые лестницы были скрытно поднесены на передний край, а напротив «Виктории», непосредственно у контрэскарпа, поставили четырехпушечную батарею для стрельбы во время штурма. В ночь на 9 число подступы к крепости заполнились предназначенными для штурма гренадерами.
В 2 часа дня 9 августа прозвучал сигнал к штурму. Шведы оборонялись отчаянно, защищая вершины обвалов, подрывая мины и скатывая штурмовые бочки, но это им не помогло. Всего лишь через 45 минут после начала штурма, русские отряды ворвались в город.
Горн, глядя на то, как русские берут приступом Нарву, приказал барабанщикам сигналить о сдаче крепости, однако, и в этот раз несчастных барабанщиков никто не слушал. Даже несмотря на то, что самому коменданту пришлось бить в барабан, еще какое-то время русские гренадеры продолжали убивать шведов.
Для наведения порядка в захваченном городе, Петр сам решил объехать нарвские улочки. При этом он лично заколол двух мародеров, причем русских. Прибыв к ратуше, царь увидел там Горна.
Шведский комендант в прямом смысле получил от разгневанного Петра по морде. Сам русский царь кричал на него: «Не ты ли всему виноват? Не имея никакой надежды на помощь, никакого средства к спасению города, не мог ты давно уже выставить белого флага?». При этом, показывая кровь на своей шпаге, Петр добавил: "Смотри, эта кровь не шведская, а русская. Я своих заколол, чтоб удержать бешенство, до которого ты довел моих солдат своим упрямством". Горн отправился в каземат составлять компанию другим комендантам: полковнику Густаву Вильгельму Шлиппенбаху (это не тот!) (Нотебург) и полковнику Полеву (Ниеншанц).
16 августа, после выработки условий капитуляции, сдался гарнизон Ивангорода. Комендант Стирнстарль сначала вообще сказал, что, мол, комендант Горн сдался и пиз… не может выражать свои подлинные мысли, а сдавать крепость по первому требованию он не намерен. Понятное дело, что он хотел выторговать условия посолиднее, однако с гарнизоном в 200 человек и без запасов продовольствия это делать было… как-то недальновидно – русские могли и обидеться. Русское командование отпустило гарнизон в Ревель без знамен и артиллерии.
Наши потери составили 1340 человек ранеными и 359 – убитыми. Шведы потеряли за весь период осады 2700 человек. Трофеи были богатыми – почти вся артиллерия (425 из 432), более 11 тысяч ружей. И это только в Нарве. В Ивангороде же вообще вся имеющаяся артиллерия перешла в руки победителей.
После победы Петр решил поиграться в римского полководца и устроил в Москве триумф. Правда, состоялся он уже 19 февраля 1705 года из-за сложностей в доставке шведских пушек в столицу. В торжественном въезде Петра в Москву вынуждены были принять участие 159 пленных офицеров во главе с генералом Горном. Столь же торжественно провезли 80 шведских пушек. У Триумфальных ворот митрополит Стефан Яворский произнес хвалебную речь в честь Петра. Кончился триумф многодневным, шедшим с переменным успехом, сражением с греческим «генералом» Бахусом. В итоге, бомбардир Петр Михайлов и вся его «армия» потерпели поражение 😊
После взятия Нарвы и вплоть до начала лета 1705 года главные силы русских войск бездействовали. Исключением являлись войска, отправленные под командование Августа II в Польшу, и казаки гетмана Мазепы, действовавшие в правобережной Украине.
12 июня 1705 года в Полоцк, где была сосредоточена армия, прибывает Петр I. На военном совете, прошедшем 15 июня, он поручает Шереметеву командовать походом против генерал-майора Левенгаупта, так и не состоявшимся зимой. Цель похода была четко определена в первом пункте инструкции: "Идти в сей легкой поход (так, чтоб ни единого пешего не было) и искать с помощию Божиею над неприятелем поиск, а именно над генералом Левенгауптом. Вся же сила сего походу состоит в том, чтоб оного отрезать от Риги".
Теперь мы плавно перетекаем от молниеносного Датского периода Северной войны к тягучему Польскому периоду. Считается, что он длился с 1701 по 1706 года. За неимением угроз на своей территориишведская армия воюет в Европе. Сражения происходили, в основном, как мы видим из названия периода на территории Польши. Вместе с тем, русская армия также не бездействовала и решала свои локальные вопросы в Ингрии и Лифляндии.
Следует заметить, что европейское общественное мнение, вслед за шведским королем, с огромным удовольствием забило на Петра и его Россию после известия о Нарвской победе Карла XII. Над царём «русских варваров» вЕвропах потешались, называя его, в лучшем случае, «le geezer avec le marteau» («чудак с молотком»).То ли дело Карл XII - «Швецкое солнце», «Александр Македонский».В каждой его выходке видели поступок великого человека, редкие изречения пересказывали, находя в них глубокий смысл.
Шведский король же, считая, что Петя ЕщенесовсемВеликий ему более не соперник, решил побить Августа II на его поле и успешно вляпался в Польшу.
Прежде чем переходить к разбору того бардака, что творился на территории Речи Посполитой, мы с Вами рассмотрим боевые действия русской армии.
После Нарвского поражения в России шла активная подготовка к наступлению шведов. Пётр I принимал исключительные меры по срочному восстановлению и строительству укреплений у Пскова, Новгорода и Москвы. Однако, вопреки ожиданиям, Карл XIIна войну не явился принял решение о вторжении в Саксонию и Польшу, даже несмотря на то, что навоенном совете часть генералов высказалась за наступление на Москву. Это решение дало Петру возможность восстановить силы после поражения под Нарвой и возобновить наступательные действия на севере.
Но перед этим русским войскам удалось отбить шведское нападение на Архангельск. Напомню, что на тот момент Архангельск является единственным морским портом Русского государства. Здесь шла активнейшая торговля и находились верфи, сильно расширенные Петром I. К весне 1701 года на архангелогородских верфях удалось спустить на воду 13 различных военных судов.
20 марта 1701 года Карл XII приказывает создать флотилию под командованием адмирала Шееблада в составе из 42-пушечных фрегатов «Warberg» и «Älvsborg», 26-пушечного флейта «Marstrand», 6-пушечного галиота «Falken», 4-пушечного галиота «Töva-litet», а так же 6-пушечной шнявы «Mjöhunden» (всего 828 человек, 127 орудий) под командованием капитана Карла Хенрика фон Лёве с целью разграбления и сожжения города и построенных кораблей. Также планировался десант для разрушения остатков движимого имущества и двигания недвижимого имущества для последующего его разрушения и сожжения. В случае захвата каких-либо русских кораблей планировалось перегнать их в Швецию – а, что, корабли-то лишними не бывают!
Внезапность плана шведского короля была успешно разрушена. Некие голландские купцы, не пожелавшие упускать доходы от выгодной торговли с Россией (это при том, что Голландия, так, на-минуточку, поддерживала Швецию), сдали русским информацию о нападении и его примерной дате.
Информацию от купцов Петр воспринял как повод к действию и отправил к североморским рубежам капитана-командора Сильвестра Петровича Иевлева. Оценив обстановку, Сильвестр Петрович решает закрыть подступы к Архангельску, поставив напротив небольшого, затапливаемого в половодье, острова Маркова, Новодвинскую крепость. На самом острове решили поставить тщательно замаскированную пушечную батарею. Чрезвычайную важность сего мероприятия исходила из того, что по этому рукаву Северной Двины проходил судоходный фарватер.
Если у шведов с секретностью не срослось, то у русских – вполне выгорело. До последнего момента шведы понятия не имели о выросшей за пару месяцев новой крепости.
Интересно, что при строительстве новой цитадели, между Марковым островом и коренным берегом была обнаружена отмель. Капитан-командор, вероятнее всего, подумал что-то типа: «Вот бы здесь засадить на брюхо шведский флагман!» Подумал бы и подумал – что с того, если бы история не получила развития. Был найден опытный рыбак и мореход Иван Рябов (настоящая его фамилия, внезапно, Седунов), который должен был стать шведским лоцманом. «Мель хитрая перед цитаделью есть, эта мель много добра может принести делу нашему, ежели с разгона, при хорошем ветре, флагман на мель сядет. Надо бы подослать на эскадру кормщика, тот кормщик должен быть человеком смелым, вызывающим доверие, чтобы неприятель поверил, что он опытный лоцман» - говаривал Иевлев и Ивану пришлось согласиться – вероятно, более опытного и вызывающего доверие русского мужика-морехода на Белом море в тот момент не сыскалось.
Договор между Сильвестром Петровичем и Рябовым держался в строжайшем секрете даже от князя-воеводы Архангельска Прозоровского, что впоследствии им еще аукнется. А население, тем временем, ждало шведского нападения – возводились укрепления, выставлялись наблюдательные посты. Кроме того, рыбакам был запрещен выход в Белое море.
Шведы, в свою очередь, тоже решили немного схитрить и попытались замаскироваться под британские торговые суда. 14 июля флотилия вошла в горло Белого моря и встала на якорь у острова Сосновец. Начались поиски местного лоцмана, так как точных карт этих мест у шведов отродясь не водилось. Однако, рыбацких лодок было мало (сказался запрет), а те, что все-таки и были, посылали «англичан» с их хотелками куда-подальше. Наверное, цена не устраивала. Однако, шведам неожиданно повезло наткнуться на одинокий баркас с заботливо разложенными на самом видном месте компасом и навигационными картами. Что могло пойти нет так – ничего не предвещало опасности – ни бешенная сумма в 500 золотых риксталеров, запрошенных моряком, ни призывно лежавшие карты, что вообще у рыбаков Белого моря того времени жуткая редкость…
Поломавшись для виду, Иван Рябов (да, это были именно он) согласился провести эскадру в Архангельск, затребовав 300 риксталеров авансом. Шведы скрипели зубами, отбивались от насевшей жабы, но выхода у них не было. Иван и его помощник, Дмитрий Борисов, повели корабли к городу.
Иевлев в крепости уже был наготове, когда в устье показались корабли. Тут же была сыграна тревога и передан сигнал пушкарям на остров Марков.
До того, как шведы поняли, что попали в ловушку, Рябов успел посадить на мель флагман и врезавшийся в него бушпритом фрегат.
Очухавшись, матросы попытались изрешетить лоцмана и его помощника, который, кажется, только сейчас начал догадываться о смысле действий напарника, пулями. Однако, раненым русским все же удалось спрыгнуть в темные воды Северной Двины и скрыться из виду.
Две различных вариации последних минут нахождения Ивана Рябова на шведском флагмане от живописцев
Две различных вариации последних минут нахождения Ивана Рябова на шведском флагмане от живописцев
Поняв, что на шведских кораблях происходит что-то непонятное, решили добавить суматохи и русские пушкари, открыв огонь сначала с островной батареи, а потом и из крепости. Капитаны шведских кораблей не растерялись и не допустили паники на плотно сидящих на мели кораблях. Мало того, они начали огрызаться обоими бортами и высадили на Марков десант.
Но тут случился новый просчет – шведы ожидали встретить на острове пушкарей и немногочисленную прислугу, однако нарвались на засаду – из замаскированных ям повыскакивали мужики-ополченцы с кольями и топорами. Немногочисленных живых шведов взяли в плен. После такой подлянки, десант в Новодвинскую крепость был спешно отменен.
Артиллерийская дуэль между кораблями и крепостью продолжалась в общей сложности 13 часов, не принеся результатов ни одной из сторон. Шведы были вынуждены отойти, взорвав сидящие на мели корабли.
Понимая, что пройти сквозь внезапно обнаруженный заслон, да еще и без лоцмана, не удастся, скандинавы со злости пожгли соляную варницу и 17 близлежащих деревень и убрались восвояси.
А Рябов и Борисов таки выплыли на Марков остров, однако Дмитрий вскорости скончался от полученных ран. Дальше интереснее – князь-воевода Алексей Прозоровский, героически уехавший на время нападения в Холмогоры, обвинил капитан-командора Иевлева и кормщика Рябова в предательстве (за деньги согласились провести корабли к Архангельску) и посадил их в тюрьму. В истории пришлось разбираться самому Петру I, который прибыл в Архангельск из-за подозрительно противоречивых вестей из города. Справедливость частично восторжествовала – Рябова освободили, одарили царским кафтаном, золотыми червонцами, а также пожаловали «первым лоцманом и матросом нашего российского военного флота и от податей, повинностей и иных всяких разорений быть … навечно свободным…» Сильвестра Петровича Иевлева же повысили до контр-адмирала. О люлях Прозоровскому история скромно умалчивает.
Петр I в письме к Апраксину впоследствии написал об этой скромной, но важной, первой победе над шведами Апраксину: «Зело чудесно…, нечаянное счастье… что отразили злобнейших шведов».
Осенью, через год после Нарвы, Пётр I всё настойчивее и настойчивее требовал от нового командующего генерал-аншефа Шереметьева активных действий. Новой армии требовалась практика и осторожный генерал, проведя разведку, решился перейти в наступление.
Вообще, шведский корпус Вольмара фон Шлиппенбаха (8000 штыков) совсем без дела до сентября 1701 года не сидел, успев получить по рогам от сидевших в обороне у Печерского монастыря русских частей. Потери были скромными – 60 человек убитыми и 15 пленными.
Затем одиннадцатитысячный отряд сына Шереметьева, Михаила Борисовича, 4 сентября настучал шведскому отряду майора Розена у Ряпиной мызы. Правда было тех шведов 500 человек всего… Зато было захвачено 33 шведа, 2 пушки и три штандарта.
Борис Шереметьев смотрит на тебя как на шведов
В тот же день стольник Яков Никитич Римский-Корсаков был бит шведским отрядом под мызой Рауге. Шведов было 1200 человек, русских – 3000, однако победившие скандинавы рапортовали о стотысячной армии московитов, которых они убили аж шесть тысяч. Кстати, за этот успех Шлиппенбах получил чин генерала.
После этих стычек в боевых действиях наступила пауза. Шереметьев, чувствуя, что армия еще не готова к полноценному сражению с крупными отрядами шведских войск, до последнего оттягивал выход сил из Пскова. Однако, он понимал, что если шведы соберутся в кулак, то они размажут рассредоточенную по зимним квартирам армию.
В итоге, 23 декабря 1701 года русская армия все-таки выступила в поход. Зная, что шведы готовятся праздновать свое неправославное Рождество, корпус Шереметьева, состоящий из 18838 человек при 20 орудиях, выдвинулся навстречу с главными силами Шлиппенбаха. Несмотря на то, что Лифляндский полевой корпус шведов насчитывал 5000 регулярных и 3000 иррегулярных войск, использовать генерал мог только от силы 3-4 тысячи штыков и сабель – остальные были рассредоточены по гарнизонам и заслонам от Нарвы до озера Лубана (для понимания, озеро расположено примерно на широте Риги и долготе Нарвы).
Тем не менее, Шлиппенбах настолько не боялся русской армии, что не посчитал нужным организовывать разведку. В итоге 28 декабря движение русского корпуса было обнаружено лишь у мызы Варбус глубоко в пределах шведской территории. Получив информацию об отряде русских от ландмилиции, Шлиппенбах поручил им же разузнать побольше о вторгшихся в пределы вверенной территории нарушителях генеральского спокойствия. К девяти часам вечера того же дня подполковник Платтер подтвердил информацию о многочисленном русском отряде, к тому времени располагавшемуся на ночлег несколько восточнее Варбуса, в мызе Пери.
А вот Шереметьев с разведкой как раз дружил, поэтому знал, что основные силы противника расположились в деревне Эрестфер. Наутро русский корпус выдвинулся туда. В авангарде шел отряд под командованием воевод Назимова и Бехметьева из «городовых дворян Новгородского разряда, царедворцев и низовых людей» числом в 661 человек. Затем, тремя колоннами, двигались главные силы корпуса. Головная колонна под командованием самого Бориса Шереметьева включала в себя драгунские полки Семена Кропотова (970 человек), Ефима Гулица (700 человек), Даниила Шеншина (под командованием капитана Зыбина; 800 человек), князя Ивана Львова (835 человек), три роты полка Никиты Полуэктова (300 человек), смоленская шляхта и рейтары генерал-майора Богдана Семеновича Корсака (245 человек), а также 150 татар, 55 курских калмыков, 950 «кумпанейских» казаков генерал-майора Федора Владимировича Шидловского и 120 рейтар Моисея Мурзенка – всего 4225 человек.
Вторую колонну возглавлял псковский воевода стольник Василий Борисович Бухвостов. В нее входили новгородские дворяне Хвостова и драгунского полковника А.Малины, драгунский полк Федора Новикова и казаки слободских Малороссийских полков наказного гетмана Обидовского – всего 4540 человек.
Третью колонну вел генерал-майор Иван Иванович Чамберс, по происхождению шотландец, родившийся в Москве. Под его командованием были половина драгунского полка князя Никиты Мещерского, солдатские полки Лима, Айгустова, фон Швейдена, Англера, Толбухина, Тыртова, Шарфа, стрелецкие полки Козадавлева и Вестова – всего 8213 человек.
Артиллерией заведовал полковник Гошка. Гаубицы были распределены по драгунским полкам, а пушки – по пехотным.
Вышедший из лагеря авангард русского корпуса был практически сразу атакован шведскими кавалеристами. Однако, несмотря на неожиданность, новгородцы не растерялись и вскоре окружили нападавших, причем подполковник Ливен и 40 его драгун попали в плен (здесь должна быть шутка про Али-Бабу и разбойников).
Узнав о бое авангарда, Шереметьев ускорил как мог движение корпуса к Эрестферу. Шлиппенбах же, узнав о неудаче, решил дать бой обнаглевшим варварам.
Сражение под Эрестфером
Под командованием шведского генерала имелись Лифляндские вербованные полки Шютте, Ливена и Стакельберга (750 человек), Эстляндский вербованный полк Делагарди (300 человек), Абосско-Бьернеборгский, Карельский кавалерийские полки (1380 человек), Лифляндский вербованный и Уппландский сословный драгунские полки и 6 пушек. Всего шведов и примкнувших к ним насчитывалось 1050 пеших и около 2700 конных.
Выдвинувшись навстречу Шереметьеву, Шлиппенбах занял позиции рядом с переправой через р. Ахья, в двух километрах юго-восточнее Эрестфера. Через переправу для ее защиты и разведки был отправлен полк полковника Эншёльда.
Пока шведы обустраивали позиции, передовой их полк был благополучно разбит, и русская кавалерия атаковала главные силы Шлиппенбаха. Получив организованное сопротивление, русские отошли, а шведский генерал предпочел отступить к мызе, где у него были подготовленные позиции, укрепленные рвами и палисадами. Также он планировал по пути собрать не успевшие подойти отряды. Для прикрытия отступления генерал выделил два пехотных полка при 6 орудиях.
Однако, планы Шлиппенбаха были сорваны пришедшей в себя конницей русского корпуса. Шведы были вынуждены вместо отступления на подготовленные позиции выстраиваться практически в чистом поле для боя с превосходящими силами московитов.
Разумеется, просто взять и построится войска Шереметьева шведам не дали. Пока кавалеристы лихо покусывали шведов с разных сторон, пушки, установленные на санях, энергично обстреливали свеев картечью. Пехота же, только развернувшись в боевой порядок, бросилась на врага, привнося в ряды потрепанных конницей и прореженных пушками шведов окончательное расстройство. Бой длился около 4 часов, пока конница не нашла оголенный фланг противника. Шведы дрогнули и побежали в разные стороны. Например, часть сил (батальон майора Шталена из полка Делагарди и несколько пушек) Шлиппенбах обнаружил у церкви в деревне Канепи к северо-западу от Эрестфера, а Уппландские драгуны драпали аж до Сангасте далеко на западе.
Наутро шведы кое-как стянули остатки сил к Сангасте, сожгли продовольственные склады и отступили дальше.
Потери противника составили, по разным данным, от 100 до 1400 человек, 134 пленными. Еще примерно 800 человек дезертировали. Трофеями русского корпуса стали 6 орудий, знамена и припасы шведов. Потери – сопоставимы со шведами – около 1000 человек.
Это была первая более-менее значимая победа обновленной русской армии в Северной войне в полевом сражении. За нее Борису Шереметьеву царь пожаловал звание фельдмаршала.
Следующее столкновение произошло 29 июля 1702 года при Гумоловой мызе (Гуммельсгоф). В течение полугода после битвы при Эрастфере бои по линии соприкосновения носили местный характер. Однако, к лету Петр I снова начал попинывать осторожного Шереметьева на предмет продолжения активных боевых действий.
Сражение начиналось по классическому сценарию – шведы проводили тактическое отступление, русские полки пытались их догнать и навязать бой. Удалось это лишь спустя треть Эстляндии вширь, у, собственно, Гуммельгофа.
Русский авангард сбил шведские посты у реки Амовжи, оторвавшись от основных сил.
Шлиппенбах решил воспользоваться ситуацией и атаковал преследователей. Поначалу все шло хорошо – шведам удалось отогнать легкую конницу и даже захватить несколько пушек. Однако, счастье было недолгим – начали походить основные силы корпуса Шереметьева, с марша вступая в сражение. Драгунские полки Баура и Вердена связали противника лобовым ударом, несколько оттеснив его. На помощь драгунам вскоре подоспела пехота (полки Айгустова, фон Дельдина и Лима). Все следующие подходящие полки Шереметьев направил в обход, окружая шведов. Разгром был полным – сам Шлиппенбах с остатками драгун бежал в Пернов, едва не попав в плен. Потери русского корпуса составили примерно тысячу человек убитыми и ранеными.
А вот шведы потеряли в разы больше – только убитых было 2 тысячи (по другим данным – 5,5 тысяч, но у Шлиппенбаха столько просто не было). В плену оказалось 238 человек. Кроме того, в руках Шереметьева оказалось 15 орудий, 21 знамя и весь обоз.
Победа при Гуммельсгофе и разгром шведского корпуса развязало руки Шереметьеву – огнем и мечом прошел он по южной Лифляндии, разрушая укрепления и громя мелкие гарнизоны, захватывая продовольственные склады.
Второе за полгода поражение заставило шведское командование изменить тактику – они заперлись в крепостях и избегали сражений в открытом поле. Хотя сражаться без каких-либо подкреплений они уже не особо-то и могли – некем было.
В течении остатков 1702 и всего 1703 года Шереметьев знатно погулял по Лифляндии, что привело к смещению Шлиппенбаха с поста командующего. Вместо него был назначен Адам Людвиг Левенгаупт.
И именно сейчас, посередь замеса со шведами, Петр решает, что ему вот прям совсем необходима столица под боком, на берегу моря, желательно своя, русская.
Как вы уже наверняка знаете, Петр выбрал, разумеется, самое подходящее место для нового города – в устье Невы. Пока на Котлине строился Кроншлот (с 1723 – Кронштадт), строители возводили новую столицу стоя по колено в воде, среди лесов и болот.
Тем не менее, чтобы построить город даже в таких условиях, для начала требовалось «расколоть орешек» - взять запиравшие Неву с двух сторон крепости Ниеншанц и Нотебург.
Небольшой остров в южной оконечности Ладожского озера еще в 1323 году приютил небольшую новгородскую крепостицу, названную Орешком (изначально в честь острова Орехова). Однако, вся ее история показала, что игра слов здесь неспроста. Шведы не раз ломали об нее зубы – им она больше всего и мешала, запирая исток Невы. Лишь в 1612 году, почти что на целый век, удалось свеям завладеть важной цитаделью. Орешек, ставший Нотебургом («Ореховый город»), оказался «последней доской», забившей «окно в Европу» для русских кораблей. Путь на Балтику им теперь был заказан.
Всю весну и лето 1702 года осадная артиллерия для штурма сосредотачивалась в Новгороде. Там же делались запасы провизии и необходимого инструмента для армии. Кроме этого, удалось вытеснить постоянными атаками с небольших лодок шведскую эскадру с Ладоги. Когда она все-таки отошла к Выборгу, путь к Нотебургу был свободен. 22 сентября 1702 года (3 октября по новому стилю) осадная армия вышла из Ладоги.
Бомбардировка крепости началась 1 октября. Несмотря на то, что пока еще неопытным русским артиллеристам не удалось пробить сколь-нибудь значимых брешей, победа пришла «за старания». Бомбардировка привела к масштабным пожарам в самом городе, доведя до того, что к Петру обратилась жена коменданта с просьбой позволить ей и другим женам офицеров покинуть крепость, дабы не страдать от огня и дыма. Петр дал добро при условии, что они заберут с собой мужей, однако шведы на это были несогласные.
За десять дней обстрелов пушки успели поизноситься, а снаряды начали кончаться. Да и задержки увеличивали риск попасть под удар шведских войск. И Петр решился на штурм. В ночь на 11 октября группа добровольцев атаковала единственную более-менее пригодную брешь в стенах крепости, но была отбита. Также окончились ничем и несколько последующих – до бреши дойти под огнем неприятеля не удавалось.
Перелом в штурме произошел после появления с противоположного берега Невы отряда поручика бомбардирской роты Преображенского полка Александра Меньшикова. Шведам пришлось рассредоточить силы и, соответственно, уменьшить плотность огня на участке у пролома. Еще до заката солнца русские гвардейцы оказались внутри крепости и вскоре, Нотебург сдался.
Взятие Орешка дорого обошлось русской армии – более 600 человек убитыми и умершими от ран, 1200 ранеными. 21 человек (среди них 5 офицеров) были казнены Петром за бегство с поля боя. Шведы потеряли 211 человек (из 450 человек гарнизона) и еще 156 были ранены.
Официально сдача крепости была оформлена 25 октября. Остатки гарнизона были отпущены на родину вместе со знаменами. А вот 140 орудий Нотебурга теперь готовились послужить новым хозяевам.
Серебряный оттиск золотой офицерской памятной медали в 25 червонцев на взятие Нотебурга
Петр оперативно переименовывает крепость в Шлиссельбург («ключ-город») и назначает Меншикова комендантом. Александр Данилович оперативно идет в рейд к Ниеншанцу – по итогам 200 шведских солдат убито, взяты «языки», угнано около 2 тысяч гражданских, скот и лошади.
Понимая, что дело простыми набегами может не кончится, комендант крепости полковник Аполлов начинает подготовку к обороне, сжигая предместья. Сам полковник, кстати, происходил из русского рода Опалевых, перешедших на шведскую службу.
Гарнизон Ниеншанца состоял из 600-700 солдат при 75 пушках и 3 мортирах. Сама крепость представляла собой правильный пятиугольник. Внешние укрепления были заложены всего лишь за год до начала осады и не были закончены, да и гарнизон был слишком мал, чтобы использовать даже законченные внешние укрепления. В общем, по сравнению с Орешком – чепуха, а не крепость.
Музейный макет крепости Ниеншанц в устье Охты и города Ниенштадт на обоих берегах ранее впадавшей в Охту реки Чернавки
К середине апреля 1703 года русские войска сосредоточились у Шлиссельбурга в составе дивизии («генеральства») Репнина, гвардейских полков генерала Чамберса и отряда генерала Брюса. 23 апреля под командованием Шереметьева двадцатитысячное войско выдвинулось по правому берегу Невы к Канцу – так русские источники звали Ниеншанц.
Не доходя 15 верст до крепости, Шереметьев отправляет отряд полковника Нейтгарта на захват позиции у Канца. Скрытно выйдя практически к самой крепости к ночи 25 апреля, отряд сбил передовой пост из 150 драгун, а некоторые храбрецы даже ворвались на бастионы. Несмотря на то, что при определенных обстоятельствах, крепость можно было бы взять с ходу, командир приказ на штурм не дал.
К вечеру того же для к городу вышли основные силы Шереметьева и на следующий день приступили к осадным работам. Шведы пытались сорвать работы сильным пушечным огнем, но без особого успеха.
30 апреля гарнизону Ниеншанца было предложено капитулировать. Однако комендант ответил, что «крепость вручена им от короля для обороны» и сдавать ее просто так он не собирается. Вечером русские батареи начали обстрел Канца, продолжавшийся всю ночь. Шведская артиллерия успехами в противодействии отличиться не смогла – сильно сказался фактор захвата недостроенных укреплений русскими войсками. В итоге шведам мешали не только свежепостроенные осадные укрепления, но и свои родные, хоть и незаконченные.
В отличие от Нотебурга, русские артиллеристы стреляли уже не в пример лучше, буквально громя крепость. Шведский гарнизон, опасаясь штурма, который последует за обстрелом, начал переговоры о сдаче.
1 мая 1703 года на условиях свободного пропуска гарнизона в Нарву или Выборг с оружием, знаменами и 4 железными пушками, крепость была сдана и тут же переименована в Шлотбург.
Вообще, крепость в устье Невы должны были прикрывать также и шведские корабли. Два из них – бот «Гедан» и шнява «Астрильд» из эскадры Нумерса – не зная о падении Ниеншанца, вошли в устье Невы и дали сигнальные выстрелы. Русские войска проявили смекалку и хитрость, ответив шведам аналогичными сигналами из крепости. Шведы успешно обманулись и были атакованы флотилией из 30 лодок. Она была разделена на две группы – одна из них перекрывала вход в море, а вторая атаковала со стороны верхнего течения реки. Оба отряда возглавляли Петр и Меншиков лично. 7 мая в ходе жестокого боя оба корабля были взяты на абордаж:
«Понеже неприятели пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва всех не покололи, только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с 8 лодок только в самом деле было. И сею, никогда бываемою викториею вашу милость поздравляю.» - писал впоследствии Петр Федору Апраксину.
Взятие шведских кораблей в устье Невы. Л. Д. Блинов, 1890 год
Первая морская победа была отпразднована троекратным залпом пушек и ружей, а сам царь и Меншиков обзавелись орденами Святого Андрея Первозванного за номерами 6 и 7, соответственно. Во избежание формальных подозрений в кумовстве при раздаче орденов, отмечу, что награждал ими военный совет, а не самодержец всероссийский. Вручал награды первый кавалер этого ордена генерал-адмирал Головин по прошествии торжественного молебна в Шлотбурге.
Уже 16 мая 1703 года в устье Невы, неподалеку от Ниеншанца была заложена Петропавловская крепость на Заячьем острове и заложен Санкт-Петербург. Молодая Россия твердо вставала на ноги, оперевшись о берег Балтики.
