Ян Черняк – из когорты великих нелегалов. В предвоенное время и в годы Второй мировой он руководил успешно работавшей международной разведывательной сетью. Его люди активно добывали необходимую Советскому Союзу военно-техническую информацию, и никто из агентов не был раскрыт ни гестапо, ни контрразведывательными органами стран Европы.

Он родился в 1909 году на территории Буковины, тогда входившей в состав Австро-Венгрии, в семье мелкого торговца. В Первую мировую в этом районе шли тяжелые бои, приведшие к многочисленным жертвам среди мирного населения. Погибли и родители шестилетнего Яна. Мальчика направили в детский дом.

Трудное детство закалило характер, Ян привык всего добиваться сам упорным трудом. В 1927-м поступил в Праге в высшее технологическое училище, где стал одним из лучших. Затем решил продолжить образование в Веймарской республике. В Берлинском политехническом колледже учился также отлично, получил глубокие инженерные и экономические знания. Начал всерьез интересоваться политикой и примкнул к левому движению – вступил в Социал-демократическую партию Германии, а затем стал коммунистом, программу и идеологические основы КПГ он полностью разделял.

После завершения в 1930 году учебы в Берлине Черняк в поисках работы вернулся на родину. Тогда Буковина уже входила в состав Румынии. Желая продолжить там партийную деятельность, Ян попросил одного из представителей КПГ помочь установить контакт с местными коммунистами. Вместо этого ему предложили встретиться с человеком из советской России. Работавший в Германии военный разведчик давно знал о молодом партийном активисте, получившем инженерное образование, и рассчитывал привлечь к сотрудничеству. Он увидел, что Черняк обладает личным обаянием, коммуникабельностью, знанием особенностей политической ситуации в европейских странах и умением ее грамотно оценить, а также владеет многими иностранными языками: румынским, чешским, венгерским, немецким, английским, французским. Это был природный лингвистический талант. Молодой человек (ему только что исполнился 21 год) сразу согласился помогать первому в мире социалистическому государству в борьбе против реакции и фашизма. С Черняком обговорили основные направления его разведывательной деятельности и передали ему конспиративные связи в Бухаресте.

В это время Румыния представляла большой интерес для нашей военной разведки, поскольку входила в антисоветские региональные союзы – Малую и Балканскую Антанту. Как и Польша, она считалась одним из главных вероятных противников СССР, создававших реальные военные угрозы. Ведение разведки на румынской территории было по многим причинам затруднено, поэтому с Черняком связывали большие надежды.

Новый сотрудник сразу стал работать результативно и оправдал ожидания кураторов. В Бухаресте он узнал, что его ждет призыв в румынскую армию. Черняка должны были направить рядовым в пехотный полк, но за взятку удалось получить направление в школу сержантов. После ее окончания – назначение в артиллерийский полк на должность писаря. Это давало возможность беспрепятственно знакомиться с содержанием секретных документов. В течение года службы Черняк регулярно передавал связнику копии наиболее важных материалов, попадавших в руки: организация, штатный состав и вооружение подразделений румынской армии, мобилизационные планы, содержание проводившихся учений и другие военные сведения. Добытая информация получила высокую оценку в Москве.

Отслужив положенный год, Ян вернулся в Германию, где продолжил работу на советскую военную разведку. Теперь ему поручили создать группу помощников-информаторов и при их содействии добывать информацию о немецких вооруженных силах. Молодой разведчик смог достаточно быстро, используя прежние связи и знакомства, найти нужных людей. С учетом инженерного образования Черняка ему стали ставить задания добывать и военно-техническую информацию. После прихода к власти Гитлера в стране быстрыми темпами развивалась военная промышленность, создавались новые образцы вооружения. Для получения сведений Черняк вел работу не только в Германии, но и за ее пределами.

Благословил сам Берзин

В 1935 году один из бельгийских коммунистов, знавший Черняка, был задержан полицией, и чтобы избежать провала, Центр принял решение отозвать нашего разведчика в Москву. Там с ним встретился Ян Берзин. 26-летний нелегал, за короткое время добившийся больших успехов в весьма специфической работе, произвел впечатление на начальника Разведупра. По решению руководства Черняк должен был вновь направиться за рубеж. Ему организовали курс специальной подготовки, которым руководил лично заместитель Берзина. Ян прошел обучение по тем вопросам, которыми не владел: агентурная радиосвязь, шифровальное дело, особенности вербовочной работы в ставшей более сложной в большинстве европейских стран обстановке, меры конспирации и противодействия контрразведывательным службам. При изучении азбуки Морзе инструктор с удивлением отметил, что его ученик обладает феноменальной памятью. Способность Черняка легко запоминать до 10 страниц текста на любом языке была отмечена и на других занятиях. После успешного завершения курса обучения молодого разведчика вновь принял Берзин. Он рассказал об особенностях обстановки в Европе, ускоренной подготовке фашистской Германии к агрессивным войнам, для чего в Третьем рейхе создавалась новая армия, наращивались возможности промышленности. Черняк должен был нелегально заниматься военно-технической разведкой, привлекая к сотрудничеству подобранные им надежные источники информации.

Специалисты Центра тщательно подготовили спецкомандировку. У Черняка было несколько комплектов документов и запасные бланки паспортов. Разведчика научили при помощи подручных средств изготавливать любую печать, штамп, неотличимые от подлинных. Ян благополучно пересек несколько границ и добрался до назначенной страны. Там по условиям явки встретился с представителем военной разведки, который довел до него задание. Оно заключалось в организации добывания документальной технической информации об авиационной и танковой отраслях Германии, производстве артиллерийских систем и боеприпасов к ним, а также о перспективных разработках в области военной радиоэлектроники и радиолокации. Отдельным пунктом являлось получение сведений о работах по созданию химического оружия. Руководство Наркомата обороны не исключало, что Германия, как и во время Первой мировой, может пойти на применение отравляющих веществ.

Несмотря на молодость, Ян действовал профессионально и очень осмотрительно. Будучи обаятельным и коммуникабельным, он быстро устанавливал необходимые знакомства, но затем тщательно готовил последующие действия и принимал решение о привлечении того или иного лица к сотрудничеству только в том случае, если был уверен в успехе полностью.

Особенностью работы Черняка за рубежом стало скрупулезное соблюдение всех мер безопасности и конспирации. Советский разведчик был крайне осторожен и никогда не посещал такие места, где могли проводиться облавы и массовые проверки документов, что в те годы практиковало гестапо и контрразведывательные органы в других европейских странах. Действуя нелегально, Черняк использовал в основном неприметные «маски»: студента, лектора, коммивояжера, беженца… Ему приходилось часто менять места проживания, легенду и прикрытие, становясь при этом другим человеком, но разведчик всегда делал это так, чтобы не вызывать подозрений у окружающих.

Повышенные меры безопасности не отражались на результатах разведдеятельности. После возвращения в Европу из Москвы Черняк смог привлечь к сотрудничеству крупного немецкого банкира, найдя к нему грамотный подход. Тот передал ему перечень закрытых счетов в различных европейских финансовых организациях, которыми пользовались нацистские активисты. Другим большим успехом стало получение доступа к конструкторской документации и чертежам новых германских танков, разрабатывавшихся для вермахта. Разведчик смог обеспечить их фотографирование.

Ян опирался на группу особо доверенных лиц, которые помогали ему выходить на перспективные источники информации, изучать их и проводить вербовку. Порой знакомые Черняка укрывали его от полиции, помогали скрытно покидать страну в случае опасности. Осложнение обстановки в Центральной Европе вынудило перебраться в Париж. А вступление германских войск во Францию заставило разведчика переехать в более безопасную Швейцарию. Но и в этих сложных условиях выполнение заданий Центра продолжалось. В Москву по различным каналам направлялось все больше ценной военно-технической информации.

Разведывательное управление передавало ее в соответствующие структуры Наркомата обороны и на предприятия промышленности, что помогало создавать новые образцы вооружения и оборудования военного назначения. Документы, добытые группой Черняка, неизменно получали высокие оценки. В 1937 году начальник Разведывательного управления получил следующее заключение одного из управлений наркомата, занимавшегося разработкой в военных целях телевизионных систем: «Наиболее важными и исключительно ценными являются материалы 1-й группы, где дано подробное описание производства иконоскопов. Они отвечают острейшей потребности наших институтов и помогают в разработке новых высокочувствительных телепередатчиков. Такая информация поможет нам сэкономить буквально миллион рублей в валюте».

Локаторы, «Тигры», урановый проект

После начала Великой Отечественной заниматься разведывательной деятельностью стало намного опаснее и сложнее. Черняк потерял возможность встреч с некоторыми своими агентами, перестали действовать дипломатические каналы связи. Однако Разведывательное управление делало все возможное для обеспечения результативной деятельности нелегала, находившегося в логове врага. Для него была налажена надежная курьерская связь, и добытая Черняком и его источниками ценная военно-техническая информация продолжала поступать в Москву. В Центр направлялись сведения о запасах в фашистской Германии олова, вольфрама, никеля, что позволяло оценить возможности немецкой промышленности по выпуску боевой техники. В 1943-м были добыты данные о присадках к стальным сплавам, которые применялись при изготовлении орудийных стволов для повышения их живучести. Во время ожесточенных сражений на фронтах в Москву шла информация о поступавших на вооружение врага новых артиллерийских системах и бронетанковой технике. Так, накануне Курской битвы от Черняка были получены подробные данные о немецких танках «Тигр» и «Пантера». Кроме того, его группа успешно добывала информацию о создаваемых в Германии устройствах радиосвязи, минно-торпедном оружии, средствах обнаружения подводных лодок. Были получены сверхсекретные сведения о запасах химического оружия.

Группа Черняка вскрывала направленность работы оборонных отраслей промышленности не только Германии, но и других государств. Следует особо отметить, что данные были представлены не в виде зашифрованных телеграмм, а в тысячах листов секретных материалов, чертежей и даже отдельных образцах. Только в 1944 году в Центр от Черняка поступили 12 500 листов технической документации и 60 единиц аппаратуры.

В мае 1944-го заместитель председателя Совета по радиолокации при Государственном Комитете Обороны инженер-вице-адмирал Аксель Берг направил в Главное разведывательное управление письмо: «Присланные Вами за последние 10 месяцев материалы представляют очень большую ценность для создания радиолокационного вооружения Красной армии и Военно-морского флота… Они подобраны со знанием дела и дают возможность не только ознакомиться с аппаратурой, но и в ряде случаев изготовить аналогичную, не затрачивая длительного времени и значительных средств на разработку. Кроме того, сведения о создаваемом немцами методе борьбы с помехами позволили начать разработку соответствующих контрмероприятий. Все эти сведения и материалы позволяют уверенно выбирать пути технического развития новой и мало нам известной техники радиолокации, обеспечивая нам необходимую для этого перспективу и осведомленность». Второе письмо на эту же тему было получено ГРУ КА в июне 1944-го. Инженер-вице-адмирал отмечал: «Полученные от Вас материалы на 102 листах и 26 образцов следует считать крупной и ценной помощью делу. Уполномоченный ГКО академик Т. Вавилов просит о принятии мер к получению следующей части материалов».

Содержание таких писем в сокращенном виде доводилось до руководителя агентурной группы и учитывалось им в дальнейшей работе. В ответном докладе Черняк сообщал в ГРУ: «Высокая оценка Центра ободрила всех нас». Знание конкретных потребностей Москвы позволяло разведчику выбирать для отправки через курьеров наиболее важные и ценные материалы.

В конце 1944 года ГРУ получило очередное письмо с оценками информации, добытой источниками Черняка. В нем говорилось: «Получил от Вас 475 иностранных письменных материалов и 102 образца аппаратуры. Подбор материалов сделан настолько умело, что не оставляет желать ничего лучшего на будущее. При вызванном военными обстоятельствами отставании нашей радиоэлектронной техники от заграницы и при насущной необходимости развивать у нас эту технику в кратчайшие сроки для своевременного оснащения нашей армии и флота радиолокационным вооружением и оружием защиты от радиолокации противника полученные от Вас сведения имеют большое государственное значение. Работу ГРУ за истекший год в этой области следует признать выполненной блестяще».

Между тем Черняк смог добиться успеха и по другим направлениям. К нему регулярно поступали данные о новейших разработках военной промышленности фашистской Германии. Так, он сообщил в Центр о ведущихся работах по созданию реактивных снарядов и ракет «Фау-1» и «Фау-2», о начале производства реактивных истребителей. При этом в донесении нелегала говорилось, что Гитлер выделил ракетную программу в качестве приоритетной, так как, по его мнению, новое оружие могло внести перелом в ход военных действий. В связи с этим немецким руководством меньшее внимание стало уделяться атомной программе, о чем Черняк также проинформировал Москву.

Особо следует отметить работу разведчика в получении достоверных сведений по наиболее смертоносным видам вооружений. В одной из европейских стран, как он узнал от своего агента, существовала крайне закрытая лаборатория, где разрабатывались и создавались рецептуры новых отравляющих веществ. Черняк смог выйти на одного из специалистов этой лаборатории и так умело провести с ним беседу, что тот согласился передавать для Красной армии, несущей основную тяжесть борьбы против фашистского агрессора, секретную информацию о новых разработках химического оружия.

Как стало известно Москве, в Кавендишской лаборатории Кембриджского университета проводились исследования, связанные с расщеплением урана, что могло привести к созданию нового типа боеприпасов огромной разрушительной силы. Все ведущиеся по данному направлению работы в Великобритании были засекречены, премьер-министр Черчилль хотел сохранить их в тайне не только от германской разведки, но и от советских союзников. Но Ян Черняк справился и с этой крайне сложной задачей. Он узнал место жительства сотрудника лаборатории Алана Мэя, встретился с ним. И смог убедить физика поделиться с советскими учеными информацией об английском проекте по созданию ядерной бомбы, чтобы помочь совместной борьбе союзников по антигитлеровской коалиции против фашистской Германии. Уже на следующей встрече Мэй передал Черняку документальные материалы, раскрывавшие основные направления ведущихся в Кембридже исследований по урановой тематике. Позже английский ученый предоставил советскому нелегалу детальные сведения об использовавшихся в Великобритании установках, на которых производилось разделение изотопов урана, описание процесса получения плутония, чертежи английского проекта «уранового котла» (так первоначально назывался реактор) и подробное описание принципов его работы. Когда Алан Мэй был переведен в Канаду, где ему предстояло работать по атомному проекту в Монреальской лаборатории, Черняк убедил его продолжить сотрудничество с советской военной разведкой и передал условия восстановления связи на новом месте. Они были задействованы через два года, и английский физик вновь стал передавать сотрудникам ГРУ ценные материалы, помогавшие советским ученым в создании собственного ядерного оружия.

Квалификация плюс интуиция

Ян Черняк оставался за рубежом и после окончания Великой Отечественной. Он по-прежнему занимался добыванием военно-технической информации, но в изменившейся обстановке перестроил работу. Его специальная командировка была прекращена Центром в конце 1945-го – после предательства сотрудника, которое могло привести к раскрытию и аресту. Черняку организовали конспиративный выезд из одной из европейских стран, и он благополучно возвратился на Родину.

Результаты работы Яна Черняка стали известны только в наши дни. В военной разведке он считается одним из лучших оперативных работников: им лично завербованы и привлечены к сотрудничеству 20 ценных агентов, а также 15 надежных помощников, обеспечивавших его работу в Германии и других европейских странах. Несмотря на военное время, Черняк пересекал границы, проводил встречи с источниками, лично передавал курьерам Центра добытую информацию. Критические ситуации возникали неоднократно, но благодаря высокой квалификации и особой оперативной интуиции разведчик всегда уходил от опасности. Выполняя задания Центра, резидент-нелегал добыл массу ценной военно-технической информации, позволившей СССР сэкономить значительные средства при создании новых образцов ВВТ. По оценкам специалистов, экономический эффект работы разведчика составил несколько десятков миллионов долларов в ценах середины 40-х годов.

В декабре 1994 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении специальных заданий, Яну Петровичу Черняку было присвоено звание Героя Российской Федерации. Произошло это за 10 дней до его смерти.

Кондрашов Вячеслав https://vpk-news.ru/articles/39890

В 1983 году сотрудниками Шин Бет(служба контрразведки и госбезопасности (Sheruh Віtаlоп Кlаlі — Служба внутренней безопасности) вторая по значимости спецслужба Израиля. В Израиле ее принято именовать Шабак) был арестован Маркус Клингберг, советский разведчик-нелегал, выведенный в Израиль в 1948 году.

В 1948 году семья Клингбергов поселилась в Яффо, где Маркус познакомился с профессором Давидом Эрнстом Бергманом, который начал создавать секретный институт в Нес-Ционе для разработки средств защиты от биологического оружия.

В 1983 году Клингберг в звании подполковника Армии обороны Израиля работал заместителем директора Института биологических исследований и заведующим кафедрой социальной гигиены и профилактической медицины в медицинской школе Тель-Авивского университета. Был арестован контрразведкой Шин Бет по обвинению в передаче секретной информации СССР. Работа на советскую разведку продолжалась более 20 лет.

Согласно официальной версии, Клингберг был завербован КГБ после того, как обратился к властям СССР с просьбой предоставить ему справку о высшем медицинском образовании. Документы находились в Минске и Москве, да и к тому же выяснилось, что Клинберг не доучился одного курса в институте. Тогда-то советская разведка и предоставила ему альтернативу: либо разоблачение и конец научной карьеры, либо сотрудничество. Позже Клинберг скажет, что он сам предложил такую версию на суде, чтобы казаться жертвой шантажа.

Удостоверение, выданное Клингбергу Наркоматом здравоохранения Белорусской ССР в 1944 году.

В одном из своих последних интервью Клингберг рассказал следующее:

«— Как вас завербовали?

— Случайно. Когда я еще служил в армии, ко мне подошел сотрудник советского посольства. Мы поговорили. Он оставил номер своего телефона. Я позвонил, он предложил мне встретиться возле моего дома. Мы встретились и очень хорошо о многом поговорили…

— О чем?

— О Советском Союзе, о Красной Армии, о войне.

— Когда вы почувствовали, что вас вербуют?

— После двух встреч. Но я был готов сотрудничать с ними. Я многим был обязан СССР. Но я не знал, с кем я работаю — с КГБ или с военной разведкой.

— Вы всегда встречались с одним и тем же человеком?

— Нет. Они не представлялись. Но в основном в Израиле я встречался с Виктором. Он был самый приятный и симпатичный из всех. (Вероятней всего, это был Виктор Высгонов, резидент разведки, работавший под крышей посольства.).

Маркус Клингберг с женой Вандой (1950-е годы).

— Как часто и где вы встречались с советскими разведчиками?

— Два-три раза в год — в переулках, в кафе, в машинах. Потом, после 1967 года, когда дипломатические отношения были разорваны, я встречался с ними в Швейцарии, Австрии, Германии. Предварительно писал на условленный почтовый ящик. Всего было примерно двадцать встреч.

— Вас научили пользоваться фотокамерой, специальными чернилами, радио?

— Что вы! Никакой техники! Никогда ни одного слова я не написал, не сказал по телефону, не передал по радио. Все устно, все из головы. Они, правда, учили меня, как приходить на встречи — пользоваться автобусами, менять такси. Но я не обращал на это внимания.

— Почему?

— Я не верил, что меня поймают. И, как видите, был прав. 25 лет…

— Что интересовало советскую разведку?

— Исследования, которые мы проводили в Институте биологии (одном из самых секретных объектов Израиля, среди его основателей был «отец» израильской атомной бомбы — профессор Давид-Эрнст Бергман.). На встречу они приносили список интересующих разведку вопросов. Никогда на меня не оказывали давления. Они были милые, симпатичные и очень вежливые. Всегда говорили, как меня ценят и уважают в Советском Союзе, какой я важный агент. Передавали мне приветы от главы КГБ и членов Политбюро. Они мастера влиять на человека, на его «эго». Для меня все это было важно. Я гордился собой.

Маркус Клингберг и его жена Ванда (справа) встречаются с начальником обороны Израиля в 1953 году.

— Вы чувствовали себя шпионом?

— Никогда! Я просто передавал информацию.

— Вы «просто передавали информацию», но это нанесло огромный ущерб безопасности Израиля!

— Никогда ничем я не нанес ущерб безопасности Израиля. Я спрашивал у Виктора: может ли эта информация попасть в арабские страны? Он заверил меня, что никогда…

— Вы верили им?

— Я верю им и сегодня.

…

— Вы получали за свою работу деньги от русских?

— Никогда не взял ни гроша.

— Почему?

— Я им был должен, а не они мне. Если бы я взял деньги, это была бы проституция. А у меня была любовь…»

Разоблачить Клингберга удалось благодаря двойному агенту Борису Красному («Самаритянин»). Он был внедрен в Израиль в 1972 году КГБ СССР, а позднее перевербован Шин Бет. Очень скоро «Самаритянин» стал ведущим агентом КГБ в Израиле, поставляя в Советский Союз огромное количество информации, обработанной специалистами ШАБАКа.

Борис Красный, Киев, 1971 год.

В 1977 году КГБ попросил «Самаритянина» вызвать Клингберга на связь. «Самаритянин» оставил в почтовом ящике дома Клингберга открытку с шифром, попросив о встрече. Именно эта встреча, которая была задокументирована сотрудниками Шин Бет, и стала поводом для ареста Клингберга. Об этом впервые было опубликовано в 2008 году, после того как израильская военная цензура, по просьбе газеты «Едиот Ахронот», разрешила к публикации секретную информацию о поимке Маркуса Клингберга.

Руководство Израиля решило, что из-за шпионской деятельности Клингберга информация о вакцинах попала в распоряжение арабских разведслужб, что лишило страну возможности эффективно защищаться от бактериологического оружия. Все это Клинберг, по его словам, делал ради того, чтобы в условиях «холодной войны» сохранить баланс между двумя сверхдержавами, США и СССР.

Он до сих пор считается самым опасным советским шпионом, нанесшим наибольший вред Израилю. Ущерб, нанесённый Клингбергом Израилю, оценивается в миллионы долларов.

Что интересно, за 20 лет его шпионской деятельности контрразведка неоднократно пыталась уличить Клингберга в шпионаже, обнаруживая, что секретные данные оказываются в распоряжении СССР и его союзников. Однако Клинберг дважды совершенно спокойно проходил проверки на детекторе лжи и без труда выдержал другие проверки.

В 1983 году на закрытом судебном процессе был приговорён к пожизненному заключению, которое было заменено на 20 лет тюрьмы за измену родине и шпионаж, однако вплоть до 1991 года факт его ареста хранился в строжайшей тайне. Семья Клингберга хранила молчание.

Что интересно, было предпринято три попытки обменять Клингберга:

1. В 1988 году в переговорах между израильтянами, французами и восточными немцами была достигнута договоренность об обмене его на арестованных западных разведчиков. Обмен не состоялся из-за разразившегося шпионского скандала, вызванного предательством сотрудника ПГУ КГБ СССР в Израиле Александра Ломова.

2. Трехсторонний обмен с участием Сирии, в ходе которого его должны были обменять на израильского летчика Рона Арада, находящегося в тюрьме Ливана. Обмен сорвался.

3. В1990 году готовился его обмен на находящегося в американской тюрьме агента «Моссад» Джонатана Полларда. Обмен не состоялся.

После выхода из тюрьмы в 1998 году (по состоянию здоровья) Клингберг был переведён под домашний арест. По окончании срока заключения в 2003 году выехал в Европу.

Клингберг Маркус.

По словам журналиста, специалиста по израильской разведке и соавтора книги «Шпионы. Война Израиля со шпионажем» Йосси Мелмана, арест Клингберга стал «наиболее разрушительным шпионским скандалом в истории Израиля».

По материалам:

1. Прохоров «Спецслужбы Израиля»

2. сайт Википедия

Голыми руками

Пуля - дура, штык - молодец. В этой старой поговорке таится мудрость: винтовку или автомат может заклинить, патроны могут кончиться, в конце концов, можно элементарно промахнуться. Другое дело - штык или, еще лучше, собственный кулак, он точно не подведет. Рассказ о солдатах Великой Отечественной войны, которые сражались с врагом врукопашную.

Агафонов Семён Михайлович - командир отделения 181-го особого разведывательного отряда Северного флота, старшина 1-й статьи. Родился в маленькой рыбацкой деревушке Пушлахта Архангельской области в 1917 году. Естественно, с детства хотел быть моряком, поэтому в 1938 году был принят матросом в Военно-Морской флот. Проходил службу в подводной лодке "Щ-401" Северного флота. С 1941 года он был зачислен в ряды морских пехотинцев все того же легендарного Виктора Леонова.

Пожалуй, это лучший советский мастер рукопашного боя. За плечами имел более 50 успешных десантных операций в тылу врага, где его умение бесшумно уложить десяток человек в окопе пригодились как нельзя кстати. Пятьдесят раз пересекал он линию фронта, пятьдесят раз ходил в глубокий тыл противника, собирал сведения, громил опорные пункты, базы и батареи врага. И каждый поход был подвигом.

Геройски действовал в ходе десанта в Мотовском заливе 18-19 сентября 1942 года: захватил два вражеских пулемёта, с одним из них остался прикрывать отход десантной группы от многократно превосходящих сил врага, после упорного боя и сам сумел прорваться к побережью и был эвакуирован катером. Член ВКП(б)/КПСС с 1942 года.

Особо отличился в ходе Петсамо-Киркенесской наступательной операции. В ночь на 12 октября 1944 года в боях при освобождении населённого пункта и порта Лиинахамари командир отделения 181-го особого разведотряда Северного флота старшина 1-й статьи Агафонов С.М., вместе с отрядом участвовал в стремительной атаке батареи врага на мысе Крестовом. Один из первых в подразделении он ворвался на батарею, захватил орудие и открыл из него огонь по противнику. В тяжёлых условиях отряд овладел вражеской позицией и удерживал её свыше суток от непрерывных контратак превосходящих сил врага, что способствовало прорыву катеров с десантом в залив Петсамовуоно (Печенгский залив) и захвату населённого пункта Лиинахамари. В этом бою Агафонов лично уничтожил более десятка немецких солдат, часть из них - в рукопашных схватках.

..Задача была нелегкой: высадиться в тылу противника у мыса Могильный и провести за собой батальон морской пехоты, разрушить фашистскую оборону в этом важном пункте, захватить документы или "языка" и вернуться назад.

Глубокой ночью советские катера бесшумно подошли к берегу. Разведчики быстро высадились и стали карабкаться вверх по крутым береговым скалам. Заняли первый рубеж, оглянулись назад, а батальона пехоты не видно, он задержался, остался где-то в темноте.

Шло время. Надвигался рассвет. Наступать одним? Мало сил. Уходить обратно, не выполнив задания? Этого не позволяет традиция разведчиков: не выполнил задания - не возвращайся.

И они решились. Их неожиданный дерзкий бросок застал гитлеровцев врасплох. Вслед за бегущими в панике егерями советские моряки ворвались в укрепленный район. В брошенном блиндаже нашли штабные документы, работающую рацию. Быстро разобрались в обстановке и стали готовиться к обороне. Это было своевременно. Враг вскоре понял, что перед ним лишь горстка храбрецов, и бросился в атаку. Отстреливаясь, разведчики ждали подкрепления, но свои не подходили.

Какие-то тени замелькали в тылу маленького отряда. Один из моряков выглянул из-за камня - и сразу же раздались выстрелы из немецкого автомата. Пришлось занимать круговую оборону. Моряки отбивались целый день. Но ожесточенность вражеских атак все нарастала. Фашисты не жалели боеприпасов, били из всех видов оружия. Кругом горела земля, укрыться было некуда, и разведчики только теснее прижимались к земле.

Наконец стемнело. Фашисты поняли, что под покровом ночи советскому отряду легче будет уйти, и вновь бросились в атаку. Положение моряков казалось безнадежным - кончились патроны. У командира группы Леонова остался последний диск. Нужно было что-то предпринимать. Прорваться назад? Но на фланге, за камнями, стояли тяжелые пулеметы фашистов, отсекая пути отхода. Вырваться из окружения можно было только уничтожив пулеметные точки. Бойцы с надеждой смотрели на командира.

И он принял решение.

- Семен, надо захватить пулеметы, - обратился он к Агафонову.

Тот несколько секунд помолчал. Потом торжественно, как клятву, произнес короткое "есть!" и приготовился к броску. Командир поднял автомат и дал по гитлеровцам длинную очередь из последнего диска. Агафонов черной птицей взметнулся над камнями и скрылся за бугром. Послышался шум борьбы, разведчики кинулись на помощь. И вот долгожданные трофеи: два пулемета и полные коробки лент. Теперь можно было идти на прорыв.

Когда кольцо врага разомкнулось, и путь к берегу освободился, выяснилось, что невредимых в отряде только двое: Агафонов и Каштанов. Командир приказал им взять фашистские документы и срочно доставить их в штаб флота.

- А как же вы? - вырвалось у Семена.

- Пойдем за вами, но нас не ждите, - ответил командир.

Двое пошли. Ночью они случайно наскочили на вражеский пост, завязалась перестрелка, оба были ранены. С большим трудом добрались до своих. А через несколько дней адмирал Головко вручил Агафонову, Леонову и Каштанову ордена Красного Знамени.

...Октябрь 1944 года. Советская Армия выходила к государственной границе СССР, очищая от фашистских захватчиков земли Украины, Молдавии, Белоруссии, Прибалтики. Воины Заполярья с нетерпением ждали, когда придет их час.

И вот, наконец, рано утром 7 октября бойцы, стоявшие на северных рубежах Родины, увидели на первой полосе фронтовой газеты призыв: "Родина требует очистить всю русскую землю в Заполярье с древним городом Печенгой... Иди же смело вперед, воин Севера! С тобой вся сила нашей Родины!" В восемь часов утра началось наступление советских войск по всему Карельскому фронту.

Заволновались флотские разведчики: пошла в бой 14-я армия, наступала морская пехота, а они все еще не получили боевого приказа и уж в который раз отрабатывали высадку десанта с катеров. Наступил вечер 9 октября. Капитан Барченко-Емельянов и лейтенант Леонов собрали разведчиков.

- Перед нами поставлена ответственная задача, - сказал капитан. - Враг отступает, уничтожая на своем пути все, что можно уничтожить. Необходимо спасти от разрушения Печенгу и другие города и завершить окружение фашистской группировки. Командование флотом решило высадить десант в порту Лиинахамари, прикрывающем подходы к Печенге с моря.

"Девкина заводь" (так звучит Лиинахамари в переводе) - узкий и длинный фиорд, он весь простреливался с мыса Крестового двумя немецкими батареями. Пока батареи целы -.десанту пройти невозможно. Разведчикам было поручено уничтожить вражеские орудия и этим обеспечить успех операции по окружению фашистов. Бойцы поклялись выполнить приказ Родины.

Темной ночью советские катера подошли к скалистому берегу. Разведчики бесшумно покинули корабли, и ушли в темноту, навстречу хлеставшему в лицо мокрому снегу.

В полночь штурмовали крутую сопку. Стоя на плечах Семена Агафонова и прислонившись к скале, парторг отряда Аркадий Тарашнин вырубал в почти отвесной гранитной скале ступеньки. С помощью таких ступенек и каната отряд взобрался на вершину сопки. А впереди - еще более крутые горы. По карте до батареи значилось 30 километров, а на деле, через тундру и болота, по камням и скалам, было все 60. Шли двое суток без сна, с короткими передышками для отдыха. К исходу дня 12 октября добрались до цели. Отряд разделился. Часть его во главе с лейтенантом Леоновым пошла на штурм 88-миллиметровой батареи, а остальные, под командованием капитана Барченко, должны были захватить 150-миллиметровые орудия, Агафонов оказался в группе Леонова.

Разведчики стали осторожно подходить к батарее, но кто-то впотьмах наскочил на проволоку. Противник поднял тревогу, взлетели ракеты, началась стрельба. Советские бойцы не растерялись, они срывали с себя шинели и бросали на колючую проволоку, рубили ее лопатами. Отрядный силач Иван Лысенко, обернув голову бушлатом, бросился к проволоке, подлез под крестовину столба, поднатужился и приподнял заграждение над землей.

- Скорей, вперед! - закричал он. Агафонов видел, как по фигуре Ивана скользнул луч прожектора и трассирующая очередь, коснувшись его груди, погасла. Лысенко покачнулся, стая медленно оседать, все еще держа над собой проволоку. Когда он упал, советские бойцы были уже у батареи. Семен Агафонов забрался на крышу блиндажа, близ пушки. Из-под земли выскочили два офицера. Первого Агафонов пристрелил (позже узнали, что это был командир батареи), второго - обер-лейтенанта - оглушил прикладом автомата. Потом он догнал Андрея Пшеничного, и они стали гранатами прокладывать себе дорогу к пушке. Эти двое разведчиков еще вели рукопашный бой с орудийным расчетом, а другие уже поворачивали пушки в сторону Лиинахамари.

Командир послал Агафонова связаться с отрядом, штурмовавшим вторую батарею. Обстановка там сложилась тяжелая. Из Лиинахамари па помощь гитлеровцам прибыл десант. Пришлось разделить отряд: несколько разведчиков отбивали атаки десанта, другие держали под обстрелом батарею. Бойцы помнили приказ: батарея не должна сделать ни одного выстрела.

Так прошел весь день 13 октября. Наступил вечер. Часов в десять по морю вдруг забегали лучи прожекторов, повисли световые ракеты, заговорили орудия. С высокого берега разведчикам хорошо было Видно, как в залив на бешеной скорости ворвались два советских торпедных катера. Грохотали десятки батарей немцев, но самые опасные - на мысе Крестовом - молчали. Катера, воспользовавшись этим, укрылись в тени противоположного берега и помчались прямо к причалу. И вот уже десант советских моряков ведет бой на берегу. А .следом к берегу подходят все новые и новые военные суда. Много видел Семен Агафонов примеров отчаянной храбрости, но такого смелого :прорыва катеров наблюдать не приходилось. Позже он узнал, что командир головного катера онежанин А. О. Шабалин за эту операцию получил вторую Золотую Звезду Героя Советского Союза.

К утру 14 октября "морские охотники" подбросили разведчикам подкрепление. И фашисты были отброшены к морю. Бой oшел на узкой полоске берега. Семен Агафонов схватился с двумя гитлеровцами. Сразив -одного, он загнал в воду другого, крича:

- Сдавайся, гад! Убью ведь! Хенде хох!

Гитлеровец выпустил из рук винтовку, поднял левую руку, присел, а правой схватил булыжник - и тут же упал, сраженный короткой очередью.

Фашисты не выдержали натиска, сдались.

Отряд разведчиков сразу был переправлен в Лиинахамари, где Агафонов и его товарищи снова ринулись в бой... В 12 часов 14 октября гарнизон Лиинахамари капитулировал, путь на Печенгу был открыт. В порт прибыл командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко. Он сказал командиру морских разведчиков В. Леонову:

- Отряд дрался геройски. Все до единого достойны награды. А лично вас представим к званию Героя Советского Союза.

Леонов поблагодарил, но тут же обратился к адмиралу:

- Этого звания заслуживают Агафонов и Пшеничный. Они первыми прорвались к батарее и захватили ее. А как потом дрались! Вес разведчики считают их героями...

- Ну, если все, - ответил адмирал, - тогда ошибки не будет. Пишите реляцию.

Через пять дней адмирал подписал представление о присвоении звания Героя Советского Союза сержанту С. М. Агафонову.

К концу октября освободительные бои в Заполярье закончились. Советские войска полностью освободили от немецко-фашистских захватчиков Петсамскую область. Советский Север стал свободным.

Пятого декабря 1944 года Президиум Верховного Сонета СССР учредил медаль "За оборону Советского Заполярья". Ею были награждены все непосредственные участники боев, в том числе и наш земляк - Герой Советского Союза Семен Михайлович Агафонов.

После разгрома гитлеровской Германии отряд морских разведчиков Северного флота принял участие в боях на Дальнем Востоке против милитаристской Японии. Новые подвиги Семена Агафонова были отмечены орденом Красного Знамени.

Еще много лет после войны Семен Михайлович Агафонов продолжал службу в рядах Военно-Морского флота.

Жил в городе Евпатории Крымской области Украинской ССР. Работал боцманом рыболовного сейнера, помощником капитана теплохода "Курортник", слесарем-наладчиком на заводе "Вымпел". Скончался 1 января 1977 года. Похоронен на городском кладбище Евпатории. Награждён орденом Ленина (05.11.1944), тремя орденами Красного Знамени (02.10.1942; 23.10.1944; 19.08.1945), орденом Отечественной войны 2-й степени (10.10.1944), медалями "За оборону Советского Заполярья", "За победу над Германией", "За победу над Японией", другими медалями.

http://www.soldat.ru/memories/heroes/pages/agafonov.html

http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1348

Тайные операции подполья и советской разведки на оккупированных войсками Вермахта территориях - один из этапов Великой Отечественной Войны, который историки изучают не менее пристально, чем крупные операции вроде битвы на Курской дуге или оборона Сталинграда. В ходе партизанских операций не только срывалось тыловое обеспечение войск противника, но и уничтожались самые ценные кадровые военные нацистской Германии.

Геноцид руками местных

Особой любовью командование Вермахта к жителям оккупированных территорий никогда не отличалось - все трудоспособное население отправляли на работы в Германию и другие страны Европы. Представлявших потенциальную угрозу безопасности войск на захваченной территории, заключали в лагеря, или просто расстреливали.

Генеральный план рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера был прост - на захваченных территориях в рамках программы специальной «чистки», рассчитанной на 30 лет, должно было остаться лишь 15% от общего числа населения.

Однако при всей ненависти нацистов к русским, осуществить такой план исключительно собственными силами было крайне тяжело. Гауляйтеры в Украине и Белоруссии постоянно сталкивались со случаями похищения и убийства не только солдат, но и офицерского состава.

На участников партизанского движения велась настоящая охота, для которой использовались не только войсковые операции с привлечением бронетехники и пехоты - обнаружение подпольщиков сопровождалось и масштабной агентурной работой через завербованных нацистами местных агентов.

Однако украинские националисты, которых администрация оккупированных территорий привлекала для выполнения «грязной» работы, оставили у солдат и офицеров Вермахта наиболее тяжелое впечатление. Помимо помощи в проведении операций с участием Вермахта, «полицаи» активно привлекались и для других задач, при выполнении которых постоянно оставляли огромное число жертв. Уцелевшие ветераны СС в своих мемуарах вспоминают, что помимо непосредственного участия в облавах и рейдах по уничтожению партизан местные «помощники» нацистов часто принимали самостоятельные, ничем не обоснованные решения.

Силами местных националистов, внезапно пропитавшихся ненавистью к односельчанам, братьям и сестрам, не только расстреливались члены подпольных отрядов, но и все сочувствующие партизанам и Красной армии. Историки отмечают, что даже айнзатцгруппы СС, отличавшиеся наибольшей жестокостью, и рядом не стоят с украинскими, белорусскими националистами и остальными предателями, без всякого сожаления истреблявшими местное население за одно лишь предположение о пособничестве партизанам.

«Усмирить» таких палачей получалось с большим трудом - вошедшие в состав военизированных формирований и получившие армейское вооружение националисты могли за сутки убить до тысячи человек.

Особому виду насилия предшествовала масштабная пропагандистская работа - так, на занятых еще в начале войны территориях Украины и Беларуси через громкоговорители и радио регулярно транслировались сообщения о взятии Москвы, Ленинграда и продвижению гитлеровских войск на Кавказ.

Все это, по началу, оказывало нужный эффект - сопротивленческие настроения были подавлены, националисты были поставлены «на карандаш» и направлены на необходимые для «великой Германии» дела. Однако проделанная советской контрразведкой работа оправдала себя на сто процентов - было организовано не только (относительно) массовое информирование местного населения, но и налажены каналы снабжения, связи и набора в партизанское движение. Почти сразу после согласования последних деталей партизаны приступили к тыловой войне против нацистов и примкнувших к ним местных жителей.

Зачистка верхов

Руководство диверсионными операциями в тылу противника было поручено легендарному советскому разведчику Павлу Судоплатову. Однако в задачи контрразведки, помимо нарушения тылового обеспечения, вошли сбор информации и непосредственная ликвидация гауляйтеров (губернаторов) оккупированных территорий. Однако помимо печально известного рейхскомиссара Украины Эрика Коха, отличавшегося невероятной жестокостью по отношению к славянам и русским вообще, на территории Белоруссии имелся свой «управленец».

Вильгельм фон Кубе не был в почете у собственных коллег - белорусское назначение было для него скорее признанием профнепригодности и ссылкой, чем заслуженной должностью. Слухи о суровом нраве Вильгельма Кубе произростали из партийной работы и службы в Германии - амбициозный и жадный до власти Кубе «отличился» в 1936 году, отдав приказ о расстреле, без всякого разбирательства и соблюдения формальностей, нескольких офицеров и солдат, отказавшихся выполнять прямой приказ.

Суровый нрав Кубе проявился и после назначения на восточные территории - появление одного из самых преданных нацистских функционеров сопровождалось небывалым всплеском сотрудничества СС и националистов и проведением масштабных карательных операций.

Именно после появления группенфюрера СС Кубе в Минске, в целях устрашения населения, были казнены две с лишним тысячи евреев, насильно переселенных в так называемое «Минское гетто». Вильгельм Кубе открыто враждовал с первыми лицами гитлеровской Германии.

В частности, Генрих Гиммлер не разделял подхода группенфюрера СС с отказом от повсеместного выявления и уничтожения евреев. Однако другом человечества Кубе тоже не был - тотальному истреблению гауляйтер Белоруссии предпочитал тщательный отбор наиболее трудоспособных, и лишь затем массовые чистки всех «неполноценных» руками местных националистов.

Для советского подполья Кубе не был обычной целью. Ликвидация человека, занимавшего столь высокий пост, предполагала оказание хорошего психологического эффекта на всех пособников врага, однако окружение и помощники группенфюрера СС не только организовали хорошую охрану, но и тщательно, зачастую, лично, отбирали весь обслуживающий персонал.

«Уничтожение таких фигур, конечно, было серьезным достижением для подполья. Важность такого события нельзя переоценить - де-факто гауляйтер всегда являлся ставленником Гитлера, исполнителем его воли. А значит - убийство руководителя не только срыв геноцида, но и удар по фюреру лично», - отмечает в интервью телеканалу «Звезда» немецкий историк Курт Вюртц.

Историки отмечают, что известно несколько способов, которыми планировалось ликвидировать Вильгельма Кубе: взрыв автомобиля, взрыв в рабоче кабинете, взрыв на мероприятии или несколько видов отравления, включая опрысканные ядом документы. Однако при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что способы слишком сложны и слишком опасны для надежного исполнения.

Не женская работа

Разработкой Вильгельма Кубе занималось сразу несколько боевых групп. Первая относительно успешная попытка убить нацистского ставленника в Белоруссии состоялась 22 июня 1943 года - партизаны попытались взорвать группенфюрера в здании театра, который тот, будучи большим любителем и ценителем искусства, регулярно посещал. Однако при взрыве бомбы сам Кубе не пострадал - в протоколе о происшествии фигурировали имена 70 погибших и более ста раненых офицеров Вермахта и СС, однако до гауляйтера партизаны так и не добрались.

Еще две попытки взорвать Вильгельма Кубе так же не увенчались успехом : погибло лишь с десяток партийных функционеров, офицеров СС и солдат службы охраны.

От тактики «выездных» взрывов было решено отказаться. В ходе наблюдений за штабом нацистов, оценке удобных для нападения маршрутов разведчики выяснили, что ликвидировать Кубе в кабинете или во время поездок по служебным делам без жертв среди партизан не удастся.

Вместо повторения опасных спецопераций с размещением взрывных устройств вне зон безопасности было решено действовать изнутри - завербовать и привлечь к сотрудничеству людей, осведомленных о ежедневных бытовых делах группенфюрера Кубе.

Тогда же сложилось окончательное понимание механики решения деликатного вопроса - получить доступ к личным вещам группенфюрера и подобраться ближе остальных мог лишь обслуживающий персонал.

Тонкий процесс вербовки предполагал тесное общение с женщинами, работавшими в доме Кубе. В процессе обсуждения рождается решение - привлечь к работе с потенциальными агентами-женщинами легендарную «Ганну Чёрную» - члена белорусского партизанского движения Марию Осипову, к 1943 году завербовавшую на сотрудничество и борьбу с нацистами более 50 человек. В процессе общения, через связных и личные встречи, Осипова знакомится и привлекает к добровольному сотрудничеству идеального, с точки зрения осведомленности и вовлеченности, кандидата для проведения операции - Елену Мазаник, работавшую прислугой в доме, где жил Вильгельм Кубе.

«Про такое, наверное, только в художественных фильмах могут рассказывать, но это факт - мину со специальным химическим взрывателем, который после повреждения ампулы превращается в часовой механизм, Осипова доставила для Елены Мазаник в небольшой корзинке с ягодами», - рассказал в интервью телеканалу «Звезда» военный историк Борис Савченко.

22 июня 1943 года, ровно через два года после нападения гитлеровской Германии на СССР, в 00:40 минут дело было сделано : уставший после долгого дня Вильгельм Кубе отправился спать в постель, под которой Елена Мазаник оставила закутанную в тряпки армейскую мину.

Примечательно, что весь вечер, предшествующий закладке устройства, Елена Мазаник держала специальный боеприпас при себе, просто закрепив ее на животе и спрятав под фартуком.

Историки отмечают, что ликвидация гауляйтера Белоруссии была на руку практически всем : однопартийцы в Берлине, руководство СС и подчиненные - никто не питал к Вильгельму Кубе теплых, хотя бы чисто профессиональных чувств. Большинство из тех, с кем Кубе контактировал по службе или общался, считали его заносчивым хамоватым выскочкой и патологическим живодером, непонятно как занявшим высокий пост.

Внутренние разногласия Кубе и СС сыграли на руку советским контрразведчикам - дело было сделано, а нужный эффект достигнут. За уникальную, как на этапе планирования, так и на этапе осуществления, эвакуированные в Москву сразу после закладки устройства Елена Мазаник и Мария Осипова, были представлены к званию Героя Советского Союза и вошли в историю спецслужб как наиболее ценные женщины-разведчики.

У меня все... Источник http://www.yaplakal.com/go/?https%3A%2F%2Fm_tvzvezda_ru%2Fne...