Санька сделал вид, что задумался: — У меня есть опыт. Один раз на утреннике я уже был Дедом Морозом.

Под крики, тосты и хохот мы переместились в аля карт. Руслан, наш старый знакомый, махал нам со второго стола: — Эй! Вас там уже ждут. Шеф-повар говорит, веди их сюда.

Мы сели вместе. Заказали, что было. Уже неважно — главное, чтобы шумно. Смеялись, рассказывали, как Аня в Голубой Дыре стукнула Саньку ластой, чтобы он не улетел вглубь. Макс пересказывал свой первый дайв и как перепутал манометр с компасом.

Позже всё закончилось у бассейна. Музыка, танцы, смех. Мы стали центром. Вокруг нас — гости, дети, персонал. Лина крутилась с фаер-шоу, кто-то притащил колонку. Аниматоры вышли на сцену и выдали танец живота, на который Санька в ответ станцевал "робота".

Апогей настал, когда один из барменов облил Макса водой из шейкера. В отместку Макс швырнул тапком — и попал точно в глиняный кувшин у сцены. Все замерли. Потом — взрыв хохота.

К нам подошёл администратор. Мы уже приготовились к выговору, но он сказал: — Хотите работу аниматора? Ставка свободна. Так весело у нас давно не было.

Мы сидели, обнимая друг друга за плечи. Смех в глазах. Соль на коже. И только Аня, глядя на нас, вдруг сказала: — Завтра мы с Костиком уезжаем.

Наступила пауза. Даже музыка в этот момент, казалось, притихла.

— Но вы же знаете, — продолжила она. — Эта неделя была… настоящей. Спасибо.

Мы молча кивнули. И ещё долго сидели у бассейна. Уже не шумные. Уже чуть тише.

Но всё ещё — вместе.

Когда жара вечеринки немного спала, Лина с аниматорами подбежала к нашему столику и сказала: — А теперь — дискотека. 10 баксов вход, и два напитка включены. Для вас — VIP-вход. Вы ж тут уже легенды.

Мы переглянулись и, конечно, согласились. Это был последний вечер Ани и Костика — грех было сидеть тихо.

На дискотеке всё смешалось: свет, музыка, бар, жара. Мы плыли в потоке звука, двигались, смеялись, обнимались с туристами, танцевали с персоналом. В какой-то момент я заметил её.

Она сидела у барной стойки. Девушка из нашего отеля. Где-то я её уже видел — на завтраках, мимо на пляже. Но раньше не обращал внимания: мы всё время были в погружениях, переездах, танцах с ластами.

А теперь — она смотрела прямо на меня.

— Ты из той самой шумной компании? — спросила она, когда я подошёл.

— Мы не шумные. Мы просто очень живые, — ответил я.

Она рассмеялась. И с этого начался наш танец. Не только на танцполе. Но и просто — вечер, который почему-то остался со мной надолго.

Было что-то в её взгляде. Может, потому что это был последний вечер Ани и Костика. Может, потому что весь день был слишком насыщенным. Может, просто потому, что в какой-то момент ты отпускаешь тормоза.

И позволяешь себе жить по-настоящему.

Глава 11 — Перемены

Проснулся я поздно — около десяти. Голова гудела, в ушах ещё звенела музыка с вечерней дискотеки. С трудом заставил себя подняться и поплёлся в столовку на завтрак.

Аня уже сидела там, в тёмных очках, с чашкой крепкого кофе и гренкой в руке. Я не стал подходить сразу — просто сел неподалёку и улыбнулся про себя. Вот это отметили! Видно было, что она не просто устала — она выложилась.

Макс и Санька подтянулись чуть позже.

Никаких погружений сегодня не планировалось в солидарность с Аней и Костиком — и по плану, и по правилам: перед перелётом минимум 18 часов без дайвинга. Так что день обещал быть расслабленным. Но при этом — с привкусом прощания. Аня и Костик улетали этой ночью. Последние часы, последние разговоры, последние шутки.

Мы пошли на пляж. Уже все знали нас. Аниматоры махали издалека, бармен протягивал бутылку воды без заказа, туристы переглядывались с улыбками: "А, это они…". Мы действительно стали частью здешнего пейзажа. Не просто гости, а как будто сезонные персонажи какого-то местного сериала.

Сидели на шезлонгах, лениво пили сок, обсуждали, что будем делать вечером. Санька в очередной раз пытался выпросить фрукт у официанта, которого знал по имени. Аня, не снимая очков, то хихикала, то зевала, Костик что-то фоткал на плёнку.

После обеда мы залипли у бассейна. Было жарко, сонно. Макс что-то мастерил с маской — хотел её отдать в ремонт. Я просто смотрел в небо.

— Чего думаешь? — спросила Аня, присаживаясь рядом.

— Что вы улетаете, — ответил я. — И мне уже чего-то не хватает.

Она кивнула, сняла очки. Глаза — усталые, но тёплые.

— Всё будет круто. У тебя ещё неделя, ты же с Максом и Санькой. Мы же никуда не пропали — просто вышли в эфир на паузе.

Вечером мы собрались в лобби. Аня и Костик уже были с чемоданами. Пришла и та девушка с дискотеки. Мы поздоровались как старые знакомые. Аня подмигнула — всё поняла без слов.

Обнялись. Костик сказал: — Ну вы тут не делайте революцию.

— Мы уже сделали, — хмыкнул Макс.

Аня обняла меня крепко. Долго. Без слов.

— Ты теперь другой, — шепнула она. — Настоящий. Сохрани это.

Я кивнул.

Автобус уехал. Мы стояли у входа в отель, молча. Вроде бы ничего особенного не произошло. Просто друзья улетели. Но в воздухе повисло чувство — что день был особенный. Что всё меняется. И это хорошо.

По мере движения на глубине над нами начали появляться пузырьки — множество пузырьков, поднимающихся с глубины. Они шли медленно, почти по спирали, и от них вся вода казалась живой. Как будто сама планета дышала. Это были другие дайверы, технари кто мог прикоснуться к глубине, пройти через арку — где-то там, под нами. Но из нашей точки они казались не людьми, а частью мира. Как дыхание подводной вселенной.

— Смотри… — показала Аня, и я только кивнул.

Мы зависли на 28 метрах. Просто наблюдали. Молчали. В голове было только одно слово: бесконечность. Здесь не было ни шума, ни паники. Только синяя бездна, и внутри — ты сам.

Плавно начали подниматься по стене. Вышли в "стакан" — внутреннюю часть Blue Hole на глубине около пяти метров. Здесь уже было светло, рыбы сновали в толще воды, а рядом — тренировались фридайверы.

Мы видели, как один из них завис на 10 метрах, без воздуха, без баллона. Просто — с моноластой. Двигался плавно, будто не человек, а морское существо. Тренер на поверхности отслеживал его с секундомером. Рядом другой — вытянул руки, погружался строго вертикально, а с поверхности тянулась страховочная верёвка. Всё чётко, выверено. Но в этом была своя магия. Своя тишина.

Мы сделали остановку безопасности. Смотрели на пузырьки, на фридайверов, на лучи солнца, пробивавшие толщу воды.

На берегу никто не говорил. Мы молча сняли снарягу, выпили чаю и только потом — взглянули друг другу в глаза.

Костик выдохнул: — Это… было мощно.

Макс кивнул. Санька только сказал: — Не зря там таблички стоят.

Аня молчала. Но по её глазам я понял: она всё поняла.

Мы сели в тени, под шум прибоя. А впереди — сияла вода. Та же. Но уже другая.

Перед возращением, я еще раз сходил на мемориал, стало немного не по себе, я смог вернуться, а эти люди нет....

Я снова почувствовал себя пугалом на огороде, впрочем, таким, которое вороны полностью игнорируют. Меня посещали странные мыли. Я был знаком с Каем пару дней и мой страх перед непонятным, сменился на любопытство, что позже подменяло некоторое восхищение перед неизведанным, а сейчас я чувствовал горечь от утраты того, что мне не принадлежало. Дело не в том, что пытался решить головоломку, а ответа не дали. Мне было жаль это создание, «изящную вещицу», причуду супруги Доктора Каплана. Создание, по сути, безобидное, сотворённое рукой мастера с душой, бережно хранимое и нашедшее свой конец в коробке, превратившись в груду черепков. Я вспоминал, как Кай «читал», благодарил за вкусный завтрак, рассматривал меня в саду. Я ведь был первый человек «вне семьи», с кем он мог реально пообщаться. Почему-то подумалось, что Доктор мог воспринимать его, как младшего и любимого ребёнка, даже не отдавая себе отчёт. В нём была искренность и детская непосредственность.

Я стоял и просто смотрел на эти обломки. Кисть, только с тремя пальцами, нос, шарнир колена, лопатка, глаз, ключ на цепочке. На дне одежда. Я шарил взглядом по осколкам и словно ждал, что вдруг шевельнётся палец или на меня уставится стеклянный глаз. Роберт и Ева молчали.

Я решил,

что лучшим будет сидеть в своей комнате. Обед мне принесли. Ближе к ужину, я все же вышел. Марта не объявилась. Ева обратилась в полицию. Когда я вошел в гостиную, она плакала и рассказывала что-то внимательному полицейскому. Естественно про историю с Каем умолчали. Я рассказал о том, кто я и что у меня нет никаких сведений и предположений. Марту я видел в последний раз вечером в саду. Полицейский попросил меня пока быть тут и не уезжать. Я предпочитал сидеть в комнате. Работал с записями, читал книгу, лежал и строил теории.

К утру Марта так и не нашлась. Я старался не встречаться с Евой. Доктор всё еще плохо себя чувствовал и надеяться на то, что ему станет легче, когда он узнает о пропаже внучки и о том, что случилось с Каем, было глупо.

К концу второго дня полицейские обнаружили вниз по течению белую панаму, которую Ева опознала, как вещь Марты. Более тщательный осмотр позволил найти недалеко от дальней калитки, внизу, кровь на камнях и маленькую кожаную сандалию. Сказать, что-то конкретное они не могли, но судя по течению и особенностям реки, обнаружить тело будет не просто.

Когда они покинули дом, Ева разрыдалась. Я хотел уйти, но меня поймал в дверях Роберт:

-Если в вашей газетёнке появится хоть строчка про то, что ты видел в этом доме, мы тебя уничтожим!

-Я понимаю.

Он судя по всему путался в чувствах. Злился, старался демонстрировать самообладание, был расстроен и сильно напуган. Роберт тёр пальцами виски:

– А что если наоборот? Если это Кай столкнул Марту с обрыва, а поняв, что натворил прикончил себя. Такого ему не простят. Кто знал, что там в той пустой голове?

Ева всхлипнула и с удивлением уставилась на брата:

-Ты думаешь…

-Да, - он обрадовался собственной придумке, - Кай мог и тело припрятать! Она достала его изрядно, мог убить её не нарочно, а по неосторожности, например, или просто, несчастный случай, а он стал свидетелем! А? Такое же возможно? Вспомни! Вспомни, - он подскочил к сестре и тряс её за плечи. – Кай часто ломал стеклянные ёлочные шары! Он всегда их потом прятал, хотя его никто не ругал! Его никто никогда не ругал!

Ева оттолкнула его:

-Это вообще может быть не связано!

Прошло несколько дней,

но поиски не дали результата. Вероятность, что девочка была жива практически равнялась нолю. Тем более, это ребёнок, который не имел опыта самостоятельной жизни. Даже сбеги она, привлекла бы к себе внимание. Дом погрузился в траур.

Как только я получил от полиции разрешение уехать, пошёл собирать вещи, однако, к вечеру произошло ещё одно событие, продолжившее эту цепочку. Умер Доктор Каплан.

Я снова не мог покинуть дом. Это казалось каким-то наваждением или странным сном. Временами я ловил себя на мысли, что всё это попросту перестаёт казаться реальностью. Мы сидели в столовой, однако, к ужину никто не притрагивался. Ева не плакала, она постоянно уходила в себя. Роберт шарил по мне глазами:

- Антон, угораздило же тебя оказать тут именно сейчас. Это феерическое невезение!

Я спросил:

-Для кого?

Он хмыкнул и отвернулся. Едва Ева показала какую-то заинтересованность в окружающим её, Роберт оживился:

-Даже неплохо, что отец умер именно так. Он не знает, что случилось с Каем и Мартой.

Ева глубоко вдохнула, чтобы сдержать плач. Обернулась к нему. Она говорила слабым и каким-то «чужим» голосом:

-Думаю отец всё знал… он убил себя. Экспертиза покажет яд, я уверена. Он не перенёс…

Она прикрыла лицо руками. Роберт обернулся ко мне:

-Наш отец болел и ему в любом случае оставалось не много, так, что неудивительно… но, если там правда яд, ты – Антон Майер, быстро отсюда не уедешь. Начнется расследование.

Честно вам признаюсь, на тот момент, я устал от этого всего. Я устал строить теории и пытаться в чем-то разобраться. Возможно, я не знал всего и не понимал некоторых вещей, но чувствовал, что не должен в этом всём вариться. Я – посторонний человек случайно стал частью трагедии этой семьи. Редакция требовала от меня материалов, я объяснял, что писать не в состоянии и не хочу. Мне предлагали деньги, пытались давить, даже пугать.

Однако,

экспертиза не показала наличие яда, и я смог уехать. Даже если Доктор и добровольно ушёл из жизни, приняв хитроумный яд, что невозможно выявить, это ничего не решало. Было записано, что причиной смерти оказался инсульт на фоне острого лейкоза. Я больше не работал с редакцией «Звезды». Мне предлагали заплатить за статьи другие издания, но я решил оставить все виденные мною события в секрете.

Часто возвращался мысленно в этот красивый и большой дом с садом, раскинувшийся на два крыла. Мне казалось, что я тоже невольно сыграл какую-то роль в этой истории, но не понимал, в чём она заключалась. Однозначно только то, что меня это изменило. Я ощутил уважение к чувствам Доктора, мне не хотелось предавать гласности всё, произошедшее на моих глазах.

А теперь я расскажу почему

решил всё оформить в рукопись и упорядочить свои записи.

Некоторое время назад, я приехал в одну из европейских столиц, чтобы написать серию очерков. С работой меня никто не торопил и в моём распоряжении было достаточно свободного времени. Закончив со всеми делами, позволил себе несколько дней отдохнуть. Когда пришло время отправиться обратно, я сидел на перроне, дожидаясь прибытия своего поезда. С годами у меня выработалась привычка рассматривать прохожих, пытаясь угадывать их характеры, род занятий. Я всю жизнь работал с людьми и считал, что нет ничего более непостижимого и занятного.

Вот, пожилая семейная пара, она рассеяно смотрит по сторонам, а он ворчит. Мужчина с собакой, похоже, это не его пёс, он явно раздражается, когда дёргает поводок. Мой взгляд зацепился за немолодую даму, которая шла по перрону, гордо вскинув голову, держала под руку, сопровождающего её, молодого человека. Они довольно мило болтали, было видно, что их связывают тёплые, скорее всего родственные чувства. Она поглаживала его по плечу, улыбаясь, словно одобряя то, что он говорил. Вероятно, мать путешествует со своим сыном, предположил я. Прямо идиллия! Он нёс небольшой чемодан. Был конец сентября, прохладно, но плащ и шарф, который прикрывал почти половину лица сопровождающего, смотрелись не очень уместно. Его глаза скрывали тёмные очки, светлые пряди лоб и уши, а руки перчатки. Меня вдруг словно ударило током. Эти плавные движения, склоненная на бок голова!

Этого не может быть!

Я вскочил с места и что-то выкрикнул. Находящиеся поблизости люди стали озираться по сторонам, наверно решив по моей реакции, что я увидел, что-то из ряда вон выходящее. Я вцепился взглядом в женщину. Она словно почувствовала это и на секунду обернулась. Волосы убраны в аккуратную прическу, строгое платье и наброшенный на плечи пиджак… глаза! Эти большие, чуть расставленные русалочьи глаза! В них была та самая дерзость и игривый блеск! От удивления я растерялся просто раскрыл рот, хватая воздух. Секунды и пара затерялась в потоке прибывших и снующих в поиске своих вагонов пассажиров. Я просто неловко присел на место. По привычке потянулся рукой к блокноту во внутреннем кармане, раскрыл его, щелкнул ручкой, но не знал, что писать.

Меня тут же захлестнуло воспоминаниями, я словно рылся в книге в попытке обнаружить нужную страницу, но не мог. Пребывая в состоянии паники, я чуть не пропустил поезд. В дороге я перебирал детали той истории, пытался вспомнить, мог ли я видеть на осколках в коробке царапины от ключа? Мне не терпелось попасть домой, достать записи и ещё раз погрузиться в воспоминания, пытаясь разгадать истинный смысл событий или спектакля, который был разыгран по нотам, без ошибок и промахов. Кто был автор этой пьесы? Доктор Каплан, который понимал свой близкий конец и сделал всё, чтобы спасти наследие своей супруги? Доверился единственному, кто смог бы стать его хранителем? Я был назначен летописцем или действительно был пугалом, чужеродным элементом, что заставляет всех сдерживаться в словах и поступках?

Постепенно я восстановил все события. В конце оставляю заметку об увиденном мною несколько дней назад, по моим подсчётам Марте сейчас 50, возможно 52 года. Странно, что я не обратил внимания на то, что, этот чертёнок все время вертелась рядом с куклой, словно присматривая. Ведь он «назовём это «излишне доверчив», если процитировать Роберта. Каждый раз, пытаясь приблизиться к Каю, я натыкался на Марту. Тут на перроне, это вполне могла быть она. Меня поразила очевидная мысль, которая соизволила родиться в моей голове, лишь спустя столько времени. Кай и Марта, а ведь они почти ровесники! Доктор говорил, что кукла живет в доме 16 лет, а Марте было лет 13-14. Я почему-то уперся в то, как Кай выглядит, но по сути своей, по количеству жизненного опыта, он был подростком, наверное… Если я прав, то проще всего ему было реально найти общий язык с этой девочкой.

Или нет, всё мои фантазии, мой разум шутит со мной и предлагает, с запозданием на несколько десятков лет, разгадку истории дома Каплан. Я не знаю. Во что мне верить, знаю только во что я верить хочу.

Думаю, есть нечто в нашем мире, не постижимое для понимания, объяснений, что-то, что стоит просто веры. Для кого-то это чудо и драгоценность, не имеющая материального эквивалента, а кто-то будет пытаться рассмотреть и найдёт лишь пустоту. А видеть и не нужно, только чувствовать. Нельзя увидеть и положить в коробку надежду, мечту, любовь, внутренний свет, но можно сохранить и передать.

Как найти достойного? «Кай – кукла, а я ребёнок! Дурак, это же очевидно!»

Конец

Когда я добрался до места, было уже вечернее время, сумерки. Дом оказался большим, раскинувшееся на два крыла, здание в стиле арт-нуво, красиво вписывалось в окружающие его деревья. Крыльцо, большая дверь с витражом.

В холле полумрак, все оформлено в стиле того же арт-нуво, большие горшки с растениями. В глубине холла стояло что-то похожее на маленькую стойку, подобные встречаются в уютных гостиницах или домашних пансионах. Я подошел. В начале мне показалось, что за стойкой сидит девушка, но это оказался молодой человек лет, на вид, 23. Из-за освещения белесой настольной лампы, его застывшее лицо казалось пугающим. Светлые волосы, которые не видели ножниц, не меньше года - безжизненными, а, словно потусторонние, бледно-голубые глаза, что сразу же уставились на меня, ничего не выражали. Белая рубашка, на шее висел на цепочке ключ.

-Могу вам чем-то помочь?

Я огляделся. Вопрос был явно адресован мне, но лицо человека за стойкой оставалось застывшим.

Я переспросил:

-Что?

-Могу вам чем-то помочь?

Мне стало жутковато, признаюсь. Голос мог быть, как высоким мужским, так и низким женским. Что-то было в этой фигуре за стойкой неестественное. Я растерялся и пытался сообразить, что происходит.

Мой странный собеседник двигался плавно и неспешно:

-Вы, Антон Майер? Журналист?

-Да… Что происходит?!

Я смотрел, во всё так же ничего не выражающие глаза, они не моргали. Это лицо, бесспорно красивое, но оно пугало, ибо застыло в состоянии спокойствия и умиротворения, словно раз и навсегда! Это какая-то маска? Почему этот человек в маске? В меня начал постепенно проникать страх, такой тихий, но сковывающий. Внутри меня словно натягивалась пружина, понимаете? Еще немного и она выстрелит.

Позади послышался смешок. Оглянулся. У боковой двери стояла девочка лет 13. Она совершенно спокойно реагировала на меня и странного человека за стойкой. На ней был хлопчатый сарафан до коленок. Тонкие ручки она переплела на груди. Внизу такие-же тонкие ножки, волосы собраны в две жидкие косички, большие карие глаза выражали презрение. Они были посажены далеко друг от друга, а узкий широкий рот искривляла неприятная улыбка, она была похожа на дерзкого лягушонка, как тогда подумалось мне. Она хмыкнула:

-Ты - дурак?

-Что? – переспросил я.

Она снова бросила в меня смешком и передразнила:

-«Что происходит?». Это Кай! Кай – кукла! – она небрежно вытянула руку и шлёпнула по выключателю на стене позади, ожила люстра.

Я обернулся к Каю. По другую сторону стойки человек… нет, это была большая шарнирная кукла. Кай встал и положил руку на стойку, подвинув ко мне листок, исписанный аккуратным, каллиграфическим подчерком:

-Я – Кай. Секретарь Доктора Каплана. Вот расписание Доктора на завтра, там отмечено, когда вы сможете с ним пообщаться по своему делу, беспокоить в другое время, я вам настоятельно не рекомендую.

Последняя фраза прозвучала особенно тяжело и настойчиво. Я машинально взял листок, Кай плавно опустился на своё место и стал водить пальцем по строчкам в какой-то раскрытой примерно на середине книги. Бледное, матовое, фарфоровое лицо было неподвижно, но стеклянные, пугающее глаза двигались, следя за пальцем. Я выдохнул с облегчением. Кукла!Конечно! Максимально реалистичная и жуткая кукла.

Я снова обернулся к девочке. Она рассмеялась:

- Это дедушкин болван! Ты привыкнешь.

Я размышлял, что «всему должно быть логичное объяснение, я просто не владею вопросом». Решил представиться нахальной, не симпатичной девочке:

-Меня зовут Антон Майер, я по поручению редакции «Звезды», взять интервью и …

Она не дослушала меня:

-Это не интересно.

Развернулась и скрылась за оливковыми шторами, обволакивающими боковую дверь. Кай снова встал:

-Я проведу вас в комнату.

Он вышел из-за стойки и протянул руку, я автоматически отдал свой дорожный саквояж, мне показалось, что эта хрупкая фигура должна рухнуть под его тяжестью, но Кай с легкостью нёс его, не разгибая локтя, я следовал за ним. Отведенная мне комната оказалась гостевой спальней на втором этаже. Секретарь сообщил, что через час мне подадут ужин сюда и он настоятельно не рекомендует мне выходить до завтра. В моей комнате есть дверь в туалетную комнату. Если мне что-то понадобится, нужно просто нажать на кнопку у двери и подождать, ко мне придут.

Я решил просто следовать указаниям. Когда шёл за куклой, пытался понять, как это работает? Что за механизмы спрятаны внутри этого творения, как звучит голос и это не просто фразы, выстроенные в определённом порядке… или я ошибаюсь. Возможно кто-то управляет этим механизмом на расстоянии, говорит в микрофон или мне прокручивают запись? Если прислушаться при движении Кай издавал звук, похожий на то, как звучит стеклянная притертая пробка от аптечной бутыли.

Как только закрылась дверь, я бросился к саквояжу, достал бумагу, ручку и стал записывать всё, что увидел, стараясь не пропустить ни малейшей детали. Благодаря этому, я могу поведать вам эту историю столь подробно. Меня охватил ажиотаж. Если сдобрить статью такими интересными подробностями, это будет отлично продаваться. Конечно читателей «Звезды» больше заинтересует кукла – секретарь, чем рассуждения Доктора Каплана о предмете его научных трудов.

Примерно через час, в комнату постучались, и женщина средних лет прикатила столик. Под клошем меня ждал скромный, но достаточно калорийный и вкусный ужин. Женщина выглядела совершенно обычно, в форменном платье горничной. Она улыбалась, поприветствовала меня и пожелала приятного аппетита, столик стоило выкатить в коридор, если я не хочу, чтобы меня беспокоили. Про этот нюанс, было сказано особо настойчиво.

Утром я

все так же сидел в своей комнате и ждал, когда за мной придут или принесут завтрак. Однако, меня распирало любопытство. Я изучил расписание на листке. С 7 до 9 утра Доктор проводит время «в своём кабинете» и я могу к нему зайти. Отлично. Взял блокнот, карандаш, подошел к зеркалу. Я решил, что молодой человек, которого я там увидел, в летних бежевых брюках, аккуратной рубашке, с тщательно причесанными, пару дней как подстриженными на модный лад волосами, выглядит вполне уверенно и серьёзно, он вполне готов ко встрече с Доктором Капланом.

Я вышел, честно говоря, меньше всего я хотел встретить Кая. Мне к тому времени вообще стало казаться, всё случившееся наваждением или игрой моего уставшего к вечеру мозга. Ночью я перебирал различные теории, пытаясь понять, как «это» работает. Занимаясь своей профессией, я часто сталкивался с провокациями, мистификациями и прочим, что устраивают люди, чтобы привлечь к себе внимание. Возможно этот «секретарь» лишь уловка и ряженная в костюм куклы девушка, ведь фигура Кая была довольно тонкой, и кто-то вроде меня, там поместился вряд ли. Я разоблачу это и получу свой профит. Из записки я знал, кабинет на первом этаже - вторая дверь слева. Место у стойки в холле оказалось пустым.

Постучал, подождал немного и открыл дверь. Признаться, этого я увидеть не ожидал. Сразу вцепившись взглядом в происходящее. Слева массивный рабочий стол. На нём, с дальней от меня стороны, верхней частью, от поясницы располагалось «тело» Кая. Комок светлых, спутанных волос на другом краю. Макушки и затылка не было, голова похожа на большую чашку. Стоявший за столом мужчина, полностью погрузил руку внутрь, сосредоточенно там возясь, он резко обернулся, одновременно жуткие глаза Кая уставились на меня, после он перевёл взгляд на Доктора и снова на меня. Я, растерявшись, издал какой-то звук. Мужчина вытащил руку и указал мне на дверь: «Подождите в холле!». Больше всего мне хотелось увидеть, что там внутри, что припрятано в недрах этого фарфорового сосуда…

Там было совершенно пусто! Тончайшие фарфоровые стенки пропускали свет, и я отчетливо разглядел пус-то-ту! Рядом на столе не было инструментов, деталей механизма, только бумаги и канцелярские принадлежности. Это поразило меня. Я резко закрыл дверь и шагнул в сторону. Стоял, глядя перед собой, и не понимая, что делать дальше. Не знаю сколько времени прошло, открылась дверь и вышел Кай. Он приветственным жестом пригласил меня войти: «Доктор ждет вас, пожалуйста.» Я разглядывал эту руку, состоящую из нескольких десятков элементов, идеально притёртых друг к другу. Кисти двигались плавно, немного артистично, словно передо мной ловкий фокусник и стоит ему ещё раз двинуть пальцами и на ладони появится монета или червоный туз. Кай склонил голову на бок: «Вы войдёте?».

Стоит признаться, вам и самому себе, сегодня Кай не казался мне столь пугающим, тут больше начинал разрастаться интерес. Тогда я думал так: «Это фокус, трюк, который я обязательно разгадаю!». Я воспринимал происходящее, как вызов, благодаря своей юношеской горячности.

Доктор, в противовес моим ожиданиям, был в хорошем расположении духа, пригласил меня присесть в кресло. Я извинился, что, постучав, не дождался приглашения. (Я вам признаюсь, я и не собирался его дожидаться, тогда я только изучал приёмы и уловки, чтобы выуживать информацию, собирать малейшие крупицы сведений, как ушлый репортер. Я рассчитывал что-то увидеть, и я увидел.)

Доктор смотрелся человеком уставшим, возможно его мучала бессонница, возможно работал допоздна. Бледный, с каким-то сероватым тоном в лице. Испанская бородка и редкие волосы на голове захвачены сединой почти полностью. Он был в халате. Мы обменялись приветствиями и познакомились. Я готовился, перед поездкой сюда, читал всё, что мог найти об этом человеке, его работе, семье. Признаюсь, даже пытался вникать в научные статьи, но меня почти сразу клонило в сон, я почти ничего не понимал. Постарался подготовить список вопросов, чтобы не теряться. Этот список тогда был у меня в блокноте.

Доктор Каплан уселся и принялся возиться с трубкой:

-Не думайте, молодой человек, что увидели что-то… - он задумался. – Сегодня утром Марта, моя внучка, я так понимаю, вы уже познакомились, так вот, Марта запустила в Кая шариком от подшипника, надо же так случиться, она разбила его глаз. Я просто поставил новый из оставшихся. (он вздохнул) Они не ладят. Кай и Марта. (Я понимающе кивал.) Вы просто стали свидетелем, как я вставил Каю новый глаз. Я вам это рассказываю, потому, что понимаю, что все ваши мысли будут заняты тем, что вы увидели, а не работой. Верно?

-Верно. – пришлось согласиться мне.

Доктор раскурил трубку. Снова стал говорить:

-Давайте пока отставим все наши вопросы-ответы, просто пообщаемся. Скоро нас позовут на завтрак, после, можно и заняться интервью. Вообще, мне подумалось, что вы могли бы пожить тут несколько дней. Как вам такое предложение?

Я согласился. Думаю, вам не нужно объяснять почему? Причин была масса.

Расскажу про

завтрак. По известной вам причине, мне не сложно восстанавливать события. Столовая оказалась просторной и светлой комнатой в левом крыле. Когда мы вошли, там было пусто. Я сразу обратил внимание на большой портрет на стене. На нем была изображена молодая женщина, сидящая на стуле. Сдержанная поза, красивое, умиротворённое лицо, однако, художнику удалось передать в её глазах какую-то искру, дерзость, характер и внутреннюю силу. Доктор подошел ко мне: «Это портрет моей супруги. Она прожила всего 37 лет. Рано ушла, оставив мне двух детей и светлейшие вспоминания. Моя супруга была удивительным человеком, поверьте.» Я кивнул: «… она была скульптором, её работы хвалили…» Доктор вздохнул и устало улыбнулся: «Да, она была не просто творцом, она была великим фантазёром! Иногда говорила, что постигла таинства алхимии, иногда, что феи раскрыли ей свои секреты, иногда, что во снах бывает в других мирах и путешествует по звёздам. Она была прекрасна и неповторима. Кай – это её работа. Это удивительная причуда моей любимой…»

Я присел на стул:

-Это поражает воображение. Очень тонкая работа!

-Да, тонкая и хрупкая! Пока есть возможность, можно заменить разбитый глаз или треснутое колено, но в прошлом году мой сын неудачно передвинул кресло и раздавил Каю палец на ноге, а заменить его не чем. Заказать у другого мастера? Будет ли польза от детали, сделанной без того, что вложила в него она? И это раскрыть сам факт существования Кая, понимаете?

-Вы не боитесь, что показали его журналисту? – усмехнулся я.

Доктор улыбнулся в ответ:

-Вам? Нет. Я наводил о вас справки. Кай с нами уже 16 лет. Он моя память…о ней, о её мечтах, фантазиях, безумных идеях, секретах. Он – некое вместилище её наследия.

-Но внутри фарфоровых кукол пустота…простите.

Доктор усмехнулся:

-Вы слишком молоды. «Нечто» можно заполнить самым светлым, что есть в человеке, для избранных – это будет «вместилище», прочие увидят пустоту. Человек, который ухаживает за садом, вкладывает в него своё светлое, что есть в душе. Когда он уходит, для близких теперь это память, часть наследия, то самое вместилище. А просто для прохожего – аккуратно высаженные деревья.

Я вернулся взглядом к портрету. Глаза супруги Доктора Каплана были расставлены чуть дальше от переносицы, чем того требовали классические каноны красоты, но это делало её образ немного сказочным и потусторонним. Какой-то русалочий взгляд. Я спросил: «Ваша внучка, Марта, она похожа на вашу супругу?». «Да. Марта просто неуправляемый дерзкий чертёнок! Но не дайте ей обвести себя вокруг пальца, она не по годам умна. – Доктор задумался, - Она своеобразная. Красота бывает разной…»

Я знал, что с доктором живёт его сын Роберт 22х лет и дочь Ева 31го года, с ребёнком, Мартой, честь познакомиться с которой, мне выпала в самом начале. Первым к завтраку появился Роберт. Увидев меня, он удивился. Сразу за ним вошла его сестра и «дерзкий чертёнок». Марта уселась за стол. Доктор представил меня. Похоже о моём пребывании в доме брат и сестра не знали. Мы расселись, подали завтрак.

Ева выглядела, как человек «себе на уме». Интересная женщина, похожая на мать, но в ней не было той русалочьей таинственности. Роберт, внешне, был больше похож на отца. Честно скажу, мне было бы сложно представить этого молодого человека за изучением книг, за работой в мастерской или лаборатории, а вот играющем на бильярде или выпивающем в баре, в шумной компании, с лёгкостью.

Ева спросила меня:

-Антон, какое издание вы представляете?

-«Звезда».

-Странно, не помню, чтобы там выходили научные статьи, больше светская хроника…

Роберт обратился к отцу:

-Как ты? Паршиво выглядишь.

Неожиданно голос подала Марта:

-Когда дедушка умрёт, Кай достанется мне!

Роберт бросил в неё комочком хлеба:

-С чего бы это?

-Кай – кукла, а я - ребёнок! Дурак, это же очевидно!

-Ты в первый же день разобьёшь ему голову камнем!

Ева хлопнула ладонью по столу:

-Прекратите нести чушь! Оба! Прости, папа.

Однако, все посмотрели на меня. Мне стало неловко. Ева продолжила:

-В четверг к нам вернётся Мари-Жизель, Марта возобновит занятия французским и фортепьяно.

Марта скривилась, высунув язык, словно ей предложили съесть, что-то отвратительное. Роберт мстительно рассмеялся:

-Эта суровая мадмуазель присмотрит за Мартой, чтобы она не болталась без дела, а то, я вчера снова видел, как она слоняется у дальней калитки.

Ева нахмурилась:

-Тебе запрещено там гулять. (Обернулась ко мне) В глубине сада есть калитка, она выходит на обрыв, внизу камни и река, можно оступиться, вам тоже не советую там гулять.

Я поблагодарил, отметил, указав на портрет, что их мать была красивой женщиной, поинтересовался, где она в основном работала. Ева сказала, что мастерская тут, в левом крыле и предложила устроить мне небольшую экскурсию. Я согласился.

Вошел Кай, на нем были тёмно-серые брюки и жилет, белоснежная рубашка, манжеты поблёскивали золотыми запонками. Все вещи подогнаны безупречно. Он извинился и занял место около Роберта, тот усмехнулся:

-Всё утро наряжался и опоздал?

Ответил Доктор:

-Кай выполнял моё поручение.

-У твоего секретаря, в последнее время, слишком много поручений.

Ева сочла нужным мне пояснить:

-Лиза, наша горничная, присматривает за гардеробом Кая. Бывает переодевает его по два раза на день. Причёсывает, протирает…

Роберт продолжал цепляться:

-Старая дева играет в куклы, ничего удивительного. По вечерам приходит, уложить его спать. – он ёрзал на месте и говорил так, будто рассказывает что-то смешное. – Кай даже не спит! Просто лежит всю ночь и пялится в потолок. Жу-уткое зрелище!

Я попробовал себе это представить, да, жутковато, наверно. Ева не смолчала:

-И Кай, и Лиза, в отличии от тебя, заняты чем-то полезным весь день.

Перед Каем стояла полная тарелка, он взял в руку прибор и «ел», подобно тому, как дети кормят кукол. Просто подносил ложку ко рту и возвращал обратно, снова и снова. Тоже происходило со стаканом. Ни у кого это не вызывало удивления. По моим тогда рассуждениям, Кай вряд ли хотел казаться человеком, он вполне осознавал и принимал свою сущность, скорее ему больше хотелось быть частью семьи, участвовать в совместном приёме пищи.

Подали кофе. Кай обратился к горничной и попросил передать на кухню, что сегодня очень вкусный завтрак. У меня это вызвало улыбку. Доктор поглядывал в мою сторону, подметил реакцию и тоже улыбнулся. Марта проворчала:

-Враньё… Чтобы есть, нужно пользоваться ртом.

Кай ответил ей:

-Чтобы судить других, нужно пользоваться мозгом.

Марта вскочила с места и запустила в куклу пиалой с мёдом, он успел выставить вперед руку. Раздался звук удара, медовые брызги разлетелись в стороны. Ева вскрикнула:

-Марта, отправляйся к себе! Ты сегодня невыносима!

Девчонка вскочила и убежала прочь. Кай вытирал руку салфеткой:

-Похоже я лишился пальца…

Доктор вздохнул:

-Снова…

Все смотрели на меня. Я чувствовал себя неловко, словно я - пугало, которое нацепили на палку, чтобы вороны имели хоть какие-то ограничения.

У меня уже стёрлось чувство новизны и какого-то природного страха, в отношении куклы, однако, всё равно, это было странно, и я всё время цеплялся взглядом. Я не воспринял его как «подделку человека», скорее созданный художником образ, ожившее полотно. Наблюдая, как кукла общается с Лизой, я отчасти понимал природу её заботы. Старания этой женщины, наверняка, были оплачены благодарностью, а для одинокого человека, это утешение.

Что я увидел

в мастерской. Это было просторное помещение, оборудованное несколькими небольшими печами, гончарным кругом, на полках стояли формы, аккуратно разложены инструменты, впрочем, я ничего не понимал в подобном. Книги, наброски, выполненные акварелью этюды. Комната была наполнена атмосферой вдохновенного созидания. Ева указала на массивный шкаф.

-Шкаф под замком, простите. Там запасные части для Кая, если можно так выразиться, ключ он носит на шее, от этого зависит его целостность, а возможно и жизнь. - она улыбнулась. – Кай бывает крайне неосторожен. Знаете, я считаю, что он уникален, как что-то, что способно перевернуть мир, удивлять, заставлять поверить в самые невероятные вещи. Возможно, если бы учёные смогли получить доступ… представляете, какая бы открылась перспектива в области протезирования? Но отец много лет скрывает его.

Она заглядывала в мои глаза, ища там понимая. Я кивал, чтобы показать, что всецело на стороне собеседника, мне хотелось получить ещё больше информации. Однако, Ева ловко перешла на разговоры о медицине, своих трудах, как мецената, одной из клиник. Вернуть её к разговору о Кае, у меня не получалось.

Закончив осмотр, я направился в кабинет к Доктору Каплану, чтобы всё же начать работу над интервью. За стойкой, как и вчера вечером, сидел секретарь. В одной руке он держал книгу, указательным пальцем другой водил по страницам. Я спросил, могу ли я войти. Он встал и сообщил, что Доктор отказал мне в визите. Из-за штор послышался голосок Марты:

-Кай – болван! Он не умеет читать, просто водит пальцем по одной и той же странице!

Сразу же раздался топот убегающего бесёнка. Кай открыл книгу:

-Это 267 страница, когда вы приехали, я был на 93, кажется…не неловко, я хмурюсь.

-Я вам верю.

Хотя, откровенно говоря, не знал, что думать по этому поводу. Не буду исключать, что Кай читает, также, как спит и ест.

Он закрыл книгу:

-Впрочем, это другой роман. Я ошибся. Я улыбаюсь.

-Улыбаюсь? – переспросил я.

-Да, я не могу выражать эмоции лицом и, если я считаю важным что-то донести, озвучиваю их.

Я извинился, что отнял время и сообщил, что планирую пребывать в своей комнате, пока меня не позовут. Мне было нужно зафиксировать на бумаге всё увиденное и мои соображения по этому поводу. Информация накапливалась.

Обед мне принесли в комнату, ужинал я там же. Это показалось мне странным. Нужно было выйти и изучить обстановку. Сидя в своём углу, я вряд ли разберусь с этой головоломкой.

Я вышел прогуляться.

В доме было пусто, отправился в сад. Все фонари отключены, кроме одного, у самого входа. Прошёлся тропинкой вдоль ряда маленьких туй, за ним стоял столик и кресла из лозы, в одном неподвижная фигура секретаря. Я остановился, наблюдая за ним.

- Я отношу себя к разряду изящных вещиц. –голос Кая прозвучал иронично.

Мне было не ловко:

-Простите, я просто…

-Понимаю, вы рассматриваете. Я бесподобен. Это всего лишь значит, что подобных мне нет, не принимайте, как заносчивость, я просто осознаю силу вашего любопытства.

Я старался, но не мог перестать разглядывать куклу. Кай плавно поднял правую руку и показал мне ладонь:

-Мой палец… его сегодня заменили. Считаю это преимуществом, не находите?

-Да, сложно не согласиться. – я присел в соседнее кресло, было прохладно и пришлось воспользоваться лежащим рядом пледом. – Мы можем поговорить?

Кай кивнул:

-Конечно. Какую тему вы предпочитаете?

-Вы можете говорить на любую заданную тему?

-Не стоит воспринимать меня, как развлечение. Я не радио, не журнал и не чревовещатель из цирка. Просто, мы мало знакомы и мне сложно предположить, что вам еще интересно… кроме меня, конечно. Я улыбаюсь.

Знаете, это было странно, что он постоянно озвучивал свои эмоции. Даже, не так, странно, что он вообще их испытывал, понимаете? Это как в кино, (вы ходите на сеансы?) смотришь сцену, а потом появляется текст диалога на экране, но мозг, каким-то образом совмещает это. Он был прав, глупо обсуждать в такой ситуации погоду или политику, когда подобный собеседник, возможно никогда больше не будет сидеть рядом с вами.

Я спросил:

-Если вы не считаете себя развлечением, то кем?

-Можно перейти на «ты», так будет лучше (я кивнул), а отношу себя к разряду изящных вещиц. Ты невнимателен. – Он склонил голову немного на бок и свет большого фонаря на входе в сад отразился в стекле глаз, небольшими вспышками.

-Расскажи о себе что-то неожиданное. - Попросил я.

Кай запрокинул голову вверх. Мы сидели молча некоторое время. Он обернулся ко мне:

-Я снашиваю пару туфель за семь месяцев.

Честно вам скажу, такого откровения не ожидал и мне ЭТО было не интересно:

- Не стану скрывать, меня больше занимает, как всё это устроено, двигается. Что приводит в движение отдельные части.

-Я могу ответить, это просто. Чудо.

-Чудо?

-Чудо. Ничего сложного, никакого механизма, крошечной паровой машины или припрятанных нитей.

Я рассмеялся:

-Прости, но это сложно воспринимать серьёзно. Я не верю в чудеса, магию, проклятия египетских пирамид.

Кай встал и медленно расстегнул пуговицы на рубашке: «Хотите убедиться?»

Конечно я не мог упустить такой шанс. Тут же отбросил плед и встал так, чтобы не загораживать свет от садового фонаря. Торс состоял из трёх крупных частей. Край верхней повторял край грудной клетки. Я протянул руку: «Можно?» «Да, но будь аккуратен.»

Я коснулся груди. Холод, как может быть холодна, забытая в саду вечером чайная чашка. Провел пальцами вверх, к шарниру, на котором крепилась голова. Спустился вниз. Ключ, висящий на цепочке оставил на «теле» едва заметные царапины. Всё это время глаза Кая внимательно следили за моими пальцами, дойдя до края, я замешкался, но всё же просунул указательный палец под «рёбра». Кай немного прогнулся, чтобы зазор стал шире, и я смог просунуть его дальше.

-Антон, ты у меня внутри, это забавно.

-Там пусто… «просто аккуратно посаженные деревья».- я усмехнулся, цитируя Доктора.

Кай кивнул, склонил голову на бок, разглядывая меня. Я убрал руку, продолжая изучать белёсые детали, которые, по непонятной мне причине, не просто держались вместе, но и двигались, жили, понимаете? Я трогал это создание, я видел в близи сделанное очень детально тело, смотрел в стеклянные глаза. Сейчас при таком освещении было заметно, что они едва уловимо отличаются по цвету. Как только он становился неподвижным, появлялась какая-то красота и гармония, это было похоже на произведение искусства, но стоило двинуться и мозг начинал протестовать. Так недолжно быть, тут что-то не так, а значит, это опасность. Я принюхался, поймите меня верно, я в тот момент исследовал, мне было интересно всё. Пахло мёдом, что немудрено после происшествия за завтраком, больше ничего. Кай двинул плечами, рубашка соскользнула, и он поймал её внизу рукой, повернулся ко мне спиной:

-Сзади будешь смотреть?

Я положил руку на плечо кукле и стал спускаться в низ, надавливая, отпуская, стараясь что-то нащупать, осознать истинную прочность конструкции. Оказалось, торс состоит не из трёх, а более частей. Кай обернулся, я отметил, что его голова поворачивается назад, едва ли больше, чем моя. Он сообщил:

-Я сделан очень подробно. Тебе интересно?

Я отступил:

-Пожалуй хватит…

-Это не проблема, хотя я и показываю себя кому-то, вне семьи, в первый раз.

-Не стоит. Я понял, что… ничего не понимаю.

Кай надел рубашку, похоже застёгивать такие маленькие пуговицы он не мог:

-А вот так чувствуется, когда трогаю я. - провел ладонью по тыльной стороне моей руки, я поймал её и «взвесил» на своей (легче, чем я думал):

-То есть, у тебя есть ощущения с...

В тишине резко что-то хрустнуло, я обернулся. Из-за куста сирени вышла Марта, у неё в руках была сломанная веточка. Она улыбалась всё той же неприятной улыбкой:

-Дед запрещает трогать куклу. Ему даже запрещено выходить.

Я ожидал, что Кай смолчит, но он вытянул руку и пояснил:

-Это была моя затея.

-Ты думаешь, я ребёнок и ничего не понимаю?

-Ты ребёнок, когда тебе это выгодно, а когда не выгодно, нет.

-Ты тоже дурак, только, когда это выгодно!

Она фыркнула, вероятно хотела уйти, но передумала. От дома к нам шла Ева, она была настроена решительно. Вероятно, Марта снова что-то натворила. Я подумал, что сейчас состоятся сцена, свидетелем которой я бы не хотел стать. Направился к себе.

Утро стало началом

событий, что добавят этой истории иных красок. Я проснулся, привел себя в порядок, затем пересмотрел записи, подправил, добавил некоторые нюансы. К завтраку меня не звали, и я спустился сам. В гостиной на диванчике сидела Ева. Я поприветствовал её и спросил, не случилось ли что. Похоже Ева злилась, но была расстроена:

-Куда-то запропастилась Марта! Я не могу её найти. Вы не думайте, что тут такое происходит постоянно, просто в доме посторонний, в первый раз, и, вероятно, она старается привлечь к себе внимание, а всё внимание, конечно, достаётся Каю…

Я сказал, что понимаю и отношусь с уважением к чужой частной жизни. Ева поблагодарила. Доктор сегодня неважно себя чувствует и к завтраку не выйдет, да и мне отказано в интервью на этот день. Пришлось смириться.

В комнату вошел Роберт, у него в руках была большая коробка. Он небрежно бросил ее на сидение дивана около Евы. Как-то саркастически рассмеялся:

-Всё! Искали Марту, нашли болвана.

Ева вскрикнула. Я встал с места, и тоже заглянул внутрь коробки. Это было похоже на груду простых черепков, руки, ноги, тело, голова, все расколото на отдельные кусочки и просто свалено в коробку, неподвижно и пугающе.

Роберт откинулся на спинку диванчика:

-Скорее всего Марта таки его прикончила и прячется. К обеду выйдет, не переживай.

Ева с ужасом смотрела на содержимое коробки. Я признаться тоже был в замешательстве. Она тронула рукой какой-то обломок:

--Откуда ЭТО!

-Нашёл под балконом у правого крыла, она скорее всего столкнула его. Как? Возможно попросила наклониться вперед, что-то рассмотреть, я не знаю, она сообразительная, чертовка. А Кай… назовём это «излишне доверчив», - он наигранно вздохнул. – был. Однако, всё! Кончилась сказочка. Болван превратился в груду мусора. Возможно Марта не думала, что он настолько придет в негодность.

Он порылся в коробке, вытащил кусок с почти уцелевшим фарфоровым ухом, сделал вид, что кричит в него:

-Кай? Ты меня слышишь? Кай?

окончание:

«Причуда супруги Доктора Каплана»(окончание.2ч)

Он провёл короткий брифинг, описал маршрут, указал глубину и основные точки:

— Мы заходить лагуна. Потом идти-идти, песок мягкий, вода тёплая. Дальше — каньон. Там — быть аккуратно. Руки к себе, не касаться стенки. Всё понятно, да?

Тон его изменился. Шутки ушли. Осталась только собранность. В воде Карим становился другим. Он не давил, не строил из себя командира — но его уверенность была ощутима. Даже Костик, обычно колкий, просто кивнул.

Мы зашли в воду по мягкому песку. Лёгкий прибой, прозрачная вода. Под ногами мелькали мелкие рыбки, будто приветствуя нас. Проплыли немного вдоль берега — и остановились.

Сначала мы ничего не поняли. Под нами было просто ровное дно. Песок, кораллы, редкие камни. Лагуна как лагуна. Но вдруг мы заметили — пузыри.

Они не падали сверху, не всплывали из наших регуляторов. Они вырывались прямо из дна. Из-под песка, из-под кораллов, из щелей в грунте. Местами — как тонкие струйки, местами — как мини-гейзеры. Белые, чистые, чёткие. Вырвались и уходили вверх.

Мы застопорились в воде.

А потом поняли — мы стоим над каньоном.

Он был скрыт. Его не было видно — кораллы и песок прикрывали его, как будто сама планета стыдилась своей раны. Но внутри — он дышал. Прямо под нами. Пузырьки — это был его выдох. Тихий, ритмичный, живой.

Казалось, будто земля сама говорит: «Я здесь. Я помню. Я зову.»

Мы начали спуск.

Свет уходил. Цвета становились гуще, плотнее. Пространство сужалось, обволакивало. Всё вокруг — как в другом мире. Мы входили в него, в это дыхание, в его ритм.

На тридцать шестом метре я завис. Подо мной — тень. Надо мной — пузырьки, струящиеся вверх. Внутри — тишина, давящая и густая, как сироп.

Карим подплыл сбоку, посмотрел мне в глаза. Показал знак — «всё в порядке?»

Он проверял. Не схватил ли меня азот. Не отключился ли я в этой тишине.

Я ответил «всё ок». Хотя сам не был уверен: это азот? Или просто заколдованность моментом?

Вдруг из глубины навстречу нам пошла группа технарей. Серьёзных. Спарки, по два баллона за спиной, ещё два — по бокам. Лампы, камеры, длинные ласты, маски с накладками. Они двигались медленно и строго. Ни одного резкого движения, никакой суеты. Только точные, выверенные движения, как будто они не плыли, а выполняли операцию.

Мы разошлись с ними в каньоне, как с космонавтами. Они — в свой мир. Мы — в свой.

Через минуту пространство сузилось. Стены сдвинулись. Свет почти исчез. Воздух стал плотнее. Я стал глотать его чаще, плечи напряглись. Паника подкралась незаметно.

Макс подплыл сбоку, дотронулся до плеча. Его глаза были спокойны. Он показал рукой: «Дыши. Я рядом.»

Я кивнул. И начал дышать медленно, размеренно.

Через минуту мы вышли наружу. Свет ударил в маску. Мир снова стал светлым. Вода — лёгкой.

После дайва мы просто сняли баллоны, посидели на камнях, попили чаю. Все молчали. На лице у Костика читалось: «вот это да». Санька покивал:

— Эти пузырьки... это как мысли. Если держать внутри — лопнешь.

Мы рассмеялись.

Нас отвели в маленький ресторанчик у моря. Подушки, деревянные столы, чай в крошечных стаканах. Мы ели хумус, лепёшки, рыбу с рисом. Всё было очень простым. И очень настоящим.

Карим сидел с нами. Попивал чай, смотрел вдаль. Потом сказал тихо, почти себе:

— Этот каньон... он разный. Сегодня — вот такой. Завтра — другой. Но всегда он...

Мы замолчали. Потому что так и было.

Он встал, хлопнул в ладони:

— Всё, ребята. Отдых есть. Теперь — Голубая Дыра. Пятнадцать минут едем. Готовим ласты!

Автобус остановился за триста метров от точки. Все начали развешивать костюмы, проветривать гидрики. А я… просто пошёл. Один. Не говоря ни слова. Мне нужно было дойти до скалы.

И когда я подошёл, увидел их. Таблички. Имена. Фотографии.

Плавники, оставленные на память.

«Барбара Диллинджер. 1973–1999»

«Юрий Липски. 1977–2000»

И ещё десятки.

Каждое имя — как маленькая боль. Без слёз, без истерики. Просто — правда. Голая. Настоящая. Вода не шутит. Она зовёт. Она красива. Но она — судья. Без пощады.

Я стоял там, пока не смог уйти вспоминая легенду когда-то увиденную на ютуб...

Давным-давно, ещё до того как на берегу появился Дахаб, у самого обрыва в бездну, стояло маленькое поселение. И в нём жила девушка по имени Айша — красавица, дочь местного эмира, строгого и жестокого, вечно в походах, в сражениях, в борьбе за влияние.

Когда отец уезжал со своими воинами, Айша оставалась хозяйкой дома. Но душа её рвалась наружу. Красота, богатство и свобода — всё это быстро превратилось в бесстыдные развлечения. Айша звала к себе молодых мужчин, бедуинов и слуг, путников и торговцев. Она ласково улыбалась, обещала любовь, дарила поцелуи — и каждую ночь принимала нового.

А утром...

Чтобы никто не узнал, чтобы слух не дошёл до ушей её отца, она приказывала слугам уводить юношей к Голубой Дыре. И там, без следа, их топили. Один за другим. Без пощады. Без могил. Без имён. Лишь тишина и глубина — и всё, что осталось от них.

Так продолжалось долго. До тех пор, пока эмир не вернулся неожиданно. И не узнал правду.

В ярости он собрал народ, вывел дочь к обрыву и при всех приказал казнить её — как позор дома, как убийцу, как проклятие рода.

Но Айша не стала ждать меча. Она подошла к краю Голубой Дыры, посмотрела в бездну — и в последний раз повернулась к отцу. В её глазах не было ни раскаяния, ни страха. Только холод.

И она сказала:

— Вы всех убили моими руками. А теперь бойтесь меня. Пусть же это место станет вечным приговором. Всякий, кто осмелится войти в воду в этом месте — пусть не выйдет. Это будет моё царство. Без дна. Без прощения.

И прыгнула сама.

С тех пор бедуины говорят, что Голубая Дыра — не просто воронка в коралловом плато. Это глаз Айши, открытый в вечность. И если долго смотреть в её глубину — она заметит тебя. И, может быть, решит, что ты тоже заслуживаешь остаться с ней.

Некоторые дайверы клянутся, что на глубине, у Арки, в тени можно увидеть силуэт женщины. Белое платье, распущенные волосы. Она не двигается — она ждёт.

Ждёт тех, кто лёгкомысленно идёт в её воду. Ждёт мужчин, не уважающих глубину.
И если ты войдёшь не с осторожностью, а с гордыней — может статься, она уже смотрит прямо в тебя.

…

Когда вернулся, Санька ничего не спросил. Просто подвинул стакан с чаем.

— На, — сказал он. — Горячее — оно лучше думается.

И мы сидели. Ждали следующего погружения.

А впереди — голубая дыра. Молчаливая. Прекрасная. И страшная.