Полицейские и их руководство часто отрицают проблемы психологического и социального неблагополучия, что в дальнейшем приводит к формированию не только выраженных комбатантных акцентуаций личности, но и, в ряде случаев, пограничных психических расстройств (ППР).

Самым распространенным способом снятия эмоционального напряжения среди данной категории лиц является употребление алкоголя, приводящее в последующем к серьезным проблемам в семье и на службе.

Обследованы 654 комбатанта МВД по Кировской области — участников командировок в районы Северо-Кавказского региона (СКР) со сложной оперативной обстановкой в период с 2007 по 2012 год. Все обследуемые были разделены на две группы.

В первую (группа I) отнесены 305 комбатантов с наличием ППР в анамнезе:
166 человек, или 54,4 %, с расстройствами адаптации и
139 человек, 45,6 %, с посттравматическим стрессовым расстройством,
обратившиеся за помощью и прошедшие курс терапии в рамках медико-психологической реабилитации;
средний возраст (35,2 + 1,3) года, стаж службы (10,0 ± 1,1) года, количество командировок в СКР 5,3 ± 1,1.

Вторую (группа II) составили 349 комбатантов, не обращавшиеся за помощью,
средний возраст (35,3 ± 1,2) года, стаж службы (10,0 ± 1,3) года, количество командировок в СКР 5,5 ± 1,1.
Значимых различий между сотрудниками подразделений по указанным параметрам не было.

Клинико-катамнестический метод исследования включал сбор катамнеза, динамический анализ архивных протоколов психологического исследования Центра психологической диагностики Медико-санитарной части МВД России по Кировской области. Нами использованы экспериментально-психологическая методика В. В. Бойко для определения наличия синдрома «эмоционального выгорания», методика изучения акцентуаций личности К. Леонгарда в модификации С. Шмишека.

Давайте посмотрим на сравнительную таблицу:

Как видите, "биографический трек" после возвращения имеет кое-какие различия.

А как же характер? Личностный профиль пострадавших от посттравмы всё-таки имеет значение.

В исследовании были выявлены различия между группами по методике изучения акцентуаций личности К. Леонгарда.

Ведущими у комбатантов группы I являлись тревожный, застревающий, педантичный и эмотивный типы акцентуации,
что характеризует их как «сверхнастороженных» людей с повышенной аффективно-тревожной настроенностью, склонных к фиксации на проблемах любого характера; при этом им свойственна гиперответственность, чувствительность к средовым воздействиям и склонность к глубоким переживаниям по малозначимому поводу, а также риск формирования психосоматических заболеваний.

У комбатантов группы II преобладали демонстративный, гипертимный и возбудимый типы акцентуаций. Для них были свойственны постоянно повышенный фон настроения в сочетании с жаждой деятельности, высокой активностью, предприимчивостью, повышенной способностью к вытеснению негативных переживаний, импульсивность, ослабление контроля над влечениями, недостаточная продуманность действий, отсутствие фиксации на негативных событиях, что в совокупности может свидетельствовать о формировании «комбатантной акцентуации личности» и являться фоном не только для социально-психологической дезадаптации, но и для формирования ППР.

Вывод. Посттравма - не приговор.
Результаты исследования катамнеза показали, что социальная адаптация полицейских, получавших терапию в связи с наличием ППР в анамнезе, в большинстве случаев имеет позитивный характер и проявляется успешным продолжением службы, низким количеством дисциплинарных нарушений, редким употреблением алкоголя, стабильными семейными отношениями.

Опросник на эмоциональное выгорание не "выловил" в материале каких-либо статистически значимых различий.

Оригинал этой замечательной статьи

Именно на этом "начальном" этапе живет наше общество, комментирующее новости. Общество ржет от вида убитых, от разорванных тел, от луж крови. Этот смех - интуитивная защита - ведь такого в нашей жизни быть не должно. Оно где-то, но не у нас. И не хочется, чтобы этот ужас пришел на порог. И поэтому - смех. Который, как кажется, должен отвести в сторону негативные переживания, сопутствующие войне и смерти.

Если человек смеется от лицезрения смерти, то он уже в стадии разложения. Это разложение не заметно, не видимо, но оно уже началось. Потом оно перейдет и на другие аспекты жизни, например, на воспитание своих детей. Или взаимоотношения в коллективе. Смерть противоестественна жизни, и поэтому на уровне подсознания разворачивается настоящая борьба... которая рано или поздно одолеет личность. Это постоянное беспокойство, ожидание чего-то, испуг от малейшего раздражителя. Скажем так - перманентный стресс, съедающий человека изнутри.

Но есть и второй этап "морального истощения", который компенсирует негативное влияние первого. Я помню, как это было: в начале голову забивала лишь одна мысль - "я хочу жить". Это неправильный ориентир, который только разрушает сознание воина, интуитивно заставляет избегать врага - и в итоге гибнуть под гнетом обстоятельств не в силах их изменить. Через некоторое время на фоне всех кошмаров наступает безразличие к своей жизни (опять же - как защитная реакция организма) - и только тогда формируется "правильное" сознание воина - убить врага, или, говоря иначе - изменить обстоятельства. Это становится обычной работой, в которой, как и в любой другой, есть место удали, лихости, профессионализму. В таком состоянии смерть (своя или чужая) уже безразлична. И даже - желанна.

Попробую по-другому. Второй этап "истощения" как бы замыкает круг, приводя сознание в состояние, близкое к тому спокойствию, которое было до начала воздействия первого этапа. Но отличие по внутренней сути - огромно.

Человек, переживший стрессы, которые с лихвой ему выдает война, смотрит на жизнь совершенно иначе. Он точно и безусловно знает, что цена жизни - ничтожна, что человеческая жизнь - хрупка, и самое главное - она всегда конечна. Это знание на всю оставшуюся жизнь, но это только его знания, его опыт, который почему-то (а может, Природа и права, что именно так), нельзя передать другому.

Горе тому, кто пришел с войны, не замкнув круг морального истощения. Есть такое определение "поствоенный синдром", который характеризуется постоянной тревожностью, страхами, стремлением куда-то бежать и прятаться, если на то складываются обстоятельства.

Горе и тому, кто завершил на войне этот круг. Он больше не будет жить мирной жизнью - потому что у него нет иллюзий, он знает - война навсегда. Но в любом случае, по жизни ему будет легче - он умеет изменять обстоятельства под себя.

Так вот. Воинство, гвардии диванное, комментирующее смерти, уже тяжело болеет. Оно испытало на себе (конечно, в значительно меньшей степени, чем в реальности, но...) влияние первого этапа морального истощения. Беда в том, что это общество (если на порог не придет война) никогда не переживет целительный второй этап.

Так что, братья и сестры по СМИ, сделаем вывод: в погоне за рейтингами, мы формируем больное общество. Давайте все же более щепетильно относиться к этим очень серьезным вещам! Именно мы, журналисты и писатели, способны как это общество убить, так его же и спасти. Я знаю цену жизни. Она ничтожна. Давайте не будет превращать ее в полный ноль.