Костя работал оператором в «службе 112» уже пару лет. Приходишь, надеваешь гарнитуру, и вперёд, спасать мир.
Звонки бывают разные. Иногда шуточки от тупых детей, иногда розыгрыши от умных, иногда вызовы полиции на шум во дворе или жалобы, что сосед жжёт костёр рядом с чьим-то участком. И, конечно, случаи, требующие срочной помощи.
Ещё были сумасшедшие, они звонили довольно регулярно, но бывало, что и у них случались обострения. Голоса шпионов из вентиляции и всякое такое. На прошлой неделе по новостям сказали о движущейся к Земле комете — и несколько психов позвонили с воплями типа «мы все умрём». На этот случай у операторов также есть протоколы поведения.
Информация об обстановке в городе у всех операторов была всегда самой полной, из первых рук. Звонки действительно шли постоянным потоком — и какому-то одному звонку запечатлеться в памяти было крайне сложно. Но звонок этой девушки запомнился Косте.
Она позвонила в самую обычную спокойную смену, было не такое уж большое количество вызовов, в основном рутинные, кому-то надо вызвать «скорую», кому-то — снять кошку с дерева. И тут эта девушка. Взволнованным голосом она спрашивала, когда в городе будет введено чрезвычайное положение — и может ли она получить пропуск на машину, чтобы выехать к брату.
Костя не то чтобы растерялся, но сначала подумал, что она звонит из другого региона, а звонок по ошибке переадресовали им. Возможно, где-то в другом регионе, а может быть, и в одной из стран СНГ случилось какое-то стихийное бедствие и вызов поступил оттуда, а Костя ещё просто не знает о происходящем? Но девушка подтвердила, что она звонит именно из их города. Она говорила хоть и нервно, но по голосу казалась совершенно нормальной, не похожей на городских сумасшедших, которые тоже иногда звонили на 112.
Костя попытался, как мог, объяснить девушке, что выезд из города совершенно свободен, никакого чрезвычайного положения вводить не планируется и выдача никаких продуктовых пайков не производится.
Звонок был настолько странным, что Косте он запомнился не только на эту смену, но и на ближайшие выходные дни.
А в последний выходной перед его сменой всё и случилось. Все новости сначала заполнили сообщения учёных, что комета летит неправильно, так, как кометы летать не должны и не могут, а потом и о том, что этот объект не является кометой…
Министр обороны говорил о необходимости сбить объект, но экстренным заседанием решено было применить это только при угрозе столкновения с Землёй. Но объект сбросил скорость — и спутники передали информацию, что это является космическим кораблём. Он имел все признаки рукотворного объекта, но не был похож на ракету любой из стран, отправлявших их когда-либо в космос.
Так всем стало понятно, что к нашей планете движется инопланетный космический корабль. Времени для споров и обсуждений просто не было.
Менее чем за сутки из непонятного объекта, о котором знали только астрономы, это превратилось в первый контакт, вторжение.
Шоком для Кости стало то, что приземление произошло в шести километрах от его города, на бывших колхозных полях. Это не было аварийной посадкой, тысячи людей хотели увидеть, заснять на мобильник это историческое событие. Военные оцепили место приземления и были готовы начать огонь в любую минуту, но на это вначале был наложен запрет, чтобы не начинать межпланетный контакт с акта жестокости.
На встречу собирались выйти правительственные и военные чиновники, но это посчитали слишком опасным и позволили группе гражданских лиц пройти за кордоны. Желающими сделать это оказались фанаты инопланетян, экологические активисты и прочие фрики. В футболках «I want to believe» и с плакатами типа «мы вас ждали», это были полусумасшедшие люди, те, кто являлся фанатами Греты Тунберг несколько лет назад и кто сейчас счастлив был встретить первый космический корабль, установив контакт.
Но никаких приветственных речей не было.
Как только из спускаемой капсулы выбралось четверо существ, похожих на роботов с большой головой под прозрачным корпусом скафандра, те фрики начали размахивать плакатами и выкрикивать приветствия, кто-то упал на колени.
Один из пришельцев выхватил оружие, произошла яркая вспышка, напоминающая мерцающий луч на дискотеке, и вся группа встречающих оказалась на земле с одинаковыми дырками в их головах и — как позже оказалось на вскрытии — их мозги были вскипячены, как в микроволновой печи. Военные моментально ответили на акт агресии и открыли огонь, все четверо пришельцев оказались уничтожены. При их вскрытии было установлено, что само тело является экзоскелетом для передвижения по планете, а само существо полностью помещается в «голове» роботизированного тела, напоминая жабу, но размером с курицу.
Их стали называть «жабоголовыми» в прессе. А спустя всего час после перестрелки в Роскосмосе заявили, что зафиксировали около сорока штук подобных объектов более крупного размера, движущихся к Земле…
Костя был в шоке от этих новостей, всю ночь он не спал и следил за ситуацией, а его домашний телефон обрывали родственники, друзья и знакомые из других городов, пытающиеся понять, что происходит, наведя справки у очевидца из гущи событий.
Несмотря на происходящее утром, Косте пришлось всё-таки идти на работу, ведь инопланетяне не коронавирус, а в экстренной ситуации работник «службы 112» должен находиться на своём посту.
Телефон был просто раскалённым, звонки поступали на линию постоянно, Костя и другие операторы трудились не покладая рук. И тут снова позвонила эта девушка, Костя даже голос её узнал, несмотря на сотни звонков, прошедших с прошлого её вызова несколько дней назад.
На этот раз девушка говорила ещё взволнованней, спрашивала, где находятся подземные убежища в её районе и какие категории населения первыми могут укрыться там, будут ли выдавать средства защиты населению, задавала многие другие вопросы, на которые информации у Кости не было совсем или было очень мало.
Ощущение, которое создалось при её первом звонке, усилилось и стало жутким: как будто звонок поступил из будущего, где ситуация гораздо тяжелее, чем сейчас. А после окончания смены, придя домой и включив телевизор, Костя узнал что в городе ввели чрезвычайное положение и что въезды-выезды из города перекрыты, а для передвижения нужно получать пропуск на машину.
Это полностью совпадало с теми вопросами, которые задавала звонившая девушка в первый раз, и теперь всё сбылось. Косте стало жутко от этого, но ещё хуже стала ситуация на следующий день, когда по всему региону и за его пределами стали фиксироваться случаи приземления таких же кораблей, а военные вступили в серьёзное противодействие силам противника.
Было понятно, что уничтожить захватчиков физически наше оружие вполне может, но их технологии были выше наших, и их оружие при попадании в тело или голову наносило смертельный урон излучением, при попадании же в нашу военную технику выводило из строя всю электронную начинку. Таким образом, наши военные действия велись методами доэлектронной эпохи, число наших военных превосходило, но оружие противника делало шансы равными.
Имевшиеся в городе бомбоубежища раньше были законсервированы и использовались как подземные гаражи, шиномонтажки и прочее. Но теперь в них срочно стали оборудовать места для размещения людей, т.к. велись уже настоящие боевые действия.
Услышав об этой новости, Костя вспомнил, что в свой второй звонок девушка спрашивала именно об этих укрытиях, и тогда он понял, что её вопросы опережают реальность где-то на неделю или дней на пять.
Работу он не прекращал, операторы «службы 112» должны работать именно в таких ситуациях, и теперь он ждал, что девушка позвонит снова, он почему-то был уверен, что звонок поступит именно на его линию, но прошла уже неделя, а звонок не поступал, Костя надеялся, что сможет узнать что-то у звонившей, хотя бы спросит, что ещё ей известно, и поэтому практически ночевал на работе, тем более, что нагрузка действительно требовала сверхурочной работы. Но через десять дней девушка так и не перезвонила, и тогда Костя решился расказать об этом своему другу и коллеге Максиму.
Он расказал ему о звонках, вспомнил даты звонков и даты событий, которые упоминала девушка, предположил, что её звонки опережают реальность где-то на семь дней. Он думал, что Макс будет шутить над ним после такого рассказа, может, скажет, что он свихнулся уже на этой работе, но Максим не отреагировал так и совершенно спокойно воспринял его.
Он ответил: «Костя, это, конечно, дико странно, но две недели назад я бы только поржал над тобой, если бы ты сказал мне, что на Землю прилетят грёбаные пришельцы, и уж точно я бы тебе сказал отправиться в дурку, если бы ты сказал, что мы здесь, в нашем городе, будем воевать с этими жабоголовыми ублюдками. Но теперь это происходит в натуре — и поэтому я вполне верю, что та девушка могла позвонить тебе как бы из будущего. Но я тебе вот что скажу, Костя, она больше не позвонит уже».
Костя спросил: «Почему?»
«Потому что она в будущем… и там все умерли».

Автор: Неизвестен.
© Мракопедия

Я работаю на железной дороге, занимаю должность помощника машиниста тепловоза. Вдаваться в подробности работы не стану, скажу лишь, что моя должность — самая низкая в среде эксплуатации поездов. Знай себе вытирать дизель от масла, сбивать лёд с ходовой части, да потягивать чаёк в уютной кабине. В целом меня всё устраивает. На что жаловаться 20-ти летнему парню, которому сразу после практики дали работу? Разве что на перманентный запах дизельного топлива от одежды и бессонные ночи. Об одной из таких ночей и пойдет речь.

Произошло это около двух лет назад, в середине января. Я только-только начал самостоятельную работу, закинули меня на крупную станцию, расположенную в центре военного ПГТ (собственно, аэродром и станция и держали посёлок на плаву), в пятидесяти километрах от моего города. Жил в съемной квартире. Я не особо был доволен таким положением, но с другой стороны в самостоятельной жизни тоже имелись свои прелести, хотя порой накатывала тоска.

Приближалась моя пятая смена, которая должна была проходить ночью. Я смотрел сериал сидя за ноутбуком. На часах было 16:02. Выдохнув я подумал про себя: "Ну вот. Опять не поспал перед сменой. Снова буду в состоянии вареной свеклы. Ну ладно, переживу".

От просмотра сериала меня отвлек телефонный звонок. Это был Андрей Палыч, мой машинист. Веселый, лысый мужичок шестидесяти лет, знал свою работу и локомотив, как свои 5 пальцев. Я взял трубку.

— Алло, здорово Палыч!

— Привет, Диман. Слушай, я сегодня на смену не приду, срочно понадобилось поехать в город, взял выходной. Придёшь в депо, зайди к нарядчику — тебя объединят с другим машинистом на эту смену, а потом я приеду и снова будешь со мной.

Голос его немного отличался от обычного: он дышал чаще обычного, периодически глотал слюну да и в целом голос звучал как-то напугано, или вроде того.

— А, понял тебя, зайду. У тебя там все хорошо? Без предупреждения соскочил со смены, уехать срочно надо..

— Да все в порядке. Жена попросила съездить к её брату. И вообще, ты чё, пиздюк, в чужие дела лезешь? Из машинного не выйдешь, пока дизель блестеть не будет!

— Ха-ха, ладно, только не бей! Доброй дороги!

Андрей Палыч повесил трубку, ничего не ответив. Я посмотрел на телефон с недовольной рожей, и, хмыкнув, продолжил смотреть сериал.

По прошествии времени я глянул прогноз погоды (-26 и переохлажденный туман. Просто супер...) собрался и пошел на работу. Зашёл к нарядчику, там меня представили машинисту. Им был высокий плотный парняга лет 26. Как оказалось, он только закончил учёбу и устроился сюда. Приятный в разговоре, он шарил в мемах и играх. "То, что надо!" - подумал я. После всей тягомотины с инструктажами и прочими прелюдиями, мы двинулись к нашей машине. По пути он донес до меня то, что работаем мы сегодня на "щембазе" (промышленный объект, который заготавливает щебень для железной дороги).

"Ну, ожидаемо. Куда отправлять неопытного машиниста, кроме как на одиночный путь с вагонами по концам? Только и езди туда-сюда, отвозя вагоны." — подумал я - "Да и хорошо, что Палыч сегодня уехал. Каждый раз как на щембазе работаем, у него что-то случается. То проверку бдительности пропустит, то скорость превысит. Не везёт ему здесь. Не охота снова на ковёр к начальнику."

Приняв машину мы выехали на путь, и стали работать. Всё шло как нельзя лучше. Поезд ехал, я болтал с коллегой и курил прямо в кабине (Палыч этого не разрешал). Так прошла половина смены. В 01:17 из динамика радиостанции донеслось заветное "Щембаза, на тех. стоянку". У нас не было обеда. Официально не было. Но нам выделяли несколько часов для "осмотра и обслуживания локомотива". Мы использовали это время на свое усмотрение.

Мы выехали примерно на середину пути: около 7 км до станции, и столько же до щембазы. Это был самый комфортный участок чтобы немного поспать: не было света от прожекторов, грохота локомотивов и прочей машинерии. Был только одиночный путь и густая лесопосадка по обеим сторонам.

Затянув тормоз, машинист отправил меня на осмотр ходовой, а сам закинул ноги на пульт и стал залипать в телефоне.

"Вот же ленивый хуй! Мог бы и помочь!" — подумал я и спустился с тепловоза. С собой у меня были фонарик, молоток и рукавицы. Продираясь по глубокому снегу, я обошел машину по кругу — ходовая была в норме. Я хотел возвращаться назад, но вид меня заворожил : туман, выглядевший словно молочное море, рельсы уходившие будто вникуда и одинокий тепловоз, величественный монстр,эдакий зелёный металлический Халк, свет которого тонул в этой пелене буквально через 10 метров. Дух захватывало. Я закурил, и, чувствуя, что выпитая накануне половина термоса чая просится наружу, решил отойти по нужде. Не стал я ссать у машины. Машинист мог в зеркало смотреть, да и вообще это было не эстетично.

Я спустился с насыпи вниз, к посадкам, подсвечивая путь фонарем. Не хватало в тот момент ещё переломаться в потёмках. Сделав свои дела, я заметил невдалеке гущи деревьев какую-то ржавую табличку с местами белой краски. Аккуратно, я выдвинулся к ней. Пройдя 10-15 метров, я снял с нижней ветки дерева жухлую и ржавую табличку. На ней всё ещё отчётливо читалось "ТЭ3 — 692". Это была номерная табличка с какого-то тепловоза. Такая находка была сродни раритета для ценителей : "Тройка" — довольно старый тепловоз.

"Охренеть! Прицеплю на бампер машины, или в комнате положу! Вот это добыча!" — я радостно разглядывал находку, как вдруг справа что-то хрустнуло. Я резко повернулся, подсвечивая фонарем. Свет тонул в тумане, а в паре десятков метров отчётливо виднелись два ярких огонька.

— Зверьё шастает. Вон как глаза сверкают. Надеюсь не волк, — проговорив эти слова, я увидел, как огоньки медленно начали тускнеть, а потом и вовсе пропали. Животное не отвернулось и ушло, глаза не отдалялись, как если бы оно пошло назад. Абсолютно беззвучно огоньки пропали. Мне стало не по себе, от макушки до пяток прошли мурашки, я пару раз обернулся вокруг себя, освещая пространство. Никого не было. Всё было тихо. Даже слишком тихо: не было слышно даже грохота дизеля.

"Либо я так далеко ушел, либо машинист его заглушил . Наверное, я уже заработал протечку колпака от недосыпа. Ладно, надо возвращаться. Не май месяц всё же."

Удерживая табличку под подмышкой левой руки, я спешно зашагал по в меру глубокому снегу в сторону тепловоза. Там было безопасно, тепло и светло. Зверь не мог заберется туда. Не хотелось думать о том, что я увидел.

Под моими ногами хрустели ветки, но вдруг послышался совсем иной хруст. Звук, будто сломалась крупная кость или чей-то позвоночник. Это прозвучало довольно мерзко. Хруст звучал откуда-то сзади.

Замерев на месте, я около 15 секунд стоял неподвижно, перекапывая кучу мыслей в голове, и считая частые удары сердца. Ногам становилось непомерно холодно. Они понемногу немели - то ли от холода, то ли от ужаса. Затем я медленно развернулся. Свет фонаря мерк в гуще тумана, а метрах в десяти от меня снова были эти огоньки. Они были выше, чем в тот раз : примерно на высоте моих глаз. Они неспеша двигались, очерчивая лежащую восьмёрку. И снова раздался тот хруст. Теперь я понял, что было его источником: это существо ворочало головой и хрустело своими позвонками. После семи секунд отвратительной шейной гимнастики, глаза остановились.

Треск костей прекратился, но на смену ему пришел шепот. Говорили около 10 голосов одновременно, мужские и женские, далеко и близко. Слышались даже детские голоса.

Они все сливались в беспорядочный шум, невозможно было разобрать, что они говорят, они будто проникали ко мне в голову.

Сквозь вал собственных мыслей и поток шёпота, я все же смог отдать команду своему телу: "беги!".

Я резко развернулся и дал по газам. Я бежал так быстро, как позволяло бежать месиво под ногами и тяжёлая зимняя спецовка. На ходу я маневрировал между деревьями и перепрыгивал разного рода ямы и овраги. Ноги несли меня на автопилоте. А я нес своё барахло и заветную табличку. Странно, что я так ее и не выкинул. По крайней мере, она точно не была виновата во всей этой херне.

Я бежал, не чувствуя усталости. Вскоре, меня стало напрягать то, что посадка, казалась длиннее, чем она была до этого. По ощущениям я пробежал около километра, а деревья всё не кончались.

Ещё через пару минут хода, я выбежал на глубокий снег, и полоса кончилась. Показалась насыпь, ЖД пути, и я взбежал на неё как по ступеням, хотя там был хороший уклон и щебёнка. Встав на середине колеи я остановился. Последовало еле заметное чувство спокойствия. Я выбрался.

— Так, стоп. А где тепловоз? — недовольно проговорил я в полный голос. Оглядевшись, я не нашел свою машину.

Взяв себя в руки, я предположил, что в той посадке я ушел в бок, и локомотив где-то дальше на пути, а из-за тумана его, ожидаемо не видно. Ну, делать было нечего, и я пошел в направлении щембазы. Под ногами хрустел снег, я быстро шагал с единственной целью — добраться до своей железной крепости.

По пути я стал обращать внимание на окружение: рельсы были какие-то ржавые, стыки были широкие. Остановившись, я пару раз пнул снег под собой, и увидел, что под моими ногами лежит старая, прогнившая деревянная шпала. Покрутив носком рабочего ботинка, я отломал кусок замёрзшего, трухлявого дерева. Характерно запахло креозотом (вещество, которым обрабатывали деревянные шпалы, классический запах железной дороги). Это был не тот путь. Где я?

Осмотревшись, я увидел ещё одну табличку. Это был километровый столбик. На бетонном стволе была установлена белая, местами ржавая, угловатая табличка. На ней виднелись цифры "276", а на другой половине, после угла — "275". Это точно был не мой путь. Путь до щембазы состоял всего из пятнадцати километров, он был на ЖБ шпалах. И не было там никаких столбиков.

Пытаясь разобраться в этом дерьме, я разглядывал указатель, когда раздался уже знакомый звук. Это был тот же хруст шейных позвонков. Но теперь он был настолько близко за моей спиной, что казалось, будто это мой позвоночник сломался. Но это был не он. В тот же момент меня прошиб холодный пот, кровь застучала в висках, и я стал нащупывать рукоятку молотка, лежавшего в кармане оранжевой жилетки.

Схватив инструмент и приготовившись ударить — я резко развернулся.

В метре от меня стояло Оно. Я не могу назвать это человеком, но Оно отдаленно походило на женщину: сгорбленное, бледное тело с вывернутыми конечностями в рваных грязных обносках, напоминавших платье. Оно неспешно вертело головой, очень сильно выгибая шею. Живой человек явно на это не способен. Лицо её было ужасно: рваная кожа обнажала пробитый череп, скальп с редкими, седыми и длинными волосами свисал на паре сантиметрах кожи. Рот с одной стороны был разорван до щеки, демонстрируя бурые, гнилые, звериные клыки, а с другой —психопатические улыбался. Глаза были лишены век и бровей, они были абсолютно белыми.

На тонких руках без двух пальцев, оно держало какой-то комок, завёрнутый в старую газету. Из неё виднелись.. ручки и ножки! Это был ребенок. Совсем младенец.

С газеты капала темная, смрадная кровь.

От увиденного у меня стало сводить мускулы, табличка с тепловоза выпала из подмышки и звякнув, грохнулась на щебень. В ту же секунду эта тварь резко согнула шею вниз, посмотрев на табличку. Увидев её, она медленно подняла голову, издав утробный хрип. На её лице была мерзко улыбка. Я понимал, что нужно бить. Или она меня сожрёт. Я замахнулся, отведя руку назад и приготовившись вложить всю свою силу в удар, чтобы расколотить её череп до состояния каши.

Но.. кто-то сделал это за меня.

За существом появилась рука с молотком и сочно ёбнула по виску. Ударная часть вошла в мозг, издав хлюп. Но этой сволочи было абсолютно насрать! Она просто дёрнулась, и резко развернувшись убежала в посадки, клокоча какие-то жалобные звуки! Ударь её я — был бы уже мертв.

Из тумана на встречу мне шагнул какой-то человек. Это был пожилой мужчина в железнодорожной форме старого образца около 70-х годов. На голове красовалась синяя фуражка с блестящей эмблемой Министерства путей сообщения СССР. У него было широкое строгое лицо с зелёными глазами и шикарными белыми усами.

Немного опешив, я застыл на месте. Дед выдохнул, почистил молоток в снегу, окрасив его в черно-бурый. Затем, переведя свой взгляд на меня сказал: "Да опусти ты орудие, не напрягай. И чего ты застыл?"

Его слова прозвучали как заклинание, я тут же опустил приготовленную к удару руку и встал ровно перед ним.

— Отец, а где я? — сказал я глотая слюну.

— Ну ты что, ослеп? Битую минуту смотрел на столбик, а число не запомнил? — сказал он по-доброму, но в то же время с неким укором.

— Да я понял, что на 276-м, но на этом пути нет такого километра, и путь не тот, и я не знаю где тепловоз.. и чё это за хуета стояла передо мной.. и..

Но дед меня перебил:

— Да что ты тараторишь, как пулемет? Ты своим глазам веришь? Написано 276-й, значит так оно и есть. Где, кроме как на рельсах может быть твоя машина? На автотрассе? Иди по пути и найдешь. Чему вас только учат? — усмехнулся он.

— А чё за хрень тут стояла? Ты ведь ей молотком треснул!

— Меньше знаешь — крепче спишь. Не забивай голову. Давай шуруй, машинист заждался уже, — сказал он и показал в сторону за мной.

— Так, ладно, потом разберемся.. Спасибо, отец! Береги себя! — сказал я, и собрался подобрать табличку, но старик меня опередил.

— А вот красть — не хорошо. Это моё. И передавай привет Андрею, скажи, что от Егорыча, — сказал он, чуть нахмурив брови.

Я сделал вид типа "ок босс, как угодно", развернулся и пошел в нужную сторону. Через 20 секунд позади послышалось " Главное не оборачивайся!". И хотя я прошел метров 100, это прозвучало будто с километрового расстояния.

Пройдя около двух километров, я заметил, что рельсы стали блестящими от таката и лежат на железо-бетонных шпалах. Где-то впереди чернел огромный квадратный силуэт. Это был мой тепловоз. Грохот дизеля зарядил меня импульсом и я рванул к своей цели. Я залетел в кабину и закрыл все наружные двери, а затем, усевшись передохнуть, я просто вырубился на своём столе.

Машинист разбудил меня утром, мы сдали смену и пошли домой.

В курилке старые трудяги говорили на счёт Палыча. Мол тяжело мужику, такое пережил, а его ещё на это место отправляют причем в годовщину крушения. Докурив, я догнал одного слесаря, и расспросил обо о чем смог.

Он рассказал мне, что раньше, в начале 60-х не было ни щембазы, ни пути к ней. Там был перегон между станциями. И была у одного машиниста жена. Бедняжка ослепла и сошла с ума в 32 года. Она взяла своего младенца и пошла на путь, где бросилась под поезд. Тот поезд вёл её муж. С тех пор на 276-м километре происходит хрен пойми что. То светофор на красный закроется, то радиосвязь станет выдавать какой-то шум, шепот и детский плачь, а в туман или дождь часто видят какую-то кикимору с горящими глазами. Поезда там бились, путь рушился. Потом путь разобрали и проложили другой, до щембазы. Не любили мужики это место.

— А это всё как-то связано с неким Егорычем? — спросил я, закуривая ещё одну.

Слесарь глянул так, будто я узнал что-то запретное. Он закурил и с неохотой рассказал, что в 1977 году этот Егорыч был машинистом, а у него в помощниках был Андрей Палыч. По неизвестной причине половина костылей на том километре было вырвано из шпал. Поезд пошел под откос, машинист погиб. Перед своей смертью он отправил помощника в дизельное помещение, а сам до последнего держал кран поездного тормоза и докладывая обстановку по радиосвязи. С тех пор Палыч постоянно видит Егорыча на обочине пути 276-го километра. Шли они на "тэшке" третьей серией с заводским номером 692.

Выяснилось, что Палыч ездил не к брату жены, а на кладбище. К своему павшему коллеге, давшему ему шанс на жизнь.

Через неделю я написал заявление на перевод на станцию своего города. Она меньше и платят там хуже, но главное, что меньше вероятность вновь наткнуться на ту ублюдину. С тех пор так и работаю.

Палыч вышел на пенсию и живёт себе спокойно. Настолько спокойно, насколько это возможно после всего случившегося.

На прошлой неделе пришла телеграмма, что на том участке нашли бесчеловечно изувеченные тела локомотивной бригады и брошенный тепловоз...

Я никогда туда не вернусь.

Что этой старухе надо? Ума не приложу…

Мы уже три месяца живем вместе. Была зима, я проснулся в комнате, а она уже тут. Молчит, не разговаривает, улыбается. Я сначала думал, что у меня крыша от одиночества съехала, но нет — это не сон, не галлюцинация, а просто какая-то бабка. Теперь она со мной живет.

Я пытался с ней поговорить – молчит. Выставлял на улицу – возвращается. Орал, прогонял, она плачет, забивается в угол. И куда мне ее девать? А живу я, мягко говоря, не в раю. Это, я бы даже сказал, типичная русская пердь, история про постсоветскую безысходность. Умирающий поселок, старый деревенский дом. Летом еще дачники из Канска приезжают, а зимой ни души. Так что сидим мы с бабкой одни.

Большую часть времени она ничего такого не делает. Готовит одну и ту же бурду, гуляет. Не разговаривает, но постоянно смотрит на меня. Мутным, но злым взглядом. Долгим и изучающим. Иногда я замечаю, что, перед тем как зайти с улицы в дом, старуха заглядывает в окно, смотрит прямо на меня и хмурится. И в целом старается всегда держаться в тени, вне поля моего зрения. А однажды я ночью проснулся – а она стоит и смотрит на меня сверху вниз. Я крикнул на нее, а она продолжила стоять. А потом завыла и бросилась в темноту дома. Было не по себе.

Но, все же, я даже привык к этому вынужденному соседству. Жду, когда приедут первые дачники, попрошу их увезти ее с собой в город – пусть сдадут в психушку или интернат. Я, конечно, человек добрый, помереть живой душе не дам. Но всему есть предел. Тем более, что в последнее время старуха стала вести себя совсем странно.

Я все чаще ловлю на себе ее взгляд и слышу как она пробирается в мою комнату ночью, стоит и дышит, хрипит. А сегодня утром, когда я зашел на кухню за обедом, она начала выть, рвать на себе волосы, а потом бросилась на меня. Во всем надо меру знать, я оттолкнул ее в угол. Продолжает выть, шипит, смотрит зло. Как-будто что-то во взгляде изменилось. Я ушел в лес и не возвращался до вечера.

Много думал, как в моем доме появилась эта старушенция. Она пришла в декабре. Правда я не видел у дома следов, кроме своих собственных. Она отлично ориентируется в моем доме. Сразу нашла где кухня, где там что лежит (я сам там не ориентируюсь, честно говоря, такой там бардак, а она сразу поняла). А дальняя комната? Я никогда там не был, она всегда была заперта. А бабка в ней обосновалась и запирается на ключ.

К черту. Пора заканчивать этот цирк.

Я вернулся, в доме было темно. Похоже, сегодня моя соседка нарушила свой привычный распорядок, просидев весь день в комнате. Я постучал – ответа не было. Только тяжелое дыхание и что-то вроде… рычания? Нет, скорее, это был сдавленный хрип, как у забитого в угол животного.

Я пошел спать, но мысли не давали уснуть. Темнота будто сгущалась в углах, я услышал скрип двери в дальней комнате. Шаги. Обычное тяжелое шарканье старого немощного тела изменилось, шаги стали более уверенными. А потом остановились. Она стояла за дверью и тяжело дышала.

Секунды тянулись вечность, но, когда она с нечеловеческим криком ворвалась ко мне. В ее руке сверкнул нож. Эта тварь пыталась меня прирезать. Я вскочил с кровати и бросился к ней, выбил из руки нож. Странно, ее хватка была сильнее, чем я ожидал. Она начала пытаться царапать мне лицо, выла, кричала. Я задушил ее. Я не хотел, но я должен был спасти свою жизнь. Это больше был не мой дом. Я был вынужден уйти.

∗ ∗ ∗

Весной, когда Ольга Константиновна не показалась во дворе, Катя Левакова с мужем забеспокоились. Старушке было много лет и каждая пережитая зима для нее была подарком. Тем более, у бедняги не было ни детей, ни внуков. Да и вообще родственников не было. Но она держалась молодом, пока ее не настигла деменция. С тем пор она перестала разговаривать и узнавать людей. Могла гулять, да делать домашние дела. Катя постучалась в дверь, ей не открыли, но было не заперто.

Полиция приехала только к вечеру, чтобы забрать разлагающийся труп со сломанной шеей. Бывают же больные ублюдки. И кто мог так жестоко убить пенсионерку?

С недавних пор я живу в небольшой квартире в одноэтажном доме на Вишневой улице. Это старый район города, частный сектор, населенный в основном людьми старшего поколения, ведущих тихий и размеренный образ жизни. Про себя я называл их “аборигенами”. Также тут довольно много алкашей, живущих в хибарах настолько древних, что они уже наполовину ушли под землю. Днем они выползают стрелять мелочь у супермаркета, а вечером собираются компаниями, чтобы разделить свою высокоградусную добычу. Большинство из них довольно тихие, хотя и встречаются исключения, о чем я осведомлен даже слишком хорошо, поскольку в открытое окно на первом этаже слышно абсолютно всё, что происходит в радиусе квартала.

В наших широтах спать с закрытым окном становится совершенно невозможно уже с середины апреля. Первые жаркие южные ночи завлекают в свои бархатные объятия всех местных люмпенов, которые организуют свои нехитрые кутежи с удвоенной силой и частотой, отыгрываясь за все зимние месяцы.

В целом, если не считать периодических ночных гулянок, район очень тихий и спокойный, поэтому открытые окна совсем не мешают спать. За те пару недель, что я здесь живу, я научился засыпать даже под шум проезжающих машин, шаги редких ночных прохожих, обрывки разговоров и невнятные пьяные крики на углу.

Иногда ночные звуки выбиваются из привычного спектра, который мой мозг научился отфильтровывать, и вырывают из полудремы на несколько секунд. Обычно это проезжающая девятка, качающая всю округу пацанским басом и оповещающая о своем прибытии оглушительным ревом прямотока; внезапное очень отчетливое слово, которое разговаривающий по телефону прохожий произнес точно напротив окна; пара лихих школьников с блютус-колонкой и одной банкой пива на двоих; и прочие шумные, но вполне житейские раздражители. Обратив на них секундное внимание, я продолжаю погружаться в сон, как ни в чем не бывало.

Однако некоторые звуки бывает сложно объяснить, особенно засыпающему мозгу. Например, однажды мимо окна пронесся источник музыки, играющей как будто задом наперед. Судя по скорости, это был велосипедист, однако я не слышал его приближения - музыка начала играть сразу под моим окном и затихла в небольшом отдалении через несколько секунд. “Пеннивайз катается”, - усмехнулся я про себя, списав резкое начало и завершение музыки на неисправность колонки, а демонический реверс - на эффект Доплера и фантазии засыпающего мозга.

В другой раз я услышал звук катящейся по тротуару автомобильной покрышки. Как будто кто-то нес ее, затем ради развлечения решил метнуть вперед. Она подпрыгнула несколько раз, затем прокатилась мимо моего окна и завалилась на бок с характерным циклическим звуком. Что примечательно, никаких шагов возможного владельца покрышки я не слышал, словно она сама по себе возникла из ниоткуда и покатилась. А когда на следующее утро вышел из дома, никакой покрышки на тротуаре, естественно, не было.

Подобные случаи прогоняют сон, заставляют меня приподняться на локте и некоторое время напряженно вслушиваться в происходящее за окном, раздумывая над тем, стоит ли изучение странного случая того, чтобы вставать с кровати. Обычно я принимаю решение в пользу кровати, а даже если встаю и подхожу к окну, не замечаю ничего необычного. К тому же, эти события никогда не повторяются. Точнее, не повторялись до недавних пор.

По сравнению с другими случаями, новый звук был не слишком странным. Просто велосипедист, который звонил в велосипедный звонок через равные промежутки времени - по моим подсчетам, ровно три секунды. В отличие от случая с “Пеннивайзом”, его звонок приближался издалека и исчезал в отдалении. Я решил, что это какая-нибудь сумасшедшая старушка выезжает на велопрогулку по ночам, сигналя одной ей видимым существам из мира фантазий.

Была и еще одна странность с этим звуком: громкость звонка нарастала не с постоянной скоростью. Период в три секунды оставался неизменным, но в какие-то моменты велосипедист будто начинал ехать в обратную сторону, причем не тратя времени на разворот. Например, раздавалось три звонка, первый был тише, второй громче - велосипедист приближался - а третий с той же громкостью, что и первый. За столь короткое время он вряд ли бы успел развернуться.

Велосипедист начинал свой заезд вскоре после полуночи на расстоянии примерно одного квартала от моего окна. Далее, такими рывками вперед-назад, минут через пять он достигал моего окна, после чего удалялся за такое же время. Иногда я засыпал раньше и не слышал его, если же случалось засидеться несколько ночей подряд, то замечал, что он появляется каждую вторую ночь.

Как вы понимаете, десять минут раздражающего звона не помогают заснуть. Обычно я просто жду, пока он затихнет, недовольно ворочаясь в кровати. Но в одну ночь, когда, по моим подсчетам, он должен был появиться, я решил подкараулить у окна и увидеть, наконец, таинственного велосипедиста.

Звон начался в обычное время. Я раздвинул шторы и сел на подоконник, дожидаясь появления велосипедиста. Он приближался привычными рывками, и сейчас, когда я сидел ближе к окну и не был в полудреме, это поведение казалось мне еще более странным. В моменты, когда велосипедист менял направление движения, приближающееся жужжание колес на мгновение обрывалось и тут же возобновлялось, уже затихая, как если бы он мгновенно тормозил и начинал крутить педали в обратном направлении.

То же самое случилось, когда велосипедист уже должен был, судя по громкости звонка, въехать в поле моего зрения. Он затормозил (я даже расслышал короткий скрип покрышки об асфальт) и двинулся обратно. Два звонка спустя он снова поехал вперед. И опять, прямо перед тем, как показаться из-за припаркованного грузовика, коротко скрипнул покрышками и поехал обратно.

“Как будто знает, что я его караулю, - подумал я, - интересно, сколько времени он будет туда-сюда кататься?”

Оказалось, недолго. За очередным тормозным скрипом не последовало жужжания колес. Звонок продолжал усердно отсчитывать по три секунды, стоя на месте. Судя по звуку - сразу за грузовиком.

Я высунулся в открытое окно, пытаясь заглянуть за грузовик, но резкий скрип велосипедных покрышек возвестил меня о том, что незнакомец отодвинулся назад. Стоило мне вернуться на прежнюю позицию, как он снова продвинулся вперед.

Меня захватило что-то вроде азарта естествоиспытателя, и тот факт, что велосипедист вряд ли может чувствовать поле моего зрения, чтобы всегда держаться на его краю, не вызвал во мне подозрений. Я повторил операцию с выглядыванием еще несколько раз, чтобы убедиться, что он всегда отодвигается, скрываясь за грузовиком.

Тогда я решил провести новый эксперимент. Встал с подоконника и отошел от окна, прижавшись спиной к стене. Велосипедист ожидаемо тронулся вперед. Через несколько секунд, когда он, по моим подсчетам, должен был оказаться прямо напротив окна, где скрыться было негде, я резко развернулся и уставился в окно.

Велосипедист как будто все время ждал меня и вовсе никуда не ехал. Он стоял прямо под уличным фонарем, оперевшись на одну ногу, и смотрел ровно вперед. Я не мог понять, как он успел так быстро остановиться и принять столь расслабленную позу. Его левая рука продолжала исправно отсчитывать ровно по три секунды на велосипедном звонке, словно повинуясь невидимому метроному.

Сам велосипедист был мужчиной предпенсионного возраста, плотного телосложения, одетым в брюки со стрелками, черные ботинки и плотный пиджак. На голове красовалась клетчатая кепка-восьмиклинка, лицо было покрыто щетиной с проседью, на носу - очки в толстой роговой оправе. Типичный “абориген”, порядочный, не из люмпенов.

Я смотрел на него в течение трех звонков.

- Не люблю, когда на меня смотрят, - произнес он, по-прежнему глядя вперед.

А в следующее мгновение его голова взорвалась с оглушительным грохотом.

Разметались в разные стороны обрывки щек, мелькнули зубы, вылетевшие где-то с другой стороны лица, глаза вылезли из орбит, череп раскрылся, будто кокос, обнажая алую мякоть. Все его тело вздрогнуло и осело, как кусок мяса, завернутый в кожу, перевалилось назад через сидение и увлекло за собой велосипед, свалившись на землю бесполезной грудой из мяса, костей и железа, сбрызнутой алым цветом.

Я наблюдал за этой картиной в полном ступоре. Внезапно вся нереальность, фантасмагоричность событий последних минут навалилась на меня, и я подумал, что это, должно быть, какая-то галлюцинация, наваждение, и никакого велосипедиста на самом деле нет, как нет и его трупа с разорванной головой. Но вполне натуралистичный вид мертвого тела, запутавшегося в велосипеде, убеждал меня в обратном.

Из ступора меня вывел дедушка, появившийся из-за угла. На нем были старые трико синего цвета с растянутыми коленками и домашние тапочки, торс оголен. В руке он держал охотничью “Сайгу”. Я узнал его, он, вероятно, жил где-то по соседству. Мы периодически здоровались на улице, хотя я не знал, как его зовут.

Дедушка посмотрел на труп, затем на меня.

- Они не любят, когда на них смотрят, - укоризненно прокряхтел он, обращаясь ко мне.

- Это вы стреляли? - тупо спросил я.

- Ага.

- Но зачем?

- Если ты его увидел, он уже от тебя не отстанет.

- Кто “он”?

- Абориген.

Я вздрогнул от знакомого слова. Не помню, чтобы называл местных жителей аборигенами иначе, как про себя.

- Что за абориген, и почему он от меня не отстанет?

- Аборигены - это те, кто тут по ночам иногда проказничает. Кто давно тут живет. В деревянных бараках, в покосившихся развалюхах. В домах, про которые ты подумаешь, что они давно заброшены, или там какая-нибудь умирающая старуха без внуков лежит не вставая. А на самом деле они тут еще до нас были. И после нас будут.

Тут мне стало понятно, что дед просто сумасшедший и застрелил велосипедиста, повинуясь прихоти своего старческого маразма. Возможно, подогретого чрезмерным употреблением алкоголя. По сравнению с этим, чудачества велосипедиста казались мне просто невинной шалостью. Мало ли, взбрело человеку в голову туда-сюда по улице ездить, он никому этим не мешал. Но дед и его ружье рассудили иначе.

- Ты на меня волком-то не смотри, - продолжал старик своим медленным скрипучим голосом, глядя мне в глаза, - я тебе услугу оказал. Знаешь, что было бы? Звонил бы он теперь каждую ночь. А потом под твоим окном бы только звонил. А потом не только под окном. И может не только бы звонил, кто знает.

Я вздрогнул. Жути дед нагоняет.

- Я полицию вызову, - заявил я.

- Не напрягайся, уже вызвали. Спокойной ночи.

Дед развернулся и удалился шаркающей походкой, оставив меня в ужасе и оцепенении.

Полиция действительно появилась через десять минут. Я решил, что лучше не дожидаться, пока ко мне постучат, оделся и сам вышел на улицу. Рассказал им, что видел велосипедиста, и как его ни с того, ни с сего застрелил соседский дед. Номера его квартиры я не знал, но часто видел его на улице, поэтому он должен жить где-то неподалеку. Убедившись, что ни при мне, ни у меня дома нет оружия, сотрудники отвезли меня в отделение для дачи показаний, а следователь пообещал найти похожего деда среди соседей.

Из отделения я вернулся только под утро и проспал до вечера.

На протяжении нескольких следующих дней ничего примечательного не происходило. Я сидел дома, отходя от пережитого; полиция, к счастью, меня не трогала. Может, нашли деда и тот во всем признался, а может мне еще предстоит пообщаться с ними.

На третью ночь, когда я ворочался в кровати и уже почти забылся тревожным сном, за окном послышался разговор. Судя по голосам, небольшая компания школьников решила остановиться и перекурить, не найдя для этого лучшего места, чем прямо под моим окном.

- Хэдшот ему отвесил. Аж юшка брызнула, - вдохновенно рассказывал парень лет пятнадцати, судя по ломающемуся голосу.

Кто-то сплюнул. Я перевернулся на бок, пытаясь укрыться от назойливых звуков подушкой.

- Это получается, его кто-то увидел, или за что его так? - женский голос, девочка-подросток.

- Увидел. Этот, который тут живет.

- Который нас слушает, что ли? - вклинился второй голос паренька, более чистый, видимо, помладше.

- Ну да, - усмехнулся первый.

- Привет, кстати, - игриво сказала девочка.

Все трое затихли.

- Привет, говорю! - хрипло рявкнул первый голос, как будто прямо у меня над ухом.

Я подскочил. За окном тихо шелестели деревья.

Случай со школьниками окончательно разрушил мой режим сна. Конечно, после убийства соседским дедом велосипедиста, я каждую ночь прислушивался к происходящему за окном, ловя любые странные звуки, но все же часам к трем мне удавалось заснуть. Теперь же измотанный мозг совершенно отказывался отключаться, продолжая работать на холостых оборотах, прокручивая снова и снова картины опасностей, таящихся за приоткрытым окном. Закрытое окно, хоть и защищало от ночных шорохов, но тоже не способствовало здоровому сну: уже через пятнадцать минут духота в комнате становилась невыносимой, и я, обливаясь потом, все же вставал, чтобы приоткрыть его.

Бессонница всему придает налет нереальности. И когда я, выйдя днем за продуктами, увидел деда-стрелка мирно поливающим клумбу из шланга, эта обыденная сцена показалась мне чем-то психоделическим.

- Добрый день, - осторожно поприветствовал я.

- Здорово, здорово, сосед! - проскрипел дед, не отрываясь от своего занятия.

Я помедлил, тщательно выбирая подходящие слова.

- Как прошло с полицией в ту ночь?

Дед опустил шланг, из которого продолжала течь вода. Он так и не повернулся ко мне.

- Да никак, никак. Никто ко мне не заходил.

- Как же? Следователь сказал, что они соберут показания всех соседей…

- Показания, показания… Ко мне-то, поди, так просто не зайдешь, - он довольно хмыкнул и снова направил шланг на клумбу.

- А вы же в шестой квартире живете? - ткнул я наугад.

- В шестой, в шестой, - пробубнил он и снова опустил шланг.

Что-то было не так.

Я отступил, наблюдая за дедом.

Через несколько секунд он поднял шланг. Затем снова опустил.

У меня закружилась голова.

- Хорошего дня, - попрощался я.

- И тебе, и тебе.

Я развернулся и пошел в сторону магазина, слушая затихающее журчание воды у меня за спиной. Звук менялся, когда дед поднимал и опускал шланг.

Интервал между этими действиями составлял ровно девять секунд.

И, разумеется, шестой квартиры в нашем доме не было.

В ту ночь я решил не мучать себя попытками заснуть. Вечером устроился в кресле с огромной кружкой чая и листал книжку, старательно погружаясь в вымышленный мир, чтобы хоть немного отвлечься безумия вокруг. Удавалось неплохо: воспаленный бессонницей и странными событиями мозг живо рисовал все описанное на страницах, и я вскоре потерял счет времени.

Мой медитативный досуг был прерван стуком в окно. Я вздрогнул и поднял взгляд на шторы.

Повторный стук подтвердил, что мне не показалось.

Я подошел к окну и раздвинул шторы. С улицы на меня смотрел соседский дед. Он обнажил желтоватые зубы в улыбке.

- Здорово, сосед! - жизнерадостно проскрипел он.

- Доброй ночи, - осторожно ответил я.

- Открой окошко.

Я обычно ставлю окно на проветривание, и почти никогда не открываю его полностью. А в свете последних событий, делать это мне совершенно не хотелось.

- Что случилось?

- Угости сигареткой.

- Какой сигареткой, ночь на дворе! - раздраженно ответил я.

- То-то и оно, магазины закрыты, а курить хочется! - парировал дед.

Я уставился на его улыбающуюся дряблую физиономию, пытаясь понять, что здесь на самом деле происходит. Я бы сказал, что вся сцена казалась мне сном, но в последнее время разница между сном и явью стала слишком незначительной.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

- Ты же понимаешь, что мне не нужно приглашение, чтобы войти, правда?

Я кинулся к окну и захлопнул его. Дед не шелохнулся, продолжая улыбаться.

Я вышел из комнаты, достал мобильный и набрал номер экстренной службы. Рассказал оператору, что ко мне домой ломится сосед, которого подозревают в недавнем убийстве. Пусть это было не совсем правдой, но сейчас я бы предпочел провести ночь в отделении, давая объяснения раздраженному полицейскому, в окружении здравомыслящих людей и яркого света, чем дома с безумным дедом за окном.

Оператор утомленным голосом сообщил, что наряд выехал. Я вернулся в комнату.

Окно было открыто, дед стоял внутри, привалившись к стене. В его руках поблескивала знакомая “Сайга”.

- У тебя уютно, - сказал он будничным тоном, словно возобновляя прерванный диалог.

- Как ты сюда залез? - я медленно попятился от него.

- Я никуда не залезал, улица - место общественное.

- Дед, ты в моей квартире!

- Это как посмотреть. Где твоя квартира начинается-то? Думаешь, пришел сюда, дверь железную поставил, стеклопакет модный - и все, отделился? Обособился? Э, нет, парень, тут так не работает. Тут хозяева другие. Старые хозяева. Те, кто еще дома эти строил сотни лет назад.

- Какие хозяева, какие сотни лет, ты что несешь?

- Аборигены, стало быть, - невозмутимо ответил дед, - кто испокон веков здесь. Они тут хозяева. А ты так, птичка залетная.

Я начинал улавливать логику сумасшедшего деда. И надеялся, что мне удастся заболтать его до тех пор, пока не прибудет полиция.

- И ты, значит, абориген?

- И я, стало быть.

- Ты же застрелил одного, как ты говоришь, аборигена, пару дней назад!

- Так он правила нарушил. Нельзя попадаться на глаза во время моциона. Иначе придется или свидетеля своим сделать, или избавиться от него. А то, глядишь, все прознают о нашем распорядке, житья не дадут!

Особенно мне не понравилось слово “избавиться”.

- Что за моцион?

- Так это на чем весь уклад жизни и строится. Выгулять пса вечером, прокатиться на велосипеде, чаю на веранде выпить. Главное, все по распорядку делать, по расписанию. Чётко. Как в армии, раз-два! - дед оживился, взял свою “Сайгу” на плечо и шутливо козырнул.

Тут я вспомнил, как дед поливал клумбу днем.

- Чего побледнел-то? Да, и мой моцион ты видел. Вот я и пришел наше дельце наше утрясти. Поговорить по-соседски.

- Что тебе от меня нужно?

- Надо тебе решить, остепенишься ты, будешь с нами жить по-свойски, как спокон веков да до скончания времен заведено, или же продолжишь как птичка порхать с места на место, не зная своей земли, не зная корней?

- И если я не захочу с вами жить?

- Так сказал же уже, что будет, - нахмурился дед.

За окном послышался шум подъезжающего автомобиля. За шторами замелькало синим и красным.

Дед направил ружье на меня.

- Решай, мужик.

Весь вихрь недавних событий раскрутился в голове в полную силу. Я стоял, загипнотизированный дулом ружья, физически не способный что-либо осознать, и уж тем более решить.

Из оцепенения меня вывел тяжелый стук в дверь.

- Я остаюсь, - сказал я, словно в трансе.

Дед опустил ружье и хохотнул.

- Вот и правильно, сосед, вот и правильно!

Стук повторился.

- Кажется, у тебя незваные гости. Знаешь, что хорошие хозяева делают с незваными гостями?

Я кивнул и протянул руку, чтобы взять ружье.

Автор  Nikserg (Мракопедия)