Привет, друзья . Размещаю для вас очень полезную и ценную статью моего Учителя . 17 апреля 2018 года известный австрийский психотерапевт, представитель экзистенциального анализа Альфрид Лэнгле прочел открытую лекцию на тему: «Почему в страдании столько боли?

Эта статья будет очень полезна тем, кто ждёт от жизни одного позитива. Страдание-это часть нашей жизни. И как бы ни хотелось этого избежать , никому не удаётся. Запрещая себе боль, мы блокируем и любовь .

Добрый вечер! Благодарю вас, что вы сегодня пришли сюда. Пришли на лекцию по теме, которая не является легкой. Кто вообще хочет заниматься по своей воле темой страдания?

Вероятно, каждый из нас уже когда-либо страдал. Я надеюсь, что по крайней мере у некоторых из нас уже имеется опыт, когда страдание становится приобретением. Но также наверняка мы имели опыт, когда страдание подводило к границам экзистенции, и мы могли увидеть ту пропасть, перед которой оно нас ставило. И тогда мы уже не были уверены в том, что перенесем это. Хватит ли у нас сил, чтобы выдержать боль? Или же мы будет продолжать страдать, если обстоятельства не изменятся?

Жизнь может быть такой прекрасной, и она может быть наполнена страданиями. Существует ли здесь какая-то справедливость? Иногда имеешь дело с людьми, которые страдают постоянно, словно бесконечно попадая под удары судьбы, тогда как другие живут на «солнечной стороне» — у них легкая, приятная жизнь.

Справедливость страданий — большой человеческий вопрос, вопрос жизни. И в страдании мы задаем себе его: «Что мне делать? Как я должен это понимать? Почему я? Почему сейчас? Почему так тяжело? Ведь я не заслужил этого!»

Судьба не спрашивает о справедливости, но мы задаемся этими вопросами.

Это очень тяжело, когда нас постигают удары судьбы, когда жизнь нас ранит. Здесь всегда возникает вопрос о смысле. Ницше однажды сказал: «Не само страдание было проблемой, а то, что отсутствовал ответ на вопрос: для чего страдать?»

Это ставит страдание на особое место. На место человека, который хочет понять, что происходит с ним, когда он страдает, почему это должно быть так и справедливо ли это? Страдая, мы подчас чувствуем себя беспомощными жертвами.

Иногда вопрос «Почему?» может довести до отчаяния: я не понимаю, зачем я страдаю, и не знаю, что могу сделать, чтобы страдание облегчить. И именно об этом аспекте я буду сегодня говорить. С одной стороны, я хочу дать лучшее понимание того, что такое страдание, а с другой — рассказать, что мы сами можем сделать, чтобы его уменьшить.

Ведь если у нас не будет понимания того, что происходит, то велика опасность впасть в отчаяние. И здесь главной проблемой является именно отчаяние, усиливающее страдание, непо́нятое нами.

Груз реальности

В общих чертах мы можем сказать: страдание связано с тем, что к человеку были предъявлены слишком высокие требования. Что-то не так, как я хотел бы. Груз страдания слишком велик для меня, и это делает меня беспомощным, вызывает неприятные чувства: как результат, утрачивается радость жизни.

Эту чрезмерность («слишком много для меня!») мы связываем с экзистенциальными структурами — с тем, на чем стоит, чем сохраняется моя жизнь. Именно эти структуры подвергаются опасности или даже разрушаются, и тогда мы чувствуем себя потерянными в этом мире. В более широком смысле страдание — это утрата экзистенции. Его можно описать словами: «я больше не могу быть», «я не могу быть собой», «я не могу проживать свою жизнь таким образом, чтобы сказать, что это моя жизнь и я живу с удовольствием».

И тогда страдания становятся мучительными.

Я могу жаловаться, переносить боль молча, могу кричать, могу находиться в отчаянии или надеяться, чувствовать себя жертвой, могу сопротивляться и быть агрессивным, могу заглушать страдания алкоголем или наркотиками — страдать можно по-разному.

Существует не только много форм страдания, но и много вещей, в связи с которыми мы страдаем. С помощью антропологических измерений мы можем систематизировать наши страдания. Есть три измерения человека: тело, психика и дух (Person), который осуществляет бытие в этом мире. Чтобы сделать некоторый обзор содержания страдания, мы будем использовать эти понятия.

Страдания тела, души и духа. Переживание бессмысленности

Начнем с тех видов, которые всем нам хорошо известны: телесные страдания. Они имеют место, когда мы испытываем боль — мы порезали палец, ушиблись, у нас головная боль или мы не можем заснуть, болит зуб (что может свести с ума!), болит спина, или у нас продолжительные боли, связанные с тяжелыми заболеваниями, такими, как рак. Одно только тело может быть причиной сильных страданий!

К боли телесной подключается психика. Наш организм устроен так, что сигнал даже о небольшом повреждении тела поступает в мозг, чтобы человек это осознал: что-то не так. Определенный импульс идет к чувствам: я не просто ЗНАЮ, что порезал палец, но я это чувствую. Для того чтобы мы уделили должное внимание происшествию, боль подает сигнал в мозг, подобно мигалке скорой помощи: «То, что происходит сейчас, на первом месте, обрати внимание, это главное!» Ведь мы понимаем: знать что-то — не значит уделить внимание этому. Телесное восприятие сопровождается чувством именно по этой причине. Чувства — это и есть «мигалка».

Допустим, мы понимаем, что нужно готовиться к экзамену, он на следующей неделе. Это в нашем сознании; возможно, мы об этом даже думаем. Психика об этом помнит. Просто я забывчив, немножко ленив… Или же знание о вреде курения — нечасто оно подвигает к тому, чтобы действительно бросить вредную привычку! Но если к этому добавляется страх или боль, нам уже сложнее это забыть и «отодвинуть». Эволюция очень мудро о нас позаботилась. Восприятие того, что происходит в теле, отзывается в чувствах, чтобы происходящее имело витальное (жизненно важное. — Прим. ред.) значение. В противном случае это знание осталось бы абстракцией.

Если психика человека различает телесные ощущения как опасные, то она «добавляет» чувства: боль, например. Если же она воспринимает телесные ощущения как нечто хорошее, то появляется приятное чувство.

Страдание может касаться и психики — это его второе «измерение». Если мы утрачиваем то, что представляет для нас ценность, если наша жизнь трудна, тяжела, если возникает страх или пустота, или если человек переживает обиду в отношениях (например, его обманули или бросили, он остался непонятым и не чувствует, что его любят) — это тоже причиняет боль.

Такую боль нельзя «ухватить», как телесную, но это не означает, что она — меньше. И она может быть невыносимой и стать причиной отчаяния.

Существует третье «измерение»: я как личность, Person. Здесь тоже может возникать боль. Например, если я чувствую себя одиноким, или меня грызет совесть, если я стал сам себе чужим или я переживаю несправедливость — здесь страдание еще более тонкое. Впрочем, бывает так, что из-за этой душевной боли я не могу спать.

Существует еще одна проекция — осуществление этих перечисленных измерений, (собственно, сама жизнь). В нее попадает переживание бессмысленности: когда я вижу, что то, что я делаю в жизни, не имеет смысла. Или в сфере отношений: у меня плохие отношения с кем-то, я пытался изменить их к лучшему, но постепенно понял, что это невозможно и с человеком надо расставаться. Работа: то, что мне поручают, бессмысленно, так что я спрашиваю себя: «Кому это нужно?» (скажем, я постоянно заполняю формуляры, на которые никто даже не смотрит, и я чувствую, что это абсурдно и не приносит никакой пользы).

Такие страдания дают нам некую «карту», «атлас», чтобы мы могли глубоко понять, что же такое страдание.

Боль отступает перед целью и смыслом

Есть страдание, которое постигается с трудом. Оно «невидимо». Боль и страдание всегда субъективны — только я их чувствую. Я никому не могу их «делегировать». Мать всегда с радостью взяла бы на себя страдание и боль ребенка, но это невозможно.

Каждый человек переживает боль и страдания по-своему. После того, как у нас в руках «карта», я бы хотел спуститься на уровень глубже и пролить свет на страдания с точки зрения смысла, экзистенции. Нам всем это хорошо знакомо.

Страдание — мы это уже увидели — включает в себя переживание неприятных чувств. Но здесь не хватает чего-то главного. Мы можем иметь болезненные ощущения, и при этом само страдание может быть невелико. Например, если я путешествую по Альпам, поднимаюсь на гору, неся за спиной свой рюкзак, рано или поздно мне становится все тяжелее, я потею, устаю, мне не хватает воздуха. Рюкзак давит, болят мышцы. По возвращении домой у меня добавляются еще и мозоли на ногах. Но ведь это был прекрасный день!

Или когда мы занимаемся спортом или пишем диссертацию, происходит нечто похожее. Разве мы мазохисты, если продолжаем это делать?!

Или маленькие дети… Родители думают: «Так хорошо было бы поспать! Как бы хотелось денек покоя!» (было эмпирически доказано, что родители с маленькими детьми имеют более низкий уровень жизни, чем люди без детей, но они в среднем счастливее. Они переживают осмысленность жизни. Страдания — часть этой жизни. Они похожи на соль в супе).

Или еще пример: роды. Роды — это не прогулка. Во время родов и мать, и ребенок испытывают боль, но это же не приводит к отчаянию! Это переживание чего-то ценного, когда перед человеком есть цель. Он хочет пройти путь: подняться на эту гору, воспитать детей, написать диссертацию, родить ребенка, — и это приводит к исполненности.

Если мы переживаем страдания, зная, что у них есть цель, это приносит исполненность, полноту. Тогда жизнь уже не причиняет так много боли.

Но было бы неправильно сказать: раз так, боль и страдания не важны. Конечно, они остаются, и они важны. Но мы их принимаем. Мы добровольно пребываем в том, что происходит. И это — главное. Если я по своей воле «нахожусь рядом с тем, что со мной происходит», тогда боль перестает быть невыносимой. Это базовый постулат экзистенциальной философии.

Что может сделать Сизиф?

Альбер Камю написал книгу о Сизифе. Вы знаете, что Сизиф — мифологическая фигура. Боги страшно наказали его: он должен был поднимать камни на высокую гору (нам всем приходится этим заниматься время от времени), вершина которой была такова, что камень не мог удерживаться на ней и скатывался вниз, как только Сизиф доносил его к вершине. И Сизиф должен быть без конца делать одно и то же, не имея никакого видимого результата. Его труд был бессмыслен. Главное мучение состояло в том, что он понимал это.

Подобное переживание — абсурдности — и было наказанием богов. Необходимость жить в отсутствии смысла. Ощущение бессмысленности жизни действительно является основной причиной для самоубийства. Но Сизиф как раз не мог покончить с собой, он уже был в аду — дважды умереть нельзя.

Камю сказал следующее: мы можем уменьшить страдание, если, находясь в нем, проявим свою волю. Совет, который можно было бы дать Сизифу, — делать насколько это возможно хорошо то, что он делает. Он мог бы сказать: «Хотя боги и дали мне этот бессмысленный указ, но я все же есть я. Я это приму. И это будет мой ответ богам». Я могу «изъять» себя из тяжести этой ситуации. Может быть, в общем это и бессмысленно, но внутри этих бессмысленных рамок я могу пережить нечто ценное, изменить установку, взгляд на ситуацию.

Камю идет еще дальше. В конце книги он пишет: нам следует представлять себе Сизифа, как очень счастливого человека. Ведь когда мы воспринимаем что-то как ценное, это делает страдание выносимым. Острота боли уходит.

Но если страдание является разрушающим, если в нем невозможно найти никакого смысла — ты попадаешь тупик, видишь цель, но не видишь пути к ней — перенести его очень трудно. Мы устаем от жизни. Чувствуем себя потерянными. И в конечном итоге приходим к отчаянию от бессмысленности.

Подведем небольшой итог: страдание — больше, чем просто негативное чувство. Это всегда переживание, которое ищет быть понятым, это всегда духовное восприятие некоего содержания. Страдание, которое действительно причиняет боль — это результат потери смысла, экзистенции, когда возникает чувство, что утрачивается сама жизнь.

Например, боль, с которой сталкивается мать ребенка-инвалида. Ей кажется, что такая жизнь не является жизнью ни для ребенка, ни для нее. В таком случае жизнь становится страданием.

У меня самого ребенок-инвалид, и в начале, поняв это, я испытывал подобную боль. Разве это не потерянная жизнь, напрасная? Как это будет для моей семьи?

Потом я постепенно стал замечать, что несмотря на это я могу жить. У меня есть моя жизнь. И у этого ребенка тоже есть его жизнь, в его рамках. Каждый из нас живет в своих рамках, в пределах тех возможностей, которые нам даны. Просто для моего ребенка рамки другие. Когда я это понял, то почувствовал, что у меня появилась свобода.

И могу сказать вам, что ребенка-инвалида можно очень сильно любить. И можно иметь очень счастливую жизнь — и вам, и ему, — если мы привнесем в рамки своей жизни свободу и смысл.

Какой бывает боль и что ей противопоставить

Далее я бы хотел обратиться к тем содержаниям, которые подвергаются опасности в страдающем.

У нас есть наш «атлас». Но что лежит под этим, что страдание ставит под угрозу в человеке?

Страдание может касаться самых разных измерений. Первое измерение — сила. Если я чувствую, что я не в состоянии нести то, что на меня свалилось, то мне кажется, что я не могу больше быть, — меня это убивает, я не могу это принять, мне страшно. Причиной этого состояния могут послужить и незначительные вещи. Например, ребенок может серьезно страдать из-за двойки в школе. Человек со стороны скажет: да ладно, что тут такого? Но ребенку субъективно может быть тяжело, он будет думать: «Я этого не выдержу! И что, если в следующий раз будет еще хуже?»

Происходит нечто, что я не могу контролировать. Что бывает, когда я понимаю, что некоторые вещи не в моих руках? Смогу ли я выдерживать смертельную болезнь, справляться с осознанием, что через год мне предстоит умереть? Зная это, человек может переживать глубокое страдание. Если я переживаю расставание — и здесь может быть чувство, что у меня нет сил это принять. Это приводит к переживанию, что ты по-настоящему не можешь быть. Субъективное чувство: «Меня это убивает».

Это пример одной из структур, которая находится на большой глубине и подвергается опасности.

Утрата радости и цели

Угроза для второй структуры — утрата радости жизни: «Меня больше не радует жизнь, ничто не приносит удовлетворения, я не вижу смысла продолжать что-либо делать». Причиной страдания на этом уровне может быть также расставание или постоянное переживание отсутствия любви — например, если, будучи ребенком, ты не чувствовал любви со стороны родителей.

Чувство отсутствия радости может стать хроническим и может пожирать человека. Я не хочу ничего, меня не радуют даже прекрасные вещи, которые должны бы радовать. Жизнь давит. Человек чувствует вину, чувствует себя очень слабым.

Тяжело жить, если несешь в себя чувство, что жизнь — нехороша и хорошей не будет никогда…

Первое измерение — утрата силы, второй пункт — утрата радости, третий пункт — утрата собственного «я» («я есть я»). Когда это случается? Если я уже по-настоящему не могу быть самим собой, если становлюсь для себя чужим. Если не могу двигаться в направлении к другим людям (в ситуации обиды, например). Если не могу делать то, что хочу, а вынужден делать то, что не соответствует мне и меня не интересует (но если я откажусь от этого, будут нехорошие последствия). Бывает, что я исхожу не из своего видения проблемы, а действую по поручению других, или повинуясь страху, или же моя обида такова, что я внутренне утратил себя. Я уже не могу вступать в диалог с другими, смотреть им в глаза.

Внутри может образоваться пустота. Если это примет хроническую форму, тогда может возникнуть картина истерии с глубоким внутренним одиночеством.

Под угрозой разрушения может быть и четвертая структура, отвечающая за цели страдания. Я не вижу горизонта своей жизни. Вернемся к Сизифу: как быть, если все напрасно, если все мои усилия уходят в песок (например, если меня не слышит близкий человек, с кем я пытался объясниться, рассказать о своем переживании)? В страдании те опоры, на которых покоится наша жизнь, разрушаются, способность что-то делать, силы уходят, утрачивается отношение с самим собой, со своей глубиной. Будущее неясно, нет ощущения, что оно принесет что-либо хорошее.

Чем мы можем помочь себе или другим? Какие тут первые шаги? Как мы могли бы примериться с ним?

Что делать? «Первая помощь» в страдании

Хуже всего, если мы попадем в состояние стагнации, не сможем справиться. Тогда мы действительно станем жертвами.

Нам надо смотреть на то, что мы можем сделать. Ведь самое страшное в ощущении себя жертвой — пассивность. Если вы бессильны, парализованы, то дальше все будет только хуже. Задерживаться в ощущении того, что ты жертва — значит разрушать свои собственные опоры.

Конечно, мы не можем охватить весь объем работы со страданием. Я хотел бы дать обзор самый общий.

Вернемся к четырем фундаментальным мотивациям. В них уже содержится ответ, средства для исцеления.

Первая ситуация — когда мы «больше не можем быть», условия невыносимы (внешне условия могут быть разными, от экзамена до тяжелой болезни или знания приближающейся смерти). Чувство невозможности в каждой из этих ситуаций — разной силы. И тут полезно начать именно с этого переживания, спросить себя: «Возможно, это только первое впечатление? Действительно ли я не могу этого выдержать? Действительно ли я не могу с этим жить?» Да, пусть жизнь оказалось не такой, какой я ее представлял. Но, может быть, мне стоит изменить свой взгляд на жизнь? Изменить план, который не сработал, в соответствии с реальностью. Жизнь нам по большей части задана, мы многое не можем выбирать.

Но жизнь — такова. Жить — значит, справляться с тем, что дано. Что-то мы можем планировать, но многие вещи нам не подвластны. Вопрос следующий: что я могу сделать с тем, что мне дано? Действительно ли у меня сил нет? Или есть? Плачущие дети дома, предательство, злой начальник…

Умение выдержать — это экзистенциальный акт. Это не значит, что я ставлю себя в позицию неудачника и сдаюсь. Это есть то, в пользу чего я принимаю решение. И это очень рациональная вещь.

Я принимаю решение оставаться на прежнем месте. Причина — в понимании того, что у меня все же есть сила. Если я это пойму, тогда я смогу нести страдание.

Никто не принуждает меня к тому, чтобы выдерживать. Это непросто. Выдержать — означает, что я принимаю то, что есть. Хотя бы в этот момент. Я не убегаю от этого, я остаюсь здесь, в моем бытии, потому что это наименьшее зло. Я пока еще не знаю, что буду делать дальше, но у меня есть надежда. Всегда есть причины, чтобы выдерживать.

Я стою рядом с самим собой и чувствую, что я в силах остаться в той ситуации, которая приносит боль.

В каких-то случаях уйти невозможно. Например, переживание смерти любимого человека. Или физическая боль от метастазов. При этом удерживать себя в бытии и жить — возможно. Другой вариант — оставаться жертвой.

Я могу спросить себя: «Как ты думаешь, как долго ты еще сможешь это терпеть?» Ведь иногда проблема состоит в том, что не виден конец страданию. Тогда важно спросить себя: могу я это выдержать сегодня? Или в течение часа? А через час я посмотрю, что будет дальше. Потому что выдерживать — это решение, а у решения есть основания, в данном случае — это понимание того, что у меня есть силы. Кроме того, перетерпеть — разумно там, где я могу что-то изменить.

Если же я не могу ничего изменить, тогда в игру вступает отчаяние. Но я же хочу жить! Если я возьму на себя то, что нужно нести, я буду проживать данные мне обстоятельства своей жизни.

О готовности принимать жизнь

В этом есть экзистенциальный вопрос: готов ли я в принципе выдерживать те ситуации, которые причиняют боль? Или же во мне все сопротивляется этому, я не хочу страдать?

Это большая проблема в страдании: разочарование в жизни. У большинства людей есть силы, чтобы выдерживать боль, но нет готовности к этому. «Это же не жизнь! Лучше я откажусь от нее».

Ничто в жизни не будет происходить по нашему плану. Жить — значит постоянно стоять перед вызовами. Это постоянный запрос: «Готов ли ты жить, если жизнь будет не такой, как ты думаешь?» Можно спросить себя об этом. Если условия таковы, разве нет какого-нибудь пространства для меня (для моего действия)? Действительно ли я не смогу быть? Если у меня рак, не могу ли я приготовить себе любимый завтрак, почитать книгу, встретиться с друзьями? Разве это — не жизнь? Почему я не готов принять жизнь такой, какой она оказалась, в другом образе?

Так для нас открывается определенное пространство. Я могу действительно что-то сделать, я могу даже расти благодаря страданию. И это то, что можем мы сделать в этом первом измерении.

Дать жизни прорваться через слезы

Второе измерение — утрата радости жизни, например, после расставания с человеком. Нам кажется, что жизнь больше не хороша, подвергается опасности наше отношение к ней.

И тут мы можем обратиться непосредственно к страданию, утрате. Мы будем переживать грусть. И тогда очень важно плакать. Важно сострадать самим себе и не удерживать слез — не отворачиваться от боли, которую мы испытываем при такой «ампутации».

Грусть — очень важный процесс. Грусть — это активность, так же, как и «выдерживание». В грусти мы разрешаем утрате воздействовать на нас, и это нормально, что мы при этом будем чувствовать боль. Мы поворачиваемся к ней лицом и даем «боли болеть» в нас.

Некоторые люди пытаются этого избегать, но так боль не уйдет. Мы должны повернуться к ней лицом и дать ей нас затронуть. Тогда жизнь сама постучится, сама заявит о себе, начнется ее движение в нас. Она проявит себя слезами, ведь слезы — это послание жизни во мне: «Смотри, я еще «жива», твоя жизнь! Не все еще окончено!» В момент переживания все в твоей жизни выглядит как смерть. Как сухая ветка дерева зимой. Но если благодаря боли жизнь затрагивается, приходят слезы, тогда из сухой ветки появятся зеленые ростки.

Это ставит передо человеком вопрос: есть ли у тебя доверие? Доверие к тому, что жизнь еще может быть хорошей. Ты готов попытаться, попробовать? Хочешь ли ты войти в эту весну? Многое было разрушено, но что-то может начать расти под обломками старого.

Слезы приглашают меня к тому, чтобы попробовать еще раз. И чаще всего они приносят облегчение (это в равной степени касается и мужчин, и женщин). Можем ли мы выдерживать эти чувства? Готов ли я не отворачиваться от своего страдания, притом, что мне страшно и кажется, что, если я решусь пройти через него, во мне совсем не останется жизни?

Так мы можем действовать во втором измерении экзистенции: дать жизни заговорить самой, через травму.

Прощение: освободиться и отпустить на свободу

Третье измерение — когда человек становится для себя чужим. Например, если я виноват в чем-то, или если меня обидели, я столкнулся с несправедливостью и неправдой — что я могу? Ведь я уже не в состоянии быть самой собой.

Если вина моя, я могу об этом сожалеть. Если это была подлость другого человека, я могу простить. Как это происходит?

Сожаление — это некоторый вид встречи с самим собой. Например, я сказал другому нехорошие слова и вижу, что его это задело. Или что он начинает плакать. И тогда, видя это невербальную обратную связь, я сам пугаюсь: «Что я сделал? Это — правильно? Хотел ли я этого?» И я понимаю: да, это было чересчур, я зашел слишком далеко. И тогда я сожалею о сказанном: «Нет, так я не хотел. Это уже больше не есть я. Я не узнаю́ сам себя в этом. Я — не такой, я не хотел ранить другого!» И тогда я ощущаю сожаление, и это приносит мне боль, страдание.

И я — снова — допускаю это страдание, беру его в свои руки. И мне нужно дать этому страданию пространство и поделиться им, сказать тому, кто обижен мной: «Мне жаль, что я это сделал!» Тем самым я как бы говорю: «Хотя я и поступил так, но на самом деле это не был я. Я бы хотел, чтобы ты это знал. Я вижу, что здесь я поступил подло».

Я могу сожалеть перед самим собой, а иной раз надо признать вину перед другими, поскольку и они затронуты.

Если же что-то было сделано против меня, то здесь речь идет о прощении. Простить — означает посмотреть на то, какие чувства у меня возникают, и спросить мысленно обидчика: «Нужно ли мне что-то от тебя? Ты мне что-то должен? Деньги, может быть? Или по крайней мере — извинение?»

Пока у меня есть чувство, что другой что-то отнял у меня, и я хочу компенсации — до этого момента я не могу простить. И не должен прощать, потому что мне надо бороться за то, на что я имею право — это очень важно, чтобы я мог вступиться за себя.

Но когда у меня появляется чувство, что я это получил, или что я, наоборот, никогда этого не получу (если другого нет в живых, или он точно никогда не даст мне желаемого), до этого момента у меня есть свобода — изъять себя из этой привязки к другому. Сказать: «Хорошо. Оставим. Я больше не буду ничего от тебя требовать. Какая-то вина еще есть, но в этих обстоятельствах я забываю этот долг».

Благодаря этому я обрету больше свободы. «Я отпускаю тебя. Я не хочу иметь ничего общего с тобой (может быть и так!), но я больше ничего не требую». И тогда ко мне вернутся мир и покой.

Очень важно, чтобы вы уделяли внимание тем ситуациям, где мы не можем простить, — потому что это удерживает нас в состоянии беспокойства. Есть исследования в сфере психосоматики, согласно которым те люди, которые несут в себе много непрощенного, чаще болеют. Конечно, потому что человек при этом утрачивает свободу, он остается привязанным.

Ценность страдания: оно делает нас зрячими

И четвертое измерение экзистенции — что можно сделать здесь?

Если у меня, например, плохие отношения, которые сохраняются долгое время и у которых нет будущего, тогда речь идет о том, чтобы я посмотрел на эту ситуацию и подумал — какой в ней экзистенциальный смысл?

И если мы действительно что-то не можем изменить и испытываем страдание, и жизнь кажется бессмысленной, то можно использовать метод, предложенный Виктором Франклом — «ценности установки». Я должен обратиться только к себе самому и работать с собой, используя два направления: «как?» и «для кого?».

Как я несу страдание: молча или возмущаясь, с ропотом? Ругаюсь ли я, жертвую ли собой, или заглушаю себя так или иначе?

Другое направление — «для кого я переношу страдание»: для моих детей, для родителей, для меня самого, чтобы я мог самому себе смотреть в глаза, для Бога? И тут тоже появляется пространство для свободы.

Я не должен заглушать боль алкоголем. Я не должен быть агрессивным. Я должен всегда помнить, что я делаю этот выбор для кого-то, и тогда даже в бессмысленной ситуации страдание будет лишено своей остроты, потому что мы привнесли в ситуацию свободу.

Здесь психология может предложить огромный спектр средств. Мы не должны быть отданы на растерзание страданию, во всех измерениях мы можем быть активны.

Это не всегда легко осуществить! Но знание того, что у страдания есть конкретные структуры, и в каждой у нас есть возможность что-то сделать — дает надежду. И очень важно, чтобы в связи со страданием мы ее не теряли.

И тогда, страдая, мы можем получить очень глубокий взгляд на то, чем действительно является жизнь, и какой потенциал есть в нас самих. Так мы можем созревать и даже — продвинуться настолько, чтобы выйти за пределы самих себя.

Страдание может быть импульсом для роста, для того чтобы в нас обнаружились способности, которых не было раньше. Благодаря страданию мы можем не только расти и созревать, но выйти на такое пространство, куда мы и не мечтали когда-либо попасть.

В книге, которую Виктор Франкл написал после войны, он этот опыт выразил одним предложением: «Ценность удавшегося страдания заключается в том, что оно делает нас зрячими, а мир — прозрачным, так что мы можем лучше и глубже видеть и себя, и мир».

И я желаю вам, чтобы это было именно так, и чтобы вы могли помочь людям, которым вам доверяют.

Хотел бы закончить на этом, пока длительное сидение не стало для вас причиной страданий (смеется).

Подготовила Юлия Посашко

Источник https://www.matrony.ru/alfrid-lengle-pochemu-v-stradanii-sto...

В детстве все мы очень эмоциональны. Через эмоции мы постигаем мир. Но, в процессе воспитания, мы постепенно разучиваемся этому ценному навыку. «Не ной! И ничего это не больно, подумаешь упал. Хватит мне тут истерить»- много таких фраз, обесценивающих наши чувства мы слышим от наших родителей. И именно тогда мы понимаем, что испытывать эмоции-это плохо, испытывать эмоции-это показывать свою слабость.  Мальчики не плачут, а девочки всегда должны быть воспитанными и прилежными.

И мы начинаем прятать свои эмоции так далеко, что даже сами перестаём  что-то чувствовать. Но важно понимать, что жизнь без эмоций это «маленькая смерть». Без эмоций жизнь становится серой и пресной. Депрессия тем и страшна, что человек ничего не чувствует.

Частый запрос на психотерапию «Все хорошо у меня, а мне плохо». Почему так бывает? Потому что человек разучился чувствовать. Мы хотим испытывать только позитивные чувства-любовь , радость, счастье. Но с ними вместе приходят и боль, страдание, а ещё и стыд, гнев и вина. Научившись себя сдерживать, человек как-будто замораживает себя, он «выключает» жизнь.

Размещаю для вас лекцию Альфреда Лэнгле--австрийским профессором, психотерапевтом, одним из создателей Экзистенциально-аналитической теории. Он очень хорошо и просто объясняет теорию эмоций.

Вся наша жизнь сопровождается эмоциями - мы удивляемся, радуемся, тревожимся, грустим. Кто-то привык проявлять свои эмоции, кто-то склонен держать их под контролем, но главное что мы способны их переживать. Невозможно почувствовать настоящую радость без ощущения радости, осознать потерю близкого человека без боли утраты. Через свои эмоции мы проживаем жизнь и если с ними что-то не так мы теряем способность быть в этом мире по-настоящему.

Что же такое эмоции и почему они так важны для человека?

Альфрид Лэнгле:  Эмоции – это чувства, внутренние движения, в которых мы переживаем поток нашей жизни. Чувства дают нам понять, каковы на самом деле наши отношения с жизнью, они связывают нас с бытием. Переживая красивый закат или вкусный обед, мы чувствуем приятные эмоции, показывающие, что мы находимся в хороших отношениях с жизнью. Напротив, страдая от утраты или от болезни, у нас возникают негативные эмоции или аффекты, свидетельствующие, что мы в плохих отношениях со своим бытием.

А в чем заключается разница между эмоциями и аффектами?

Альфрид Лэнгле:  Терминология не является общепринятой в психологии. В экзистенциальном анализе мы разводим их следующим образом, аффект вызван конкретным опытом, конкретным переживанием, а эмоции приходят изнутри. Например, гнев или агрессия, возникают из-за какого-то внешнего стимула, так захватывающий фильм вызывает аффекты, а мое внутреннее спокойствие – это эмоция, которая приходит из моей собственной души, как радость или любовь. В то же время, эротические чувства являются аффектами, и хорошо, когда аффекты и эмоции встречаются, когда мы любим кого-то и одновременно испытываем эротические чувства к этому человеку.

Являются ли аффекты и эмоции врожденными?

Альфрид Лэнгле: Сама способность испытывать аффекты или эмоции является врожденной, это как способность говорить. Но мы учимся говорить только в рамках определенной культуры, точно также мы учимся эмоциям в той среде, в которой живем, и наши приобретенные навыки накладываются на эту врожденную способность.

Возможно ли контролировать свои эмоции?

Альфрид Лэнгле:  Да, конечно. Но нам нужно дифференцированно к этому подходить, так как под контролем находится далеко не все.

Мы не можем контролировать саму эмоцию, когда она уже возникла и заранее предугадать ее характер. Но мы можем контролировать то, как мы с ней обходимся, по крайне мере, этому можно научиться.

Ребенок не владеет этой способностью, но в процессе развития он приобретает необходимые навыки обхождения с эмоциями. Но, все же, мы не можем контролировать какое именно чувство, возникнет в той или иной ситуации. И в некоторых случаях эмоции могут быть очень беспокоящими. Например, я иду на вечеринку и ожидаю каких-то приятных эмоций, но вместо этого, сижу там и чувствую себя одиноким, неполноценным, непривлекательным. Я не могу по собственному желанию изменить вектор своих эмоций, они свободны и возникают сами по себе. Но в моих силах контролировать, как я с ними обхожусь, я могу либо не обращать на них внимание, либо позволять им происходить.

Эмоции – это наши друзья или враги?

Альфрид Лэнгле: Эмоции, как наши глаза. Глаза – это наши друзья или враги? Иногда глазам приходится видеть вещи, которые нам не нравятся. И в таких случаях мы можем сказать, что они – наши враги.

В другой раз наши глаза видят приятные вещи и тогда они являются нашими друзьями. Но в действительности глаза и не друзья и не враги, они нейтральны. Так и наши эмоции имеют нейтральный характер. Эмоции – это форма восприятия. А способность воспринимать необходима нам также, как способность видеть. И нам хуже живется без глаз или без эмоций.

Что происходит с человеком, когда он блокирует свои эмоции?

Альфрид Лэнгле:  Этот человек чувствует себя отделенным от жизни. Такая жизнь утрачивает глубину и перестает быть наполненной.

Хотя в утрате эмоций есть и свое преимущество, без них человек меньше страдает. То, что причиняет боль перестает беспокоить, человек уже этого не чувствует. И это является главной причиной, по которой люди утрачивают свои эмоции. Они защищаются от переживаний, которые ранят их настолько сильно, что это становится невыносимым. И поэтому, они автоматически исцеляют себя, блокируя собственные эмоции.

Альфрид Лэнгле:  Иногда это выглядит именно так, но во многих случаях, люди, отказавшись от своих эмоций, могут быть вполне социально успешными. Но с их внутренней жизнью все обстоит иначе, они больше не могут полноценно быть в отношениях с собой и с другими. Они становятся холодными, а для партнера это выглядит так, как будто человек эмоционально умер.

Это типичная ситуация, при которой возникают психосоматические расстройства, потому что человек утрачивает чувствительность к собственному психологическому и соматическому состоянию. В некоторых случаях это приводит к перегрузке, слишком большому стрессу, который и вызывает подобные симптомы.

В чем заключается разница между эмоциями и чувствами?

Альфрид Лэнгле: Мы используем слово чувства, как более общий термин, который включает в себя эмоции и аффекты.

Альфрид Лэнгле: С позиции экзистенциальной психологии, нормальная эмоциональная жизнь – это такая жизнь, которая соответствует мне. При этом у человека есть ощущение собственной свободы, по отношению к своим эмоциям и он чувствует, что они адекватны его реальному состоянию.

В противоположном случае, мы говорим о болезненности эмоциональных проявлений. Например, когда человек находится в кругу друзей и все вокруг смеются, но ему грустно, так как происходящее напоминает ему какой-то неприятный эпизод из детства. В этой ситуации человек не открыт реальности и не может пережить то, что в действительности происходит вокруг, он фиксируется на своих эмоциях. При здоровой же эмоциональной жизни человек позволяет эмоциям свободно течь в соответствии с реальностью.

Как, на ваш взгляд, эмоции связаны с интуицией?

Альфрид Лэнгле: Интуиция – это тоже своего рода эмоция, благодаря которой в сознании возникают некоторые содержания. В настоящее время интуицию часто называют эмоциональным интеллектом.

Можно ли полагаться на эмоции при принятии своих решений? И какую роль в этом занимает интуиция?

Альфрид Лэнгле:  Все зависит от того, как человек хочет жить.

Если он хочет проживать полноценную жизнь, то очень важно доверять своим эмоциям при принятии решений. Если человек предпочитает жить как робот, для того, чтобы функционировать, то эмоции будут ему только мешать.

С экзистенциальной точки зрения, правильнее полагаться на эмоции, принимая решения, потому что мы рассматриваем их, как одну из способностей восприятия.

У нас есть не только пять чувств и интеллект для восприятия каких-то содержаний, мы также располагаем эмоциями для переживания действительности. Точно так же, как через глаза мы чувствуем электромагнитные волны, через эмоции мы обнаруживаем качество реальности.

Например, взаимоотношения могут быть теплыми или холодными, и эти качества отражаются в эмоциях. Включение эмоций расширяет наши возможности, мы больше узнаем о реальности благодаря нашим чувствам, в отличие от ситуации, в которой мы опираемся только на мышление.

Поэтому ориентироваться на эмоции при принятии решений просто жизненно необходимо. Более того, деятельность, которая является результатом таких решений приносит больше удовлетворения.

Что касается интуиции, то это особого рода чувство, которое дает информацию о чем-то, чего еще нет. Это восприятие чего-то не существующего, но возможного, это предвосхищение реальности и эмоциональный взгляд на развитие ситуации, которая наиболее вероятна. Поэтому, если мы учитываем нашу интуицию при принятии решений, они становятся более адекватными реальности.

Я знаю многих умных и влиятельных людей, которые занимаются экономикой, это и финансовые аналитики, и директора банков, и брокеры. Они признаются, что часто опираются на свою интуицию при принятии решений, и примерно в 4 из 5 случаев она их не подводит. Когда же решение принимается на основании рациональных выводов - в 3 из 5 случаев оно оказывается неверным.

Обычно эмоции сопровождаются мимикой и жестами. Почему же нам бывает трудно понять другого человека?

Альфрид Лэнгле:  Иногда может быть трудно понять других людей, но во многих случаях это совсем не сложно. Мы понимаем когда человек жестами говорит нам «да» или «нет». Если человек машет рукой, то другой понимает, что его зовут подойти ближе. Эти простые жесты являются общими практически для всех. Но в некоторых странах они очень специфичны и могут вызывать непонимание у людей из других культур. Например, в Персии, когда хозяин жестом предлагает гостям съесть еще что-нибудь и европейский гость это легко принимает, то тем самым он обижает хозяина. Гость должен отказаться три раза, иначе у хозяина возникает чувство, что гость использует его. Он начинает думать, что к нему пришли не столько для того, чтобы пообщаться, а сколько для того, чтобы поесть. Точно также, когда я протягиваю русской женщине руку для рукопожатия, этот жест ей кажется странным. В тоже время, если я не протягиваю руку, то как австриец чувствую, что веду себя невежливо.

Почему важно понимать состояние другого человека?

Альфрид Лэнгле: Когда я понимаю состояние другого, его грусть или радость, то это позволяет мне быть ближе к нему. И если другой человек чувствует тепло от того, что его понимают, то это очень ему помогает, поддерживает его, дает ему силы и углубляет взаимоотношения. Без понимания эмоционального состояния другого взаимоотношения становятся затрудненными, слабыми и запутанными.

Могут ли эмоции быть опасными для здоровья?

Альфрид Лэнгле: Я бы не согласился с тем, что эмоции могут быть опасными для здоровья. Но способы, которыми мы обходимся с нашими эмоциями, могут быть опасными, как например, непринятие человеком своих эмоций.

Я уже говорил, сама по себе эмоция – это всего лишь форма восприятия, а восприятие в свою очередь, является связью с реальностью. Как может восприятие быть опасным, если оно соответствует реальности?

Напротив, если мы не способны воспринимать реальность, это гораздо хуже, потому что мир воздействует на нас вне зависимости от того воспринимаем мы его или нет.

Поэтому, я бы сказал, что эмоции никогда не угрожают нашему здоровью и только неправильное обхождение с ними может быть опасным, что, к сожалению, происходит довольно часто. В результате у нас может возникнуть депрессия или тревога, которая является свидетельством того, что мы находимся в плохих отношениях с реальностью. Так называемые, патологические чувства в действительности являются сигналами о том, что что-то в нашей жизни находится под угрозой, что нам не следует продолжать жить также, как мы жили до этого.

Альфрид Лэнгле: Да, мы действительно можем оказаться в ситуации, когда утрачиваем контроль над нашими эмоциями или аффектами.

В эволюционном смысле это имеет позитивное значение, потому что часто эмоции оказываются более спасительными для нашей жизни, чем мышление и контролируемое поведение.

Во всех ситуациях, когда мы сталкиваемся со слишком мощным стрессом, мы очень медленно приходим к результату, если опираемся только на рациональные выводы.

Необходимо провести слишком большую работу по обработке информации, чтобы прийти к представлению о том, какое поведение будет в данной ситуации адекватным. Во всех подобных случаях срабатывает защитная система нашей психики и у нас возникают защитные реакции.

Тогда, источником нашего поведения в этих ситуациях являются эмоции или аффекты, которые мы не контролируем.

Или другой пример, я встречаю давнего знакомого на улице и в этой ситуации мне не хочется контролировать свои чувства, я хочу испытывать радость и воодушевление. Если бы все свое поведение мы могли бы контролировать, то наша жизнь была бы стерильной и бесплодной.

Но конечно, умение жить, состоит и в том, чтобы грамотно обходиться с эмоциями. Необходимо научиться тому, чтобы у человека всегда было маленькое пространство согласиться или не согласиться с теми чувствами, которые он испытывает, так чтобы жить в соответствии с ними.

Например, когда я вижу своего друга на улице, я ощущаю чувство радости и даю свое внутренне согласие на то, что происходит. Я говорю: «О, это очень сильное чувство, я удивлен, но готов с удовольствием пережить его, я даю этому чувству право быть».

Но в других ситуациях, когда меня переполняют какие-то агрессивные реакции, я также могу использовать эту крохотную возможность принять решение относительно моих чувств и спросить себя - согласен ли я с этой агрессией или нет. Мастерство состоит в том, чтобы прожить эмоцию с внутренним согласием, или, в тех случаях, когда внутреннего согласия нет - удержать ее.

А как, на ваш взгляд, переживание ценностей связано с эмоциональной жизнью человека?

Альфрид Лэнгле: Мы принимаем ценности как раз посредством своих эмоций. В экзистенциальном подходе ценности рассматриваются, как то, что вызывает у человека положительные эмоции. То, что вызывает негативные чувства не является ценностью.

Но почему переживание ценностей связано с эмоциями? Потому что ценности – это то, чем питается жизнь, а эмоция представляет собой восприятие качества той или иной вещи, идеи, реальности. Таким образом, эмоция говорит мне обладает ли необходимым качеством тот или иной объект, чтобы служить питанием для моей жизни.

Завершая наше интервью, мне бы хотелось дать короткое определение эмоций. С экзистенциальной точки зрения, эмоции – это органы восприятия того, что является важным для человеческого бытия.

В повседневной жизни люди нередко оперируют терминами «истерия», «истеричка». Между тем, для науки истерия – достаточно сложный термин, под которым понимается ряд психических расстройств.

Главный источник истерии – сильная боль, порождающая внутреннюю пустоту. Об этом рассказал на лекции в Москве известный психотерапевт, профессор НИУ ВШЭ Альфрид Лэнгле.

Пустое торнадо

«Не закатывай истерику!», «Не будь истеричным!», – подобные фразы обесценивают человека, поскольку никто не хочет быть истеричным.

Понятие «истерия» необходимо использовать с осторожностью, отметил в ходе лекции «Боль утраченного Я. Истерия – причины, понимание и экзистенциальный подход» психотерапевт, автор книг, профессор НИУ ВШЭ Альфрид Лэнгле.

В настоящее время термин истерия считается устаревшим. В современной науке он распадается на ряд более конкретных диагнозов как, например, истерическое расстройство личности или диссоциативное расстройство.

Однако, как отметил Лэнгле, использование понятия «истерия», тем не менее, оправдано, поскольку оно охватывает общий образ соответствующего опыта.

Как распознать истеричного человека?

Возможные признаки – громкий голос, яркая одежда, вызывающий макияж, зацикленность на моде. Это могут быть любые внешние атрибуты, которые способны привлечь внимание окружающих.

Также истерик склонен говорить общими фразами и суждениями, которые заменяют для него переживания, например: «Французская мода – самая лучшая мода в мире».

Истеричный человек может быть похожим на вихрь или торнадо, он сверхактивен, способен неустанно развлекаться и развлекать, но такое поведение не соответствует его внутреннему состоянию, рассказал ученый.

Внутри истерик совсем не такой каким кажется или старается казаться. Он ощущает внутреннюю пустоту и боится быть разоблаченным в своем истинном состоянии между «быть» и «казаться».

«Взгляни на меня, но не смотри!»

Поведение истерика сложно уловить, он как рыба, которая выскальзывает из рук. И этому есть причина «Истерический человек в своем становлении переживал мало встреч. Его слишком мало видели. Его ранили, обижали. И он закрылся. И поэтому он остается для себя незнакомым»,

Истерик интуитивно хватается за других, но склонен манипулировать и взаимодействует через манипуляции, и это отталкивает окружающих, которые чувствуют себя использованными.

По-настоящему приблизиться к другому человеку истерику сложно, он испытывает страх перед настоящей близостью. Поэтому его посыл окружающим: «Взгляни на меня, но не смотри!».

«Если сказать истерическому человеку «Я люблю тебя!», глядя ему в глаза, он окажется беспомощным».

Часто истерик находится вне отношений, поскольку жаждет свободы.

Это не свобода для чего-то, которую осознанно может выбирать человек, а именно свобода «от», стремление избежать любых привязанностей и ограничений.

Парадокс, но при этом истерик остро нуждается в другом человеке, чтобы найти себя.

Наедине с самим собой он чувствует себя потерянным, он не знает, кто он есть на самом деле. Ему нужна публика. В лице такой публики могут выступать члены семьи. «Публика» должна смотреть и аплодировать, но при этом находиться на дистанции – ни в коем случае не подниматься на сцену, где действует истерик. Подобное поведение может быть невыносимым, но он не умеет иначе.

Граница между нормой и патологией

Потенциально любой человек может обнаружить в своем поведении истерические признаки во взаимодействии с другими людьми.

«Мы сейчас вообще живем в несколько истеричном времени, оно диктуется обществом», – заметил Лэнгле. Но где граница между нормой и патологией?

«Многие люди являются экстравертами. Но если это начинает доминировать, если человек только экстраверт, он становится истеричным».

То же самое со спонтанностью и быстротой, если она переходят в чрезмерную импульсивность и нетерпеливость. «Есть целый ряд черт, которые присущи каждому из нас, и мы их ценим, но если они проживаются односторонне, если они преувеличены, тогда это уже движение в сторону истерии».

Когда истерия приобретает характер невроза, она может привести к ряду серьезных симптомов, в том числе проявляющихся на психосоматическом уровне. Истерия может имитировать практически все заболевания.

«Здесь душа проявляет невероятную силу: это и сенсорные расстройства, моторные расстройства, паралич, различные внутренние болезни, конечно же, эмоциональная лабильность».

Среди других признаков невроза – бросание в крайности, например, человек проявляет безразличие, но в следующую минуту вдруг становится слишком приветливым.

Для истерика также характерна постановка вопросов следующим образом: «Ты меня любишь или ненавидишь? Ты за меня или против меня?».

Кроме всего прочего при истерическом неврозе наблюдается диссоциативное мышление.

Например, пациент может рассказывать о бабушке, которая была «невероятной», но через пару встреч с терапевтом выясняется, что она была психически очень больна, и от нее страдала вся семья.

Отщепление негативного в данном случае необходимо истерику, чтобы произвести хорошее впечатление.

Он должен быть принят всерьез

Внутри истеричного человека – пустота. Но это не просто пустота, а анестезирующая оболочка, под покровами которой скрывается боль.

Эта боль возникает на фоне трех сфер опыта.

Во-первых, через переживание стеснения или давления. Например, жизнь в деревушке, где все друг друга знают, тюрьма, опыт аутсайдерства и т.п. могут порождать чувство невозможности развития и отсюда ощущение задавленности. «Или человеку может быть тесно под давлением его же собственных амбиций, которые не дают ему возможность быть таким, какой он есть на самом деле».

Другая сфера негативного опыта, ведущая к боли – нарушение личных границ человека через соблазнение, насилие, что может происходить в рамках сексуального злоупотребления.

И третья причина боли – опыт большого одиночества. Например, ребенок в детстве оказался покинутым родителями или ему не уделяли достаточно внимания.

Страдания истерика – большой вызов для окружающих.

Тем не менее, как отметил Альфрид Лэнгле, боль при истерии должна быть услышанной, она ищет избавления. Это, прежде всего, задача психотерапии. Близким истеричного человека необходимо много терпения. Чтобы помочь истерику, нужно самому быть прочным и стабильным, уметь договариваться о структуре, удерживаться у темы.