Многие знают, что есть такой пафосный лыжный курорт под названием Куршевель. На самом деле Куршевелей три. Куршевель 1550 м, 1650 м и 1850 м. Самый статусный – самый высокий. Именно там зимой собираются creme de la creme российского общества.

Потанин играет в хоккей и запускает салют в день рождения, Прохоров общается с красивыми моделями и устраивает крутую вечеринку в клубе Les Caves и стоит на входе для фейсконтроля, Абрамович гуляет на главной площади и посещает магазины. Масса богатых русских людей отдыхает вдали от Сочи. В сезон найти жилье огромная проблема. Все шале и номера в гостиницах заняты. И тут посреди всего этого буйства жизни появляюсь я и когорта моделей. Не буду рассказывать о геморе с поиском жилья. О том, как в одном номере 15 кв.м. жили шесть человек, включая светскую журналистку и известного фотографа, да упокой его душу, от издания КоммерсантЪ. А также будущую звезду фильма Бумер 2 и других картин, которых я не смотрел. Короче было весело.

Особенно запомнился концерт Шнура с группировкой Ленинград. Он с командой приехал и зажег зал местного муниципалитета на 300 чел. Очень достойный был перформанс. Много пили, музыканты больше всех. Про то, что творилось в туалетах скромно промолчу, хотя нет, хер с ним. Думаю, что такого количества кокса туалеты муниципалитета не видели никогда. Славное было время.

Естественно, что в условиях французских Альп усталым лыжникам требуется помощь профессианальных моделей. Но женская натура изменчива и коварна. Количество мозгоёбства, которое я получал от девушек трудно измерить. И каждый раз у них все по-разному.

В этот раз одна латвийская красавица Мария ушла в глубокое пмс пике. А металлическому магнату, который уже назначил ей встречу в ресторане, не нравится ждать. Что же делает этот властный и мудрый человек? Он звонит мне в час ночи и начинает вскрывать мозг. Я заметил, что у магнатов вообще и у властных людей в частности, атрофируется участок мозга ответственный за ожидание. Вот не любят они ждать и все. Здесь и сейчас, хочу и получаю – примерно так они мыслят. Чем богаче, тем короче терпение. В случае с моим магнатом, его терпение было размером с Титаник, он честно прождал час, перед тем как звонить.

Кстати, вы знали, что олигархи не любят, когда их так называют? Обижаются! Не ну не так сильно, как черные в афроамериканском квартале при слове негр. Так вот, олигархи в своей среде величают себя магнатами. Это звучит солидно и вызывает положительные ассоциации своим лоском. А в нашей среде мы их называем аллигаторы.

Девушка отключила телефон, так что пришлось топать к ней в номер, уговаривать, просить, умолять, в конце концов. Но, все было тщетно. С таким ужасным настроением на почве пмс я никогда не сталкивался, ни до, ни после. Представьте себе всех демонов Эмили Роуз, умножьте на 666 Оменов и вы даже примерно не приблизитесь к степени упадка настроения несчастной Марии. В таком состоянии об ужине не могло быть и речи. Ситуация начинала накаляться, как и телефон. Теперь к вскрытию мозга присоединился мой шеф, которого вздрючил магнат. Ночь обещала быть бурной.

Решение пришло неожиданно и элегантно. Соседкой Марии была красавица София из города Таганрог и она спасла мою честь своей. Короче говоря, когда мы, наконец, прибыли в ресторан с трехчасовой задержкой, магнат был в хлам. Хотя, раз он магнат металлический, то в лом, цветной. Ему уже было все равно с кем осуществлять письменный и возможно устный перевод документов. Усталой походкой он и обворожительная София удалились в номера, несомненно для кропотливой работы над делами.

Оставалась только одна проблема. Мне нужно было добраться до гостиницы, а такси в такую глубокую ночь уже спят. Решил идти пешком, но быстро понял, что извилистые дороги Куршевеля удлиняют путь в разы. Намного проще и быстрее по склону с ветерком.

Жаль, только нет ни лыж, ни санок. Хотя…и тут, я вынужден покаяться. Простите меня французские дети, что январской ночью много лет назад я спиздил санки, стоявшие у входа в дом. Уверен, родители купили вам еще этого пластикового китайского хлама, а я спас свою задницу от обморожения.

После этих событий я еще не раз возвращался в Куршевель. Но первый был – самый волнительный.