Парк Кро-Маньон
Примечание от автора: немного доброго чтива на сон грядущий. Старый рассказец! Моя первая и последняя попытка писать "детскую" фантастику. Как мне потом говорили: слишком мрачно для детлита, слишком ненаучно для "твёрдой" нф.
Для меня это был эксперимент. А вот насколько удачный — судить вам, друзья.
Грандиозное открытие парка «Кро-Маньон» в вечно задымлённом Нуэво-Русте вызывало настоящий переполох. Учёные решились на дерзкий эксперимент: клонировали целое племя первобытных людей! Пятьдесят шесть мумий нашли в норвежских ледниках во время геологической экспедиции. Полсотни замороженных трупов вызвали живой интерес иберо-романского сообщества генной инженерии.
Филипп Паэло мало что понимал в тонкостях генетики; будучи студентом четвёртого курса иберо-романского университета антропологии, он болел лишь темой генезиса человечества. Работа в парке дарила возможность прикоснуться к собственным корням, воочию увидеть предков. Чтобы устроиться в «Кро-Маньон», Филипп перевёлся на заочно-дистанционное обучение.
Молодого человека наскоро обучили управлять грузовым варп-шаттлом. Всего три месяца тренировок в симуляторе и вперёд — собирать товары по всей галактике. Новые корабли автоматизировали, от пилота требовалось следить за многочисленными датчиками, но всё больше — крепко спать. Шаттл преодолевал шестьдесят световых лет за двести земных часов, но разорви чёрная дыра, это было ужасно скучно!
Межзвёздные перелёты Филипп коротал за беседами с суперкарго, толстеющим ворчливым мужчиной средних лет. Суперкарго звали Томаш, его родители переехали из федерации Славендойч в Иберо-Романию ещё до рождения сына. Обладая суровой славянской внешностью, Томаш добавлял в эмоциональный иберо-романский язык диковинную флегматичную харизму; прожив всю жизнь в Нуэво-Русте, он всё равно разговаривал с заметным акцентом.
— Я ненавижу эту проклятую планету, — говорил Томаш о суперземле «Эверверде-14», Огромный огород под двумя солнцами…
— Странный ты человек, Томаш. Что же такого плохого в Эверверде? Она кормит четыре триллиона человек!
— Глупый Каштанчик, — Томаш улыбнулся (что делал очень редко) и потрепал густые каштановые волосы Филиппа, — Молодой ты ещё… Сам подумай! Мы ведь на саранчу похожи. Прилетаем на новую планету, переиначиваем природу на свой лад и на тебе — новая Земля! А свою родную планету мы загадили, будто это общественный туалет, сечёшь? Только в последние годы начали что-то предпринимать, а до этого? Мой отец помнит времена, когда по улицам ходили в кислородных масках.
— Интересное дело. Почему люди только сейчас начали понимать, что Земля это дом и его нужно беречь? Неужели никто не осознавал, до чего доведёт равнодушие к природе?
— Все всё прекрасно понимали, Каштанчик. Пока богатство старых толстосумов держалось на нефти, газе и угле, планета жила их интересами, а стоило «какашкам Земли» иссякнуть, эти ублюдки, словно глисты в дерьме, сгинули со свету. И что теперь? Нет бы сделать выводы и поменять свои взгляды на жизнь, хрен там! Мы скачем с планеты на планету, высасываем из новых миров все соки, и летим к новым горизонтам… Тьфу!
— Ну, ты и зануда, Томаш! Интересно, все славяне такие буки? Я думал следующим летом посетить несколько городов в Славендойче, хочу посмотреть на Варшаву, Москву, Берлин и Минск, да боюсь, что с местными придётся разговаривать только о политике, да о всяких неприятностях. Скукотища!
Томаш повеселел. Огромными ладонями он ухватился за круглый живот и залился басовитым хохотом.
— Ха-ха-ха, истинно так, Каштанчик! Скукотища! Ты, как человек образованный, должен знать о всякой дряни, что выпала на долю наших народов. Поэтому мы и буки! Знаешь, есть у меня одна мечта. В десяти парсеках от Земли есть каменистая планета возле безымянного красного карлика спектра M0. Великолепное место! Там всегда утро, ясное солнечное утро с багрово-жёлтым небом и розовыми облаками. Тёплое море, чистый воздух и вкусные фрукты на диковинных чёрных растениях. И ни одного человека! Вот бы там поселиться…
— И как же ты туда попал, старый ворчун? Угнал шаттл?
— Нет, — ответил Томаш, лицо его приобрело привычную угрюмость. — Я работал в продуктовой разведке, лет было столько же, сколько и тебе сейчас. Наш исследовательский центр нашёл новую планету, кучу всяких анализов провели, выяснилось, что там и воздух для дыхания подходит, и возможно наличие потенциальной гастрономии. Так оно и вышло. Мясо трёхногих раков, мы их шароножками называли, просто ум отъешь! Начальство позже решило, что мощная экосистема не дала бы просто так переиначить местную природу; нерентабельно, понимаешь! Оно и к лучшему…
— Интересно описал, я бы посмотрел на эту планету.
— На датчики смотри, оболтус! Десять астрономических единиц до Эверверде, включай посадочную программу.
***
Эверверде-14 представляла собой огромную терраформированную каменную глыбу. Изначально планета имела собственную кислородную атмосферу, но воды не имелось ни капли. Терраформирование подобной громадины отняло у мирового правительства Земли уйму денег, но оно того стоило! За восемьдесят лет Эверверде-14 покрылась сетью глубоких пресных озёр.
Суперземля вращалась вокруг двойной звёзды: ближайшим светилом был коричневый карлик «Мара» спектрального класса L-0; главная звезда, оранжевый карлик «Чернобог» спектрального класса К1, находился от Эверверде примерно на том же расстоянии, что и Солнце от Земли.
Планету захватили приливные силы Мары, Эверверде всегда была повёрнута одной стороной к тусклой красной недозвезде. Утренней зарей на небе загорался яркий Чернобог, и у всего вокруг появлялась вторая тень. На «красной стороне» никогда не наступала ночь, багряно-оранжевые сумерки сменялись светлыми днями. Здесь стояла влажная тропическая погода, почти каждый день шёл мелкий тёплый дождик. «Красную сторону» целиком отвели под огороды и сады, растения получали много света разных спектров, что позволяло выращивать даже самые диковинные виды съедобной флоры.
Более прохладное западное полушарие встречало рассветы и закаты. Пейзаж здесь разнообразностью не отличался: огромное пастбище с миллиардами коров и овец уходило к бирюзовому горизонту. Травянистый ландшафт мог быть и вовсе унылым, если не множество озёр со скалистыми берегами.
Шаттл совершал посадку на бетонированную площадь. Испуганные животные бросались в стороны, отовсюду доносилось истеричное мычание и блеяние.
— Добро пожаловать на огромную, мать её растак, ферму, Каштанчик!
Томаш ненавидел продуктовые колонии. Каких-то сто лет назад на Эверверде-14 обитала экзотическая жизнь, но земляне уничтожили её в угоду собственным животам! Суперкарго испытывал стыд за то, что преодолел двадцать парсеков ради свежей говядины.
***
Полным ходом шла подготовка парка к открытию. На шести гектарах земли насыпали множество холмов, доставили настоящие камни, из закрытых оранжерей привезли деревья, цветы и траву. Ландшафту постарались придать максимально естественный вид.
Полёты за пределы Солнечной системы становились всё реже, рейсы чаще случались на Венеру, Марс и транснептунианскую жилую станцию «Сион». Наискучнейшие товарные рейсы!
Открытие близилось. За неделю до завершения инкубации клонов под потолком купола на разной высоте установили смотровые мостики. Нижняя точка этой конструкции находилась на уровне двадцати пяти метров, верхняя – на уровне ста.
За день до открытия кроманьонцев выпустили. Пятьдесят шесть растерянных человек, замотанные в шкуры марсианских мамонтов, испуганно озирались по сторонам.
Руководство парка заставило всех подчинённых допоздна задержаться на работе и провести «тестовую экскурсию». Зрелище не вызвало у персонала особого восторга. Филипп же безотрывно глядел в линзы цифрового бинокля, жадно наблюдая за каждым шагом первобытных людей. Высокие, смуглые, русоволосые и голубоглазые кроманьонцы оказались значительно симпатичнее своих скульптурных реконструкций.
— Чего они такие шуганные? — раздражённо бубнил Томаш.
— Много ты понимаешь! Если верить профессору Кану, они помнят всё, вплоть до своей гибели. Да и нашли их где? Люди палеолита привыкли к условиям Арктики и субарктики, а здесь растения и ландшафт среднеевропейской полосы. Они жутко растеряны…
— Всё равно неинтересно. Подумаешь! Люди и люди…
— Томаш, ну почему ты такой сноб!? У современных людей не встречается архаических черт лица при долихокранной форме черепа. И жило это племя двадцать восемь тысяч лет назад, они даже колеса не знают. Боже, как же это всё интересно!
Суперкарго растеряно пожал плечами и принялся дальше бессмысленно пялиться куда-то в пустоту. «Подумаешь, черепа докилох, доколих, доколихраные? Тьфу!»
***
Первые несколько месяцев кроманьонцы вели себя скованно. Их пугали посетители и небо в редкую клеточку. Они приходили в ужас и от бессменного тёплого лета. По всей видимости, в племени считали дни и ждали, когда наступит осень, а следом зима.
Через полгода они обвыклись и перестали обращать внимание на посетителей. Теперь желающих увидеть доисторических людей становилось всё меньше. Первобытные люди перестали бояться, современные люди потеряли к ним интерес. Парк нёс убытки.
Чтобы сохранить клиентопоток, руководство решило добавить «остренького»: раз в несколько недель в долину выпускали живую корову или овцу; директор жадно потирал ручонки, глядя на охающих и ахающих посетителей. Но вскоре даже эти шокирующие картины перестали брать людей за живое. Было решено привезти с Марса несколько саблезубых тигров и устроить для кроманьонцев настоящее сафари.
Филипп очень переживал за племя: к тому времени две из двадцати девушек были на сносях, одна из них со дня на день должна родить.
Надо сказать, что сафари получилось очень быстрым и жестоким зрелищем, а для саблезубой кошки закончилось и вовсе печально. Злобную зверюгу раздразнили электрическим током прежде, чем выпустить в искусственную долину. Кошка выскочила из ворот и стремглав понеслась по холмам вдаль — на запах добычи.
Люди заметили взбесившегося тигра издалека и Филипп, ждущий суперкарго на площадке, успел заметить ключевой момент схватки. Мужчины пристрелили зверюгу из диковинных «гарпунных ружей», сделанных из дерева и коровьих жил. Несчастный саблезуб умер прямо в прыжке.
— Феноменально! — воскликнул Филипп. Ни в одном из учебников по палеоантропологии не упоминалось столь диковинное метательное оружие. Предполагалось, что кроманьонцы использовали только копья и луки со стрелами; никто не мог и представить, что человек способен создать столь эффективное оружие в условиях раннего неолита.
Несколько таких охот на доисторических хищников произвели настоящий фурор! На тех представлениях, что Филипп успевал застать, он видел в деле всё новые и новые виды первобытного оружия: острый топор-бумеранг из коровьей лопатки, «меч» из плоской палки и острых костяных пластин, из обломков костей и острых деревянных кольев делались хитроумные ловушки.
Филиппу хотелось спуститься к племени, ближе изучить их быт, выучить их язык, поведать им о будущем и выслушать истории о суровом мире раннего неолита. Но увы… Доступ к долине имели только сотрудники внутренних служб и «хозяйственники». Филипп принадлежал к службе транспортной и не имел специального электронного ключа. Он даже раздобыл лингвистические машины-переводчики из института, хотел развесить приборы в неприметных местах и записать речь кроманьонцев, а после загрузить себе расшифрованные данные прямо в мозг через мультикомпьютер. Нужно было раздобыть ключ…
***
— Извините, молодой человек, у вас слишком мало опыта и нет соответствующей подготовки, чтобы стать суперкарго. Если бы вы и по всем критериям подходили, я бы вряд ли могла вас перевести, сейчас каждый пилот на счету! Имейте терпение, всему своё время, — Старший инспектор кадровой службы, стареющая, но всё ещё красивая азиатка, разбила все надежды Филиппа на доступ к долине. Студент пребывал в состоянии смятения и раздражительности: спрашивается, зачем было переводиться на дистанционное обучение, если объект антропологических исследований всё равно недосягаем?
— Чего такой хмурый, Каштанчик? Раньше тебя хрен заткнёшь, а теперь молчишь сутки напролёт. Давай, включай радио «Паэло», повесели старого поляка, — сказал суперкарго в один из рейсов к станции «Сион».
— Извини, Томаш, совсем настроения нет…
— Чего так? Неужто моя славянская мрачность испортила яркого иберийского юношу? — В тоне суперкарго читался сарказм.
— Очень смешно, толстяк! Давай, издевайся, что ты ещё можешь? У вас славян поговорка такая есть «Сапожник без сапог», вот и я антрополог без антропологии… Грёбаный парк Кро-Маньон!
— А, всё этими древними людьми болеешь… Никак в толк взять не могу, что ты в них нашёл? Ну, обычные же! Белые и белые. Что, на Земле белых людей мало? Вот на Проксиме b, там да! Потомки первых колонистов уже в новую расу переродились. Бежевые люди, понимаешь! Как есть, все бежевые, здоровые — под два метра! Кожа грубая как камень. А эти что? Белые, в шкуры замотались, и знай себе – бегают!
— Проксима — это другое, меня прошлое интересует, понимаешь, толстяк? Про проксимиан ты можешь спросить у них самих, хоть завтра к ним лети! А тут кроманьонцы… Они хранят память такой древности, что даже твоя прапрапрабабка не видела! Мы столько можем узнать об истории собственного вида, и, кажется, кроме меня это никому не интересно.
— Эх, завидую я тебе, Каштанчик! Такой увлечённый парень, мне бы хоть какое хобби заиметь… Жалко мне тебя! Ладно, возьми мой ключ на выходные. Но учти, поймают тебя охранники или убьют эти кроманьонцы — я скажу начальству, что сумасшедший антрополог меня обокрал!
— Вселенная всемогущая, Бороновски, ты правда сделаешь это для меня?
— Конечно, Каштанчик! — Томаш улыбнулся впервые за много недель. – А для чего ещё нужны друзья?
***
Парк работал раз в два дня. Во время простоев под куполом велись подготовительные работы: роботы-уборщики вычищали каждый угол прогулочной зоны, роботы-охранники ревностно сканировали каждый квадратный сантиметр, лишь долина кроманьонцев оставалась свободной от всевозможных датчиков.
Филиппу, как и всякому работнику парка, вживили под кожу небольшой чип с радиомаячком; таким образом, машины, сканируя пространство, признавали в нём «своего». Чтобы попасть в долину, всего-то и нужен электронный ключ!
После очередной командировки на Глизе-581с, у Филиппа было в распоряжении целых два выходных дня. Добрый толстяк Бороновски одолжил свой ключ, но на известных условиях: если что — виноват только ты! Такой расклад вполне устраивал.
В рюкзаке лежали три лингвистические машины устаревшей модели. Давно списанные, они пылились в институтских кладовых безо всякого дела. Филипп стоял на пороге первого в своей жизни исследования!
Датчик на входной двери потребовал приложить ладонь — стандартная процедура для всех работников парка, далее общие коридоры, кухня, грузовая рампа — и вот она, подсобка, а следом за ней заветная дверь в долину.
У Филиппа от волнения дрожали руки. От изолированного кусочка древнего мира его отделяли четыре сантиметра титаностекла. Кард-ридер пикнул, дверь отъехала в сторону, в подсобку хлынул свежий, пахнущий листьями и росой воздух.
В долине пели сверчки, свет луны разливался по искусственным холмам. Филипп залюбовался пейзажем, эта сумеречная тишь дарила какой-то необъяснимый покой. Атмосферу этого кусочка неолита невозможно было прочувствовать сквозь защитный экран на большой высоте. Боясь встретиться с хозяевами, Филипп аккуратно прятал лингвистические машины, маленькие пластмассовые кубики. Грани электронных переводчиков покрывали «липучки», такие устройства можно прикрепить куда угодно. Студент постарался спрятать штуковины в самых незаметных местах: на ветках деревьев, в кустах, между камней. Через программу удалённого доступа он запустил их на своём мультикоме и проверил исправность: всё в порядке.
Довольный собой, Филипп вернулся назад в подсобку. В это время, припав к вершине холма, за ним неусыпно следил кроманьонец.
***
До «мусорной» колонии, аммиачной планеты Шаграм, всего полтора парсека полёта. Удивительное дело, этот мир — дом для уникальных форм жизни, имевших биохимию, отличную от привычных земных организмов. Местные твари жуть как любили человеческий мусор, для них он был вкусен и полезен. Вот такие законы у жизни: для одних помойка, для других райские кущи.
Филипп включил автопилот и наслаждался полётом: в беспроводных наушниках его мультикома звучали первые слова, незаметно украденные лингвистическими машинами.
— Аол, — женский голос, — вода!
— Кеулу оон, шаур! — Мужской баритон. — Осторожно, скользко!
— Сэна оон, гэали-ил… — снова женский голос, — невкусно, ягоды сухие.
Филипп слушал, как люди переговариваются между собой, это был глас его предков! По спине бежали мурашки, при помощи специальных наушников речь кроманьонцев навсегда оставалась в памяти. Машины успели передать около трёхсот слов, после чего варп-двигатели запустились и унесли шаттл далеко от зоны досягаемости сигнала.
Бороновски изучал документы и тихонько насвистывал какую-то песенку. Ему нравилась увлечённость его молодого, бесшабашного напарника. Томаш так и не смог завести собственных детей и, глядя на Филиппа, он испытывал тёплые отцовские чувства. Ему совершенно не хотелось, чтобы парень также как и он, с возрастом облысел, отрастил брюхо, стал ворчливым и мрачным снобом.
— Ну что, Каштанчик, о чём там болтают твои косматые друзья?
— Тут важно не «что», а «как»! Наречие кроманьонцев не похоже ни на одну из существующих лингвистических групп, это просто умереть как интересно!
— Оно может и так, только я бы на твоём месте не стал сильно привязываться к этим ребятам. Возможно, парк «стерилизуют», если что-то пойдёт не так.
— О чём ты говоришь, толстяк? Их что, кастрируют?
— О, всемогущие галактики, нет! Разве ты не слышал про «бунт клонов»? Это случилось ещё до моего рождения. Первые колонизаторы Марса были клонами, но им об этом никто не сказал. В общем, жили они себе, озеленяли Марс, а потом на тебе — правда всплыла. Эти «копии» ужасно оскорбились, узнав, что они «подопытное мясо», а их «подлинники» сидят себе по домам и всё у них хорошо. На Марсе начался бунт, клоны-колонизаторы объявили себя свободной нацией, сообщили, что Земле они больше не подчиняются. Наши учёные, будь они неладны, сделали какой-то хитрый вирус и на ракете отправили его к Марсу. Там он упал в искусственное озеро и заразил воду. За месяц сто пятьдесят тысяч клонов умерли в ужасных муках! А вирус, на то он и был «хитрый», разложился через полгода после мора...
— Звёзды и планеты… Почему я раньше об этом никогда не слышал? Ты меня разыгрываешь, толстяк?
— Всё как есть, Каштанчик. Чистая правда! Это потом профессор Кан сделал из Марса палеонтологический заповедник и превратил экватор каменистой планеты в густой лес. Что я хочу сказать? После бунта приняли закон, называется он «поправка о клонах». Теперь копии не считаются людьми, Каштанчик, и дети копий, и их внуки. Даже любые «метисы». Они вроде куриц на птицефабриках или коров в коровниках. Категория «имущество». Об этом не принято говорить, но так оно и есть. Поэтому не привязывайся к ним, если кто-то из администрации парка решит, что твои кроманьонцы «бракованные», всё племя уничтожат, а потом клонируют заново.
— В какое страшное время мы живём… В гипернете, по квантовому радио, в неерорассылке моего мультикома чуть ли не каждый день говорят о великой ценности человеческой жизни!..
— Главное иметь ресурсы, понимаешь? У кого они есть — тот и прав, у кого их нет — тот ничего не решает. Помнишь, ты упомянул мою прапрапрабабку? Она чуть не умерла в концлагере, это такое место, куда немцы свозили других людей, чтобы замучить насмерть. Если бы русские не спасли её тогда, мы бы сейчас не разговаривали. Русские и поляки это славяне, а немцы – германский народ. Когда-то мы были врагами, смертельными врагами! А теперь мы одна нация, «славяно-германцы». И страна у нас одна – Славендойч, и язык теперь один. А почему? В какой-то момент так стало выгодно, так удалось получить больше «ресурсов». Поиск врагов среди прочих равных, дружба против кого-то — это неизлечимая болезнь человечества!
— В таком случае, мне противно быть частью этого человечества.
— Мне тоже, — немного подумав, сказал Томаш. — Тут сделали второй пропуск… Я сказал, что первый потерял. Держи старый. Но смотри, условия те же: поймают — я скажу, что ты меня обокрал!
***
Филипп считал, что его «преступное» поведение полностью оправдано научным интересом. Если никому нет дела до изучения кроманьонцев, то кто, если не он?
Миновав коридоры вспомогательных помещений, Филипп дал роботам-охранникам «обнюхать» себя лазерами. Когда страшные, похожие на клубок щупалец и спиц машины загорелись зелёным, молодой человек облегчённо выдохнул.
Кард-ридер и электронный ключ Бороновского снова встретились, дверь в долину приветливо отворилась. Пахло сырой листвой, приятная прохлада обдавала веснушчатое лицо Филиппа.
Сейчас нужно собрать лингвистические машины, расставить в новых местах и подобраться ближе к стоянке племени, быть может, удастся записать и перевести больше разговоров!
Вот первый прозрачный пластиковый коробок спрятался в щели между камнями, а вот и второй — в дупле дерева, третья машина разместилась в кустах; стоило за ней нагнуться, Филипп тут же почувствовал, как что-то острое упёрлось в спину.
— Повернись на меня, делай медленно! — Голос принадлежал мужчине, говорил он на кроманьонском языке.
Филипп повиновался. Перед ним стоял высокий, крепко сбитый воин, в руках он сжимал деревянную пику с заострённым наконечником. Выражение его лица говорило о категорическом нежелании шутить.
— Я пришёл…неопасность! — Филиппу не хватало словарного запаса, чтобы изложить свои мысли. — Я неопасность!
Кроманьонец удивлённо склонил голову набок и заглянул Филиппу в глаза, отошёл на несколько шагов, но всё же держал пику наизготовку.
— Кууш-ор, каанц ты есть не саммаак-ут! — Речь воина на сей раз была непонятной.
Филипп вытянул руку с поднятой ладонью, этим жестом он призвал кроманьонца немного подождать. Первобытный человек явно нервничал, он перетаптывался с ноги на ногу и то и дело пронзал воздух пикой в каких-то сантиметрах от лица Филиппа.
Голосовой командой Филипп настроил мультиком, лежавший в заднем кармане брюк, на прямую связь с лингвистической машиной, вставил в правое ухо наушник и вытянул перед собой один из малюсеньких переводчиков.
— Что есть за эта вещь? — Речь воина переводилась, и благодаря специальному наушнику Филипп мгновенно запоминал перевод. — Вещь есть оружие?
— Вещь делает понимать тебя. Я могу разговор понятный.
— Колдовство! — восхитился кроманьонец. — Шаман ты есть!?
Филипп не знал, как объяснить, кто он такой и зачем пришёл, поэтому решил использовать слова понятные первобытному человеку.
— Шаман я есть… Шаман не опасность. Шаман друг есть. — Филипп наблюдал за тем, как кроманьонец понемногу успокаивается, спустя мгновение он кивнул и опустил пику.
— Шаман нет оружие. Шаман не опасность, — согласился воин. Его волосы, заплетённые во множество маленьких косичек, на секунду закрыли лицо.
— Как зовут твой имя? — спросил Филипп. — Мой имя зовут Филипп, как зовут твой имя?
— Филипп… – кроманьонец покрутил новое слово на языке, — Фиилиипп! — произнёс он и улыбнулся. На его наречии это слово обозначало «путник». — Ты живёшь шаман-путешественник?
— Да, — снова согласился Филипп. — Я есть живу так.
— Из где племя ты есть? — спросил кроманьонец, окончательно уверившись в том, что пришелец не представляет опасности. — Ты живёшь наверх? — указал пальцем на прогулочные мостики. — Там живёт шаманы?
— Да. Это место шаман пещера большой.
Воин снова посмотрел наверх и почесал затылок.
Они помолчали несколько секунд, пока воин не махнул рукой, приглашая Филиппа пойти за собой.
— Пойти со мной нужен, Шаман-Путник. Сейчас!
Они брели по ночной тишине долины, во влажной темноте пели сотни клонированных сверчков.
Кроманьонец привёл своего гостя к холму, засаженному кустарником, с одной стороны в склоне был прокопан узкий лаз, внутри же находился довольно просторный грот. Несмотря на примитивность, сооружение было отличным наблюдательным пунктом: благодаря правильному расположению, через узкий лаз почти вся долина просматривалась как сквозь подзорную трубу.
В темноте раздавались звуки чиркающих камней, затем искры посыпались на пол и воин принялся раздувать огонь, слабые язычки пламени вспыхнули, сухая трава разгорелась, и пламя перекинулось на ветки.
— Мой имя зовут Уулуш, Шаман-Путник. Я живу вождь племя Арьилут. — Лингвистическая машина не перевела слово «Арьилут», это означало, что слово представляет собой имя собственное.
Ответ на вопрос об имени был запоздалым, но Филиппа невероятно радовало это неуклюжее знакомство.
— Это мой утор есть! Сам копал!
— Удобный утор, — похвалил Филипп, глядя на дым, уходящий вверх через узкий прокоп в склоне.
— Да, — согласился Уулуш. — Здесь видный зверь есть. Как на ладонь! Увидел зверь — закричал, разбудил Арьилут-люди.
— Умный Уулуш! — восхитился Филипп. — Придумал хорошо есть.
Вождь смутился, его конфуз выглядел естественно и наивно, даже дети современного поколения не выражали эмоции столь непринуждённо.
— Я делать уходить, Уулуш. Я делать мне опасность сейчас, нужен уйти.
Уулуш спросил — «Куда это Путник-Шаман собрался?», и Филипп ответил, что уходит туда, куда можно только Путникам-Шаманам, Арьилут там опасно.
Вождь не стал идти следом, лишь проводил гостя грустным взглядом и подкинул ещё веток в костёр.
***
— Ты чего весь сияешь, Каштанчик? — лицо Томаша было привычно хмурым.
— Бороновски! Ты себе даже представить не можешь! Я разговаривал с вождём племени, его зовут Уулуш, племя называется Арьилут! Чёрная дыра меня разорви, я не могу словами передать, насколько я тебе благодарен!
— Ох, как же мне всё это не нравится… Я же тебе говорил: не привязывайся ты к ним! Нет, он дружбу с вождём завёл! Каштанчик, потом, случись чего вдруг, будет очень больно…
— Да что с ними может случиться? Они же под куполом, за тысячей дверей. Посетители парка за защитными экранами. Хватит придумывать, толстяк!
— Филипп… Насчёт экранов. Помнишь тот самый низкий мостик, двадцать пять метров? Начальство хочет сделать там «зону кормления», чтобы всякие придурки могли забросать твоих любимых дикарей мясом и прочей хренью. Но чует моё сердце, не к добру это. Помнишь их гарпуны?..
— Да брось ты, параноик! Всё нормально будет. — С этими словами Филипп нажал на кнопку, запустилась программа посадки. Шаттл плавно приземлился на бетонированную площадку возле скотобойни на Эверверде-14.
Уже традиция! =) Продолжение в комментах. Если нет желания читать "лесенкой", можно целиком прочитать здесь: https://vk.com/sheol_and_surroundings
