Бом! Бом! Бом!

Израненный осколками и пулями, колокол прозвучал в музейном зале громко, тревожно, призывно. Как тогда, в грохоте июля сорок четвертого…

Пожилая женщина, с лицом строгим и скорбным, склонила голову. Это по ее просьбе я пробил в колокол — Юлии Владиславовне Ольховской очень хотелось услышать голос бронекатера № 92.

Олег Ольховский жил в Ленинграде, недалеко от Нарвской заставы. Отец его Петр Ефимович, служил механиком на судах торгового флота. Мальчишка любил слушать рассказы о дальних плаваниях. Где только не побывал Петр Ефимович: и в Северном Ледовитом, и в Атлантике, и в Индийском океанах. На знаменитом ледоколе «Красин» участвовал он в спасении экспедиции итальянского ученого Умберто Нобиле, летавшего на дирижабле к Северному полюсу.

В 1936 году летом Олегу исполнилось семь лет. Обычно отец в такой день дарил ему игрушки и книжки с яркими картинками. А в этот раз он подарил Олегу… морское путешествие. Самое настоящее — на теплоходе «Пионер», по маршруту Ленинград — Гамбург — Ленинград.

Капитан повесил на Олега тяжеленный морской бинокль, с которым юный мореплаватель не расставался даже ночью. Часами всматривался Олег в очертания берегов, разглядывал идущие пароходы. Спускался и в машинное отделение, где отец показывал ему, как работают механизмы.

Кильским каналом «Пионер» вышел из Балтийского моря и около сотни километров плыл по реке Эльбе. Какой огромный, шумный порт этот Гамбург! Олег с интересом смотрел, как могучие краны быстро разгружают суда. Вдруг послышалась команда. По причалу, стуча сапогами, шел отряд — все в коричневых рубашках, на рукавах повязки со знаком, похожим на паука. Молодчики горланили какой-то марш.

— О чем они поют? — спросил Олег у отца.

— Хвастаются, что завоюют весь мир.

После путешествия Олег окончательно решил стать моряком. Но вот началась война, отец ушел на фронт, а Олег с матерью эвакуировались из осажденного Ленинграда под Кострому.

Петр Ефимович служил механиком на бронекатере Волжской военной флотилии. Писал редко: шла великая битва за Сталинград. Из газет Олег знал, что бронекатера доставляли оружие и боеприпасы, обстреливали фашистов из пушек и пулеметов.

Весной сорок третьего года Олег узнал: в Костроме набирают ребят в Бакинскую школу юнг.

— Мама, ты же знаешь мою мечту…

Юлия Владиславовна поняла сына. Быстро собрала вещички, Олег помчался в город.

В Баку плыли по Волге. Олег не уходил с палубы: в последнем письме отец сообщал, что его отряд стоит на Волге, ремонтируется.

Горький, Казань, Ульяновск, Куйбышев, Сызрань… На подходе к Саратову Олег увидел у берега похожие на утюги корпуса бронекатеров. Вот они «речные танки», на каждом по две артиллерийских башни да еще пулеметы… Забилось сердце: не отцовский ли отряд?

Когда пароход подошел к пристани, Олег бегом бросился к катерам.

На кораблях шел ремонт: матросы чистили стволы орудий, подкрашивали борта и надстройки.

— Кого ищешь, парень? — спросил вахтенный.

— Ольховского, Петра Ефимовича!

Вахтенный поднялся на палубу, крикнул в люк:

— Товарищ гвардии старший инженер-лейтенант, вас спрашивают!

Отец и сын крепко обнялись.

— Возьми меня юнгой на свой бронекатер, — попросил Олег. — В бою не подведу!

Командиру «БК-92» — так назывался корабль — старшему лейтенанту Чернозубову стройный, крепкий мальчишка с задорным блеском глаз понравился. Но чтобы зачислить в экипаж, требовалось разрешение командира дивизиона.

— Покажи-ка документы, — нарочито строго сказал комдив и, заметив недоуменный взгляд Олега, уточнил: — Справку об успеваемости.

В табеле по всем предметам была оценка «отлично».

— Молодец, — сказал комдив и, положив руку на плечо Олега, добавил: — Только помни: наш дивизион гвардейский. Ты не просто юнга, а гвардии юнга. Заниматься в школе между боями будешь?

— Честное пионерское!

— Боцман, выдать юнге бескозырку!

Еще несколько месяцев бронекатера стояли в Саратове, экипажи устраняли повреждения, полученные в Сталинградском сражении. Олег с утра уходил в школу, а после занятий изучал оружие, — его назначили помощником пулеметчика.

В январе 1944 года «речные танки» погрузили на железнодорожные платформы, эшелон направился в Киев, там корабли спустили в Днепр.

И снова Олег до обеда занимался в школе, а потом, выполнив в боевой рубке домашнее задание — отец строго проверял Олега, — шел к пулемету.

«Дорогая мамочка, — писал Олег Юлии Владиславовне, — учусь на «отлично». Служить на корабле мне очень нравится…»

«Экипаж полюбил Олежку, — сообщал ей Петр Ефимович. — Мальчик трудолюбивый, старательный…»

Самыми лучшими друзьями Олега были пулеметчик Алексей Куликов и парторг бронекатера комендор Набиюла Насыров. Первому исполнилось лишь двадцать лет, а на груди уже сверкала Золотая Звезда Героя Советского Союза. Разведчик, он уничтожил не один десяток гитлеровцев. А Насыров дрался под Одессой, у Севастополя — вся грудь в медалях.

Летом сорок четвертого года войска фронта начали наступление. Бронекатера поддерживали пехоту. Гвардейский дивизион вышел по реке Березине на подступы к городу Бобруйску, вокруг которого фашисты соорудили многочисленные огневые точки.

24 июня стрелковые части пошли на штурм города. На «БК-92» зазвучал колокол, призывая моряков на боевые посты. Бронекатер прорвался по реке в тыл противника и стал в упор расстреливать гитлеровцев.

Враг бешено огрызался, пулей ранило пулеметчика Косарева.

— Юнга! — крикнул командир. — Давай к пулемету! Бей гадов!

Из-под земляного холмика засверкали вспышки, пули защелкали по борту бронекатера. Юнга прицелился, нажал гашетку, пулемет затрясся в его руках. Длинная очередь — и дот замолчал.

Олег заметил — фашисты выкатили на берег орудие, зарядили. Мгновение, и они выстрелят по катеру. Еще одна длинная очередь — и вражеский расчет уничтожен.

По бронекатеру били танки, самоходные орудия, минометы. Над рекой стоял грохот разрывов, вокруг корабля вздымались столбы воды, обрушивались на палубу. А юнга стрелял и стрелял.

Когда Бобруйск был освобожден, газета Днепровской военной флотилии писала: «Даже бывалые, видавшие виды бойцы и те были удивлены храбростью своего юнги».

А парторг «БК-92» Насыров сделал такую запись в своем дневнике:

«Перед выходом на Бобруйск юнга Олег Ольховский поместил в «Боевом листке» заметку, — клялся Родине в любую минуту встретить врага смертельным свинцом. Замечательный наш юнга, любимец всех матросов сдержал слово. Он вел меткий огонь. В траншеях и укреплениях мы нашли немало мертвых фашистов. Все они погибли от пуль Олега».

Потом дивизион совершил по реке Припять рейс к городу Пинску.

Гитлеровцы превратили Пиоск в мощный узел сопротивления: десятки рядов колючей проволоки, множество артиллерийских и минометных батарей, пулеметных точек. Матросы решили прорваться на кораблях по Припяти в самый центр города и высадить там стрелковый полк, который ударит по врагу с тыла.

В ночь на 12 июля сорок четвертого года «БК-92», приняв на борт группу пехотинцев, рванулся вперед. Находившиеся на берегу фашисты открыли по нему огонь, но Олег Ольховский короткими очередями уничтожал расчеты вражеских орудий и пулеметов. Когда бронекатер подходил к центру города, Олег увидел группу автоматчиков, засевших за штабелем бревен. Юнга молниеносно повернул ствол пулемета и застрочил. Десант без потерь сошел на берег.

Бой с бронекатером вели три танка типа «тигр» и два самоходных орудия. Они маневрировали между кустами, ведя частый огонь.

Пушки бронекатера изрыгали пламя. Загорелся, свалился в канаву «тигр». К танку подбежало несколько фашистов. Олег срезал их пулеметной очередью. В машинном люке показалась голова отца. Он с гордостью наблюдал, как Олег расправлялся с гитлеровцами.

— Молодец, сынок!

Бронекатер стрелял из всех пушек и пулеметов. Загорелся и взорвался еще один фашистский танк, уничтожена самоходка.

Но и в «БК-92» попало несколько снарядов. Корабль накренился, в артиллерийской башне бушевал пожар.

Взрывная волна смахнула раненого командира за борт; на помощь ему бросился в воду матрос Лебедев. Фашисты тотчас открыли по ним огонь. Олег меткой очередью уничтожил автоматчиков.

Место командира занял механик Ольховский.

— Продолжать бой! — услышал юнга его голос.

Вдруг он увидел: отец упал на палубу.

— Папа! — закричал Олег. — Папочка! Я сейчас…

Он подбежал к отцу. Петр Ефимович был убит.

Из груди Олега вырвалось глухое рыдание, он бросился к пулемету. Слезы застилали глава, а он бил, бил… Прощай, отец, мы отомстим! Пулемет строчил и строчил.

Снаряд ударил в корму, заклинило руль. Течение сносило горящий корабль к берегу, занятому врагом. Фашисты высыпали к воде, взять в плен оставшихся в живых моряков, но с палубы раздалась длинная пулеметная очередь. Оставляя трупы, гитлеровцы кинулись в кусты.

Раздалось громкое «ура», десантники пошли в атаку. Когда солдаты поднялись на палубу приткнувшегося к берегу корабля, они увидели юнгу: пронзенный осколком, он повис на рукоятках умолкшего пулемета, не отняв руки от гашетки.

Однажды Юлия Владиславовна Ольховская пришла в музей необычно взволнованная.

— Только что приехала из Пинска, — сказала она. — И знаете где я там была? На «БК-92».

Трудящиеся Пинска разыскали героический корабль, отремонтировали его и водрузили на постамент, вблизи от места, где его экипаж совершил свой подвиг.

Юлия Владиславовна побывала на улице Ольховских и улице Набиюлы Насырова.

Она принесла в музей две красных коробочки, в них лежали ордена: Отечественной войны I степени — им посмертно был награжден Петр Ефимович, Отечественной войны II степени — орден сына.

Ордена теперь лежат рядом с колоколом.
Николай Андреевич Бадеев, «Принимаю бой», 1973г.