Александр поехал в командировку первый раз в жизни. Как один из разработчиков, он должен был помочь производственникам наладить выпуск изделия. В том числе, и напильником, и паяльником.
Город на Волге только что переименовали, и Волгоградом его ещё никто не называл. Привыкший к снабжению Ленинграда, Александр не был готов к пустым полкам магазинов. Он сразу заметил, что люди на улицах ниже его ростом, с землистыми лицами, а девушки почти все худенькие. Это проглядывалось и сквозь их пальто.
Это было время шуток «Армянского радио», типа:
- Зачем в хлеб добавляют гороховую муку? Чтобы было слышно, как мы идем к коммунизму!
Через три дня Сашу уже покачивало от голода. На работе инструменты валились из рук. Запахи заводской столовой приманивали за сто метров. В столовой весь обеденный перерыв, во сколько не придёшь, стояла очередь на полчаса.
Когда Саша приблизился к раздаче, на прилавке стоял последний стакан со «сметаной». Он взял его в руку, слегка покачал, подозвал раздатчицу, по виду, весом килограмм под сто двадцать.
- Хозяюшка, - общительно улыбнулся Саша, - я знаю, что моя мама покупает сметану на рынке. Когда я её достаю из холодильника и намазываю на хлеб ножом, так нож гнётся. Я такую сметану и не жду от вас. Но вот смотрите (Саша опять покачал стакан с белой жидкостью), тут же на стенках даже следов не остается!
Из-под заплывших щёк, со спрятанными в складках жира глазками, через поджатые губы, выдавилось протяжным пропитым баритоном:
- Следующииий!
На остановке автобуса у завода на Сашу посмотрела девушка. Он предложил ей прогуляться – не хотелось давиться в тесноте вонючего грохота. Промозглый ветер с реки почти не давал разговаривать. Саша сказал, что завтра последний день его командировки. Девушка глянула на Сашу исподлобья:
- Может, пойдем ко мне домой, у меня комната? Меня Оля зовут.
Саша, конечно, согласился.
У входа в квартиру Оля попросила минутку подождать. Сквозь неплотно прикрытую дверь Саша услышал громкий женский шепот, стук мягких пяточек по коридору.
Сняв пальто и толстый свитер, Оля оказалась совсем маленькой стройняшкой.
На кухне они пили чай с двумя печеньками, почти не разговаривали. Оля смотрела на Сашу не отрываясь. Потом по очереди сходили в ванну.
Оля так билась под ним, выгибалась, дрожала и стонала, зажимая свой рот рукой, как будто Саша был у неё второй и последний мужчина.
Долго не залеживались, завтра нужно было обоим рано вставать на работу. Оля пошла Сашу провожать, сказав, что во дворах много гопников, могут пристать, а с ней не тронут.
По дороге Оля попросила сделать небольшой крюк – зайти к подруге. Саша подождал внизу минут пять. Оля вышла из подъезда с радостным лицом, подбежала к Саше, сунула ему в карман куртки сверток.
Сказала:
- Развернёшь в гостинице.
В номере соседи уже все спали. Саша открыл свёрток, там оказался кусок колбасы.
Не сказать, что в колбасе было много мяса, но Саша вгрызся в неё как зверь, хотя в кармане лежал перочинный нож. Жуя тщательно, долго ворочая языком во рту, он вспоминал голубые прожилки на худенькой Олиной груди, с бледными сосками, её молчаливый взгляд на кухне поверх чашки с чаем, её лицо, когда она выбегала из подъезда подруги.
Много лет потом, в разных мужских компаниях, когда переходили в трёпе на вечную тему о женщинах, а особенно, не дай Бог, если заходил разговор «про любовь», Саша иногда рассказывал эту историю.
Мужики выслушивали всегда одинаково: постепенно переставали улыбаться, вытягивали лица, замолкали, отворачивались, не зная, что сказать.
