- Блин, это очень вкусно, - объяснила я. Но они не поняли.
- С маслом, - сказала я еще точнее.
- Со сметаной, - вставил русский из нашей компании.
Но вышло еще хуже. Они и блина себе не уяснили, да еще вдобавок и сметану не поняли.
- Блины, это - когда масленица! - толково сказала одна из наших дам.
- Блины… в них главное икра, - объяснила другая.
- Это рыба! - догадался, наконец, один из итальянцев.
- Какая же рыба, когда их пекут! - рассмеялась дама.
- А разве рыбу не пекут?
- Пекут-то пекут, да у рыбы совсем другое тело. Рыбное тело. А у блина - мучное.
- Со сметаной, - опять вставил русский.
- Блинов очень много едят, - продолжала дама. - Съедят штук двадцать. Потом хворают.
- Ядовитые? - спросили итальянцы и сделали круглые глаза. - Из растительного царства?
- Нет, из муки. Мука ведь не растет? Мука в лавке.
Мы замолчали и чувствовали, как между нами и милыми итальянцами, полчаса назад восторгавшимися нашей родиной, легла глубокая, темная пропасть взаимного недоверия и непонимания.
Её никто не ждал, более того - её никто не мог предположить. С тем же успехом это могла быть и "Испанская Волна", или "Французская". Вообще-то, "Французская Волна" по смыслу имела гораздо бо́льшие шансы случиться, в связи с более глубокими культурными связями, и таким бытовавшим общим флёром вокруг Франции : духИ, бабо-Париж и Кинокомедии...
Из Итальянского-народного в СССР был только один человек/пароход, и назывался он горделиво - Челентано. Чувак был обречён на успех в Совке, это был какой-то невероятный микс из Высоцкого и Крамарова : брутальная пластичная обезьянность, ужимки гопника, необходимая челюсть и хриплый прокуренный голос. Такой человек мог родиться только в Люберцах. К тому же его звали без выкрутасов - Андрюха, а погонялово "Челентано" намекало на мужланскую фаллическую символику.
Да, было ещё знаменитое Итальянское кино с его Мастроянями да Лолобриджидами. Но это, скорее был удел продвинутых Киноманов. Простой народ, конечно, ходил таки приколоться Итальянской комедией. Но все вот эти там Феллини дружно шли лесом с их аллегориями, а глубинный народ любил только Софи Лорен с её титьками и весёлого гориллу Челентано.
В целом, Италию в эпоху Застойного Совка можно было брендировать следующими понятиями : Сапоги, Челентано, Софи Лорен. Больше ничего на ум и не приходит. Софа не пела. Адриано пел, и даже печатался "Мелодией", но тем не менее, ни его репертуар, ни его имидж, никоим образом не повлияли на концепцию Итальянской Волны в СССР.
"Итальянская Эстрада" ударила резко, мощным порывом, наполненная фирменным парфюмом и лазурным берегом, откуда-то прямиком из недр Ренессанса и журналов Итальянской Моды. Но первопроходец Челентано, и в какой-то мере, вся до этого прибывающая Итальянская масс-культура была подпитана простонародной бытовухой, в стиле белья балкончиков Неаполя, крикливых бигудей и социальных мелодрам. В свою очередь, пришедшая Итальянская Волна, в противовес, проповедовала милый оскал аристократичности, хайлайфизма и курорта.
"Итальянская Эстрада" - так называлось это в СССР официально. Слово "Поп-музыка" было империалистически-ругательным, а сам народ называл коротко - "Итальянцы". Мне кажется, это был единственный случай в истории СССР, когда народ фанател от национальной эстрады какой то страны. Никогда не было никаких "Французов" или там "Испанцев" :
« - Что записать ? / - Итальянцев каких-нибудь.»
Это был феномен. Всем было понятно, что такое "Итальянцы" - это было что-то сладкоголосое, в меру эмоциональное, с электронными трямс-трямс и одетое в хороший бутик. Люди могли не понять шутку юмора, если бы кто-нибудь по приколу записал бы вдруг какой-нибудь Итальянский Хард-Рок или скажем там Прогрессив.
Подспудно, базу для вторжения готовили трансляции фешенебельного фестиваля "Сан Ремо" по Советскому ТВ. То был жгучий набор из сладких романсов, заводных ум-ца-ца и утончённых модных шмоток. Мужики выглядели потрясающе, а бабы ещё потрясающей. Совковая эстрада рядом не лежала, "Сопоты" уныло курили в стороне. Выгодным бонусом у Итальянцев служило, что пелись вменяемые мелодии, довольно близкие к Все-Советскому культурному коду. Никто не дёргался непотребно по-папуасски, не гнусавил и не картавил свои экзотические буги-вуги. Родимое произносимое "р" у Итальянцев умиляло.
Всё это некоторое время оставалось в фазе подготовительной работы. И тут взорвалась "Мамма Мария" - хит Итальянского трио "Ricchi I Poveri", которых в СССР называли по привычной Английской транскрипции - "РиЧи И Повери" ("РиККи" на самом деле). Контрольным выстрелом в голову стал певец по имени Пупо. Девочки вздыхали, падали без сил. Мальчики писали Пупо эксклюзивно "для баб".
И понеслось. Советское Телевидение вошло во вкус и стало транслировать "Сан Ремо" регулярно. Народ проснулся, и "Сан-Ремы" начали рассматривать с пристрастием, это стало событием. Сразу после очередного фестиваля, в народ уходили переписываемые альбомы с самыми полюбившимися контестантами. Наряду с классическими "Бони Эмами"/"Арабесками" массы стали множить "Итальянцев".
Особенно полюбились "Итальянцы" молоденьким девочкам. Это был целый культ. Кумиры вешались на стену, кассеты заслушивались, велись тетрадки с фотками и вырезками. Итальяшки выглядели супер няшно : парни элегантные, галантные, в дорогих костюмчиках ; бабы все в рюшечках, миловидные и аккуратные. Никаких джинсовых бомжей с ослиными воплями или лохматыми размалёванными стервами - всё это стало кошмаром прошлого.
Наступала эпоха Человека Будущего, вежливого, доброго и опрятного, почти как герои фантастической "Туманности Андромеды". Это была Эстрада эпохи победившего развитого Социализма, минус Совковое эстрадное убожество, как по музыке, так и особенно по блузочкам.
Влияние "Итальянцев" на культуру Совка было глобальным - Советская Эстрада начала выдавать шлягеры в стиле Итальянской Эстрады, Итальянская тема обыгрывалась в Кино и на ТВ. Можно вспомнить певца Серова, просто начавшего свою карьеру в стиле "Итальянца" со своей "Мадонной". Или полюбившийся народу номер из кинофильма "Формула Любви" про Калиостро, где Фарада и Абдулов поют забавный набор итальянских словечек. Позже был снят даже клип для "Утренней Почты", где они представлены выступающими (комбинированной съёмкой) на сцене Сан-Ремо. Выходил даже фильм под названием "Наш человек из Сан-Ремо"...
Сам я был на то время прожжённым Металистом, "Итальянцев", естественно, не менял и не писа́л, но отчуждения они у меня не вызывали, по ТВ я на них смотрел с симпатией. Они у меня воспринимались как-бы таким ответвлением общей мировой Ново-Романтической Волны, со своей национальной особенностью... Самым потрясшим меня моментом встречи с "Итальянцами" было, когда моя подружка, девочка из обеспеченной семьи с музыкальным образованием, измотала меня кассетным слушанием "Итальянцев", и добила меня совершенно, сказав, что она обожает Итальянский язык и учит его ! Учить Итальянский в пропитанном англицизмом Совке ! Тогда я понял, что происходит что-то событийное.
"Итальянцы" сошли на нет также стремительно, как и появились. Единственным трендо-образующим фактором стала Перестройка и хлынувший поток Западной Поп-продукции, в основном Англо-Американской. Стало быть "модным в моде моды на Западе", и Итальянская Эстрада, особенно в стиле "Сан Ремо" была представлена в этой индустрии почти ничем, от слова совсем. Если что из Италии и пробивалось на массовые рынки Запада, то это было совершенно чуждо Совковой концепции "Итальянцев".
Мои предпочтения и рекомендации по теме будут такие :
Виола Валентино с её хитом "Романтичи", потрясающая песня и потрясающая женщина.
Риккардо Фольи со своей песней "Сторья" - лёкий экивок в сторону Рока, мощный голос и экспрессия.
Альбано и Ромина Пауэр с "Феличитой", которая просто ушла в народ, её знали все, на её мотив слагали частушки, а само словечко "феличита" вошло в тогдашний молодёжный сленг. "Феличита" значит "радость".
Обворожительные "Матиа Базар" с их "Ваканци Романи", просто прелестно.
Сами "Ричи И Повери" были местами хороши, с их "Мамма Мария" и "Асталависта Синьора".
Сумрачный гений всея Италии сам Тото Кутуньо, отец Итальянского шлягера, особа, приближенная к Челентано. У него есть "Итальяно Веро" и "Донна Миа".
Незабвенная сексапильная Рафаэлла Карра и её "Апарламоре Каминчату".
Когда-то, в юном возрасте, у меня возникла мысль, что грузины и армяне, это итальянцы и французы, только наши. Несмотря на разницу в традициях, и истории этих народов, есть в их характерах что-то общее. Короче, как сейчас принято говорить: закрыл гештальт.
19 января 1943 г. при наступлении частей Юго-Западного Фронта Красной Армии в ходе Острогожско-Россошанской операции в бою у села Трембичево (Луганская обл.) погиб командир минометного взвода младший лейтенант Михаил Валентинович Кульчицкий, 1919 года рождения.
Уйдя в вечность вместе с миллионами своих сверстников, Михаил Кульчицкий оставил о себе память как о блестящем молодом поэте комсомольского и фронтового поколения поздних 1930-х - начала 1940-х годов, след которого в русской литературе можно сравнить с медленно затягивающимся шрамом. "Может быть, был потенциально самым талантливым из всех молодых поэтов, которых у русской поэзии безвременно отняла война, - писал о нем мастер цеха советской поэзии Евгений Евтушенко. - У Кульчицкого был на редкость широкий замах, своя раскованная мощная интонация..." Видный литературный критик Лев Аннинский так описал творческое будущее, которое ждало бы молодого поэта: "Вообще Кульчицкий сделал бы, наверное, всё то, чем впоследствии прославились и Вознесенский, и его антиподы из лагеря деревенских «формотворцев», у него всё можно найти: и фантастическую ассоциативность, и глубокую звукопись, строчка «скользит по пахоте пехота» до сих пор вызывает зависть нынешних музыкантов языка…". К стихотворному наследию Михаила Кульчицкого не раз обращались литературоведы и коллеги-стихотворы. Посмертная судьба стихов молодого лейтенанта складывались не всегда просто. Приведу ниже ссылки на ряд ресурсов и статей, которые помогут заинтересованному читателю познакомиться с творчеством этого замечательного поэта. Подборки стихов: https://rupoem.ru/kulchickij/all.aspx; http://az.lib.ru/k/kulxchickij_m_w/text_1942_poe.shtml О посмертных судьбах его поэзии (автор Михаил Красиков): http://kharkovhumanit.narod.ru/Esse2.html Военная биография Михаила Кульчицкого остается наименее изученным периодом его жизни. Данных о ней сохранилось сравнительно немного. Но на основании информации о подразделениях и частях, где он служил, о боевых действиях, в которых принимал участие, и, конечно же, на основании его военных стихов можно попытаться дополнить историю Михаила Кульчицкого - поэта историей младшего лейтенанта Михаила Кульчицкого.
Для понимания характера нашего героя и его боевого пути нужно начать с рождения. "Родился в Харькове в 1919 году в семье адвоката", - гласит строка биографии.
Михаил Кульчицкий в детстве в кругу семьи.
Его отец, практикующий юрист Валентин Михайлович Кульчицкий, в недавнем прошлом был боевым офицером Российской императорской армии, прослужившим под знаменами 17 лет и прошедшим путь от вольноопределяющегося до ротмистра 12-го Стародубовского драгунского полка, участником Русско-японской и Первой мировой войн, кавалером солдатского "Георгия" (1905) и Св. Станислава II и III ст. (1914, 1916). Что немаловажно, ротмистр Кульчицкий заслуженно считался одним из самых интересных русских военных писателей и поэтов своего времени, автором "Советов молодому офицеру" (1915), которые современники называли кодексом чести русского офицерства, или, по настроению, "офицерским Домостроем".
Ротмистр В.М.Кульчицкий (в "той жизни") и его главное произведение.
Из воспоминаний сестры нашего героя Олеси Валентиновны известно, что отношения Михаила со "строгим родителем" складывались тяжело, две сильные личности не могли ужиться вместе. И, тем не менее, Михаил Кульчицкий был истинным сыном своего отца; он доказал это своим творчеством, свой армейской службой и смертью в бою. А вот воплотить детскую мечту стать профессиональным командиром Красной армии Михаилу Кульчицкому не позволило именно дворянское происхождение отца. Сына "бывшего" в военное училище не приняли.
Михаил Кульчицкий в юности. Харьковский период.
"Первое стихотворение было опубликовано в 1935 году в журнале «Пионер», - описывает отрочество и юность нашего героя писатель Павел Лосев. - Поступив в Харьковский университет, Михаил через год перевёлся на второй курс Литературного института им. Горького (семинар Ильи Сельвинского). Учась, он преподавал в одной из подмосковных школ (на станции Перловская - М.К.), которую пришлось оставить из-за дальности и довольствоваться случайными заработками. В то время он жил на Арбате, снимая угол в подвале, где, по его выражению, была «витрина движущейся обуви». Литинститут был еще вечерним и общежития не имел. Стипендии также не было". Однако была юность, полная надежд и творческих планов, веселые талантливые друзья (среди которых - Борис Слуцкий, впоследствии известный поэт-фронтовик, хранитель воспоминаний о нашем герое и его стихов), увлечения девушками, у которых статный и красноречивый Михаил пользовался успехом.
Михаил Кульчицкий в юности. Московский период, явное подражание В.В. Маяковскому.
"В его ранних стихах отразился комсомольский восторг перед событиями революции, которая воплотилась для него в образе Щорса, поскольку тот погиб в день рождения Кульчицкого (на самом деле даты не совпадали - М.К.). Поэт настаивал на продолжении революционных волнений. (...) Юношеская жертвенность сочетается у него с верой в собственное поэтическое слово". (Казак В., Лексикон русской литературы XX века) Увлечение поэзией сочеталось с наследственным увлечением военным делом. Известно, что наш герой был активистом "Осоавиахима", а также с искренним участием следил за событиями борьбы республиканской Испании в 1936-39 гг. (в то время он даже подписывал письма на испанский манер - "Мигуэль") - в общем-то это типично для советской молодежи того времени. Менее типичен его интерес к войне в Европе, развязанной в 1939 г. гитлеровской Германией. Известно, например, что Михаил Кульчицкий глубоко сочувствовал оккупированной Франции: И за то, чтоб, как в русские, в небеса французская девушка смотрела б спокойно - согласился б ни строчки в жисть не писать... (1940)
Война началась для студента Литинститута Михаила Кульчицкого, как и для всей Москвы, выступлением "наркоминдела" В.М.Молотова около полудня 22 июня 1941 г.
Москвичи слушают выступление Молотова 22 июня 1941 г.
В тот же день наш герой явился в военкомат, чтобы добровольцем вступить в ряды Красной Армии. Его друзья вспоминали: Михаил, спортивный молодой человек, отлично умевший стрелять и овладевший начальной военной подготовкой, был настолько уверен, что его отправят на фронт, что заранее по-солдатски обрил голову и обзавелся красноармейской пилоткой. Подвело отсутствие приписки к московскому РВК. "Вы прописаны в Харькове, а значит езжайте домой и призывайтесь там", - огорчил нашего героя усталый военком. Однако впервые в ряды советских бойцов Михаил Кульчицкий встал именно в Москве. В Литинституте был создан истребительный батальон, в который он записался одним из первых. Вот как описывает эти события однокашник нашего героя Александр Яшин: "2 июля в институте прошло собрание, на котором обсуждалось создание народного ополчения из людей, не годных для фронта, и формирование истребительных батальонов по уничтожению диверсантов. Моя дневниковая запись от 12 июля фиксирует: В институте размещён истребительный батальон. Много наших ребят… Всюду полосатые мешочки с песком". Истребительные батальоны - самая первая форма народного ополчения в годы великой Отечественной войны. Они были созданы постановлением Совета народных комиссаров СССР от 24 июня 1941 г. «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе». Кадрами для их формирования обычно становились "совпартактив" и "трудящиеся, не подлежащие первоочередному призыву в Красную Армию," под руководством местных управлений НКВД СССР. Задачи этих подразделений можно описать как противодиверсионные и охранные мероприятия в тылу; большая часть из них (1350 из 1755) впоследствии влилась в состав РККА или партизанских отрядов. Боевым снаряжением и вооружением подобные формирования обеспечивались в военное время по остаточному принципу: на батальон полагалось по 2 "легких пулемета" (встречались арсенальные раритеты типа британских "льюисов"), некоторое количество винтовок и револьверов (в основном устаревших и/или иностранных моделей), а также бутылки с зажигательной смесью ("по возможности - гранаты"). Форма одежды - гражданская, плюс противогазная сумка и, если повезет, ремень с подсумками да каска (нередко пожарная).
Бойцы Мончегорского истребительного батальона.
Ногинский совпартактив в истребительном батальоне.
Истребительные батальоны УНКВД Московской области выделялись форменным красноармейским обмундированием, однако батальон на территории Литинститута его не получил. В свой "ополченческий период" службы Михаил Кульчицкий гордо носил все ту же красноармейскую пилотку с гражданским костюмом, что и запечатлено на сохранившейся фотографии:
Лишь тот солдат, кто как солдат Обожествляет командира, Хоть смерть солдатская стократ Дороже войн, дешевле мира. (22 июля 1941 г.)
Просуществовав около 4 месяцев, в октябре 1941 г. истребительный батальон на территории Литинститута был расформирован. Участие его бойцов в оборонительных работах и помощь Филатовскому госпиталю не оправдывали существования подразделения, которому в силу территориального расположения и организационной структуры не нашлось боевых задач. Наверное, поэтому Михаил Кульчицкий в письме родным в Харьков сообщил о завершении своей службы в ополчении очень спокойно: "Здравствуйте, милые! Сейчас студентов отозвали обратно в институт с тем, чтобы досрочно его закончить. Итак, я опять студент и сегодня уже был на лекциях вместе с товарищами". Наш герой "перерос" ополчение. Он уже видел для себя путь командира Красной Армии. Летом 1942 г. Михаил Кульчицкий поступает в Московское пулеметно-минометное училище (в документах с 1943 г. - Московское стрелково-минометное). В нем готовили командиров пулеметных и минометных взводов, ускоренный срок обучения составлял, в зависимости от обстановки на фронте, от 3 до 6 месяцев. Точную дату поступления Михаила Кульчицкого в училище установить пока не удалось, однако, учитывая время выпуска (середина декабря 1942 г.), можно утверждать, что он прошел более солидный 6-месячный курс подготовки. Этого достаточно, чтобы научить человека быть и солдатом, и командиром.
Курсанты Московского пулеметно-минометного училища, фотография сделана 25 окт. 1942 г.
О боевой учебе и курсантском житье-бытье в Московском пулеметно-минометном училище оставил очень колоритные воспоминания фронтовой офицер Н.А.Чистяков, закончивший его незадолго до Михаила Кульчицкого. Они вполне могли быть приятелями, и выживший рассказывает то, о чем не смог поведать погибший: "Я был направлен в Московское пулеметно-минометное военное училище. Но в связи с тем, что немцы ещё были недалеко от Москвы, наше училище было передислоцировано временно в Казань. (...) Где-то в марте или даже в апреле (1942 - М.К.), когда немцев от Москвы подальше оттеснили, училище перевели в Хлебниково (ныне на территории городского округа Долгопрудный - М.К.)... Наше училище занимало два корпуса. Корпус минометчиков был ближе к станции, а корпус пулеметчиков располагался прямо у канала им. Москвы. (...) Казарма для нас минометчиков - окна, стены, двери и больше ничего нет. Мы с канала вытаскивали сплав, бревна; таскали их на пилораму, там распиливали и оборудовали себе нары и помещение, где мы должны были учиться. Работы много было. Кормили в училище плохо: утром - баланда из гороха, в обед - гороховый суп и ложка гороха на второе. Ужин - опять горох. (...) Одели нас в училище примитивно, телогрейки, штаны, даже рукавиц не было. (...) Минометчиков 6 месяцев учили, ускоренными темпами. (...) Минометчики изучали 50-миллиметровый ротный миномет. Были ещё, конечно, и батальонные 82-миллиметровые, но я учился на ротном миномете. В ноябре закончил лейтенантом. И сразу на фронт". (Источник: https://iremember.ru/memoirs/pekhotintsi/chistyakov-nikolay-aleksandrovich/)
Михаил Кульчицкий в период обучения в Московском пулеметно-минометном училище, вместе с неизвестной подругой.
Очевидно, нелегкая курсантская школа очень способствовала тому, чтобы молодой поэт Михаил Кульчицкий понял суровую диалектику армейской службы, избавился от романтических иллюзий и по-настоящему почувствовал себя солдатом своей Родины, каким был на прошлой войне его отец. В самом известном из своих военных стихотворений, написанном в день отправки на фронт, младший лейтенант Кульчицкий предстает зрелым человеком и воином, проникающим поэтическим взглядом в безжалостную сущность войны:
Мечтатель, фантазёр, лентяй-завистник! Что? Пули в каску безопасней капель? И всадники проносятся со свистом вертящихся пропеллерами сабель?
Я раньше думал: "лейтенант" звучит вот так: "Налейте нам!" И, зная топографию, он топает по гравию.
Война - совсем не фейерверк, а просто - трудная работа, когда, черна от пота, вверх скользит по пахоте пехота.
Марш! И глина в чавкающем топоте до мозга костей промерзших ног наворачивается на чeботы весом хлеба в месячный паек.
На бойцах и пуговицы вроде чешуи тяжелых орденов. Не до ордена. Была бы Родина с ежедневными Бородино. (26 декабря 1942, Хлебниково).
29 декабря 1942 года младший лейтенант Михаил Кульчицкий получил назначение в 1178-й стрелковый полк 350-й стрелковой дивизии 6-й армии и убыл на Юго-Западный фронт. Наступление нового 1943-го года, которое он, наверное, встретил в дороге с такими же, как он, военнослужащими, следующими в действующую Красную Армию, стало последним праздником в его короткой жизни. Учитывая темпы движения воинских эшелонов, время на прибытие в часть и вступление в должность, можно предположить, что наш герой оказался на передовой где-то в первой декаде января 1943 г. Точных данных, каким именно минометным взводом командовал Михаил Кульчицкий, нет: его биографов традиционно больше интересовали стихи. Однако, на основании профиля Московского пулеметно-минометного училища и штатов стрелкового полка РККА, это можно "вычислить" с точностью до двух вариантов. Если его специальностью были 50-мм ротные минометы обр. 1938 или 1940 г., то место службы - стрелковая рота. Согласно штатам Красной Армии 04/400 от 05.4.1941 г., в состав каждого стрелкового взвода входило минометное отделение из четырех человек с тем самым 50-мм минометом. Для эффективности действий в ротах их часто сводили в усиленный взвод из трех "стволов", вот тут-то и мог оказаться комвзводом младший лейтенант Михаил Кульчицкий.
Боевая работа 50-мм минометчиков Сталинградского фронта, 1942.
В случае с 82-мм батальонным минометом семейства БМ (ряд моделей 1933-43 гг.), местом службы нашего героя становится минометная рота, по штатам состоявшая из трех взводов (в каждом - 2 миномета, 15 чел. личного состава, а еще 2 повозки-двуколки и 2 лошади) во главе с лейтенантами/младшими лейтенантами.
Расчет 82-мм миномета Юго-Западного фронта, зима 1942-43 гг. Не наш ли герой с биноклем?
Впрочем, надо отметить, что на фронте штаты подразделений и частей часто бывали "плавающими", в зависимости от наличия людей и вооружения. В единственном доступном официальном документе о гибели младшего лейтенанта Кульчицкого, приказе об исключении из списков части, армейские кадровики вообще не стали утруждать себя указанием полка-дивизии-армии, а посмертно направили командира минометного взвода в "распоряжение Военного совета Юго-Западного фронта". Представить себе отдельный взвод мелкокалиберных 50- или 82-мм минометов столь солидного подчинения проблематично.
Провоевать нашему герою довелось немногим больше недели. Много это, или мало? Наверное, немало в условиях интенсивного наступления, которое вели в январе 1943 г. части 6-й армии Юго-Западного фронта (второго формирования). Острогожско-Россошанская операция, левый фланг которого обеспечивала советская 6-я армия, была важной частью стратегического наступления Красной армии, начатого под Сталинградом, ставившего задачей нанесение поражения южному флангу противника на советско-германском фронте. Стратегической целью наступления был Харьков, родной город нашего героя, где в оккупации остались его родные. Противниками советской 6-й армии по фронту были II итальянский армейский корпус и правофланговые части 24-го танкового корпуса вермахта. Сейчас можно (и модно) сколько угодно иронизировать над боевыми качествами итальянских войск во Второй мировой войне. Однако в январе 1943 г. сопротивление, оказанное неприятелем на участке наступления, где выпало драться младшему лейтенанту Михаилу Кульчицкому, было ожесточенным. Увязая в снегу, советские дивизии 13-15 января прогрызали оборону врага, и потом еще в течение нескольких дней осуществляли преследование и разгром упорно цеплявшихся за запасные оборонительные позиции итальянцев и гитлеровцев.
Итальянские солдаты, взятые в плен на верхнем Дону.
Вот хроника боевых действий дивизии, в которой служил младший лейтенант Кульчицкий, только за один день, 14 января; упомянут и его 1178-й стрелковый полк, столкнувшийся с контратакой итальянских войск: "Части 350-й сд, наносившие главный удар, прорвав передний край обороны противника, отражая его контратаки, силами 1180-го сп к 13.00 овладели Высочановкой, и к 17.00 полк вел бой на западных скатах высоты 204.6. 1176-й сп, встретив сильное огневое сопротивление противника на подступах к Волхову, обходом последнего с севера овладел совхозом Ай-дар. К исходу дня полк продолжал вести бой на рубеже ОТФ, юго-западные скаты высоты 183.1. 1178-й сп, не встречая особого сопротивления противника, вышел к восточной окраине Терновки, где был контратакован противником силою до батальона с 15 танками и 5 бронемашинами, в результате чего был потеснен на западные скаты высоты 201.0 и северную окраину Гераськовки". (С. И. Филоненко, А. С. Филоненко. Острогожско-Россошанская операция — «Сталинград на верхнем Дону»). Наш герой погиб в разгар второго этапа советского наступления. В день его гибели, 19 января 1943 г., описание боевых действий 350-й стрелковой дивизии гласит: "350-я сд вела упорные бои с противником, удерживающим центральную часть Белолуцка, отражала неоднократные атаки силою от батальона до полка. 1176-й сп, прикрывая правый фланг дивизии с направления Николаевка, после непродолжительного боя овладел Константиновкой. 1178-й сп в районе северной окраины Белолуцка был контратакован противником силою до полка пехоты, в результате чего был отброшен в Трембачево и в течение дня вел тяжелые бои с противником, очищая Трембачево и Павловку (...)" (С. И. Филоненко, А. С. Филоненко. Острогожско-Россошанская операция — «Сталинград на верхнем Дону»). Учитывая место смерти Михаила Кульчицкого, село Трембачево, с большой вероятностью можно сказать, что отражение очередной итальянской контратаки и последовавшая борьба за населенный пункт стали его последним боем. Единственное свидетельство об обстоятельствах гибели нашего героя оставил его личный друг и хранитель литературного наследия Борис Слуцкий, которому, по его словам, удалось разыскать сослуживца Михаила Кульчицкого. Младший лейтенант был убит разрывом неприятельского снаряда, когда командовал развертыванием своих минометов на огневой позиции. Михаил Кульчицкий был похоронен вместе со своими бойцами во временной могиле на поле боя. Позднее его прах был перенесен в братскую могилу в селе Павленково Новопсковского района Луганской области.
Похороны погибших военнослужащих Красной Армии, Сталинградский фронт, зима 1942-43 гг.
Имя и воинское звание нашего героя увековечены на 10-м знамени в Пантеоне Славы Волгограда. Младший лейтенант Красной Армии Михаил Кульчицкий, воин и поэт. Сын ротмистра Российской императорской армии, воина и поэта. ______________________________________________________Михаил Кожемякин.
Б.А Слуцкий - М. Кульчицкому Одни верны России потому-то, Другие же верны ей оттого-то, А он - не думал, как и почему. Она - его поденная работа. Она - его хорошая минута. Она была Отечеством ему.
Его кормили. Но кормили - плохо. Его хвалили. Но хвалили - тихо. Ему давали славу. Но - едва. Но с первого мальчишеского вздоха До смертного обдуманного крика Поэт искал не славу, а слова.
Слова, слова. Он знал одну награду: В том, чтоб словами своего народа Великое и новое назвать. Есть кони для войны и для парада. В литературе тоже есть породы. Поэтому я думаю: не надо Об этой смерти слишком горевать.
Я не жалею, что его убили. Жалею, что его убили рано. Не в третьей мировой, а во второй. Рожденный пасть на скалы океана, Он занесен континентальной пылью И хмуро спит в своей глуши степной.
