Вот уже сто лет писатели и сценаристы придумывают головокружительные приключения легендарного Зорро, врага всех богатых и защитника всех угнетённых. Реальная жизнь того, кто был прототипом этого героя, не менее увлекательна. Правда, конец его оказался печальнее, чем финал любого из фильмов.
Легендарный борец за справедливость Зорро был придуман американским писателем Джонстоном Маккалли во время работы над повестью «Проклятие Капистрано» в 1919 году. Всего через год этот персонаж триумфально шагнул на киноэкраны. За прошедшие сто лет об аристократе и искусном фехтовальщике Диего де ла Вега, под черной маской и именем Зорро помогавшем беднякам и метившем места своих деяний буквой «Z», были сняты десятки фильмов, сериалов и мультфильмов. Исследователи считают Зорро «прародителем» Бэтмена. Но кто же стал прототипом самого Зорро?
Одним из исторических персонажей, разбудившим фантазию Маккалли, некоторые считают калифорнийского разбойника Хоакина Мурьету, отрезанную голову которого за деньги показывали публике в 1853 году. Однако этот головорез и конокрад мексиканского происхождения напоминает Зорро лишь тем, что, якобы, раздавал часть награбленного беднякам. С таким же успехом прототипом Зорро можно считать Робин Гуда или множество других исторических и литературных персонажей с имиджем благородных разбойников. Гораздо больше общего с историей Зорро у человека по имени Уильям Лампорт.
Основными источниками для изучения биографии Лампорта являются его показания перед судом инквизиции в Мексике в середине XVI века. Трудно сказать, что в них правда, а что — фантазии подсудимого, но в любом случае жизнь этого исторического персонажа не менее увлекательна, чем приключения Зорро. Уильям Лампорт родился в Ирландии в купеческой семье в 1611 году. Католическая Ирландия тогда находилась под властью протестантской Англии, и набожных ирландцев сильно притесняли из-за их религии. Молодой Уильям получил хорошее образование сначала в Дублине, а затем в Лондоне. Но во время учебы в британской столице угодил за решетку за распространение католических памфлетов. С помощью родительских связей ему удалось выбраться из тюрьмы, но юный Лампорт предпочел за лучшее покинуть родные края. Он подался в пираты, и с 1627 по 1629 год разбойничал в водах Атлантики.
Списавшись на берег, он успел повоевать под французскими знамёнами с засевшими в Ла-Рошеле гугенотами, а затем решил продолжить изучение наук в Ирландском колледже, расположенном в испанском городе Сантьяго де Компостелла. Ехал он не на пустое место. В Валенсии жил его старший брат, францисканский монах. В то время католическая Испания, старинный недруг Англии, всячески поддерживала ирландских единоверцев. Беглецы с Зеленого острова пользовались в Испании почти всеми правами коренных жителей. Их охотно брали на государственную и военную службу.
Судя по тому, что после окончания колледжа Лампорт хвастался знанием 14 языков, учился он не плохо. Применить свои знания он решил на уже знакомой ему военной стезе: в 1633 году записался в один из трёх ирландских полков испанской армии и поехал усмирять мятежные Нидерланды. Нелегкая военная судьба занесла молодого Уильяма на фронты Тридцатилетней войны. В сентябре 1634 года, во время битвы со шведами при баварском Нёрдлингене лихой вояка обратил на себя внимание всесильного графа-герцога Оливареса, правой руки испанского короля Филиппа IV. Узнав, что молодой ирландец помимо воинских навыков владеет еще и множеством языков, Оливарес нашел ему работу при своём дворе. По одним источникам Лампорт стал его штатным пропагандистом, по другим — выполнял секретные и деликатные поручения графа-герцога и даже самого короля. Для этого он счел необходимым изменить своё имя на испанский манер — Гильен Ломбардо. Ирландец продолжил обучение в мадридском колледже Сан-Исидроу. Изучал математику, геометрию, астрономию и астрологию, в высшем обществе Мадрида слыл интеллектуалом. Рассказы о бурной личной жизни Лампорта скорее всего не соответствуют действительности. В Мадриде он познакомился с Анной де Кано-и-Левия и они стали жить вместе. Брат-францисканец корил Уильяма за то, что они с Анной живут не венчанными. Но, судя по всему, любовь для Лампорта значила больше, чем церковные условности. Пара ждала ребенка, когда им пришлось расстаться.
В конце 1630х годов граф-герцог Оливарес обрёл такую власть, что стал фактически править от имени короля. Подчинив себе метрополию, он обратил взгляд на испанские колонии. За океаном дела обстояли не лучшим образом. Особо беспокоила Оливареса Мексика, откуда ему постоянно доносили о возможном анти-испанском восстании. Граф-герцог сменил тамошнего вице-короля, а с новым назначенцем решил отправить в Америку своего надежного соглядатая. Выбор пал на Лампорта. Его личная жизнь не могла препятствовать делам государственной важности, и ирландец, попрощавшись с любимой, в 1640 году отправился в Новую Испанию, как тогда называли Мексику.
Прибыв в Америку, Лампорт обнаружил там чуть ли не революционную ситуацию. За полтора века испанского владычества креолы, потомки завоевателей и первых переселенцев, стали считать себя коренными американцами. Им очень не нравилось, что все административные должности в Мехико занимают присланные из Мадрида аристократы, не имевшие представления о реальном положении местных дел. Первым вице-королем Новой Испании из креолов был маркиз Кадериета, родившийся в Перу. С ним креолы связывали определенные надежды, но именно его и сменил маркиз Вийена, приплывший в 1640 году на одном корабле с Лампортом. Недовольство креолов заменой «своего» на «пришлого» усиливалось обстоятельством европейской политики: в 1640 году Португалия восстала против владевшей ею Испании. Королём нового мятежного государства стал Жуан IV, приходившийся дальним родственником дону Вийена. Недоброжелатели сразу обратили внимание на то, что новый вице-король Мексики подозрительно благосклонен к португальским купцам, предоставляя им льготы и преференции.
Обо всём этом Лампорт исправно информировал Мадрид. При этом далеко не всё попадало в его обширные донесения. Судя по сохранившимся бумагам ирландца, он прекрасно изучил общественные настроения в Мексике, установил контакты с представителями самых недовольных слоев населения, и сам стал готовить заговор. Опираясь на труды одного из первых историков и просветителей Нового Света Бартоломе де Лас Касаса, Лампорт отрицал право испанской короны владеть заморскими территориями. Он собирался поднять на борьбу за независимость всех недовольных: креолов, угнетенных индейцев и чернокожих рабов. В сохранившемся проекте его декларации о независимости, сочиненном более чем за сто лет до документов американской и французской революций, провозглашаются равными в правах все жители Мексики вне зависимости от рас и имущественного положения. Обязательным было только одно условие — участие в борьбе за независимость. Те, кому свобода от Испании не нравилась, могли убираться в свою Европу.
Себя самого скромный Лампорт видел императором: его должны были избрать на этот высокий пост благодарные жители новой Мексики. Заранее готовя будущую избирательную кампанию, Уильям даже начал распускать слухи, что является внебрачным сыном прежнего испанского короля и сводным братом Филиппа IV, так что имеет некоторые права на престол. Будущий монарх даже придумал себе величание: «Долгой жизни дону Гийену, нашему императору, нашему королю, нашему освободителю, Вива!» и сочинил письма от имени своего Величества к монархам Франции и Португалии с просьбой о поддержке.
Бурными фантазиями Лампорт занимался гораздо больше, чем к конспирацией. О его революционных идеях знали не только недовольные креолы и индейцы. В 1642 году он посвятил в свои планы некоего капитана Мендеса, который тут же побежал доносить о вольнодумце. Удивительно, но в офисе вице-короля его кляузой не заинтересовались. Видимо, её сочли попыткой провокации мадридского шпиона Лампорта против дона Вийена. Тогда неугомонный Мендес побежал к инквизиторам, которые оказались более внимательны к его доносу. 26 октября 1642 года Гильен Ламбардо был арестован, а все его бумаги конфискованы.
Государственные преступления никак не относились к компетенции инквизиции, но мексиканские защитники веры землю носом рыли, чтобы поднять свой престиж в глазах властей. В конце концов, они нашли в бумагах Лампорта явную ересь: он, основываясь на Библии, доказывал незаконность рабства и объявлял высокородных испанцев-христиан и чернокожих язычников равными перед лицом Господа. Радостно заскрипел механизм неспешного церковного следствия. Лампорт пытался объяснить свои кощунственные записи секретными делами государственной важности, но в 1645 году умер граф-герцог Оливарес и ирландец лишился единственного возможного покровителя. Узнику тюрьмы инквизиции были предоставлены перо и бумага. В заключении он писал не только свидетельские показания, но и философские письма и даже религиозные псалмы, которые пополняли пухлые тома его следственного дела.
За восемь лет отсидки о Лампорте в Мехико совсем было забыли, когда вдруг в конце 1650 года он громко напомнил о себе. В предрождественскую ночь он вместе со своим сокамерником Диего Пинто Бравой совершил дерзкий побег из тюрьмы инквизиции, окруженной двумя стенами, причем замки на воротах остались запертыми. В Мехико зашушукались, что беглецы не могли обойтись без помощи колдовства. О Лампорте снова заговорил весь город. Пропагандистский эффект от побега усилил сам ирландец, в первые часы после освобождения расклеивший на видных местах рукописные прокламации, обличавшие инквизицию. Одну из листовок он повесил на дверь кафедрального собора. Это был плевок в лицо мексиканским инквизиторам.
Гуляли беглецы недолго. Через несколько дней Лампорта схватили прямо в Мехико, который он и не думал покидать. Пинто Браво сразу после побега уехал из столицы, но тоже был пойман спустя несколько дней. Из его показаний стало ясно, что беглецы обошлись без помощи потусторонних сил. Выкрученным из стены шурупом Лампорт долго царапал оконную раму, пока не смог выдернуть из неё решетку. Из железного прута от кровати он сделал небольшой ломик, а из деревянной потолочной балки и простыней — некое подобие лестницы. В ночь перед Рождеством охрана тюрьмы явно ослабила бдительность. Вынув решетку, беглецы выбрались во внутренний двор тюрьмы, с помощью ломика открыли засов на воротах, а потом ухитрились снаружи вновь его закрыть. Внешнюю стену они думали преодолеть с помощью лестницы, но та оказалась слишком коротка. Помог мексиканским монте-кристам каменный выступ на половине высоты стены. Сперва они залезли на него, а потом укрепив на нём лестницу, перебрались через стену. На улицу они спустились по связанной из простыней веревке.
Уильям Лампорт провел в тюрьме еще девять лет. В 1659 году он был приговорен судом инквизиции за ересь и колдовство к смертной казни через сожжение на костре. Аутодафе было массовым, на площадь Лампорт в кандалах брёл в компании с несколькими товарищами по несчастью. Но даже в последние минуты жизни он обманул инквизиторов, лишив их удовольствия спалить себя живьем. Стоя на поленнице и наблюдая, как палач поджигает костры с другими осужденными, Уильям ухитрился ослабить веревки, которыми был привязан к столбу и удавился на железном обруче, охватывавшем его шею.
Сегодня статуя Уильяма Лампорта установлена в мемориале «Ангел независимости», посвященном борцам за свободу Мексики. Его революционные идеи изучают ученые-историки. Но абсолютное большинство знают о невероятных приключениях мексиканского ирландца по подвигам Зорро.
В конце XIX века мексиканский историк Рива Палассио изучал архивы инквизиции и натолкнулся на следственное дело Лампорта. Помимо науки Палассио занимался сочинением приключенческих романов, и история жизни ирландского мексиканца нашла отражение в книге, одна из глав которой называлась «Lobo et Zorro» («Волк и лиса»). Книга большого успеха не имела, но три десятилетия спустя попала в руки отставному американскому военному корреспонденту Джонстону Маккалли. Тот как раз писал приключенческую повесть «Проклятие Капистрано». Красивое слово «Зорро» он сделал именем главного героя, приключения которого очень напоминали биографию Лампорта. Они оба вели двойную жизнь, боролись за независимость Мексики, издевались над католическими священниками, совершали головокружительные побеги из мест заключения. Вышедшая в 1919 году первая повесть о Зорро имела сумасшедший успех. За литературными новинками зорко следили первые кинопродюсеры, и уже через год Зорро блеснул из-под черной маски ослепительной улыбкой Дугласа Фэрбенкса.
Киноуспех литературного героя подстегнул перо Джонстона Маккалли, и до своей смерти в 1958 году он сочинил несколько десятков книг о Зорро. После его кончины литературную франшизу подхватили другие авторы. Новые книги и комиксы о приключениях Зорро продолжают выходить по сей день. А знаменитые и не очень актёры, воплотившие его образ в кино, могли бы составить неплохую банду. По количеству и разнообразию приключений Зорро давно обогнал своего прототипа, но одно их отличие, судя по всему, сохранится навсегда: смерть на костре инквизиции знаменитому герою в черной маске явно не грозит.
http://www.chaskor.ru/article/kto_skryvalsya_pod_chernoj_mas...
