Но в маленьком тельце была сила, которая превратила младенца в худенького мальчишку, а того, в свою очередь, в скуластого подростка, которого не взяла сначала эпидемия чумы, принесённая столичными купцами, а потом и чёрной оспы, насланной на нас провидением. Я копал и хоронил, копал и хоронил.

Оставшись один, без родных и близких, отправился в столицу, где на рынке, захлёбываясь слюной от изобилия прилавков с едой, попался на глаза широкоплечему военному с седой бородой и культёй вместо руки. Тогда я не знал, но ветеран увидел во мне сына, погибшего много лет назад. Просто кивнул ему и с жадностью начал запихивать в рот сладкую булку с корицей, протянутую мне. Так я стал знаменосцем Четвёртой королевской роты.

Послужил, повоевал, окреп, возмужал. Всё произошло из-за этой паршивой деревеньки в Синем доле. Дядя нашего доброго короля – герцог Герман де Шарти, открыто плевал на племянничка и вынашивал планы по его свержению. А пока, от скуки, постепенно отжимал деревню за деревней у родственника.

Леопольд III просто не мог стерпеть такого удара, ведь потеря деревни, это потеря подданных. Потеря подданных - потеря налогов, а потеря налогов - потеря боеспособности его маленькой армии состоящей из четырёх неполных рот.

Три десятка воинов под командованием однорукого капитана Севера прибыли в селение на рассвете. Задача, поставленная нам, была проста, как луковый суп – защищать крестьян до последней капли крови. Кто ж знал, что мы выполним этот приказ буквально?

Запуганные деревенские опоили нас снотворным, лишив возможности сопротивляться, забрав оружие и заперев в хлеву. Лошадей же наших они отравили смертельным ядом.

А потом в село зашли наёмники герцога. Сорок пять всадников в сверкающих шлемах, закованных с ног до головы в броню, спешились у нашей тюрьмы.

Они надеялись на лёгкую схватку, да чего там схватку, просто добить пускающих слюни во сне гвардейцев. Но то ли снотворное оказалось слабым, то ли мы слишком сильными. Когда двери хлева открылись, Четвёртая королевская бросилась в атаку вооружённая палками, верёвками и камнями, вынутыми из стены. Я дрался древком знамени, которое осталось при мне, и дважды сломал его в бою.

Ох, как мы сражались, как сражался наш капитан, разбивший булыжником голову одному из сержантов. Север завладел его мечом и начал ткать серебряные кружева на телах врагов. Чёртова дюжина гадов не увидела закат… но всему приходит конец. В итоге нас осталось трое: капитан, плешивый Каспар, проткнутый копьём и я – юнец в доспехах не по размеру.

- Герман, тебе не достанется это село, даже если ты убьёшь нас! Король намерен сражаться за него! Он пошлёт ещё людей! – обливаясь кровью, кричал командир, зажимая рубленную рану в боку.

Промокнув потное лицо шёлковым платком, герцог плюнул на говорившего и приказал нас казнить, напоследок пообещав приготовить племяннику сюрприз.

Удар мечом по голове лишил меня сознания. Много крови, разрывающая череп боль и зрение, которое восстановилось не сразу. Я вылез из кучи трупов товарищей, задыхаясь от дыма, стелящегося по земле.

Герцог сдержал слово - сюрприз был, что надо. Он полностью уничтожил деревню вместе с жителями. Видно, решил, что пусть она не достанется никому.

Обугленные головешки, мерцающие от жара красным угли и нагретые камни строений, растерзанные останки мужчин на обочинах, обнажённые тела женщин, бездыханные трупики детей. Эти мрази позаботились обо всех.

Я целую ночь бродил по пустым улочкам, пытаясь найти выживших, а потом взял лопату и отправился на кладбище копать братскую могилу для гвардейцев Четвёртой королевской роты. Я был большим докой в этом деле.

Они не были мне друзьями в полном смысле слова, да. Но они были моими боевыми товарищами. Теми, с кем я преломил хлеб, проливал пот и кровь. Их было дико жаль, но они знали на что шли. А вот за что погибли крестьяне?

Крик, протяжный и пронзительный, вырвался из моей глотки, и я орал, пока не охрип, кляня всё на белом свете и обещая богу, дьяволу выполнить любой наказ, поручение, команду, что угодно, только бы эти гады сдохли. Бог не услышал меня. Он всегда слишком занят.

Сатана явился ко мне не в образе большегрудой красотки, не в сутане похотливого священника с тремя подбородками и даже не в виде чудовища с когтями и хвостом. Нет, он пришёл ко мне, напялив личину Яна – шмыгавшего носом мальчика из моего селения, умершего от оспы в день своего восьмилетия.

- Здравствуй, Эдгар, - мило улыбнулся мне падший ангел, пряча маленькие худенькие ручки за спину. – Ты звал меня?

Босой, серая домотканая рубаха, перепоясанная куском верёвки, рваные тёмные штаны с заплаткой на коленке, царапина на лбу и нечёсаные тёмно-русые волосы - именно таким я запомнил товарища. Вот только голубые глаза стали другими. Взглянув в них, я почувствовал головокружение и слабость в ногах.

- Ты готов совершить сделку? – шмыгнул носом лукавый, и я увидел, что в правой руке его зажата самодельная игрушка - деревянный лопоухий пёс, мой подарок на Рождество.

Да, да, это была точно моя игрушка. Глаза из разноцветных пуговиц разбегаются в разные стороны, хвостик из проволочки, которую я утащил из кузни дядюшки Анастасия, зубы из ракушек. Игрушку похоронили вместе с Яном, хоть и в общей могиле.

- Хочу покарать людей герцога Германа, - стиснув зубы, произнёс я, вспоминая растерзанные тела товарищей и холодные трупы деревенских.

- Это не проблема, а взамен малость, то чего ты не видишь и вряд ли когда используешь.

- Хорошо. Я согласен, нечестивый.

Склонив по-птичьи голову к плечу, сатана мило улыбнулся и кивнул.

* **

Сила наполнила меня и повела вперёд. Я не спал третьи сутки, но шагал легко, закинув на плечо обломанное древко знамени. С улыбкой я рукой отбивал арбалетные болты часовых, в истерике оравших на крыше.

Стены сторожевой башни, в которой скрылись наёмники и свита герцога не остановили меня. Я шутя выбил дубовую дверь, расколов её пополам, и расправился с каждым из тридцати двух человек, оставив напоследок жирного хряка, приказывавшего пытать крестьян и убивать детей с той же лёгкостью с какой он мочился в кусты лопуха.

Мне доставило удовольствие погонять де Шарти по башне, а затем засунуть ему в глотку знамя нашего полка. Герман давился древком, изо рта вырывались потоки слюны вперемешку с кровью, а я всё вколачивал обломок глубже, смотря, как его глаза тускнеют и превращаются в безжизненные бельма.

- Сдохни тварь! Подавись Четвёртой королевской, мразь!

Оставив навсегда замершую тушу в луже мочи и дерьма, я покинул башню напоследок забрав себе лошадь герцога – великолепного коня вороной масти. Назову его, пожалуй, Угольком. Пустив скакуна шагом по дороге и всё ещё удерживая в руке знамя с белым тигром на красном фоне, я, сгорбившись в седле, покидал село превратившееся в кладбище.

Из меня будто вынули тепло жизни, оставив вместо этого горсть тлеющего пепла с пожарища. И всё же я был доволен.

Теперь мне плевать на все муки ада, демонов, которые будут рвать меня на части целые столетия в Преисподней и душу, которую потерял. Я совершил честную сделку и получил то, чего желал. Меня не обманули, я сам этого захотел. А что там будет дальше… поживём-увидим.

Как известно, завершающим этапом Второй мировой войны в Европе явилась Берлинская наступательная операция Красной армии, в том числе штурм и овладение Рейхстагом. «Будто и не было четырех лет тяжелой войны – вспоминал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, – все воспрянули духом, чтобы совершить великое дело – водрузить Знамя Победы в Берлине…»

В современной обстановке отечественная историография располагает обилием разнообразной военно-исторической литературы. Но вместе с тем имеется и немало изданий, особенно написанных в последние годы по принципу «я так считаю», без опоры на правдивые факты и документы. Зачастую их авторы поверхностно рассматривают некоторые важные события военных лет, которые нуждаются в более глубокой и точной трактовке. 

Если, например, о самом сражении за Берлин многое раскрыто довольно точно, без каких-либо серьезных искажений, то при освещении штурма Рейхстага и водружения на нем Знамени Победы существуют известный разнобой и разночтения как по времени водружения Знамени, так и относительно воинов, которые первыми совершили этот подвиг.

Первоначально во всех официальных документах говорилось, что перед советскими воинами была поставлена задача водрузить Знамя Победы над Берлином. Но где – не упоминалось. А вот когда военные действия приблизились к германской столице, появились первые сообщения, где, над каким учреждением следует это сделать.

Казалось, наиболее символично было бы поднять Красное Знамя над канцелярией Гитлера. Но она располагалась в не очень высоком здании, поэтому предпочтение было отдано Рейхстагу, имевшему более внушительные размеры, хотя нацистский фюрер относился к нему без какого-либо уважения и фактически парализовал его деятельность.

Берлинская наступательная операция развернулась 16 апреля 1945 года. К самому Рейхстагу советские войска подошли уже в конце апреля. 30 апреля готовились его штурмовать две дивизии: одна – 150-я Идрицкая ордена Кутузова 2-й степени стрелковая дивизия под командованием генерал-майора В. Шатилова, вторая – 171-я дивизия во главе с полковником А. Негодой.

Но начавшийся рано утром штурм захлебнулся. Почему? Во-первых, не было эффективной артподготовки. Основные силы артиллерии почему-то отстали. У атакующих было всего три танка. Два из них противник подбил, а третий утонул в огромном водном котловане, образовавшемся в районе Рейхстага после того, как немцы взорвали здесь линию метрополитена.

Из-за серьезных потерь было принято решение атаку временно прекратить, дождаться наступления темноты, а также прибытия дополнительной артиллерии. Перед намеченным на поздний вечер и ночь основным штурмом было выдано девять знамен. Главным, пожалуй, являлось знамя № 5 Военного совета 3-й ударной армии. Конечно, все рвались в бой. Каждый хотел отличиться. Каждый командир мечтал, чтобы именно его бойцы были в числе тех, кто водрузит первое из выделенных девяти знамен.

И вот вдруг командир 150-й стрелковой дивизии генерал В. Шатилов взял да и сообщил по телефону или по радио командиру 79-го стрелкового корпуса генерал-майору С. Н. Переверткину, что, мол, сегодня, 30 апреля, в 14 часов 25 минут, воины его дивизии овладели Рейхстагом и водрузили на нем Знамя Победы.

Разумеется, неожиданное появление в той сложной обстановке подобного непроверенного, весьма сомнительного донесения нельзя было исключить. Бойцы подразделений, которые залегли перед Рейхстагом, несколько раз поднимались в атаку в одиночку и группами. Кому-то из командиров и могло показаться, что его воины, если еще не достигли цели, то вот-вот достигнут ее. А там доказывай, что не его бойцы, а какие-то неизвестные солдаты взяли Рейхстаг и установили знамя.

История с донесением Шатилова имела свое продолжение. Вслед за ним от 130-й дивизии появился следующий документ, который гласил:

Штакору 79

Доношу, что в 14:25 30.04.45, сломив сопротивление противника в кварталах северо-западнее здания Рейхстага, 1/756 СП и 1/674 СП штурмом овладели зданием Рейхстага и водрузили на южной его части Красное Знамя. Знамя водрузили командиры батальонов капитал Неустроев и майор Давыдов*. Очистка здания Рейхстага от оставшихся в нем и его подвалах групп противника продолжается.

Штадив 150

полковник Дьячков

Верно: командир 150 СД

генерал-майор Шатилов

(Позднее Шатилов «подкорректировал» фамилии тех, кто якобы первыми и якобы в 14 час. 25 мин. водрузили это Знамя. Ими стали сержанты-разведчики М. Егоров и М. Кантария).

Это – на самом деле совершенно преждевременное и ложное донесение – Переверткин сразу же передал в штаб Жукову. Георгий Константинович, как он рассказывал автору этих срок, докладывает о водружении знамени Верховному Главнокомандующему, т.е. Сталину, открывают шампанское… Круг замкнулся. «И теперь невозможно было даже мне, Жукову, снова позвонить в Кремль и сказать: Товарищ Сталин, ошибка произошла: Рейхстаг пока не взяли, ни одного солдата, а тем более знамени там нет».

В этот же день Военный совет 1-го Белорусского фронта издал соответствующий поздравительный приказ № 06, содержание которого впоследствии было воспроизведено уже в первом издании книги Маршала Советского Союза Г.К. Жукова «Воспоминания и размышления». Тем самым как бы узаконивалось преждевременное сообщение о взятии Рейхстага и о времени водружения на нем Красного Знамени. Поэтому вся последующая документация соответствующих командиров и политработников (включая и наградные документы) старательно подгонялась ко времени 14 часов 25 минут.

Радостная весть об успешном взятии Рейхстага и водружении на нем Знамени Победы быстро распространилась в осажденном городе. Сюда вскоре потянулись кинооператоры и журналисты. Но защитники германского парламента (отборные части СС и фольксштурм) встретили военных корреспондентов сильным огнем, все подступы к нему простреливались. В результате появились раненые, а по некоторым данным – и убитые.

Непосредственного виновника случившегося – генерала Шатилова, – совершившего прямой подлог, вероятно, била тогда мелкая нервная дрожь: раскроют – головы не снести.

Вот что вспоминал по данному поводу бывший командир 756-го стрелкового полка Герой Советского Союза полковник Ф. Зинченко:

«15 часов, а подразделения не продвинулись ни на метр…

Снова зовут к телефону. Звонит комдив:

– В чем дело? Почему задерживаетесь с Рейхстагом?

– Противник контратакует, товарищ генерал. Рейхстаг

сопротивляется отчаянно.

– Отбить контратаку и, не мешкая, – вперед!...»

Через некоторое время вновь звонит Шатилов:

«Почему ничего не докладываете?

Ваши люди уже в Рейхстаге?

– Наших людей в Рейхстаге пока еще нет, – несколько озадаченный вопросом генерала, отвечаю я. – Батальоны лежат в ста пятидесяти метрах от него. И мой полк, и полк Плеходанова все это время отражали контратаки.

– А есть все-таки в Рейхстаге действительно наши люди?

– Их там нет, товарищ генерал».

Шатилов чертыхнулся и бросил трубку…

Наконец, еще один звонок:

«Это Шатилов! Я требую, я настаиваю!...»

И потом вдруг: – «Я Вас очень прошу, возьмите любой флажок,

воткните хоть куда-нибудь, может быть, к колонне или форточке…

Примите все меры, любой ценой…».

Отвечаю: «Никаких флажков, иначе будут жертвы. Не можем

подступиться, даже поднять головы…»

После 21 часа подтянули артиллерию, которая открыла огонь по Рейхстагу. Вслед за этим начался новый, на этот раз более мощный штурм. И первой была штурмовая группа разведчиков-артиллеристов из 136-й Режецкой Краснознаменной бригады армейской пушечной артиллерии – группа капитана Владимира Николаевича Макова. Их было пять человек: сам капитан, старшие сержанты Алексей Бобров, Гизий Загитов, Александр Лисименко и сержант Михаил Минин. Вот они-то в ходе ожесточенного боя первыми ворвались в Рейхстаг и пробрались наверх – на крышу.

Бойцы группы капитана В. Н. Макова. Слева-направо: сержанты М. П. Минин, Г. К. Загитов, А. П. Бобров, А. Ф. Лисименко

Там пусто – никого. Они носовыми платками привязывают принесенное под гимнастеркой Минина красное полотнище к выломанному из стены металлическому штырю и начинают искать, к чему его можно прикрепить. Смотрят – скульптура большая: конь, а на нем восседает дородная дама в короне. Ребята почему-то подумали, что эта «Богиня Победы», хотя на самом деле, как выяснилось позже, эта скульптурная группа носила название «Германия». В этот момент Загитов получает тяжелое ранение в грудь и передает знамя парторгу Михаилу Петровичу Минину. Минин подбежал к скульптуре, его подсадили, и вдруг вся эта конструкция начала качаться. Он мне еще рассказывал: «Ну, думаю, сейчас упаду вниз, и конец, вот обидно-то будет. В такой-то момент…»

Но здесь Минин увидел в голове «богини» пробоину, вставил знамя туда и закрепил его. Об этом тут же было доложено Макову, который с рацией остался на втором этаже. Маков же, в свою очередь, делает доклад командиру корпуса Переверткину: «Сегодня, 30 апреля 1945 года в 22 часа 40 минут водрузили Знамя Победы на крыше Рейхстага – воткнули в голову какой-то немецкой…!» И неприличное слово. Я видел этот документ. (Было уже темно, так что никаких фотокорреспондентов и киногрупп поблизости, естественно, не оказалось. Поэтому все знаменитые кадры «водружения Знамени Победы» были сняты днем, после окончания боев, когда счет поднятым над Рейхстагом красным флагам шел уже на многие десятки…)

О героизме и ведущей роли «маковской пятерки» в боях за Рейхстаг командир 1-го батальона 756-го стрелкового полка Герой Советского Союза капитан С.А. Неустроев свидетельствовал:

«Группа артиллеристов, пять человек лучших воинов-коммунистов

во главе с капитаном Маковым, шли в первых рядах атакующих бойцов

1-го батальона 756-го стрелкового полка и играли большую

мобилизующую роль в овладении Рейхстагом.

Им первым принадлежит честь в установлении Красного Знамени

на крыше Рейхстага».

После группы Макова на крыше германского парламента появились другие бойцы, и вскоре вся она оказалась в знаменах.

Возникает вопрос. А где же были Егоров и Кантария с врученным им Знаменем № 5 Военного совета 3-й ударной армии?

Оба воина находились во втором эшелоне атакующих. Об этом они честно написали в своей книге «Знамя Победы: Бой первый – бой последний», назвав ряд имен и тех, кто уже находился на крыше Рейхстага, то есть и бойцов, входивших в группу капитана Макова.

В своей названной нами книге Егоров и Кантария также пишут, что они поднялись на крышу «спустя немного времени» после бойцов Макова. Однако напомним, что Знамя Победы было установлено Мининым в 22 часа 40 минут 30 апреля, а сержанты Егоров и Кантария, а также лейтенант Берест появились на крыше Рейхстага около трех часов ночи уже 1 мая.

Единственной проблемой для них было найти место, куда можно установить знамя, потому как вся крыша на тот момент уже была усеяна развевающимися полотнищами. После некоторых раздумий они приняли решение прикрепить стяг к конной скульптуре кайзера Вильгельма II.

Позднее их вызывает новый комендант Рейхстага – полковник Зинченко – и спрашивает, куда они водрузили свое знамя № 5. Услышав про скульптуру кайзера, комендант дает бойцам новое задание: забраться на купол Рейхстага и установить Знамя Военного совета 3-й ударной армии на самой высшей его точке. Вот туда они и полезли. И было это уже в ночь на 2 мая.

Приказ был выполнен, и с тех пор именно это знамя по предложению Военного совета 3-й ударной армии стало считаться Знаменем Победы, олицетворяя собой все знамена, которые были установлены в те дни над Рейхстагом. Полагаю, что это вполне справедливо.

Что же касается воинов из группы Макова, то поначалу 1 мая 1945 г. командованием 79-го корпуса и 3-й ударной армии они были представлены к званию Героя Советского Союза. Однако потом по какой-то причине приказом командования 1-го Белорусского фронта от 18 мая 1945 г. представление к этому званию заменили представлением к ордену «Красного Знамени». Возможно, здесь сказалось то, что в представленных на них наградных материалах указывалось реальное время водружения Красного Знамени над Рейхстагом – 22 часа 40 минут, а не 14 часов 25 минут (согласно шатиловской версии), уже нашедшей тогда отражение в ряде официальных документов.

Сам Шатилов в мае 1945 г. всё еще продолжал опасаться за последствия своего подлога и на всякий случай тоже представил Егорова и Кантарию к ордену «Красного Знамени». Только спустя год – к первой годовщине Победы – когда все успокоилось и всякая тревога генерала развеялась, Шатилов снова представил Егорова и Кантарию к награде. На этот раз – к званию Героя Советского Союза.

Алексей Берест, Михаил Егоров, Мелитон Кантария

А какой была судьба группы капитана В.Н. Макова – этих первых знаменосцев победы – в послевоенные годы?

В целом почти для всех она была вполне благополучной, хотя никто из них высокого (бесспорно, заслуженного) звания Героя Советского Союза так и не получил.

После войны Бобров оказался в тюрьме. История совершенно нелепейшая: Бобров – знаменосец Победы – вынужден был жить в подвальном помещении. Как-то раз он пришел на прием по поводу квартиры к одному из ленинградских чиновников. Тот с ним грубо разговаривал, а у Боброва нервы фронтовые – не выдержал, запустил в бюрократа чернильницей. За это получил несколько лет тюрьмы, и был моментально вычеркнут из всех источников, где упоминался в составе группы капитана Макова.

Владимир Маков жил и работал в Подмосковье, иногда выступал с интервью в областной газете и по радио. Гизий Загитов до последних лет трудился председателем сельсовета в Башкирии. Особо хочу сказать о Михаиле Минине, который после войны окончил в Москве с отличием Военно-инженерную академию им. В.В. Куйбышева. В 1969 г. уволился из рядов Вооруженных Сил в звании инженер-майора. Проживал в г. Пскове. В мае 1999 г. и в декабре 2004 г. мы дважды ездили с ним в Берлин по приглашению британского и немецкого телевидения на съемки двух историко-документальных фильмов о сражении за Рейхстаг. Был очень грамотным, эрудированным и скромным человеком. Дослужился до подполковничьих погон, увлекался пчеловодством. Написал и опубликовал интересную историко-мемуарную книгу «Трудные дороги войны». Из всей «маковской пятерки» умер последним в феврале 2008 г.

источник