Иду как-то с работы в час ночи домой.

Так как работал старшим патруля, т.е. в машине сидишь просто в форме.

Но помимо формы, мы надевали сверху гражданскую одежду.

Я был в очень классной кожаной куртке, из Германии, прямиком.

Гражданскую одежду, мы надевали, уже когда смена закончилась и домой пора.

Иду я значит домой в час ночи и наблюдаю, как пять на пять парней дерутся.

И вот тут -то у меня возник когнитивный диссонанс , впрягаться в эту драку или раз я уже закончил службу, это не мой вопрос и меня это никак не ебёт, мимо пройти?

Почему-то я сразу скинул куртку в кусты, чтоб погоны формы видно было и пошёл к дерущимся, наорал на всех, всем пригрозил, ну и типа всех разогнал, одним сказал бежать налево, другим направо, либо щас машины с ментами приедут. Все разбежались, а я сам от страха чуть не обоссался.

А ведь по сути я был никто, просто человек, а целую толпу смог разогнать.

Был в одном райотделе на дальней периферии России. Так там два опера уголовного розыска в одном кабинете лет десять сидели.

Один – такой службист, все оперативно-поисковые, литерные дела в полном порядке. Дисциплинированный, радость начальства и отрада проверяющих. Настоящий офицер.

А второй – заправский алкаш. И все время ошивается в сомнительных компаниях, с утра уже поддатый, то есть отрада кадровика, которому кого-то выгнать надо.

Службист сидит в кабинете, материалы лопатит, так что дым из ушей. А алкаш мутным взором осмотрит помещение - и на территорию.

Время подбивать бабки – у кого какие результаты за полугодие. И выясняется, у алкаша длиннющий перечень поднятых, в том числе тяжких и особо-тяжких преступлений. А службист – парочка каких-то хилых очевидных составов выдал. И где справедливость?

Ларчик просто открывается. Ну, ежели ты такой чистый, гладкий, принципиальный и высокомерный в связи со своим явным превосходством над окружающим миром, то кто с тобой, красивым и умным, общаться будет? Агентура у тебя формальная. Контакта с народом никакого. А ханыга-опер глаз залил с утра, и к пивняку градус догонять, где такие же ошиваются. Залудил с ними несколько кружек пива, отлакировал спиртиком. И прознал в дружественной беседе, кто в районе что подломил. Потом пришёл в себя, всю шлаету эту, на которую информацию получил, собрал – и в обезьянник их, гадов. А дальше колоть надо. А братве и алкашне чего не поколоться, когда тебя допрашивает не какой-то и официальный ментяра, а вполне свой по виду пацан.

На земле (то есть в низовых звеньях ОВД) эти премудрости розыскной работы хорошо известны. Потому таких вот результативных, хотя и морально не стойких , сотрудников всегда держали и много им прощали. В последнее время службисты стали забираться наверх. А показатели раскрываемости покатились вниз…

Вообще, издавна в розыск пили много. Оно и понятно - напряжение нервное запредельное. А лучше способа, чем залудить стакан, не придумано. Правда, некоторые ещё рыбок разводят, как в фильме «Красная жара». Тоже успокаивает.

Ну а так после каждого удачного дела опрокинуть чарку – это законное право опера. И от коллектива нельзя отрываться.

Хотя, конечно, меру надо знать.

Вспоминаю другой райотдел. Примерно такой же опер был – результативный, но очень уж глубоко погрузившийся в пучины алкогольного моря и тем самым сроднившийся с контингентом. Надоел он таким разгульным образом жизни начальству. И то ультиматум поставило – бросай пить, вставай на лыжи, или на хрен с игрового поля.

Опер долго думал, что больше любит - работу или выпивку. Решил, что работа дороже. Там все же какие-никакие денежки платят, а за выпивку приходится платить самому.

Пошёл он к гипнотерапевту. И закодировался на год от алкоголя.

И правда, пить бросил. Характер, правда, как у всех грубо кодированных испортился, стал раздражительным. Но зато ни капли в рот. Начальство нарадоваться не может, идеальный оперативник.

Год проходит. Настаёт день окончания кодировки. А закодировали его ровно в двенадцать часов дня.

Утром приходит болезный на работу - в идеально выглаженном костюме, белой рубашке, шея стиснута галстуком. Садится за свой рабочий стол. Отодвигает от себя разные бумаги. И начинает мрачно смотреть на часы.

Так и просидел часа три. И вот двенадцать – минута в минуту год назад закодирован был.

Он удовлетворённо кивает. Поправляет галстук. Встаёт. И выходит из кабинета.

И исчезает на неделю, будто в иномирный портал рухнул. Потом появляется синюшный, в невменяемом состоянии. Руководство посмотрело на него и порешило, что этот инструмент сломался. Несите другой. И пинком под зад.

Помню, оперативника Калининградского РУБОПа начала девяностых. Большой любитель был зелёного змия. И все его рассказы о его оперских достижениях и подвигах сводились к следующему:

- Ну, братва в кабаке собралась. Там же наш подозреваемый по рэкету. Надо выдергивать. Начальник говорит – в путь. И тут мы бутылочку приняли и поехали. И весь этот кабак поганый спьяну разгромили. И скрутили гада… Ну а через неделю руководство и говорит – езжайте в район. Там фигурант хоронится. Ну, мы приняли. Поехали. А бандюган действительно там. Ну мы всё разнесли. И его взяли. А потом…

И горд этим, будто так и надо… Хотя, честно сказать, с кем я работал и выезжал на мероприятия – такого не было. Все были трезвые и мобилизованные. Потому как неизвестно, чем задержание или обыск обернутся. Да если кто под мухой был и что-то не вышло - отписывайся потом: «факир был пьян и фокус не удался». Не, при мне такого не было. И в горячих точках тоже не шибко пили, шкуру берегли.

Хотя на моих глазах в Ингушетии опер, который только что чудом остался жив, а двоих его товарищей расстреляли, высадил бутылку водки. И ни в одном глазу.

В общем, это не то, чтобы типично, но и не так уж редко… Ну и рассказов про мужественных алкашей в форме, которые на амбразуру бросаются, ходит немало.

Зелёный змий – существо такое коварное. Так что мера с ним – это вопрос не столько меры, сколько выживания…

Эх, старое поколение оперов. Отвязые, азартные, море по колено, ничего не боявшиеся, хитрые, ушлые. Склонные к крайностям – здесь и благородство, и коварство, и жёсткое насилие, и доброта к людям. И часто заливавшие нервы водкой. А потом, мобилизовавшись, готовые не спать и не есть по трое суток, идущие без страха на бандитский нож.

Вымирающая популяция. Сейчас все больше чиновники. Дела в порядке. Служба нормальна. Мысли всё о деньгах и карьере. И лишнего телодвиженья не сделают, чтобы показать оперскую лихость и кураж. Потому что опасно. А сейчас вроде не война, чтобы геройствовать.

Помню .Ф, легендарный начальник антикварного отдела Санкт-Петербурга и области, человек огромного опыта, порядочности и юмора. С сердцем у него было совсем плохо. Врачи ему понаписали массу препаратов и указали строго – спиртное не пить. Ну как это не пить. А очередного матерого жулика поймали, коллекцию холодного оружия из Эрмитажа нашли. Это что же – и не отметить. Вот и хватает стакан водки, закусив этими таблетками.

- Ну, мы и пьём, и работаем! На всю катушку! – говорил. - Понимаешь, мы из тех, кто никогда не жалел себя. И гуляли, и работали на полную. В этом наша оперская суть. А сейчас приходят чистюли. Трезвые. Но и жизнью он не рискнёт. И всё на карту не поставит. И здоровье на работе не положит…

Что-то в этом рассуждении истинное… Хотя такое пьянство одобрить не могу. Слишком много отличных ребят на моём веку до смерти зелёный змий искусал…

Автор - Илья Рясной Пенсионер Полковник полицейский Член Союза писателей, издано более 50 художественных книг, псевдонимы Илья Стальнов, Сергей Зверев и другие

Недавно мой друг ездил в очередной раз в Минск. По взаимному обмену - по тематике борьбы с терроризмом.

Вернулся оттуда со странными ощущениями. И какой-то тревогой.

Город всё так же чист и приятен, население симпатично и близко нам по духу. Хотя цены подросли значительно. Спокойствие в целом. Тишина. Но какие-то точки напряжения создаются и укрепляются.

Он обратил внимание на то, что появилось огромное число ксёндзов. Как черные вороны порхают по всему городу. А заодно толпы католических монашек.

Но дело даже не в них – в общем-то, есть прихожане, пусть будут и священники, пусть даже и схизматики.

Поразило то высокомерие и наглость, с которыми они себя ведут.

Как-то не по христиански заносчиво. Вроде бы чувствуют они себя людьми высшего сорта.

Сотрудники КГБ посетовали, что среди этих сверхчеловеков практически нет гражданин Белоруссии – все как на подбор гордые поляки. Ну и ведут вполне вольготно и широко пропагандистскую, а то и откровенно подрывную работу. При этом принимать в отношении них какие-либо меры категорически запрещено. Сотрудникам органов чуть ли не официально сверху указывают – отношение к представителям католической церкви должно быть как к дипломатам. То есть иммунитет такой. А те строят козни конкретно. Ибо Польша уже и не скрывает, что зарится на белорусские земли и что мечтает о духовном лидерстве на этой территории. Такая вот бохатовекторность. Которая редко до добра доводит.

Идёт мой друг по центру Минска. Многолюдье, толкучка, час пик. Все куда-то бегут, спешат. Суетливые и тесные дела большого города.

И тут как линкор среди рыбацких лодок движется чёрная фигура ксёндза. Взирает на окружающих с высоты своей шляхтицкой спеси. А народ перед ним как-то опасливо и вежливо расступается. А он даже по сторонам не смотрит. Считает, зараза, что перед белым господином папуасы всегда разойдутся.

Ну и столкнулся с офицером нашего родного ФСБ. Ещё за десяток метров глазами недобро встретились. Друг на друга прут, как истребители в лобовую атаку. Друга сильно заело – когда это русский офицер шляхтичу дорогу уступал?

За метр, чтобы не столкнуться, ксёндз вильнул в сторону. Ругнулся и вслед по-польски заверещал нечто типа:

- Русские свиньи…

Как ни грустно, но ветшает тихонько идейное единство. Зараза западная постепенно и неотвратимо проползает. А тут ещё боевики-националисты с Украины повадились – или отдыхать от трудов праведных – расстрелов русских в Донбассе, или народ белорусский к майдану подбивать.

Друг долго с тамошним КГБ общался. И неутешительный вывод сделал – не шибко те готовы к серьёзному обострению. Заняты больше межведомственной грызней и укрощением больших должностных лиц, губернаторов, в чем отлично поднаторели. Практики по тем же терактам просто нет. Как и методики жёсткой работы с теми же украинскими националистами и прочими бандеровцами. Не умеют. Недаром батька Лукашенко уже границы с соседней Украиной закрывать хочет.

Помнится дело о взрыве в Минском метро в 2011 году. Тогда повязали двоих террористов, которых успешно расхлопали по приговору суда под истошные крики ужаса и негодования всей мировой, а особливо россиянкой общественности.

Великая писательница, властительница дум истинных дельфинов рыжая Латынина (подпольный псевдоним Стрелка Осциллографа) помнится на визг изошлась по поводу того, как кровавый режим Лукашенско сфальсифицировал взрыв, чтобы расстрелять двух совсем невиновных мальчиков, которые мимо проходили, и тем самым запугать оппозицию. Главный её довод был типа: «Всё сфальсифицировано! Чемодан с взрывчаткой, как утверждают так называемые следователи белорусского КГБ, квадратный был. А воронка круглая! В общем, утритесь, ватники. Если воронка не квадратная, значит, мальчики не виноваты!»

В общем рассуждения на уровне анекдота, когда чукча ходил по поезду и бился об стенки головой – мягкий вагон искал.

За кадром осталось, что КГБ Беларуси при раскрытии преступления буксовать начал. В принципе, ничего удивительного. Такой страшной практики, как у русских спецслужб, работавших по террористам в Чечне, взрывам домов в Москве, предотвративших тысячи терактов, у белорусов, к счастью, не было. Помогли в раскрытии именно наши эксперты и опера, собаку съевшие на таких делах.

Получается, если что–то серьёзное начнётся, белорусам придётся на ходу учиться, а это обходится очень дорого…

Да, неспокойно там. И нам за них неспокойно. Все же наш родной братский народ. Хороший народ. Жалко, если ксёндзы в шляпах и хохлы с трезубцами его раскачают на всякие непотребства и разорвут связи с Россией.

Но будем надеяться на лучшее…

Автор - Илья Рясной Пенсионер Полковник полицейский Член Союза писателей, издано более 50 художественных книг, псевдонимы Илья Стальнов, Сергей Зверев и другие

Долго не было новинок :-) Исправляюсь, начинаем небольшой цикл.

Автор - Илья Рясной Пенсионер Полковник полицейский Член Союза писателей, издано более 50 художественных книг, псевдонимы Илья Стальнов, Сергей Зверев и другие

Даю слово моему другу Игорю, в суровые девяностые годы честно отпахавшему оперуполномоченным уголовного розыска в 176-м отделении милиции (ныне ОВД Солнцево г. Москвы).

«Пойми. Я же тоже отец. Рука не поднимается санкцию дать, - театрально вздыхает заместитель межрайонного прокурора.

Я был опером по малолеткам. И бесчинствовала на моей на территории многочисленная шайка несовершеннолетних правонарушителей, ядро которой состояло из пятерых четырнадцатилетних оболтусов. Все из неблагополучных или многодетных семей. Старший у них был Сашок – ему едва пятнадцать годочков стукнуло. Как же эти раздолбаи весь район достали. Все время тащили, что плохо лежит, ломали, хулиганили по мелочам.

Главное достижение их пытливой технической и воровской мысли – они открыли тайну устройства автомашин марки «Запорожец». То есть научились их угонять. Способ простой – заталкивали машину руками на гору, потом сталкивали с неё, и двигатель в движении заводился.

Слава Богу, на этом чуде украинского автомобилестроения их познавательный порыв иссяк, более дорогие машины они так и не изучили.

Сколько заяв по угонам было. И я на все сто процентов по каждой из них был уверен – если взяли «Запорожец», то он найдётся на озере ДСК – там вода была для потребностей нашего домостроительного комбината. Сашок и его команда любили там культурно отдыхать и жрать со смаком продукты, которые спёрли по случаю.

Однажды приходит в отделение возбуждённый гражданин:

- Угнали мой «Запорожец»!

- Найдём, - уверенно заявляю я, прикидывая, за сколько времени мы доедем до озера.

- Но он без мотора был! – восклицает хозяин машины.

- Тем более найдём.

Эти утырки вкатили машину на гору и спустили её вниз. А мотор не завёлся. Потому что мотора не было. Под горой её и нашли.

В общем, надоели они хуже горькой редьки и жителям района. И мне лично. Я у них постоянным гостем в семьях был. Увещевал мелких гадёнышей. Призывал их родителей – или многодетных работяг, или заправских алкашей, воздействовать на своих чад. А те чем воздействуют? Ну, обматерят или затрещину отвесят. А с дитятки как с гуся вода. Ему родители по фиг. Ему главное, что шелупонь на районе скажет.

Заместитель прокурора, зараза такая, в гуманизм, так модный в начале девяностых, играет по системе Станиславского:

- Дети же! Рука не поднимается их сажать! Совсем мелкие. Испортим им жизнь.

- А чего мне с ними делать? – интересуюсь я невзначай.

- Ну, так воспитывай. Убеждай.

Как можно убедить в чем-то ошалевшего от безнаказанности малолетнего раздолбая без применения порки и пыток – я не представляю. В общем, как педагог я оказался несостоятелен. И бесчинствовали детишки с прежней лихостью и бесшабашностью. Есть такое состояние у правонарушителей – когда что-то делаешь непотребное, то становится очень весело, крылья вырастают, и всё хочется на новые подвиги.

Вот и совершили они свой главный подвиг. Решили пройтись по гаражам, где в то время люди не столько держали машины, сколько хранили всякие необходимые в быту вещи, как то запасы дефицитной туалетной бумаги, соли, сигарет и гречки. На страну реально надвигался голод, спасибо нашему перестроечному Правительству.

Эти малолетние шалопаи решили прошерстить гаражи на предмет наличия плохо лежащих материальных ценностей. Там такие ещё советские кирпичные гаражи с капитальными внешними стенами. Внешнюю стену они пробили. А там перегородочки хлипкие. Ну малолетки и пошли чёсом по всем боксам. Дольше всего подзадержались в гараже нашего гуманного заместителя прокурора. Того самого, который их воспитывать призывал.

У того там как раз новенький сияющий ВАЗ-2107 стоял. А также весь гараж был забит гуманитарной помощью.

Для тех, кто не помнит, что такое гуманитарная помощь, коротко поясняю. Благодаря мудрой политике партии и правительства во главе с горбатым бесом полки магазинов в начале девяностых опустели почти что полностью. Правда, в избытке оставалась консервированная морская капуста, но есть её можно было только в качестве административного наказания – редкостная гадость, правда, питательная и с витаминами.

Горбачёв тогда от гордости за звание лучший немец года очень быстро и охотно сдал геополитическим противникам социалистическую ГДР. То есть кинул нашего союзника на растерзание ненавидящим его западным немцам. Позже я читал воспоминания немецких функционеров. Германцы тогда все извелись, подсчитывая с ужасом, сколько Горбачёв запросит за воссоединение Германии. И порешили, что на переговорах больше ста двадцати миллиардов марок не давать, иначе в разнос экономика пойдёт. Но у русских широкая душа. Горбачёв же бессребреник. ГДР отдал безвозмездно – мол, нам, обнищавший в реформах стране, чужого не надо. Только консервами подсобите.

Тогда и пошла из Германии в голодающую Россию гуманитарная помощь. Такой милый привет победителям от побеждённых оккупантов. Приходили в школы и детсады ношенные шмотки, с дырками. Их привозили самодовольные немцы, с плохо скрываемым ликованием взирающие на погружавшихся в отчаянье советских людей. Эти самые шмотки директора средних школ заставляли детей забирать себе, да ещё подобострастно благодарить фашистов. На этой почве постоянно были скандалы, ибо не все дети любили дырявые немецкие шмотки, пусть и с фирменными наклейками.

Но самый главный предмет, можно сказать, символ гумпомощи – банка с консервированными сосисками. До сих пор их помню. Они, видимо, из какой-то пластмассы были сделаны, во всяком случае по вкусу именно такие. Но по тем временам для неискушённого советского человека выглядели круто. Никто у нас консервированных сосисек сроду не видел. Да ещё банки красивые, с импортными надписями, хоть и просроченные местами. Ну, прям мечта советского человека, который пакеты с надписью «Мальборо» за дикие деньги в переходах у цыган покупал, а потом хвастливо носил и стирал их годами. А что откушивать эти волшебные консервы противно – ну так с голодухи и не то слопаешь.

И тянулись бесконечные товарняки из Германии в Россию с этими долбаными консервированными сосисками. И те, кто поближе к раздаче материальных благ, этих самых сосисек получали побольше. А у заместителя прокурора в его гараже их стояло аж несколько ящиков.

Пацаны спёрли из магазина лоток ещё горячего, с печи, хлеба и устроились уютненько в гараже - жрать прокурорские сосиски. Что не сожрали, то пооткрывали, разбросали, уничтожили различными способами. Да ещё на пике веселья нагадили в прокурорскую, только что с конвейера, машину. Настоящие вандалы такие, для которых разрушение есть самоценность. Весело же. Прикольно!

Сказать, что блюститель закона и порядка был взбешён – это ничего не сказать.

- Кто это сделал? – кричит.

Ну я и говорю:

- Шпана. Которую вы привлекать не хотели.

- Всех под арест! – заместитель прокурора вытаскивает свою колдовскую печать, начинает штамповать все постановления об аресте. – В изолятор! Сегодня же!

Ну, наше дело маленькое. Собрали негодяев. Обвинения следователь предъявил. Сидят варвары малолетние в нашей дежурке, ждут попутный автозак до следственного изолятора.

Я посмотрел на них – заморенные, взъерошенные, как птенцы, жалкие такие.

- Дядя Игорь, а нельзя как-нибудь… Я больше не буду… - жалобно ноет Саша – это их самый старший.

И мне его так жалко стало, что я на миг обо всех «Запорожцах» забыл, и даже о прокурорских гуманитарных банках.

А тут ещё жена Саши приходит. Её тринадцать лет. Можно сказать, типичная семья эпохи Возрождения - Ромео и Джульетте примерно столько же было. Девчушка покачивает на руках месячного ребёнка и гундосит:

- Дядя Игорь. Когда Сашку домой отпустите?

- Никакого дома. Сядет твой Сашка.

- Но он же не со зла. Он же в шутку.

- Кончились шутки. Думать надо раньше было. Сколько я перед вами соловьём разливался. Теперь поздно пить «Боржоми», когда желудок отстрелен.

- Какой «Боржоми»?

- Баста, карапузики! Никто его не отпустит!

В общем, поехали дитятки в изолятор, как на смертную казнь.

Осудили их быстренько. Дали по году.

Через год Сашок возвращается. Ко мне, как к оперу, на регистрацию. Я его сфоткал в очередной раз, отдактилоскопировал, задал необходимые вопросы о связах, местах обитания. В общем, карточку заполнил на поднадзорный элемент. Спрашиваю:

- Ещё так веселиться будешь?

- Да чего я, дурак, что ли! – искренне так возмущается парнишка.

- Ну, поглядим.

Через три дня на опорном пункте ночью загульбарили мы с участковым – что-то там справляли, уж не помню. Нагрузились основательно. А рано утром звонит дежурный по отделению:

- Срочно в школу. Кража с проникновением.

Прилетаем в мою родную школу № 1004. И правда, кража. Спёрли неработающий магнитофон «Весна», кучу бесполезного хлама. А ещё там завхоз ящик с портвейном хранил. Часть бутылок воры украли, а часть разбили и содержимое разлили. Весь пол красный. Вспоминается фильм «Операция Ы». Мол, это не кровь, а вино! А в вине вовсе не истина, а отпечаток отличный кроссовки.

Самое главное, из школьного музея пропал белый китель маршала бронетанковых войск Богданова, чьим именем была названа улица по соседству. Это действительно жалко – раритет все же, да и память героев – она священна.

Следователь приехал, протокол пишет. А мы с участковым на территорию – опрос делать. Пока суть да дело, выяснили, что сторожихи в школе не было. Она в час ночи домой намылилась - отсыпаться перед выходным днём. Чтобы, значит, с новыми силами взяться за отдых.

Прискакала директор школы. Я ей на нервах, да не опохмелившись, высказал открытым текстом всё, что думаю о трудовой дисциплине в её владениях. А она, солидная такая, авторитетная, депутат, смотрит на меня возмущённо и восклицает:

- А я Вас помню. Вы же в нашей школе учились!

И вижу – хочет добавить: «хулиганом были». Ну что было, то было. Других в уголовный розыск не берут. Главное, что теперь есть. А теперь по халатности кража совершена. И мундир маршала ушёл с концами. И как искать? Ясно, что малолетки поработали. Будем тщательно и монотонно трясти контингент.

Выходим с участковым на улицу. А по дороге, насвистывая весело, пацан, тоже из трудновоспитуемых, фланирует. Я его пальчиком подзываю. И даже слово сказать не успел, а он уже кричит отчаянно:

- Это не я школу обокрал!

- А кто?

- Сашок.

Сашок – это тот самый варвар, который три дня назад откинулся с малолетней зоны. Мы тут же и на других участников сего подвига полный расклад получили.

До его дома два квартала. И до остальных воришек – тоже недалеко. Мы с участковым идём их упаковывать.

Мать Саши открывает.

- Дома сынок? – спрашиваю я.

- Спит. Всю ночь где-то болтался.

- Где-то, - хищно оскаливаюсь я.

И тут же мой взор в кроссовки упирается. Подошва красная – не кровь, а портвейн. С того самого ящика и из варварски разбитых бутылок.

Захожу в комнату.

- Вставай, Сашок, - пинаю его.

Он очумело на меня смотрит.

- Китель где? – спрашиваю вежливо.

Он кивает на шкаф.

И правда там висит белый маршальский китель.

Магнитофон находим у его сообщников. Остальное имущество собираем. А позже наслаждаемся похвалой директрисы школы, которая везде не устаёт говорить:

- Вон, милиция работает. За час и воров, и вещи нашли. Выпускник наш нашёл…

А мне чего-то опять всех этих неприкаянных дурачков стало жалко.

Дело в том, что больше девяноста процентов преступлений совершается по дури, из-за глупого куража и элементарной неспособности думать о последствиях. Щёлкнуло у придурка в мозгах, подвигов захотелось, и понеслась телега по ухабам. Сделал одну гадость, потом другую. И чувствует себя сверхчеловеком. Ведь обычные человеки дома сидят и телевизор смотрят, а ты тут паришь, как ужас на крыльях ночи. Крадёшь булки с банками, мотоциклы угоняешь, плюёшь мимо урны, вандализмом веселишь душу. И главное, перед корешами красуешься во всём своём неистовом великолепии. И такое упоение у тебя на душе. Такое чувство собственной исключительности и радости бытия. А что потом платить по счетам придётся – ну так это когда будет, да и, может, пронесёт. Это уже потом начнутся крики раскаянья, слезливые вопли – простите, извините, больше не буду!

Так что основной преступный контингент – это вовсе не какие-то прирождённые злодеи. А профессиональные дураки.

Эта дурь может далеко завести. Сегодня сосиски у прокурора слопал. Завтра сумку у женщины рванул в переходе. Так и до особо-тяжких, в том числе до убийств, доходят, а потом недоумевают – как же это я.

Поэтому главная профилактическая мера по борьбе с преступностью – это борьба с дураками и легкомысленными шалопаями. Те в жёстких и умелых руках часто нормальными людьми становятся – Макаренко с его колонией не даст соврать.

Но есть правда категория людей с врождённой печатью зла. Тех никакая зона и увещевания не исправят. Они грабят, убивают детей, и по совести не испытывают никогда никаких угрызений, получая удовольствие тем большее, чем более пакостные деяния свершают. Для таких не суд, а служба очистки нужна. Им почву топтать незачем»…