По просьбе подписчиков, решил напечатать ещё серию рассказов, а поскольку жизнь потаскала по разным местам, думаю, что это не последний рассказ. Имена и фамилии, конечно же, изменены.

Итак, 90-е годы, отправили наш батальон собирать картофель для нужд российской армии в ближайший подмосковный совхоз. Начали мы самозабвенно выполнять свой воинский долг и накидывать полные грузовики картофеля для Родины и родной дивизии. День накидываем, а к вечеру приезжает Зам. по тылу - подполковник Строчук и начинает всех х...ми крыть, причем всех — это ВСЕХ, кто присутствовал на поле и попался на глаза, дескать, картофель сырой и сгниёт в закромах Родины и особенно в закромах дивизии.

Был дан приказ — картофель складировать в поле, в бурты (кто не знает — большие длинные высокие кучи) для проветривания и сушки.

А надо сказать, что совхозные поля находились от самого населенного пункта в упор — напротив, то есть поле, а через грунтовую дорогу стоят пятиэтажки совхозные. Короче только дорогу перейти. Соответственно местное население увидело в свои окна сложенное в кучи ничейное народное достояние и повалило с мешками за бесхозным добром.

Воинское начальство решило поставить круглосуточную охрану. Поставили нас, солдатиков картоплю охранять — стоим охраняем, идёт бабуля.

-Сынки! Мне бы картошечки.

Мы же солдаты своей страны, неужели своему народу откажем:

- А ты нам что, бабуля?

- Я вам бутылочку винца

- Ну тогда бери!

- Сынки, а сколько брать можно?

- Да сколько унесёшь, бабуля! - нам же для народа не жалко...

Когда наше военное начальство узнало о «добрососедских» отношениях солдат и народа, решили ставить в караул офицеров, а чтобы они (офицеры) жопы в поле ночью не отморозили, выделили «кунг» на базе — ГАЗ66(оборудованный синими мигалками и «матюгальником» для оповещения населения).

И вот, настает очередь заступать на охрану картошки нашему замполиту Зимову. Надо сказать, что поручик Ржевский из анекдотов был жалким и скучным ребёнком по сравнению с нашим замполитом Зимовым. Он пришёл, когда Советский Союз уже «развалился». Ему всякую партийную хреню уже не надо было нам в головы «запихивать», а вот развлекаться и солдат воспитывать в его обязанностях каким-то образом осталось, причем развлекаться у него лучше всего получалось. Как ни странно, Зимов наладил отношения с народом ещё быстрее, чем солдаты, и к ночи он уже был «горяч и заряжен по самые помидоры».

И вот апогей - ЧАС ночи, люди спят (пятиэтажки через дорогу), Зимов выгоняет водителя из кабины, включает мигалки и начинает кругами ездить по полю и орать с немецким акцентом в «матюгальник»: «Ахтунг!Ахтунг! Предъявите ваш аусвайс! Кто будет пиздить картошка — будет расстрелян на месте!»

Чего народ подумал, услышав и увидев такое в час ночи, не знаю, но замполиту каким-то образом прокатило, может никто не пожаловался.

В одной совершенно нормальной военной части случился маленький такой пожарчик. Ну и как обычно - беготня, мат, каждый командирчик пытается перетянуть управление в критической ситуации на себя, в общем, кроме пары лопат песка, кинутых в огонь, практически ничего для его тушения не делается. Все дружно ждут пожарную команду. В это время один мужественный и сознательный боец - "Пупкин" вспоминает, что в горящем помещении находится здоровый пропановый баллон. Подавив в себе инстинкт самосохранения, боец вошёл в огонь и вытащил-таки взрывоопасный предмет, чем наверняка предотвратил маленький БУМ. На свою беду или счастье за этим занятием он и был застукан местным замполитом. Покровительственно похлопав Пупкина по плечу и проблеяв, что, мол, на таких вот бойцах и держится оборона нашей Родины, удалился, напоследок буркнув, что сей мужественный поступок он не забудет - прозвучало несколько зловеще... Сослуживцы же бойца радовались вмести с ним, уже интересовались, когда за медальку простава будет? Сошлись на том, что если не медаль, то уж отпуск на родину Пупкину обеспечен стопроцентно. И вот он долгожданный момент - проходит торжественное построение, перед строем командиры. Рядовой Пупкин, выйти из строя! За проявленное мужество тарам-пам-пам награждается ценным подарком, топай сюды. Когда Пупкин подошёл за подарком он не поверил своим глазам - издеваются, подумал он. Дело в том, что улыбающийся подполковник держал в руках обычное вафельное полотенце, правда новое и перевязанное ленточкой. В общем, обломился отпуск с медалью. С каменным лицом он взял "подарок" и пошёл обратно в строй, напоследок что-то буркнув себе под нос. Но у подполковника оказался замечательный слух, да ещё и настроение подпортились от отсутствия бурной благодарности со стороны бойца. Рядовой! Вы что-то сказали?.. Молчание... НЕ СЛЫШУ!!! Пупкин собрался и на весь плац:

Товарищ подполковник, повторяю - С ПАРШИВОЙ ОВЦЫ, ХОТЬ ШЕРСТИ КЛОК!!!

Вот так и остался служить дальше солдат Пупкин, нелюбимый начальством и уважаемый сослуживцами.

Дело было в далеком 1980 году, который запомнился смертью великого барда Высоцкого, летней Олимпиадой, впервые проводившейся в Москве, а в определенных кругах — еще и оперативно-стратегическими командно-штабными учениями «Юг-80». Район учений охватывал Ближневосточный и Средневосточный театры военных действий, часть территории Африканского континента и акваторию Индийского океана. Руководство учениями осуществлял начальник Генерального штаба ВС СССР маршал Н. В. Огарков. Было принято называть учения с использованием сторон света и последних двух цифр года. Именно поэтому родилось название «Юг-80».

Для справки: в начале августа 1980 года президентом США Джимми Картером была подписана «Директива № 59» с дополнениями, где излагалась новая ядерная стратегия США. По ее следам тогдашним руководителем Пентагона Джорджем Брауном было разослано обращение к министрам обороны стран НАТО, в котором их официально уведомляли о принятии новой стратегии. Эти документы были преданы самой широкой огласке, став известными в том числе и Советскому Союзу, что и было использовано в качестве легенды учений.

Я в тот год проходил службу на узле связи Генерального Штаба ВС СССР в звании старшего лейтенанта-инженера, которого теперь уже не существует (приставка «инженер» была отменена 30 лет назад, поэтому многие могут этого и не помнить), в должности инженера центра дальней связи. Узел связи такого уровня, естественно, должен был принять участие в таких широкомасштабных учениях. Местом развертывания был определен город Баку и его окрестности.

Конечно, обидно было покидать Москву в преддверии Олимпиады, но делать нечего: служба есть служба.

Меня отправили в Баку раньше других скорым поездом, поручив проверить местные линии связи и организовать взаимодействие с местным узлом связи ПВО армии, который размещался под землей на глубине нескольких десятков метров. Разыскать его удалось не сразу. Поскольку объект был секретным, мне пришлось окольными путями выспрашивать у местных жителей, не видели ли они поблизости офицеров с эмблемами войск связи. Чуть ли не первый встреченный мной «абориген» сразу спросил, не «Березу» ли я ищу. Моему удивлению не было предела, ведь «Береза» — это был позывной (тоже секретный!) разыскиваемого мной узла связи…

Техника и личный состав нашего узла связи несколькими воинскими эшелонами были переправлены в Баку. И солдат, и офицеров сразу по прибытии разместили в какой-то заброшенной и загаженной казарме, что, очевидно, и послужило предпосылкой для той истории, которую я хочу рассказать.

Уже через несколько дней вначале среди солдат, а потом и среди офицерского состава были отмечены первые случаи заболевания. Диагноз был совсем не героический — дизентерия. Для тех, кто не знает, что это такое, поясню: заболевшим стало остро не хватать туалетов. Срывать учения было нельзя, поэтому в целях профилактики еще здоровым военнослужащим на входе в столовую выдавали по пять таблеток сильнейшего антибиотика - тетрациклина (как оказалось, это была максимально разрешенная одноразовая доза) перед каждым приемом пищи, а политработники и офицеры химической службы (то есть те, кто непосредственно не участвовал в учениях) внимательно следили, чтобы все их проглатывали. Для такого профилактического использования тетрациклин изначально не предназначался и потому потребовалось распоряжение высокого начальства. Понимая, что прием антибиотиков широкого спектра, мягко говоря, не очень полезен для организма, я решил, что будет правильным вместо их применения по прямому назначению заняться их коллекционированием (в итоге через месяц после возвращения на зимние квартиры я привез домой несколько полных флаконов). Воду из-под крана пить запретили; каждый должен был носить с собой фляжку, которую периодически наполняли из громадной цистерны с чаем.

Замполит узла связи полковник Жилов (фамилия по соображениям, которые станут понятны ниже, изменена) собрал подчиненных замполитов и после пламенной речи о недопустимости срыва боевой задачи предупредил, что очередной офицер-коммунист (а коммунистами в то время были практически все офицеры), который обоср…ся, положит партбилет на стол. Но, несмотря на принятые меры, жесткий контроль за соблюдением, как тогда говорили, правил личной и коммунальной гигиены, эпидемия разрасталась лавинообразно.

В моем подчинении, как у сменного дежурного по центру дальней связи, было несколько аппаратных связи, каждая из которых обслуживалась несколькими военнослужащими. От знакомого медика узнал о нескольких способах профилактики болезни (чеснок, водка с солью), но выбрал способ, которым пользовался еще великий полководец Александр Македонский. Он в условиях нехватки воды и ее использования из небезопасных источников, разбавлял водой сухое вино, кислая среда которого убивает многих возбудителей инфекционных болезней (даже холеры!). Перед заступлением на очередное дежурство в магазине по пути следования на республиканский стадион, где был развернут центр дальней связи, я покупал бутылку холодного красного сухого вина (за небольшую доплату продавец выдавал мне ее из холодильника), которую, смешивая с обычной кипяченой водой, выпивал в течение смены. Мне удалось в числе немногих остаться здоровым. 

Однако мои сослуживцы по разным причинам не воспользовались этим методом профилактики (солдаты не могли даже купить вина, а офицеры в большинстве своем не употребляли «кислятину», как они ее называли) и, наконец, наступил момент, когда в каждой аппаратной осталось всего по одному-два специалиста. Меня же не смогли сменить в течение почти трех суток (оба сменщика попали в госпиталь), пока не отозвали из отпуска еще одного офицера нашего центра, который на третьи сутки моего непрерывного бдения принял дежурство. Мне разрешили отоспаться. Дело было днем, я не пошел в столовую, так как спать хотелось больше, чем есть, и сразу же провалился в сон. Удалось поспать всего пару часов перед тем как я был разбужен взрывами гомерического хохота. Оказалось, что очередной жертвой дизентерии стал наш замполит – полковник Жилов, которого увезли в окружной госпиталь…

Понятно теперь почему официальное название учений – «Юг-80» было вытеснено более близким к правде жизни - «Понос-80».

Эта история имела продолжение. Уже в конце учений, ко мне в центр управления зашел наш офицер-химик, который передал распоряжение начальника штаба о выделении ему для каких-то то ли писарских, то ли художественных работ одного моего подчиненного. Так как, несмотря на прилет сменщика, у меня был хронический недосып, и в это время шел так называемый набор связей (установление запланированных каналов связи между абонентами), я ему отказал в достаточно грубой форме, точнее послал. На его вопрос, что может быть я пошлю и начальника штаба, я в запале ответил, что, да, пошлю любого, кто будет мне мешать выполнять поставленную начальником узла связи задачу. И в этот момент появился полковник Жилов, которого, как оказалось, только что выписали из госпиталя. Он, услышав мои последние слова, тут же объявил, что снимает меня с дежурства и что меня ожидает гауптвахта. Я в том же запале объявил, что готов сдать дежурство, только вот некому, так как все обоср-сь. Жилов молча сел и вскоре я за работой про него забыл, а когда вспомнил, то его уже не было рядом. Возвратившись со смены, узнал от своего начальника центра, что Жилов на недавно проведенном совещании очень меня хвалил за отличное выполнение своих должностных обязанностей…

Отдельная история, как мы возвращались в Москву. Так как эпидемия хотя и затухала, но не окончилась, все не без причины побаивались, что вместо ожидавших нас семей мы попадем в карантин. Задача была в том, чтобы выявить всех больных как можно скорее. Большинство из них не хотели остаться в Баку или в какой-либо больнице на обратном пути следования эшелона и тщательно скрывали свою болезнь. Я придумал как это сделать. На очередной длительной стоянке, когда эшелон остановился на каком-то захолустном полустанке для обслуживания (осмотра платформ, надежности креплений техники, заправки водой и т.п.), мы с начальником эшелона организовали прямо в поле рядом с эшелоном занятия по строевой подготовке. Каждый офицер, проводивший занятия, записывал солдат, отпросившихся в туалет более одного раза, а мы с начальником таким же образом контролировали офицеров. После того как эшелон тронулся, у нас был список потенциальных больных. На следующей крупной станции, где была райбольница, эти военнослужащие были выгружены; в последствии без проблем наш эшелон разгрузился на станции «Пресня-Товарная» в Москве и без карантина мы смогли вернуться сначала в расположение узла связи, а потом и домой к женам и детям.

Следовавший за нами эшелон вез бригаду связи из Подольска. Офицеры в эшелоне затарились в Баку несколькими ящиками местного портвейна «Агдам», который и употребили в пути по прямому назначению. В результате при подъезде к Москве через трое суток в эшелоне не осталось практически ни одного здорового офицера. Секрет прост: крепленое вино содержит, в отличие от сухого, сахар, который в свою очередь является питательной средой для дизентерийной палочки…

- А я категорически настаиваю, - хлопот крыльев заглушил издевательский смех.

- Ой, ой, ой, он, видите ли, настаивает, да ещё и категорически, вспомни закон и успокойся, - раздался щелчок.

- В законе сказано помогать!

- Э нет, мой психованный правдолюбец, в законе сказано – всего лишь намекать, так что повторяю – заткнись и молча наблюдай….

………………………………………………………….

22 марта 1945 года, 30 км западнее города Глейвиц (Германия).

От раздавшегося вдалеке разрыва спящий красноармеец с красной нашивкой на гимнастёрке вздрогнул, повернулся на правый бок и, со стоном, перевернулся обратно – прошлое ранение плеча давало о себе знать.

…………………………………………………………

- Сам заткнись, он уже остается один, то, что ты задумал, это нарушение закона!

- Где? Ткни пальцем, где нарушение, ибо стар и слеп я, аки котёнок новорождённый – противный смех заглушил возмущённые возгласы собеседника, - в законе сказано – спасение только через боль, страдания или смерть, где я не прав? Боль была? Была и будет. Страдания? Да полное лукошко! Смерть? Навалом!

- Это не справедливо, так не должно быть!

- Вот заладил, справедливо – несправедливо. Ты мне говоришь о справедливости? Извини, напарник, но в моём ведомстве на это понятие, как правило, плевать хотели, вдобавок с высокой колокольни. И вообще, чего паришься, ну получишь новое назначение, делов - то, три минуты и ты, не забывай, имеешь положенный отпуск. Первая минута – взрыв в девяти метрах, вторая минута - взрыв в шести метрах, ещё минута – последний взрыв трёх метрах, три осколка в голове и свобода, райские кущи, арфы, и, что там у вас ещё бывает, я так понимаю, с девочками табу? - хихиканье переросло в хохот.

- Как у тебя всё просто – ты же знаешь, что его мать получит похоронки, сразу на двух сыновей, оставь ей хотя бы одного!

- Ты меня достал, в законе сказано – СТРАДАНИЯ. А какие страдания, если один останется? Так, мелкие всхлипы, а я хочу, чтобы текли кровавые слёзы! И что такое две похоронки, Бог Троицу любит, забыл? Будет три!

- И поэтому три минуты, три взрыва, три метра, три осколка, три похоронки… Пять раз по три, ты что – пентаграмму рисуешь?

- Конечно, я даже в растерянности, тайна моего сценария раскрыта неадекватно нервным белым критиком, но согласись – разве задумка не блестящая? И всё строго по закону, тут тебе и Троица, тут тебе и пентаграмма, просто единство светлого и тёмного, круговорот добра и зла в природе, - хохот перерос уже в истерические всхлипы.

- Тебе мало крови?

- Глупый вопрос. Мне ВСЕГДА мало крови. Я мечтаю о повышении, надеюсь, там, где нужно, по достоинству оценят всю истинную глубину и красоту моего сценария. А ты разве не мечтаешь?

- Нет, я хочу только справедливости. В моём мире чины не главное.

- Ой ли, сказочник, небось, уже растопырил перья для позолоты, чины не главное, так я и поверил, расскажи это другим. Ладно, не мечи молнии, глаза от света болят, итак, принимаешь?

- Да, принимаю, только не празднуй победу заранее.

- По рукам, хвостам и крыльям, подписываем, умница ты моя, осталось заверить.

- Секретарь! Печать!

- Но не забывай закон – боль, страдания или смерть, - черт ехидно щёлкнул хвостом и закурил.

- И ты помни: если на договоре печать, то ничего изменить нельзя, - ангел вспорхнул над собеседником и, хлопнув крыльями, добавил, - давно, очень давно, будучи человеком, я прошёл войну, всю войну, - и улыбнулся.

………………………………………………………….

- Взвоооооооооооооод, пааааааааааааадъём!

Раздалось скрипение топчанов и невнятные матюки.

Пожилой старшина вздрогнул, открыл глаза и толкнул спящего рядом товарища:

- Иосиф, подъём.

Красноармеец с красной нашивкой на гимнастёрке потянулся и пробурчал:

- Сергеич, ты как с войны вернёшься, всех своих внуков покалечишь, когда будить будешь. Полегче нельзя было?

- Знаю я твоё полегче, - пробурчал старшина, - давай, давай, поднимайся, а то, сам знаешь, прилетит сейчас наша птичка певчая, вместе будем в штрафбате пузами землю тереть.

Иосиф натянул сапоги и пружинисто вскочил:

- Прислал же Боженька счастье на нашу голову. Вот ты мне скажи, таких, как он, бабы рожают специально по заданию партии и правительства?

- Типун тебе на язык, ты что несёшь, - Сергеич оглянулся вокруг и ткнул в бок не в меру разговорившегося товарища, - не дай Бог, донесёт кто, и амба. Пришьёт провокационные разговоры, потом сам и расстреляет перед строем.

- А мне бояться нечего, - улыбнулся солдат, - сегодня мой последний бой, убьют меня старшина, я сон видел.

- Сон он видел. А ну, выходи строиться! - и прошептал, - потом поговорим.

Из просторного каменного сарая, на ходу застёгиваясь и поправляя оружие, красноармейцы выходили к колодцу и, дружески подталкивая друг друга, выстроились в две шеренги.

- Взвод, равняйсь, смирно. Равнение на право, - старшина приложил руку к пилотке и, повернувшись, строевым шагом направился было в сторону молоденького лейтенанта.

- Вольно, - лейтенант остановился перед строем и, повернувшись к нему, продолжил, - товарищи бойцы, сегодня готовится наступление полка, задача нашего взвода – захватить и, в случае контратак противника, удержать высоту 211, за которой, по данным разведки, укрылась миномётная батарея. Время готовности – два часа, старшина!

- Я!

- Отведите взвод на исходные позиции, завтрак доставят прямо туда, на всё про всё – максимум час. Выполняйте.

- Есть! Напра во, шагом марш!

Лейтенант задумчиво посмотрел вслед удаляющейся колонне и, поправив пилотку, двинулся в сторону штаба…

… В окопе раздавался нестройный гул голосов и поскребывание ложек по котелкам.

- Так что ты там про сон говорил? – старшина закурил и протянул кисет другу.

- Странный какой-то, но помню его очень чётко, - Иосиф высыпал немного табака на кусок газеты и стал сворачивать «козью ножку», - будто бы надо мной спорят ангел – хранитель с чертом. И черт сказал, что меня убьют.

- Ты ж не пьяный вчера был вроде или где-то успел фляжку наполнить, а? - Сергеич подмигнул, изо всех сил стараясь улыбнуться.

- Не пил я, а фляга пустая, даже воды забыл набрать. Так вот, они спорят, а я со стороны смотрю и слушаю. И ангел говорит, что моя мать получит две похоронки, - Иосиф неловко затянулся и закашлялся, на глазах выступили слёзы.

- А ты один на фронте? – старшина протянул собеседнику флягу, - попей.

- Нет, - солдат сделал несколько глотков, - спасибо. Нас трое, младший, Николай, убежал к партизанам в сорок втором, убили в июле 44-го. Старший, Иван, воюет где-то, как и я. Так вот, во сне ангел сказал, что моя мать получит две похоронки, а черт сказал, что три. Значит, убьют меня.

- Да что ты заладил, убьют – убьют, Сергеич раздражённо отбросил самокрутку, - мне такие сны уже три года снятся, со Сталинграда. И что? Живой ведь.

- Понимаешь, Сергеич….

- Смирно!

- Вольно, - молоденький лейтенант подошел к говорившим, - ну что, готовы?

- Так точно, товарищ лейтенант, готовы!

- Скоро начнётся, - лейтенант снял пилотку и пригладил волосы.

- Волнуетесь? – старшина протянул кисет командиру, - покурите, перед боем самое то.

- Спасибо, не курю. Иосиф, - взводный повернулся к красноармейцу, - наш особист в штабе сказал, чтобы я за тобой присматривал.

- Это за что ж меня он так любит, товарищ лейтенант? – солдат повернул голову, - твою ж….

- Смирно! – лейтенант быстро надел пилотку и, приложив к ней руку, шагнул в сторону появившегося в окопе капитана с синими петлицами.

- Вольно, - криво усмехнувшись, нежданный гость остановился перед троицей, - Гавдей!

- Я, товарищ…! – красноармеец вытянулся в струнку.

- Головка от.., - презрительно прервал особист, - что ж ты, друг любезный, обмануть решил всех?

Лейтенант и старшина недоуменно переглянулись.

«Плохая примета, - подумал Сергеич, - птичка певчая перед боем заявилась, быть беде».

- Никак нет, товарищ капитан, никого не хотел обмануть, и в мыслях подобного не было, - солдат стоял навытяжку, устремив взгляд мимо капитана.

- Не было, говоришь, а расскажи-ка мне, где ты служил до этого?

- Сапёром 255 отдельного сапёрного батальона 186 стрелковой дивизии, 10 октября 1944 года под Сероцком был тяжело ранен, по излечении направлен для прохождения дальнейшей службы….

- Ваньку валяешь! – особист открыл планшетку, - я спрашиваю, до призыва в нашу доблестную Красную Армию где служил?

- В личном деле всё написано, товарищ капитан.

- Вот вот, написано. И много написано. Старшина, ты в курсе, что твой боевой товарищ, оказывается, был слугой мирового империализма.

- Никак нет! Не в курсе!

- Гавдей, может, сам расскажешь, или стыдно перед публикой, - капитан с издевкой показал на затихших вокруг и настороженно прислушивавшихся к разговору красноармейцев.

- Мне стыдиться нечего, - солдат с ненавистью посмотрел в глаза особисту, - в сентябре 1939 года принимал участие в немецко – польской войне, в составе 26 полка уланов имени гетмана Ходкевича армии Войска Польского оборонял Цеглов.

- Ты забыл добавить, что воевать пошёл добровольцем, то есть добровольно, по своему желанию защищал мировой империализм!

- Я защищал свой дом! И защищаю его сейчас!

- Молчать!

- Товарищ капитан!

- Что тебе, лейтенант, - особист раздражённо щёлкнул пальцами и повернулся ко взводному.

- Мне кажется, не стоит перед боем нагнетать обстановку и оскорблять бойца, хорошего бойца и тем более в присутствии взвода, это является нарушением закона.

- По закону я должен пресекать провокационные разговоры, а твой хороший боец позволяет себе оскорблять нашу партию и наше правительство, так что лейтенант, заткнись и молча наблюдай.

«Сдали всё-таки, - подумал Сергеич, - кто же у нас стучит-то этой гниде?».

- Извините, товарищ капитан. Но то, что вы себе позволяете – это, повторяю, прямое нарушение закона!

- Где? Ткни пальцем, где нарушение, лейтенант – противный смех особиста заглушил тихий гул среди стоявших поблизости красноармейцев, - по закону, таких как он, нужно судить и воспитывать лагерем через боль, страдания или вообще избавляться высшей мерой, чтобы другим неповадно было!

- Вам мало крови, товарищ капитан?

- Глупый вопрос. Мне ВСЕГДА мало крови. Крови предателей нашей великой Родины и товарища Сталина.

На фуражку особиста упал лучик и, ударившись о кокарду, словно разделился на четыре маленьких солнца.

- Товарищ капитан, вы бы пригнулись, снайперы не дремлют, а ваша кокарда сияет, как моя шашка в 39-м. Грех такую мишень не подстрелить, - Иосиф улыбнулся.

- Офицеры Красной армии не кланяются врагу, запомни это, солдат, а после боя мы с тобой поговорим, - особист рывком захлопнул планшет. - Лейтенант, проводите!

«Что б ты сдох, - старшина мысленно перекрестился, - прав Иосиф, такого нелюдя ни одна баба не родит добровольно, только по приказу и разнарядке».

Тихий хлопок не услышал никто.

- Да, старшина, - капитан неожиданно повернулся, - я тебя предупреждаю третий раз, запомни – четвёртого не будет, пойдёшь вместе с…..

Не договорив, особист вдруг со стоном рухнул на стоявшего рядом лейтенанта. Подбежавший старшина увидел, как из дырки в кокарде потекла тоненькая струйка крови.

«Есть Бог на свете, - подумал он, - мало тебе крови было, вот своей и добавил».

- Санитар!

Вдалеке взлетела красная ракета.

- Взвоооооооооооод, – лейтенант выхватил из кобуры пистолет,- за мной, в атаку, ура!

- Ура!

Через несколько секунд в окопе остался только капитан. Пробегавший мимо санитар мельком глянул на убитого, пригнулся, пощупал пульс и, пробурчав «да куда ж он, мертвый денется, пусть напоследок позагорает под солнышком», выскочил вслед за наступающим взводом.

………………………………………………………….

«ПЕРВАЯ МИНУТА – ВЗРЫВ В ДЕСЯТИ МЕТРАХ, ВТОРАЯ МИНУТА - ВЗРЫВ В ШЕСТИ МЕТРАХ, ЕЩЁ МИНУТА – ПОСЛЕДНИЙ ВЗРЫВ ТРЕХ МЕТРАХ, ТРИ ОСКОЛКА В ГОЛОВЕ»

Иосиф выстрелил, перекатился в сторону, и, вскочив, побежал вперёд.

В десяти метрах от него раздался взрыв.

«ПЕРВЫЙ ВЗРЫВ, ЧЕРЕЗ МИНУТУ ВТОРОЙ. ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ, ЧТО? ПО ЗАКОНУ… ГОСПОДИ, НАДОУМЬ МЕНЯ, БОЛЬ, СТРАДАНИЯ, СМЕРТЬ, БОЛЬ, СТРАДАНИЯ, СМЕРТЬ, БОЛЬ… СТОП, БОЛЬ! ЕСТЬ! ДО ВТОРОГО ВЗРЫВА ПЯТНАДЦАТЬ СЕКУНД»

Сквозь грохот боя прорвался свист мины…

«ИЗВИНИ, ДРУГ, НО ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД», - И АНГЕЛ ЗАМАХНУЛСЯ КРЫЛОМ.

В нескольких метрах от Иосифа взметнулась земля, взрывная волна с такой силой ударила солдата в лицо, что от неожиданности он уронил автомат и схватился за голову.

«45 СЕКУНД ДО ТРЕТЬЕГО ВЗРЫВА, НУ ЖЕ».

От жуткой боли, казалось, готовы лопнуть глаза.

«30 СЕКУНД».

Иосиф зашатался, в голове гудело, из ушей пошла кровь.

«20 СЕКУНД, ЧТО ЖЕ ТЫ ТАКОЙ СТОЙКИЙ-ТО, А?».

«10 СЕКУНД».

«9».

«8».

«7, ДА ЧТО Б ТЕБЯ».

«5».

«4».

«3, ДАВАЙ».

В ушах зазвенело и солдат со стоном медленно повалился вправо.

«2».

Прогремел третий взрыв и, уже теряя сознание, Иосиф почувствовал, как в левое плечо, словно разъярённые осы, впились осколки…

………………………………………………………….

- А я категорически настаиваю, - щелчки хвоста заглушил издевательский смех.

- Ой, ой, ой, он, видите ли, настаивает, да ещё и категорически, вспомни закон и успокойся, - раздалось хлопанье крыльев.

- В законе сказано…!

- Мой психованный правдолюбец, в законе сказано – спасение только через боль, страдания или смерть, где я не прав? Боль была? Была и будет. Страдания? Да полное лукошко! Смерть – извини, но она необязательна. В законе сказано – ИЛИ. Так что повторяю – заткнись, проигрывать нужно достойно.

- Сам заткнись, ты его ударил, это вмешательство в ход событий и нарушение закона!

- Я ему причинил боль и страдания, ты забыл договор?

- Это не справедливо!

- Ты говоришь о справедливости? Извини, напарник, но в твоём ведомстве на это понятие, как правило, плевать хотели, вдобавок с высокой колокольни. Всё справедливо, за две войны и боли, и страданий….

- Стоп! Две войны, два ранения, двадцать второе марта. Ты нарисовал крест?

- Конечно, я даже в растерянности, тайна моего сценария раскрыта неадекватно нервным черным критиком, но согласись – разве задумка не блестящая? И всё строго по закону, тут тебе и Троица, нарисованная тобой, тут тебе и крест, нарисованный мною, просто единство светлого и тёмного, круговорот добра и зла в природе, - хохот перерос уже в истерические всхлипы.

- Хватит меня передразнивать! - черт злобно щёлкнул хвостом и закурил.

- Успокойся и вспомни закон – добро всегда побеждает зло, - ангел вспорхнул над собеседником и, хлопнув крыльями, добавил, - всегда.

………………………………………………………….

-Ну что боец, - седой военврач в звании майора отложил карточку в сторону, - иди, собирайся, нашивку за ранение вместе с документами выдаст писарь.

- Куда направили меня, товарищ майор, - Иосиф улыбнулся, - на Берлин или на Прагу?

- Домой, солдат, домой, признан негодным, отвоевался ты, дома ждёт кто?

- Мать.

- Вот к ней и вернёшься, и своему ангелу-хранителю свечку поставь, если бы не сбило тебя взрывной волной, то осколки в голове бы твоей были, а не в плече, кстати, возьми их, - и майор всыпал в ладонь три тихо звякнувших кусочка железа.

- Спасибо вам, разрешите идти?

- Иди, солдат, удачи.

………………………………………………………….

Он вышел из госпиталя, поправил на плече вещмешок, и, подняв голову вверх, прошептал:

- Спасибо тебе.

Хулиганистый лучик прыгнул на две нашивки за ранения, перескочил на гвардейский значок и словно распался на маленькие солнца.

Эпилог.

Орден лавы третье степени нашёл его только в 46-м году. а последние осколки хирург достал за год до смерти - в 1981. Дед, спасибо тебе за то. что мы есть. Твои внуки.

**Автор - Андрей Авдей**

**[Источник](https://vk.com/four_ls)**