Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 8

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Сергей Салтыков вернулся из свой поездки. Екатерине стало казаться, что он стал меньше за ней ухаживать, что он стал невнимательным, надменным и рассеянным. Ее это сердило, она говорила ему об этом, он приводил плохие доводы и уверял, что она не понимает всей хитрости и ловкости его поведения. Как бы то ни было, но поведение его было странным.

14 декабря 1752 года Петр с Екатериной отправились из Петербурга в Москву. Сергей Салтыков остался там и приехал лишь через несколько недель после них. Екатерина отправлялась из Петербурга с кое-какими легкими признаками беременности. Они ехали очень быстро и днем, и ночью. На последней станции эти признаки исчезли при сильных резях. Приехав в Москву и увидев, какой оборот приняли дела, Екатерина догадалась, что у нее мог быть выкидыш.

В Москве Петра с Екатериной поместили в деревянном флигеле, только что отстроенном в эту осень, так что вода текла с обшивок и все комнаты были необычайно сыры.

По приезде в Москву Сергей Салтыков стал избегать общества Екатерины и сократил свои частые посещения двора. Екатерина была этим огорчена, однако он приводил ей такие основательные и действительные причины своего отсутствия, что Екатерина старалась верить ему. Он уговорил Екатерину устроить ему аудиенцию у Алексея Петровича Бестужева (русский государственный деятель и дипломат, канцлер Российской империи при Елизавете Петровне (до опалы в 1758 году). Бестужев очень тепло принял Салтыкова и дал лично ему несколько советов, столь же умных, сколь и полезных. Салтыков остался в восторге от Бестужева и от этой встречи.

После Пасхи Екатерина с супругом отправились в деревню. Императрица тогда подарила великому князю имение Люберцы и несколько других верстах в четырнадцати или пятнадцати от Москвы. Но прежде, чем переехать на житье в эти новые владения Его Императорского Высочества, императрица праздновала в Москве годовщину своего коронования. Это было 25 апреля. Петру с Екатериной объявили приказ императрицы, что церемониал будет соблюден в точности так, как он был проведен в день самой коронации. Им было очень любопытно посмотреть, что это будет.

Накануне императрица ночевала в Кремле, они же оставались в слободе, в деревянном дворце, и получили приказание явиться к обедне в Собор. В девять часов утра они выехали из деревянного дворца в парадных экипажах, проехали всю Москву до церкви. Несколько минут спустя приехала императрица со своим кортежем, в малой короне на голове, в императорской мантии, которую, как обычно, несли камергеры. Она встала в церкви на своем обычном месте и во всем этом не было ничего необычного, что не совершалось бы во все большие праздники ее царствования.

В церкви была пронизывающая холодом сырость, какой Екатерина никогда в жизни не испытывала. Она вся посинела и мерзла от холода в придворном платье и с открытой шеей. Елизавета Петровна велела передать Екатерине, чтобы она надела соболью палатину, но у нее не было ее при себе. Тогда императрица велела принести свои меховые палантины, взяла из них одну и накинула себе на шею. Екатерина увидела в коробке вторую и подумала, что эту она пошлет ей, чтобы надеть, но ошиблась. Императрица приказала унести вторую палантину, и Екатерина сочла это за знак явного недоброжелательства. Мария Чоглокова, видя, что девушка дрожит от холода, достала где-то шелковый платок, который Екатерина и надела на шею.

Когда обедня и проповеди кончились, императрица вышла из церкви. Петр с Екатериной последовали за ней, но она велела им передать, что они могут вернуться домой. Тогда только они узнали, что Елизавета Петровна будет обедать одна на троне, и что в этом церемониал будет тот же, как и в день коронации, когда она обедала одна. Устраненные от этого обеда, они вернулись, как и приехали с большим парадом, но окоченев от холода и умирая с голода.

И Петр, и Екатерина в таком отношении к себе императрицы увидели неприятный знак как минимум пренебрежения, если не сказать более. Во время других празднеств, когда она обедала на троне, они всегда имели честь обедать с ней. На этот же раз она публично их отослала. В карете по дороге домой Екатерина поделилась с супругом своей обидой, и он ее поддержал. Вернувшись домой, окоченевшая от холода и уставшая, Екатерина пожаловалась Чоглоковой на то, что простудилась. На следующий день был бал в деревянном дворце. Екатерина сказалась больной и не поехала.

В течение мая месяца у Екатерины появились новые признаки беременности.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 10

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 7

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

В один из дней была организована охота на острове Николая Наумовича Чоглокова (приближённый императрицы Елизаветы Петровны, муж её двоюродной сестры, камергер и обер-гофмейстер), и все туда отправились в лодках. Лошади были высланы вперед. Тотчас по приезде Екатерина села на лошадь, и охотники поскакали за собаками. Сергей Салтыков улучил минуту, когда все были заняты погоней за зайцами, и подъехал к Екатерине, чтобы поговорить на свою излюбленную тему. В этот раз она слушала его терпеливее обычного. Он обрисовал ей картину придуманного им плана, как покрыть глубокой тайной то счастье, которым некто мог бы наслаждаться в подобном случае. Она не говорила ни слова. Он воспользовался ее молчанием, чтобы убедить, как страстно ее любит, и просил позволить ему надеяться, что она, по крайней мере, к нему не равнодушна. Она ему ответила, что не может помешать игре его воображения. Наконец он стал делать сравнения между собою и другими придворными, и заставил ее согласиться, что заслуживает предпочтения. Из этих слов он заключил, что и был уже предпочтен. Девушка смеялась тому, что он ей говорил, но в душе уже понимала, что он ей очень нравится.

Часа через полтора этого разговора Екатерина сказала Сергею, чтобы он ехал прочь, потому что такой долгий разговор может стать подозрительным. Он возразил, что не уедет, пока она не скажет, что не равнодушна к нему. Она ответила: «Да, да, но только убирайтесь!», а он: «Я это запомню», и пришпорил лошадь. Так они расстались.

Вернувшись с охоты в дом Чоглоковых, находившийся на острове, сели ужинать. Во время ужина поднялся сильный ветер с моря, который вздымал волны так сильно, что они поднимались до ступеней лестницы, и весь остров был покрыт водою на несколько футов над уровнем моря. Вся компания была вынуждена оставаться на острове пока не утихнет буря и не спадет вода, что продолжалось часов до двух или трех утра. В это время Сергей Салтыков сказал Екатерине, что само небо благоприятствует ему в этот день, доставляя ему возможность дольше любоваться ею, и наговорил еще множество подобных вещей. Он уже считал себя очень счастливым, а Екатерина совсем не была счастлива. Тысяча опасений смущали ее ум, и, по ее мнению, в этот день она была очень скучна и очень недовольна собою. Она думала, что может управлять его мыслями и своими и направлять их, а тут поняла, что и то, и другое очень трудно, если не невозможно.

Великий князь был тогда влюблен в девицу Марфу Исаевну Шафирову, которую императрица недавно приставила к Екатерине так же, как и ее старшую сестру Анну Исаевну. Сергей Салтыков, который был самым настоящим интриганом, втерся в доверие к этим двум девицам, чтобы узнавать, какие речи могли быть на его счет у великого князя, чтоб извлечь из них для себя пользу. Эти девушки были бедные, довольно глупые и очень корыстные, и в весьма короткий срок стали с ним очень откровенны.

Между тем все отправились в Ораниенбаум, где Екатерина была целыми днями на лошади и, за исключением воскресений, не носила другого костюма, кроме мужского. В Ораниенбауме вся свита, как мужчины, так и женщины, согласились сделать себе на лето костюмы одинакового цвета: нижнее платье серое, остальное синее с черным бархатным воротником, и все безо всякой отделки. К этим-то костюмам и придрались, и особенно к тому, что Екатерина всегда была одета в костюм для верховой езды и что ездила она по-мужски.

В разговоре с Марией Чоглоковой императрица сказала, что манера Екатерины ездить верхом мешает ей иметь детей и что ее костюм совсем неприличен, и что когда она сама ездила верхом в мужском костюме, то как только сходила с лошади, тотчас же меняла платье. Чоглокова ей ответила, что для того, чтобы иметь детей, тут нет вины, что дети не могут появится без причины, и что хотя Их Императорские Высочества живут в браке с 1745 года, а между тем причины для появления детей у них не было. Тогда императрица стала бранить Чоглокову и сказала, что она взыщет с нее за такие слова.

Когда детали этого разговора дошли до Екатерины, она тотчас сменила одеяние.

Сергей Салтыков уехал к своей семье на месяц, а болезнь и смерть его матери еще продлили его отсутствие.

В это же время императрица велела Петру с Екатериной приехать из Ораниенбаума к ней в Кронштадт, куда она отправилась для открытия канала Петра I, начатого по его приказанию и только сейчас законченного. Она приехала в Кронштадт раньше них. В первую ночь по ее приезде разразилась буря. Елизавета Петровна подумала, что племянник с женой во время этой бури находятся в море и очень беспокоилась всю ночь. Ей казалось, что какое-то судно, которое было ей видно из окон и которое билось на море, могло быть той яхтой, на которой они должны были переехать по морю. Она молилась, прикладывалась к мощам, которые всегда находились рядом с ее постелью. Она поднесла их к окну и делала ими движения, обратные тем, которые делало боровшееся с бурей судно. Она была в отчаянии и несколько раз вскрикивала, что они погибнут, и что это будет ее вина.

Но на самом деле яхта за ними приехала в Ораниенбаум уже после этой бури, так что они взошли на нее только на следующий день после полудня. В Кронштадте они оставались трое суток. В это время с большой торжественностью было совершено освящение канала и впущена в него в первый раз вода. После обеда был большой бал.

Императрица хотела остаться в Кронштадте, чтобы видеть, как снова выпустят воду из канала, но она уехала на третий день. А спуск воды так и не удался, так как дно канала было ниже уровня моря, но при строительстве канала этого не предусмотрели. Этот канал был осушен уже в царствование Екатерины, когда она приказала построить огненную мельницу, которая удалила из него воду.

Из Кронштадта каждый вернулся к себе. Императрица поехала в Петергоф, а Петр с Екатериной в Ораниенбаум.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 9

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 6

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

В 1751 году при дворе был такой недостаток мебели, что те же зеркала, кровати, стулья, столы и комоды, которые служили в Зимнем дворце, перевозились в Летний дворец, а оттуда в Петергоф и даже следовали в Москву. Билось и ломалось в переездах не малое количество этих вещей, и в таком поломанном виде их и давали хозяевам, так что трудно было ими пользоваться. Так как нужно было особое приказание императрицы на получение новых вещей и большею частью трудно, а подчас и невозможно было до нее добраться, то Екатерина решила мало-по-малу покупать себе комоды, столы и самую необходимую мебель на собственные деньги, как для Зимнего, так и для Летнего дворца. И, когда они с Петром переезжали из одного дворца в другой, она находила у себя все, что ей было нужно без хлопот и потерь при перевозке. Такой порядок полюбился великому князю, он завел такой же для своих покоев.

Что касается Ораниенбаума (дворцово-парковый ансамбль на южном берегу Финского залива в 40 км к западу от Санкт-Петербурга), принадлежавшего великому князю, там они имели за свой счет все, что им было нужно. Для своих комнат в этом дворце Екатерина все покупала на свои деньги во избежание всяких споров и затруднений, ибо Его Императорское Высочество, хотя и очень был мотоват на все свои прихоти, но жалел денег на все, что касалось супруги, и вообще вовсе не был щедрым. Но так как то, что Екатерина делала для своих комнат на собственные средства, служило к украшению дома, то он был очень этим доволен.

Лето выдалось скучным. Екатерина была или одна за чтением, или с великим князем, который появлялся только затем, чтобы ходить большими шагами по ее комнате и говорить о вещах, которые его интересовали, но для нее не имели никакой цены. Эти прогулки продолжались часа по два и повторялись несколько раз в день. Надо было шагать с ним до изнеможения, слушать со вниманием, надо было ему отвечать, а речи его были большей частью бессвязны, и воображение его часто разыгрывалось.

Как-то раз он был занят проектом постройки в Ораниенбауме дачи в виде капуцинскаго монастыря, где он, Екатерина и весь двор, который его сопровождал, должны были быть одеты капуцинами (капуцины – монашеский орден). Петр находил это одеяние прелестным и удобным. Каждый должен был иметь клячу и по очереди ездить на ней за водой или возить провизию в мнимый монастырь. Он помирал со смеху и был вне себя от удовольствия в виду изумительных и забавных эффектов, какие произведет его выдумка. Он заставил жену набросать карандашом план этой чудесной затеи и каждый день надо было прибавлять или убавлять что-нибудь. Как бы Екатерина ни была полна решимости быть в отношении к нему услужливой и терпеливой, но очень часто ей было невыносимо скучно от этих посещений, прогулок и разговоров, ни с чем по нелепости не сравнимых. Когда он уходил, самая скучная книга казалась восхитительным развлечением.

К концу осени при дворе возобновились дворцовые и публичные балы так же, как и погоня за нарядами и изысканностью маскарадных костюмов.

В Петербург приехал граф Захар Чернышев. Екатерина знала, что он давно ей симпатизирует и решила принять его ухаживания. Он начал с того, что сказал ей, что находит ее очень похорошевшей. В первый раз в жизни девушке говорили подобные вещи. Ей это понравилось и даже больше: она простодушно поверила, что он говорит правду. На каждом балу – новые разговоры в том же духе. Далее начался обмен записками. На первом маскараде, танцуя с Екатериной, Захар стал ей говорить, что хочет сказать тысячу вещей, которых не смеет доверить бумаге, а потому просит назначить ему на минуту свидание у нее в комнате или там, где она сочтет удобным. Девушка ответила ему, что это совершенно невозможно, что ее комнаты совершенно недоступны и что она также не может свободно выходить из них. Он сказал, что переоденется, если это нужно, лакеем, но она наотрез отказалась, и дело остановилось на переписке. А после граф Чернышев уехал в свой полк.

После Пасхи все перешли в Летний дворец. Екатерина уже несколько времени замечала, что камергер Сергей Салтыков бывал чаще обыкновенного при дворе. Он всегда приходил со Львом Нарышкиным, который всех забавлял своей оригинальностью. Во время одного из домашних концертов Сергей Салтыков признался Екатерине, что именно она является причиной его частых посещений. Она спросила, на что же он надеется? Тогда он стал рисовать ей пленительную, полную страсти картину счастья, на которое он рассчитывал. Екатерина поинтересовалась его женой, на которой он женился по любви и страсти два года назад. На что он стал говорить, что не все то золото, что блестит, и что он дорого расплачивается за миг ослепления. Екатерина приняла все меры, чтобы заставить его изменить эти мысли и намерения. Она простодушно думала, что ей это удастся, ей было его жаль. Но, к несчастью, она продолжала его слушать. Он был прекрасен, и, конечно, никто при дворе не мог с ним сравниться. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какой дают большой свет и особенно двор. Ему было 26 лет, по рождению и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся, свои недостатки он умел скрывать. Самыми большими из них были склонность к интриге и отсутствие строгих правил, но Екатерина тогда еще этого не видела.

Она не поддавалась ему всю весну и часть лета. Она видела его почти каждый день, но не меняла своего обращения с ним, была такая же, как всегда и со всеми. Как-то раз она ему сказала, чтобы отделаться от него, что он не к той женщине обращается и намекнула ему, что ее сердце может быть уже занято. Однако эти слова не отбили у него охоту, а наоборот, его преследования стали еще жарче.

При этом о милом супруге Екатерины и речи не было, ибо всем было известно, что он не любезен даже с теми, в кого он влюблен, а влюблен он был постоянно и ухаживал, так сказать, за всеми женщинами. Только та, которая носила имя его жены, была исключена из круга его внимания.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 8

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 4

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Весною весь двор переехал на житье в Летний дворец, а оттуда — на дачу.

На даче Петр составил себе свору собак и начал сам их дрессировать. Когда он уставал их мучить, он принимался пилить на скрипке. Он не знал ни одной ноты, но имел отличный слух, и для него красота в музыке заключалась в силе и страстности, с которою он извлекал звуки из своего инструмента. Те, кому приходилось его слушать, часто с охотой заткнули бы себе уши, если бы посмели, потому что он их терзал ужасно. Этот образ жизни продолжался как на даче, так и в городе.

Великий князь сразу после ужина шел в покои, и, как только они с Екатериной оказывались одни в комнате, начинал играть в игрушки до часу или двух ночи. Волей-неволей девушка должна была принимать участие в этом «прекрасном» развлечении. Часто она над этим смеялась, но еще чаще это ее изводило и беспокоило, так как вся кровать была покрыта и полна куклами и игрушками, иногда очень тяжелыми.

Чтобы доставить себе больше развлечений зимой, великий князь выписал из деревни восемь или десять охотничьих собак и поместил их за деревянной перегородкой, которая отделяла альков спальни Екатерины от огромной прихожей, находившейся сзади их общих покоев. Так как альков был только из досок, то запах псарни проникал к ним, и они должны были оба спать в этой вони.

Когда Екатерина жаловалась на это, он говорил ей, что нет возможности сделать иначе. Так как псарня была большим секретом, то девушка переносила это неудобство, не выдавая тайны супруга.

6 января 1748 года Екатерина схватила сильную лихорадку с сыпью. Когда лихорадка прошла, и так как не было никаких развлечений в течение этой Масленой недели, то великий князь придумал устраивать маскарады в ее комнате. Он заставлял рядиться своих и ее слуг, и заставлял их плясать в ее спальне. Он сам играл на скрипке и тоже подплясывал. Это продолжалось до поздней ночи. Что касалось Екатерины, то под предлогами головной боли или усталости она ложилась на канапе, но всегда ряженая, и до смерти скучала от нелепости этих маскарадов, которые чрезвычайно потешали Петра.

Первое время после прибытия в Москву Екатерина была вынуждена проводить в своей комнате из-за необыкновенного количества прыщей, высыпавших у нее на лице. Ужасно боясь остаться угреватой, она послала за доктором, который дал ей успокоительные средства и разные разности, чтобы согнать прыщи с лица. Наконец, поняв, что ничего не помогает, он вытащил из кармана маленький пузырек талькового масла и велел ей капнуть одну каплю в чашку воды и мочить этим лицо. Действительно, тальковое масло очистило лицо, и дней через десять Екатерина могла показываться.

Из Москвы в Петербург ехали день и ночь в санях, которые были открыты. На полдороги у Екатерины началась сильная зубная боль, которая мучала ее уже более четырех месяцев. Несмотря на это, великий князь не соглашался закрыть сани, он с трудом соглашался, чтоб Екатерина немного задернула занавеску в кибитке, дабы защититься от холодного и сырого ветра, который дул ей в лицо. Наконец, они приехали в Царское Село, где уже была императрица, обогнавшая их в пути. Как только Екатерина вышла из саней, она послала за лейб-медиком императрицы Бургавом, и стала просить его, чтобы он велел вырвать ей зуб. Он согласился на это с трудом и послал за Гюйоном, хирургом. Екатерина села на пол, двое мужчин держали ее, а Гюйон рвал зуб. В ту минуту, как он его вырвал, изо рта хлынула кровь.

Гюйон, удаляя зуб, оторвал кусок нижней челюсти, в которой зуб сидел. Императрица подошла к дверям комнаты в ту минуту, как это происходило. Как потом сказали Екатерине, ей до слез было жаль девушку.

Екатерину уложили в постель, она очень страдала от боли больше четырех недель, и первое время вообще не выходила из своей комнаты, потому что все пять пальцев Гюйона были отпечатаны у нее на щеке синими и желтыми пятнами.

Как-то императрица поехала в Гостилицы к графу Разумовскому, чтобы отпраздновать там его именины, и послала племянника с женой со своими фрейлинами и с их обычной свитой в Царское Село. Приехав в Царское Село, великий князь принялся охотиться, Екатерина и дамы делали как можно больше прогулок то пешком, то в экипажах. Вечером играли в различные игры. Здесь великий князь стал выказывать решительное пристрастие к принцессе Курляндской, особенно выпивши вечером за ужином, что случалось с ним почти каждый день. Он не отходил от нее больше ни на шаг, говорил только с нею, одним словом, дело это быстро шло вперед в присутствии жены и на глазах у всех. Принцесса Курляндская не была ни красива, ни мила, ни стройна, она была горбата и мала ростом, но у нее были красивые глаза, ум и необычайная способность к интриге. Екатерине было обидно, что этого маленького урода предпочитают ей.

Однажды вечером, когда Екатерина только легла спать, пришел Петр. Так как он был пьян и не знал, что делает, то стал ей рассказывать о высоких качествах своей возлюбленной. Она сделала вид, что крепко спит, чтобы заставить его поскорее замолчать. Он стал говорить еще громче, чтобы ее разбудить, и, видя, что она не подает признаков жизни, довольно сильно ткнул раза два-три кулаком в бок, повернулся и заснул. Девушка очень плакала в эту ночь.

А императрица все чаще стала задаваться вопросом, почему у Петра и Екатерины нет детей. Это обстоятельство очень ее сердило, и она хотела знать, кто из них двоих в этом виноват.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 6

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 3

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

Свадьба была отпразднована с большой пышностью и великолепием. Свадебные торжества продолжались десять дней, по истечении которых супруги переехали жить в Летний дворец, где жила императрица. Начали поговаривать об отъезде Иоганны, которую Екатерина со своей свадьбы видела не каждый день, но которая очень смягчилась по отношению к дочери в это время.

К концу сентября Иоганна уехала. Екатерина с великим князем проводили ее до Красного Села. Девушка искренне огорчилась отъездом матери, много плакала.

Молодой супруг вовсе не занимался женою. Он постоянно играл со своими слугами в солдаты, делая им в своей комнате ученья и меняя по двадцать раз в день свой мундир.

Екатерина очень хорошо видела, что великий князь ее совсем не любит. Через две недели после свадьбы он сказал ей, что влюблен в девицу Карр, фрейлину императрицы. Он сказал графу Дивьеру, своему камергеру, что не было и сравнения между этой девицей и Екатериной. Дивьер утверждал обратное, и Петр на него рассердился. Эта сцена происходила почти в присутствии Екатерины, и она стала свидетелем эту ссоры. Девушка понимала, что с этим человеком она непременно будет очень несчастной, если поддастся чувству любви к нему.

Итак, Екатерина старалась из самолюбия заставить себя не ревновать к человеку, который ее не любит. Но, чтобы не ревновать его, не было иного средства, как не любить его. Если бы он хотел быть любимым, это было бы для девушки нетрудно: она от природы была склонна и привычна исполнять свои обязанности. Но для этого ей нужно было иметь мужа со здравым смыслом, а у ее мужа здравого смысла не было.

После Пасхи Петр устроил в своей комнате театр марионеток и приглашал туда гостей. Эти спектакли были глупейшею вещью на свете.

В комнате, где находился театр, одна дверь была заколочена, потому что эта дверь выходила в комнату, составлявшую часть покоев императрицы, где был стол с подъемной машиной, который можно было поднимать и опускать, чтобы обедать без прислуги. Однажды великий князь, находясь в своей комнате за приготовлениями к своему так называемому спектаклю, услышал разговор в соседней комнате, взял от своего театра плотничий инструмент, которым обыкновенно просверливают дыры в досках, и понаделал дыр в заколоченной двери, так что увидел все, что там происходило, а именно, как обедала императрица и еще человек двенадцать из наиболее доверенных императрицы. Его Императорское Высочество, не довольствуясь тем, что сам наслаждается плодом своих искусных трудов, позвал всех, кто был вокруг него, чтобы и им дать насладиться удовольствием посмотреть в дырки, которые он так искусно проделал. Он сделал еще больше: когда он сам и все те, которые были возле него, насытили свои глаза этим нескромным удовольствием, он пригласил и Екатерину с фрейлинами, дабы посмотреть нечто, что они никогда не видели. Он не сказал, что это было такое, вероятно, чтобы сделать приятный сюрприз. Екатерина пришла последней и увидела их расположившимися у этой двери, где он наставил скамеек, стульев, скамеечек для удобства зрителей, как он говорил.

Девушку так испугала и возмутила его дерзость, и она сказала ему, что не хочет ни смотреть, ни участвовать в таком скандале, который, конечно, причинит ему большие неприятности, если тетка узнает, и что трудно, чтобы она этого не узнала, потому что он посвятил по крайней мере двадцать человек в свой секрет. Все, кто соблазнился посмотреть через дверь, видя, что Екатерина не хочет делать того же, стали друг за дружкой выходить из комнаты. Петру самому стало немного неловко от того, что он наделал, и он снова принялся за работу для своего кукольного театра.

Когда до Елизаветы Петровны дошли сведения о проделке племянника, она была в ярости. Петр пытался оправдываться и хотел ей возразить, для чего и пробормотал несколько слов, но она приказала ему молчать и так разъярилась, что уже не знала меры своему гневу, что с ней обыкновенно случалось, когда она сердилась, и наговорила ему обидных и оскорбительных вещей, выказывая ему столько же презрения, сколько гнева.

С тех пор, как Екатерина стала замужней женщиной, она только и делала, что читала. Целый год она читала одни романы, но, когда они стали ей надоедать, она случайно напала на письма г-жи де Севинье: это чтение очень ее заинтересовало. Когда она их прочитала, ей попались под руку произведения Вольтера. После этого чтения она стала выбирать книги с большим разбором.

После двух или трех поездок из Петергофа в Ораниенбаум и обратно, где время проводили все так же однообразно, они возвратились в Петербург, в Летний дворец. К концу осени все переехали в Зимний дворец.

Каждый вечер весь двор собирался у Екатерины и Петра. Тут играли в разные игры или бывали концерты; два раза в неделю бывало представление в Большом театре, который был тогда напротив Казанской церкви. Одним словом, эта зима была одною из самых веселых и наиболее удачных в жизни Екатерины.

Незадолго до Поста Екатерина с императрицей ездили в Гостилицы на праздник. Там танцевали и порядком веселились, после чего вернулись в город. Несколько дней спустя Екатерине объявили о смерти ее отца.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 5

Предыдущая глава: История молодой Екатерины II. Глава 2

Данная серия постов создана на основе мемуаров самой императрицы и содержит малоизвестные факты и события из жизни Екатерины II

В начале февраля императрица вернулась с великим князем из Хотилова. Как только Екатерина узнала, что они приехали, она отправилась к ним навстречу. Девушка чуть не испугалась при виде великого князя, который очень вырос, но лицом был неузнаваем: все черты его лица огрубели, лицо еще все было распухшее, и было видно, что он останется с очень заметными следами оспы. Так как ему остригли волосы, на нем был огромный парик, который еще больше его уродовал. Он подошел к ней и спросил, с трудом ли она его узнала. Она пробормотала ему свое приветствие по случаю выздоровления, но в самом деле он стал ужасен.

9 февраля 1745 года минул ровно год с приезда Екатерины в Россию. 10 февраля императрица праздновала день рождения великого князя, ему пошел семнадцатый год. Она обедала одна в присутствии Екатерины. Великий князь не появлялся в публике ни в этот день, ни еще долго спустя. Его не спешили показывать в том виде, в какой привела его оспа.

Императрица за этим обедом была очень добра к Екатерине. Она сказала, что русские письма, которые та ей писала в Хотилово, доставили ей большое удовольствие, и что она ценит желание девушки изучить русский язык. Также она дала ей понять, как она похорошела со времени после болезни. Словом, во время всего обеда она только тем и была занята, что оказывала Екатерине знаки своей доброты и расположения.

Екатерина вернулась домой очень довольная этим обедом и очень счастливая.

Как умная и сообразительная девушка, Екатерина обходилась со всеми как могла лучше и прилагала старание приобретать дружбу или, по крайней мере, уменьшать недружелюбие тех, которых могла только заподозрить в недоброжелательном к ней отношении. Она не выказывала склонности ни к одной из сторон, ни во что не вмешивалась, имела всегда спокойный вид, была очень предупредительна, внимательна и вежлива со всеми, и так как от природы была очень весела, то замечала с удовольствием, что с каждым днем все больше приобретала расположение общества, которое считало ее ребенком интересным и не лишенным ума. Она выказывала большое почтение матери, безграничную покорность императрице, отменное уважение великому князю и изыскивала со всем старанием средства приобрести расположение общества.

Императрица еще в Москве дала Екатерине фрейлин и кавалеров, составлявших ее двор. После приезда в Петербург она дала ей русских горничных, чтобы, как она говорила, облегчить ей усвоение русского языка. Екатерина этим была очень довольна, все это были молодые девушки, из которых самой старшей было около двадцати лет. Все эти девушки были очень веселые, так что с этой минуты Екатерина то и дело пела, танцевала и резвилась в своей комнате с минуты пробуждения и до самого сна. Вечером после ужина она впускала к себе своих трех фрейлин: двух княжон Гагариных и девицу Кошелеву, и они играли в жмурки и в разные другие игры.

После нескольких недель пребывания в Летнем дворце, где стали говорить о приготовлениях к свадьбе, двор переехал на житье в Петергоф. Императрица была часто в отъезде.

Молодые люди делали частые прогулки пешком, верхом и в карете. Екатерине стало ясно, что все приближенные великого князя, а именно его воспитатели, утратили над ним всякое влияние и авторитет. Свои военные игры, которые он раньше скрывал, теперь он производил чуть ли не в их присутствии. Все свободное время он проводил в обществе своих слуг, в ребячествах, неслыханных в его возрасте, так как он играл в куклы.

Примерно в это же время Иоганне сообщили о смерти ее младшей дочери Елизаветы. Женщина была безумно опечалена и оплакивала свою дочь, так же как и Екатерина. Однако, общее горе не сблизило мать с дочерью. Наоборот, их отношения становились все хуже. Иоганна требовала от дочери полное повиновение. Однажды после прогулки Екатерины с фрейлинами по саду разразился скандал. Иоганна стала бранить ее за то, что она посмела гулять вечером без ее позволения. Девушка даже встала на колени, чтобы смягчить гнев матери, но она назвала ее покорность комедией и выгнала вон из комнаты.

Из Петергофа к концу июля все вернулись в город, где шли приготовления к празднованию свадьбы. Наконец 21 августа было назначено императрицей для этой церемонии. По мере того, как этот день приближался, грусть Екатерины становилась все более и более глубокой, сердце не предвещало ей большого счастья, одно честолюбие ее поддерживало.

В глубине души у нее было что-то, что не позволяло ей сомневаться ни минуты в том, что рано или поздно ей самой по себе удастся стать самодержавной русской императрицей.

Следующая глава: История молодой Екатерины II. Глава 4