Я проснулся глубокой ночью от удара в скулу. Открыл глаза, но темнота в деревенском доме была такой, что я даже и не почувствовал разницы. И вдруг меня ударили снова, но уже в лоб. В глазах что-то ярко взорвалось, и я открыл рот, чтобы закричать от боли и страха. И в ту же секунду, разрывая кожу губ, мне выбило зубы огромным напильником. Языком я пытался вытолкнуть холодный и шершавый металл, но давление извне было таким страшным, что все мои старания были бесполезными.
Напильником стали спиливать мне нижние зубы, разбивая нёбо и калеча язык. Я чувствовал, как металл вгрызается в эмаль и меня парализует от боли и ужаса. Кровью быстро заполнило полость рта и…
И в этот момент я проснулся по-настоящему, держась за лицо и расталкивая локтями рядом спящих братьев. Щеки были все в слезах, и сквозь звон в ушах пробивался голос бабушки.
- Юрка! Ты что голосишь? А? Проснулся? А?
Темнота была непроглядной. Такая же, как и в кошмаре… Сердце лупило так сильно, что казалось, выскочит через горло.
- Сон приснился, баб! - решил я успокоить бабушку.
А братья, помычав сквозь сон, так и не проснулись. Я встал и, легко ориентируясь в пространстве, вышел в дальнюю комнату, где у нас стояло «ночное ведро». «По малому» в него ходили ночью, а утром все содержимое выливалось в кучу в конце огорода.
Так же, на ощупь, открыл холодильник (свет в нем никогда не работал), вытащил трехлитровую банку с сороквашей (скисшее молоко именно так и называлось) и напился вдоволь. Резкий и холодный напиток немного привел в чувство. Но я еще раз потрогал зубы. На месте! Страх постепенно отпускал.
Видение с напильником стало появляться после рассказа Коли-Дурдика (местный шестнадцатилетний пацан, сын Шурки и Юльки, один из старших в деревне) про пытки партизан. Несчастные бойцы, попадая в плен к фашистам, вынуждены были терпеть разные пытки от немцев. Сколько способов заставить человека говорить вы знали в 10 лет? А? Не нужно вспоминать. Это не важно. Важно то, что я знал все. Точнее, все, что рассказал Дурдик. И каждый способ пытки меня просто поражал до глубин подсознания, и из этих самых глубин всплывали яркие картины, калеча детскую психику реалистичными сновидениями…
Я так же на ощупь прокрался к кровати и улегся на свободное место. Тихо… Темно хоть глаз выколи! Я представил, как в мой глаз впивается шиферный гвоздь. Бр-р-р-р! Закрыл веки. «Никого здесь нет! Спи! Спи…» Но воспоминания подробностей из рассказов Коли терзали память и отгоняли сон.
Дурдик говорил еще, что немцы по ночам встают из-под земли и убивают людей. Бред! От них же ничего не осталось! Как они могут ловить людей и пытать? Не верю! Ни за что! А то, что они облюбовали для своих преступлений дом Исачихи, вообще смешно!
Дом Исачихи – это заброшенный деревянный дом по соседству с нашим. Со всех сторон обросший кустами и травой, яблоневый сад превратился в плодовый, не побоюсь этого слова, лес, местами непроходимый. Никто в этом доме не жил уже лет тридцать! Зачем мне о нем думать!? Вот бы сейчас зажмурить глаза и полежать немножко, а открыв их – увидеть солнце и почувствовать запах блинов или что там баба нам приготовить может с утра? И я крепко-крепко зажмурился, судорожно считая всякую живность.
Меня разбудило солнце. Ого! Работает! Только, казалось, сходил с ума от ужаса во тьме, а сейчас яркий свет, приглушенный занавесками, начисто смывает остатки кошмара и заставляет не верить во всю чушь с ходячими немцами, да еще в соседнем доме! И напильник этот… Во рту вдруг резко почувствовался вкус металла... Я тряхнул головой, посмотрел по сторонам. Братья еще спали. Сестры уже во всю прыгали во дворе – слышался их смех и визг. Пахло оладьями.
Я встал и подошел к окну, которое выходило на соседний дом. Точнее, сначала шел кусок нашего двора, в конце него - будка Найды, в которой обживался щенок Букет, затем высокий сплошной забор из необрезной доски, за ним – огромный бабушкин малинник, который плавно переходил в заброшенный сад Исачихи, и наконец – сам дом. Из окна виделся лишь конек крыши и разбитая временем и ветрами кирпичная труба, в которой гнездились птицы.
Мы всегда обходили этот дом. Никогда не пытались даже зайти внутрь. Ни одна игра не была связана с ним. И никто не знал, что там внутри. Странно. Ферму мы облазили всю. Лес постепенно изучался вглубь и вширь. В подводном мире двух местных речушек знали каждую корягу. Даже сажалка, в которой плескались коровы после выпаса, не имела никаких тайн. А этот дом…. И кто такая эта Исачиха?
Букет смешно возился с цепью, на которой повесили его маму. Привыкал к цепной жизни. Смешной и добрый щенок! Его мы часто брали с собой, чтобы он не одичал, как Найда. Но и к цепи приучать тоже надо было…
- Юрик! – встал Гришка. – Это ты меня ночью бил?
- Нет! – я обернулся и посмотрел на сонного брата и соврал. - Сенька, наверное...
Разбудили его с криками: «Хорош спать!» И я решил рассказать свой сон. Про кровь, напильник. Добавил про партизан и логично завершил легендами про дом Исачихи.
- Вот это ты да-а-а-а-ёшь!!! – восхитились кошмарами братья почти в один голос.
Но про дом Исачихи почему-то никто не сказал ничего. Я толкнул Гришку и прямо спросил:
- Откуда я знаю! Дом, как дом!
- Ты же родился тут! Знаешь каждую собаку! Давай колись!
- Бли-и-ин, надо у старших спрашивать… — это у Дурдика/ Или ждать, когда на выходных приедет наш старший брат Толик. Может, еще и Сашка с Сергеем в курсе?
- Но они опять начнут ерунду рассказывать про призраков всяких… - высказал свои подозрения Гришка. – А может, и не ерунду….
На этой фразе мы с Сенькой одновременно посмотрели на Гришу.
- Просто один раз ночью я бежал мимо и слышал звуки «БУ! БУ!»… Как-будто в стену кувалдой. Внутри дома… - мне стало не по себе. – И крики «Ай!» «Ох!», как стоны… И плакал там кто-то…
Гришка погрузился в воспоминания.
- Э-э-э-э--э-эй! Пацаны!!! – голос Вовки с улицы вывел нас из состояния гипноза.
Отлично! Вот кто нам нужен! Без Вовки ничего не могло обойтись! А особенно – деревенская легенда. Его профиль. Крикнув Вовке: «Сейчас выходим!», натянули шорты-майки, схватив по несколько оладий, выбежали на улицу. Вкратце доложили ситуацию и приготовились слушать план, как мы войдем в этот дом.
- Вы что! – Вовка выпучил и без того пучеглазые глаза. – Совсем, что ли… - перевел дыхание, - одурели!! – продолжил он. – Там же люди мрут! Там же… - опять сделал несколько вдохов, да еще вращая глазами, - убивают! Там же…
- Хорош! – Гришка остановил Вовкину фантазию. Иначе мы бы получили набор свежих подробностей про распотрошенные тела и всякое там еще. – Откуда все эти байки?
- Мне дед рассказал! – признался Вовка. – Исачиха была дурная баба!
Дальше по рассказу стало понятно, что хозяйка этого дома в молодости была красивой девкой. И любила чужих мужей уводить. Но такого брошенные жены терпеть не стали. И, собравшись кучей, убили Исачиху прямо в доме. Никому не рассказали и оставили там. Родни у убитой не было (дело было после войны примерно) – вот так все и затихло… С тех пор, Исачиха не выходила из дома. Ходит там себе… Стучится в стены.
- А Дурдик про немцев говорил! – сказал я, придав фразе немного шутливого тона, мол, дурак этот Дурдик!
- Да! – подхватил Вовка. – Исачиха немцев еще вызывает к себе, чтоб не скучно было! А немцы же любят партизан казнить? (мы кивнули) Вот они и ждут к себе в гости, чтобы убить кого-нибудь!
Мы переглянулись. Чушь какая-то!
- И что, дед тебе это все и рассказал? – усомнились мы.
- Ну, он про Исачиху, так немного... – замялся Вовка. – А остальное – Дурдик. О, только между нами! Я ему слово пацана дал, что никому не скажу!
Мы сидели на лавочке возле нашего дома, и каждый думал о своем. Но смотрели все в одну сторону.
- А пошли сейчас туда! – предложил Гришка. – Днем же там ничего не происходит?
Переглянулись. Молча встали и пошли. Сенька плелся позади нас, предупредив, что в дом он не полезет. Вовка выразил сожаление, что с нами нет самострела… Гришка нервно смеялся, так как относился ко всему с изрядной долей иронии. Он с рождения такой. Если скажешь, что там-то и там-то есть приведение, то он не успокоится, пока не узнает наверняка и не вытащит это приведение за ногу на свет божий. Страх в нем отсутствовал как чувство. Именно поэтому он всегда был первый во всех начинаниях.
- Стоять! – мы, как стадо Пятачков, уткнулись в спину Гришки.
Перед нами возвышался дом Исачихи. Стволы сосны были спилены после войны и сложены в виде квадратного дома. И с тех пор жилище не знало никаких способов обработки. Стены были пепельного цвета, по углам активно рос мох, а разные насекомые превратили некогда ровную поверхность кругляка в пещеристое тело. Кучи дырочек представляли интерес для муравьев, каких-то мух и их личинок.
Частокол имел такой же землистый цвет и окружал дом, не выполняя функцию преграды. Между подпирающих небо острых кольев можно было пролезть на заросший бурьяном двор. Еще были массивные ворота с калиткой. Ворота были высокие, хорошо сбитые и имели над собой навес. Краска почти вся облупилась и потеряла свой цвет, запорная система и огромные петли проржавели, а при сильных порывах ветра именно они страшно скрипели, нагоняя тоску и ужас на проходящих мимо, особенно в ночное время.
Вокруг буйствовала растительность. Клены, липы, лопухи, даже дикие сливы и прочие представители зеленого мира окружали дом плотным кольцом. Приходилось даже отводить ветви руками, чтобы поближе рассмотреть сам дом. Особенно тянуло к окнам.
Стекла в оконных проемах были целые. За ними угадывались белые плотные занавески. Ближе подойти мешали кусты. Но мы, конечно, не думали останавливаться. Солнечный свет вдохновлял. Никто не боялся погибнуть посреди белого дня, так как это противоречило логике. Наивной детской логике, мол, умирают в основном ночью, в одиночестве и где-нибудь на войне.
- Уф-ф-ф-ф! – выдохнул Гришка, весь мокрый от пота и сломавший последнюю ветку, мешающую вплотную подойти к окну.
Поднеся руки к вискам, он припал к грязному стеклу. Мы ждали. Молчание ничем не нарушалось. И, наконец, Гришка отпрянул.
- Не видно ничего! – расстроил он нас. – Пошли к другому окну!
- Совсем-совсем ничего? – уточнил Вовка.
- Ну… Там кровати такие… Непонятно, короче.
Обсуждая и строя догадки, мы с трудом и боем пробрались к очередному окну. Та же картина. Но тут смотрели по очереди, чтобы наверняка. Полное отсутствие привидений! Смелость поселилась в наших сердцах! Подумаешь, старый дом! Куча бревен и кустов вокруг! Сейчас мы вообще войдем внутрь и все станет понятно.
- Ищем вход, пацаны! – выразил общие мысли Гришка. И засмеялся. Немного нервно.
- Э-эй! – голос Сеньки со стороны дороги заставил нас обернуться. – Я туда не пойду!
Забыли о нем совершенно! Пока пробирались сквозь кусты, не заметили, как он просто сел на обочину дороги и ждал нас.
- Так иди домой, раз боишься! - выкрикнул Вова.
- Он же мелкий! – встал на защиту Гришка. – Я бы сам боялся…
- Отведем его к бабе и сами назад вернемся!
Мы выползли из зарослей, сбили с одежды кучи репейника, пучки засохшей травы и ветки, привели себя в товарный вид и пошли отводить Сеньку. Делов-то – каких-то полсотни метров! Через десять минут продолжим начатое. Он, конечно, мог и сам добежать… Но решили перестраховаться.
- А ну бегом за стол! – приказ бабушки ошеломил, как только мы пересекли границу двора.
Мы и не заметили, как пролетело полдня! Вовка тут же исчез в сторону своего дома. А нам ничего не оставалось, кроме как сдаться. Потом были пожелания (приказы) полить огород. Выпустить свинью побегать по двору, скармливая ей куски красного кирпича под смех и улюлюканье. Выбрать огурцы, нарвать щавелевых листьев и прочие дела. Закрутились так, что солнце уже начало садиться и день бесславно подошел к концу.
Но делу время мы уделили, и теперь оставалось закончить начатое. Мы, вызвав Вовку из дома, вновь двинулись к Исачихиным владениям. Сеньку оставили дома с сестрами, конечно же. Солнце неумолимо тянуло к земле и красным светом залило небо на горизонте. С противоположной же стороны на деревню надвигалась ночь. У нас было в запасе часа полтора, прежде чем окончательно стемнеет. Успеем!
Вовка нес в руках небольшой гвоздодер.
- А зачем это! – уточнил Гришка.
- Пока вы ерундой там страдали, я обошел дом этот и нашел входную дверь! – похвастался Вовка. – Она заколочена досками, но парочка вроде болтается. Можем пролезть.
Мы восхищенно промолчали. Я даже хлопнул Вовку по плечу, мол, мужик! Первопроходец!
- Пошли за мной! – уверенным тоном сказал новоявленный следопыт, и мы послушно пропустили Вовку вперед.
Он лег перед воротами Исачихи и, как ящерица, прополз под ними. Секунда – и его нет!
- Давайте сюда! – донесся из-за ворот его голос.
- Мышь!!! – заорал вдруг Вовка и резко нагнувшись, кинулся нам в ноги.
Я сначала подумал, что он увидел мышь и захотел ее поймать. Даже успел удивиться:
- Кажан! – пояснил он, поднявшись, и начал крутить головой в поисках твари. – Чуть в лицо не вцепился! Лежал бы сейчас перед вами и умирал от потери крови!
Мы знали способность товарища к перевиранию и отреагировали лишь кивками и робкими поддакиваниями. Кажанами называли летучих мышей.
- Они же кровь сосут, как вампиры! – уточнил Вовка специально для нас. Мало ли, мы не в курсе, какой он вдруг стал герой, чудом уйдя от такого монстра.
- Ночь уже скоро! – напомнил Гришка. –Пошли в дом зайдем уже!
Азарт охватил нашу троицу! Подминая высокую траву, мы двинулись к крыльцу дома. Закатное солнце уже не попадало сквозь окружающие деревья, и в дальних углах двора уже во всю царила тьма. Летучие мыши пролетали мимо нас по своим делам и уже не так пугали Вовку. Где-то запели сверчки. Ночная жизнь вступала в свои права.
И дом стал казаться страшным. Он вдруг почернел весь. И окна, как открытые пасти неведомых чудовищ, зияли чернотой. Отблески предзакатного неба на стеклах добавляли страха. «А внутри вообще темно будет!» - подумалось мне. И пока я думал, Вовка ловко отбросил пару досок, мешавших проходу.
А я вдруг опять ощутил во рту резкий вкус металла.
