Старый препод был с бодуна. Маленького роста, без шеи, голова прямоугольная вытянутая, волосы на ней короткие чёрные с редкой проседью, под широким «красным» носом имеются густые короткие усики, но не такие как у Гитлера, а больше, на длину верхней губы.

Рулеткин Владимир Владимирович забухал вчера в подвале у другого препода – Барабанова Владимира Ильича. Сентябрь. Начало учебного года. Студенты последних курсов заходили, чтобы «пожелать здоровья», и презентовали коньяк, водку, портвейн, вино. Преподы задушевно беседовали со студентами, рассказывали птенцам невероятные истории, показывали щенкам невероятные фокусы. После рабочего дня, вечером, на тротуаре поскользнулся Владимир Ильич и сломал ногу. Рулеткин остался один. С другими преподами у него были натянутые отношения. Наверное, они просто не бухали друг с другом. Рулеткин стал напиваться каждый день к вечеру. Утро за утром ему становилось всё омерзительнее как на душе, так и в теле. И пара за парой молодые студенты первокурсники становились всё распущеннее, громче, в общем, также как и его состояние.

Голова Рулеткина гудит. Студенты разговаривают между собой и кричат, совсем не обращая на него внимания. Он поставил несколько «двоек» и выгнал одного ученика. Все затихли. Он отвернулся от класса и стал выводить мелом тему урока.

- Пидар усатый! – сказал кто-то из студентов, и класс взорвался хохотом.

Рулеткин написал на доске такой заголовок: «13 матерных слов» и сказал:

- Если назовёте сейчас 13 матерных слов, то я разрешу вам материться на моих уроках. А если нет, то вы заткнёте свои ебальники и будем изучать предмет. Даю вам 30 минут. Время пошло! Слова должны быть разные. Первое слово есть, осталось ещё 12.

Студенты были удивлены и обрадованы, их лица выглядели так, будто они кончили и обосрались. Посыпались ответы.

- Блядь!

Рулеткин записал его на доске. Осталось 11.

- С у к а!

- Это литературное слово. Но хуй с вами, пусть будет, как фора. Осталось 10.

- Пизда!

- Куда ж без неё!?

Рулеткин записал его на доске. Осталось 9.

- Хуй!

- Куда ж без него!?

Рулеткин записал его на доске. Осталось 8.

- Ебать, ёбля, ёбаный в рот! – кричали с разных сторон.

- Это одно «ЕБ», а остальное всё его производные! – отметил Рулеткин и записал его на доске. Осталось 7.

- Гандон!

Рулеткин записал его на доске. Осталось 6.

Дальше становилось сложнее. Владение матом кружилось вокруг «ху», «пизд», «еб».

- Шлюха! – выкрикнул кто-то радостно прерадостно.

Рулеткин записал его на доске. Осталось 5.

У студентов были задумчивые лица. А у Рулеткина – самодовольная красная рожа. Он посматривал на часы и ждал перемены, чтобы заправить в себя «топливо» и подымить сигареткой в окно.

- Залупа! Залупа-а-а! – закричал маленький мальчик с задней парты писклявым голосом, а остальные стали хлопать его по плечу, будто парень выиграл какое-то соревнование.

Рулеткин записал его на доске. Осталось 4. Раздался звонок на перемену.

- Даю вам ещё пять минут! – сказал Рулеткин и ушёл к себе в каморку.

Ребята по-прежнему сидели и думали. А в кабинете, тем временем, становилось люднее.

Каморка Рулеткина была завалена разным барахлом: тряпичные картины каких-то учёных, стулья, доски, рейки, книги, газеты, журналы, стенды с советских времён. Стены серые, потолок высокий. В глубине каморки возле окна стоит стол и два стула. Рулеткин распахнул окно наполовину, подкурил сигарету деревянными спичками и выпустил большое облако дыма на улицу. Из выдвижного ящика он достал бутылку портвейна «777», а из своего портфеля – бутылку кока-колы. С колой любое бухло заходит приятнее, будто закусываешь конфеткой и запиваешь морсом. Он сделал несколько жадных глотков, кашлянул, забрызгал стол слюнями. Некоторое время он сидел неподвижно, сгорбившись-съёжившись. Взгляд его стал тупым и бесчувственным. ДЗЫЫЫЫЫнь! Звонок на урок. Рулеткин оживился, встал, вышел из каморки.

Студенты сидели смирно и молча. У доски стоял директор и молодая преподша, которая кивала в стороны своей милой головкой, а чёрная коса её тёрлась о плечо и титьку.

- Безобразие! – сказала она.

- Владимир Владимирович, пройдёмте, пожалуйста, ко мне в кабинет! – спокойно сказал директор, не без улыбки.

Три недели назад в нашей конторе зашел разговор о многодетных матерях, которые трясут своим многодетством, малообеспеченных мамашках, которые также выставляют это напоказ и требуют везде льгот..

По моему тону Вы наверное догадываетесь, что я и еще пару моих коллег ратовали за то, что отдельным особям женского пола необходимо производить принудительную стерилизацию в зависимости от уровня интеллекта ну и прочим параметрам.

Кто то привел пример - одна мамашка 26 лет отроду имеет 5 детей от 3 разных мужиков, у 4 детей инвалидности, последний только нормальный.. Эта мадама естественно нигде не работает и живет на пособия... не ну а че? т.е. Вы, дорогие читатели, понимаете, что она родила первого уродца, потом, второго, ей показалось мало, анализы во время беременности делать не надо - это от дьявола (но это не точно), аборт это грех ну и т.д....

Вот примерно против какого контингента я и пару моих коллег были настроены.

Но естественно нашлись и защитники, главными аргументами которых были: "дал бог зайку, даст и лужайку", "это потому что мужики кАзлы их бедных бросили" и прочая ересь...

Апогей был вчера.

Шеф собирает оперативку и говорит: акция -" собери ребенка в школу" скидываемся по 500 рубликов (суть в том что контроры вроде нашей скидываются, покупают канцелярию и все товары идут в соцзащиту и раздаются малообеспеченным).
Ой что тут, началось, самая активная защитница мамашек, чуть ли не с истеричным визгом начала сбивать сумму до 300, попутно задавая вопросы, а ее детей почему не собирают?, а как контролировать расходы?, а когда узнала, что отдавать надо не деньгами а канцтоварами вызвалась проконтролировать, "что будут покупать на ее деньги"...

Мораль: все они такие добренькие пока самих не коснулось. Я представляю, как бы такие защитники себя вели, когда раз в месяц часть своей зарплаты лично относили какой-то пробл*ди, которая просто раздвинула ноги и с гордостью родила ребеночка (или трех), не имея ни малейшего понятия о том, как их воспитывать, на что содержать.