1

Промокнуть в снегу — милое дело, когда ботинкам семь лет, пальто куплено в секонд-хенде, а вместо шапки на голове — собственная шевелюра. Но еще милее в таком непрезентабельном виде, не стесняясь, зайти в первое попавшееся кафе на самой дорогой улице Москвы. И сидеть у окна, выходящего сразу на две улочки — на улицу Министров и улицу их любовниц. Заказать кофе, вспомнить театральную студию и «быть в роли». Ну, скажем, в роли всемирно неизвестного писателя!

Вытаскивай перьевую ручку, самодельный блокнот, электронную — черт бы побрал ваши законы! — сигарету и разваливайся в удобном кресле. А когда пальцы на ногах отойдут от холода — тайком стяни ботинки под столиком, вытяни ступни поближе к батарее и грейся. И обязательно — строчи в блокнот, вырывай с громким треском листочки, комкай, заполняй ими краешек стола, отодвинь свечку, салфетницу, солонку, и пиши что-нибудь веселое, в стихах или прозе.

Официант не тронет ни тебя, ни твоего бардака. Принесут кофе, отодвинешь блокнот, сунешь ручку за ухо (только обязательно надень колпачок, а то чернила окажутся на виске, а струйка писательской чернильной крови тебя не украсит, да и отмывать придется с пемзой) — и почувствуй себя Джоанн Роулинг!

Так бы и текла моя жизнь в семилетних ботинках, с ручкой и самодельным блокнотом, в странном городе Москва, если бы не веселый декабрь, когда рубль расшибся, нефть стала дешевле водки, а водку заменили на вискарь.

Кафе было закрыто, ноги — мокрые, а ботинкам в грядущем феврале будет восемь лет. Что же, пришлось ткнуться лбом в любимое окно, закрыть глаза и собраться с силами.

Окно было грязным, фонарики горели только в спину, а стекло — по дурацкой своей привычке стало зеркальным. И отразило одновременно — улицу Министров и улицу их любовниц. Собрались, развернулись, открыли глаза — пошли!

Треснуло, грохнуло и вцепилось в плечи. Стоим — два идиота. Держусь за лоб. Держится за очки, которые — это больно, знаю! — впечатались от удара в переносицу. Как он ухитрился при своем росте?

- Sorry! — вырывается непроизвольно. Не потому, что англичанка, а потому что это мой психический изъян — когда напортачу, то притворяюсь, что нерусская.

- Sorry! — отвечают мне почти два метра незнакомого дядьки. Судя по произношению, он явно англичанкин сын.

- Но как вы умудрились впечататься? Вы же выше!

Он улыбается в тридцать два роскошных зуба и понимает. Эти серые глазища врать не могут — понимает!

Комочек московского снега — мне на лоб. Комочек московского — ему на нос. Стоим, остываем. Два метра и порода не наша. И пальто слишком у него легкое, и ботиночки слишком чистые, и шапки нет, и…кудряшки, кудряшки, кудряшки!!! Глаза зеленые! Нет, голубые! Нет, зеленые, а, стоп, стоп, стоп, эх, поздно…

- Наклонился узнать, может, тебе плохо стало? - я его понимаю, говорит он по-русски! И голос приятный, и глаза добрые. Пропаду я, прямо сейчас.

- Спасибо, конечно, но теперь обоим плохо. Больно?

- Нет. - Врет джентльмен.

Почему я сразу решила, что он англичанин? Англичан я хорошо знаю – года два на британских сериалах. Одно «Аббатство Даунтон» чего стоит, там даже кофейники породистые, не то что персонажи. Вот куда меня несет? А вдруг он из Киргизии приехал, на практику? Или с Караганды? Или из Обнинска?

- Знаю, что больно, сама очки носила. Пойдемте, кофейком угощу. Правда, именно здесь и была кофейня — но сами видите, дурдом творится. Кризис у нас.

И мы побрели по самой дорогой улочке Москвы. Бросили подтаявшие снежки, подтянули сумки/рюкзаки.

Смешной оказался Потеряшка — и не высокий, как показалось. И не сильно иностранный, видала таких персонажей — худ, красив, умеет одеваться, следит за собой — катастрофа для сослуживиц, фатально женат и никакого удовольствия, кроме созерцания этих неполных двух метров, грез в подушку…стоп, понесли лихие кони!

- Как долетели?

- Куда?

- В кэпитол оф Грейт Бриттн! В Москву, конечно.

- В какую Москву?

- В нашу.

И тогда он встал посреди улицы, снял очки, моргнул пару раз и ему стало нехорошо. Зашатался. Пришлось вцепиться в его рукав, подтащить к лавочке и даже похлопать по аккуратно выбритым щекам.

- Я в Москве? — изумленно спросил он.

- Нет, блин, в Лондоне!

- Но я только что был в Лондоне!

Что же мне с тобой делать, англичанкин сын? Стоишь, моргаешь огромными серыми глазищами, прижимаешь к переносице очередной снежок - болит, конечно, когда очки впечатались от удара в косточку. Для начала - одет он не по-нашему. Заматываю шарф потуже, застегиваю тонкое пальтишко на все пуговицы. И беру за руку. Как ребенка.

- Послушайте. Сейчас мы пойдем греться. Попьем кофе. Подумаем.

Он кивает, снежок тает и течет по его симпатичным морщинкам. Оглядываю снег вокруг - вдруг что забыли? Точно, лежит на снегу перчатка. Кожаная, синяя. Наверное, из кармана выпала. Подобрали, взяли за руку Потеряшку и пошли. Вверх-вниз, наискосок и на Кузнецкий мост. У затянувшейся стройки-перестройки «Детского мира» - кафешка.

Выглядит не ахти, зато здесь тепло и есть кофе. Для начала веду своего раненого в туалет. Он здесь общий, узкая берлога, раковина под зеркалом. Включаю воду, смываю с пострадавшего не очень полезную воду московского снега. Нос чуть припух, переносица вроде цела. Но мой раненый слегка гундит - все-таки сильно ударились.

- Я сейчас выйду. Жду наверху. - указываю на дверь кабинки. Он кивает.

У стойки беру два больших кофе. И сахара побольше, благо, тут можно. Длинный мой лондонец появляется, видит меня и шагает напрямик. Наступает кому-то на ногу. Получает крепкий русский сленг. Вздрагивает и быстрее спешит к нашему столику. Ну, не совсем столику. Свободна была только угловая композиция - подоконник и креслице. На подоконнике сижу я, рядом стоят две дымящихся кружки. В креслице падает Потеряшка.

Кофе ему нравится. Пьет, розовеет и явно отогревается. Наконец, можно перевести дух.

- Давайте по порядку. Как вас зовут?

- Джованни Капуцин.

- Очень приятно. А меня - Северка.

- Северка? Как красиво!

- Речка такая. В честь речки назвали.

- Речка! И это красиво!

Улыбается в тридцать зубов. Нос болит, наверное, зверски, а он улыбается!

- Ну, теперь давай разбираться. Где ты был до того, как я тебе в нос попала?

Он прыскает. И я тоже. Потому что звучит по-идиотски.

- Я в Лондоне был. По делам приехал, шел к остановке. Увидел, что девочка к стенке привалилась, решил помочь. Наклонился - и мы столкнулись. И оказался в Москве.

- Понятно. Что ничего не понятно. А там, где ты в Лондоне был, - там тоже перекресток был?

- Да. Витрина.

- Забавно.

- Что забавного?

- Мы понимаем друг друга.

- А что тут забавного?

- За всю жизнь так и не умудрилась выучить английский. Дальше “кэпитол” дело не пошло. -

- Мы что - говорим по-русски?

- Да. Мы в России, а это - Москва. Кремль видел?

- Нет.

- Покажу, если будешь хорошо себя вести.

Капуцин замолк. Допил кофе, полез за бумажником. Вытащил фунты. Вздохнул. Вытащил телефон. Вздохнул. Вытащил документы. Вздохнул и протянул мне:

- И как мне объяснить в посольстве, что я без визы?

- Поверь, это последнее, о чем ты должен думать. Как тебя обратно вернуть?

- Не знаю. У меня там работа, запись к стилисту, стоматолог через неделю, а еще…

- Давай решать проблемы постепенно. Ты согрелся?

- Не очень.

- Тогда сидим, греемся, думаем. Эх, англичанин…

- Я наполовину итальянец, на четверть валлиец, на четверть шотландец!

- Понятно. Вот откуда такие кудряшки.

- Кудряшки. Какое чудесное слово!

- Как же мы все-таки говорим на одном языке?

Через двадцать минут мы друг другу понравились окончательно. Джованни оказался милым мужчиной, неопределенных лет и определенного интеллектуального уровня. Моего любимого интеллектуального уровня – когда и сериалы смотришь, и книги читаешь, и Коэльо не ругаешь, и дешевый алкоголь не пьешь. Я-то совсем не пью, денег нет. Но бывает, перепадает в магазинах и моллах на всяких презентациях…

Что ж, надо брать моего шотландита-итальянца-валлийца и тащить домой. Кормить, поить, спать укладывать - русские сказки инструктировали насчет того, что делать с добрыми молодцами в первую очередь. И во вторую тоже. Вот только кто же знал, что мой добрый молодец будет таким? И куда я положу эти пять футов с дюймами, если мой дом - два метра в самом широком месте? Ладно, разберемся.

Метро. Турникет. Два метра улыбки, изумление и тычки в бок - отойди от двери, снесут же! Сносили. Приходилось нырять, цеплять мою версту британскую и вытаскивать на кольцевую, на радиальную, из метро. Он так устал от впечатлений, что даже не удивился, когда мы остановились у спуска в подвал.

- Дом?

- Дом, милый дом. Береги голову, там низко.

Так получилось. Я живу в подвале. Числюсь сторожем бомбоубежища. Правда, попасть в него сложновато. Да и забито оно с лихих времен досками, железными листами и парочкой рельс. Но зато там есть каморка. Моя тайная комната. Без василиска, но с Гарри Поттером в полном комплекте благословенного Росмэна. Потеряшка прошел во всех проблемных местах без труда - то ли видит в темноте, то ли понял, что не в сказку попал.

В каморке - тихо. Шум сюда не долетает, на подвальном входе - крепкая советская дверь с засовом изнутри. Ключ только у меня, а выше – первый этаж жилого дома, подъезд на другую сторону выходит.

- Вэлком.

- Вэлком. А что это значит?

- Ну, ваше, английское - добро пожаловать.

- Наше как-то не предполагает…

- Ой, да замолчи ты! Наше - все предполагает!

Зажигается сухой спирт, в дырке в стене - очаг. Там есть глубокая дырка, и из нее иногда дует. Но чаще - вытягивает. Таблетка разгорается, сверху ставится специальная железная конструкция, на конструкцию - ковшик с водой. Накрывается куском доски. Сейчас будет чай. Зажигаю по уголкам свечки. Вдоль стены когда-то шли провода, теперь остались только крюки и опоры. На них я положила куски пластикового ламината - получились сносные полки.

Джованни сидит на топчане. Не спрашивайте, как я сделала топчан.

- Ты живешь здесь?

- Временно. Работаю здесь сторожем, знакомые помогли.

- Учишься?

- Училась. Прошлым летом получила - киваю на запаянный в пластиковый пакет диплом, что висит на одном из крюков.

- И живешь здесь? С дипломом?

- Такие дипломы никому не нужны.

- Странно.

- Так. Давай по порядку. Мы оказались в Москве. Из Лондона. Говорим на одном языке. Понимаем сленг. При том, что ни я английского, ни ты русского не знаем.

- Я русский знаю.

- Вот как?

- Я изучал в колледже Восточную Европу. Учил русский. Правда, не пользовался им. Так, пару раз переводил документы для бизнесменов.

- Знаю я ваш русский! Ни спряжений, ни склонений. Тут что-то другое.

В ковшике бурлит. Снимаем с огня ковшик, ставим на огонь кастрюльку со вчерашним обедом.

Кружку он держит обеими руками. Голодный и очень грустный англичанин в русской берлоге. Сейчас чайку, потом супчику, потом еще чайку и шоколадка «Вдохновение» на десерт.

- Давай так. Сегодня переночуешь, завтра пойдем в посольство.

- Окей.

- Кстати, узнать бы, где оно. – Достаю из рюкзака ноутбук, включаю в единственную розетку. Подсоединяю хитрый хвост юсб, торчащий из стенки. Вуаля, мы в сети.

Джованни спрашивает:

- Но откуда здесь интернет?

- Сверху. В квартире сверху есть интернет. А у меня антенна хитрая.

Антенну я придумала сама - просто приемник wi-fi на юсб-хвосте затолкала по вентиляционной шахте наверх. Длинный провод, три метра. Хватило. Сосед о воровстве интернета не ведает - у него безлимитка, для компьютерных игрищ и порнухи, а у меня – раз в день почту получить, книжки скачать.

Посольство оказывается далековато от моего убежища. Но ничего, завтра доберемся.

Англичанкин сын грустит. Смотрит на экран, понимает русский текст и грустит.

- Куришь?

- Немного.

- Пошли, покурим.

Выбираемся наружу. Уже стемнело. Распахиваю подвальную дверь, чтоб получше проветрилось. Отходим чуть дальше. Сигареты, зажигалка. Джованни затягивается, грустит и, наконец, произносит:

- Фантастический роман. Я попал в фантастический роман.

- А что у тебя за дело было в Лондоне?

- Я на пробы приезжал. На ТВ.

- И как?

- Наверное, не прошел. Я всегда проигрываю.

- Ну, а по жизни чем занят?

- Я профессор.

- Кислых щей?

- Нет. А у вас такие есть?

- До морковкиного заговенья. Ааа, не спрашивай!

- В общем, не очень я удачник.

- Нет такого слова. В русском. Есть аналоги, но на вашем слове основано. Лузеры. ТЫ понимаешь.

Потеряшка кивает. Ему совсем грустно. И стало бы и мне совсем грустно, если б не толкнуло в спину, повалило и не наступило темно. Тут было не грустно. Тут было никак.

Камера? Тюрьма? КПЗ? Под носом подушка. На подушке - наволочка. На наволочке - синий штамп - 77/321. Вскакиваю, проверяю одежку. Все на мне. В кармане даже пачка сигарет. А вокруг - камера. Правда, не с решетками, а с дверцей. Но хрен редьки не слаще.

Дверца отворяется, на пороге стоит хмурый дядя лет пятидесяти. Костюмчик дороговат для милиционера. Да и лицо для милиционера неподходящее.

«Не волнуйтесь», —говорит вошедший и подходит поближе. Меряет пульс. Руки у него сильные, а пальцы холодные. Знаю я, у кого холодные руки!

- А где мой англичанкин сын?

- В соседней палате.

- Я в психиатрии?

- Вы в гостях. Будем это так называть.

- И чем обязана?

- Вы встретили англичанина на улице?

- Да. Мы друг в друга врезались.

- Почему же вы сразу не обратились в посольство?

- Он в шоке был. Из Лондона…

- Понимаю.

- Я его в кафе отвела, горячим напоила. Потом ко мне поехали, адрес посольства узнать. У меня ж не смартфон, у меня кнопочный. Нашли адрес, а у меня как раз деньги на телефоне…

- Ой, не надо про деньги на телефоне. Сто пятнадцать рублей. Wi-Fi воруете. Живете в подвале.

- Ну, вы все знаете, чего мне рассказывать. Может, я поеду домой?

- Не сразу. Есть несколько вопросов…

- Вы знаете, про телепортацию! — вот я тугодум! Конечно, знает! Кому бы мы с Джованни понадобились в забытом богом бомбоубежище, если б не мистика и межконтинентальные перемещения!

- Знаем. И про тебя, и про него, и про бомбоубежище, и про то, как и где ты wi-fi хакнула.

- Ой, да ладно! За это не сажают!

- За это - нет. А вот за все остальное - да.

- Годик не тот, чтоб за иностранца в хате сажать.

- Но-но! Годик мы сами назначаем.

- Главное, чтоб кормили.

- Да, филологию у нас прекрасно преподают. Подстраиваешься под стиль речи мгновенно? Похвально.

Молчали мы минут десять. Потом я попросила воды. Он ушел.

Что это может быть? ФСБ? Не их профиль. СБ? Тогда - чье? Милиция отпадает. ГРУ тоже. Какая служба может заниматься чертовщиной? Дяденька вернулся с бутылкой воды.

- Есть мысли насчет случившегося?

- Есть. Вы секретная правительственная служба, которая как-то с этим всем связана.

- Мы - секретная служба.

- Меня арестовали?

- За что?

- Всегда найдется. Сами сказали.

И тут он улыбнулся. Лучше б не улыбался.

- Не волнуйтесь. Завтра мы вас отпустим. Но сами понимаете…

- Понимаю. Не было ничего.

- Отдыхайте. Завтра вас отвезут домой. Подпишете документы. Сами понимаете.

Завтра наступило не сразу. В комнате погас свет после того, как ушел этот странный тип. А я осталась на удобной койке, думать и ждать утра. Поспать удалось. И ничего мне не снилось.

Утром ранним меня доставили к бомбоубежищу, выдали бумагу на подпись, ручку и подождали, пока я не поставлю свою закорючку под «неразглашением государственной тайны». Ждали так, что выбора не было. Джованни я так и не увидела. Надеюсь, они отправили его домой.