4. Ну и, можно сказать, что жизнь с моей семьёй в Крыму выпала на самые драматические моменты истории нашей общей страны, и Крыма в частности, и несмотря на то, что я старался всячески избегать политики, здесь это сделать, скорее всего, не получится, потому что даже дети стали её свидетелями и невольными участниками. Я буду писать лишь то, что я лично ощущал в тот момент, без каких-либо оценок. Разумеется, теперь это будет сильным раздражителем и триггером для отдельных категорий юзеров. Боюсь, что без хейта в комментариях не обойдётся, и это заранее огорчает.

5. Да и сказать честно, я просто очень стесняюсь писать, несмотря на отзывы. Это всё такое личное, с которым очень непросто делиться. Именно поэтому я так долго откладывал продолжение.

С другой стороны, я не гонюсь за плюсами и подписками, и попал в публичное пространство случайно, и скорее всего, ненадолго, поэтому, я надеюсь, что порадую хотя бы часть людей, которые на меня подписаны, так меня тронули некоторые отзывы. Также для меня же это стало весьма неожиданным способом вернуться назад во времени, в самые счастливые годы моей жизни, и пережить нынешний кризис среднего возраста...

В последней части своего рассказа я остановился на том, что моя семья наконец-то воссоединилась и должна была отправиться почивать на лаврах в один из передовых городов Советского Союза - маленький, но гордый Симферополь.

Именно здесь мой папа намеревался завершить свою военную карьеру, если повезёт, получить полковника Медицинской службы и, как говорил Мюллер, в "17 мгновений весны" "спокойно дожить свои годы где-нибудь на маленькой ферме с голубым бассейном..."

Но перед этим мы отправились на мою историческую родину в родной Свердловск, в котором я когда-то имел честь родиться и даже пожить пару недель своей младенческой жизни.

Моя бабушка в Свердловске жила на центральной улице района Уралмаш. Тогда его ещё по-привычке иногда называли Соцгород, потому что он раньше был отделён от основной части Свердловска.

Это лето я никогда не забуду. Мы приехали в Свердловск и остановились в роскошной сталинской квартире моей бабушки с высоченными потолками. Атмосфера в ней была такая, как будто ты оказываешься в 50-ых годах, будто ещё недавно была война и Сталин жив. В квартире были надраенные блестящие от масляной краски полы, ковры на стенах, радиола, черно-белый телевизор, накрытый салфетками, фаянсовые слоники в серванте и куранты "ОЧЗ", которые громко били каждый час, а всё остальное время равномерно громко цыкали, чётко отмеряя в гробовой тишине, казалось, бесконечное время Империи.

В тот год стояла жуткая жара. Уралмаш, казалось, был совершенно безлюдным, словно в зомби-апокалипсисе, иногда только тишину оглашало раскатистое эхо стука колёс трамваев, которые везли немногочисленных пассажиров в центр города, поездка в который мне казалась очень долгой.

Именно таким, торжественным и замеревшим во времени, я запомнил этот район. Огромные деревянные скрипучие двери подъездов, пафосные античные портики с колоннами, кручёные деревянные поручни лестниц и какой-то особый запах старины.

Когда я это вспоминаю остаётся одно впечатление - Империя в вечности. Всё казалось таким прочным и бесконечным. Барельефы с рабочими, бесконечно эпический для маленького ребенка сталинский ампир с жёлто-белыми зданиями, утопающие в зелени балконы с коваными серпами и молотами, вместо рекламы на домах лозунги в стиле "КПСС - ум, честь и совесть нашей эпохи". Таким я запомнил Уралмаш своего детства, идеализированный и безлюдный, как музейный экспонат.

Мои родители приехали сюда ненадолго - забрать от дедушки свои вещи и документы моей сестры, которая уже в тот момент была студенткой Уральского государственного университета.

Я же вообще ничего не понимал и не вникал в то, что происходит, а только удивлённо глазел по сторонам. Всё потому, что за годы жизни в Эфиопии, я окончательно одичал и отвык от СССР. Всё, что я видел производило на меня, как на дикаря, грандиозное впечатление. Я сейчас понимаю, как люди из Африки воспринимают современную Россию. Всё, после грязной и хаотичной Эфиопии, казалось монументальным, эпичным, чистым, величественным, ведь Эфиопия невольно стала моей второй Родиной, и я воспринимал её как свою страну, а теперь, даже поездка на красно-жёлтом трамвае Татра была как незабываемое приключение.

Неудивительно, что первое время я даже ни разу не вспомнил Эфиопию, потому что как будто попал в водоворот ярких событий, всё казалось словно я в туристической поездке.

Это странное ощущение, которое трудно передать или найти ему аналоги - тебя всё время перемещают в пространстве, а ты не понимаешь зачем это, никто не объясняет "почему", остаётся только расслабиться и наблюдать, что происходит вокруг, ловишь такой "дзен" и превращаешься в подобие странствующего монаха - сегодня здесь, завтра там, ешь, что дают, спишь, там где придётся, не задаёшь вопросов. Причём, у тебя нет друзей, ты не общаешься со сверстниками, а только перекидываешься короткими фразами со взрослыми. Ты один. Странное ощущение.

Помню, когда мы гуляли по Бульвару Культуры на Уралмаше, рядом с проспектом Орджоникидзе мы увидели огромную очередь. Мои родители даже не стали интересоваться куда стоит эта очередь, а первым делом сразу поставили меня в неё. Спустя несколько минут выяснилось, что люди стоят в хозмаг за только что привезённым шампунем "Мальва" из Польши, а этого чуда дают по одной бутылке в руки. План созрел мгновенно. Это была схема уже обкатанная в Адене. Меня больше десяти раз переставляли в очереди к незнакомым людям и каждый раз на меня покупали бутылку шампуня. Мне это очень сильно не нравилось, казалось очень неловким и стыдным, но никто не задавал вопросов. После достаточного количества итераций мои родители стали счастливыми обладателями 12 бутылок сильно пахнущего искусственными яблоками шампуня, который много лет стоял у нас под ванной и потом был там же благополучно оставлен. Вовремя "достать" что-либо - это было целое искусство, и я тоже проникался мастерством старших)

В плане товаров Свердловск был интересен. Например, там были легендарные кукурузные хлопья и хлебные палочки, которые невозможно было нигде найти (я думаю жители Свердловска понимают о чём я говорю). Папа пару раз привозил эти пачки в Эфиопию, и они непременно производили дикий фурор среди детей. Теперь эти палочки продавались в соседнем магазине, и я наелся их просто на всю оставшуюся жизнь).

В итоге после непродолжительной остановки мои родители собрали все свои вещи, а именно огромное количество книг по литературе и медицине, а также увесистый пак яблочной "Мальвы", запаковали это всё в пятитонный железнодорожный контейнер и покинули Свердловск на поезде до Симферополя.

Я впервые в сознательной жизни надолго оказался в поезде, и поездка была очень впечатляющей, как будто ты едешь на экскурсию. Куча городов, станции, люди. Мне, выросшему в замкнутом мире эфиопского дворика, где весь твой круг общения - десяток детей, это просто кружило голову. Я поверить не мог, что мир такой огромный. Трудно описать эти чувства, как будто ты Алиса или оказался в истории про попаданца.

Я сидел на второй полке поезда со своими игрушками, а размеры купе сразу умножайте на три и вы получите ощущение пространства для ребёнка, которое не ощутить взрослому в самом люксовом поезде. Через пару дней пути родители и моя сестра были вымотаны, но не я. Я бы ещё столько же проехал. Меня просто разрывало от эмоций, и я часами неотрывно смотрел в окно. Сейчас я думаю об утраченной способности детства - жить в моменте, когда у тебя нет ни прошлого ни будущего, и ты предельно расслаблен, ты как ёжик в тумане просто плывешь на спине рыбы и смотришь на ветки. Так же я смотрел на рельсы, бегущие рядом с нашим вагоном.

Мы наконец-то прибыли на вокзал Симферополя.

Мне сразу понравилась южная архитектура вокзала и, по сравнению с мрачным Свердловском, довольно легкомысленная атмосфера города. По погоде же большой разницы со Свердловском я не почувствовал - и там, и там тогда стояла жуткая жара. Было видно как горячий воздух поднимается над асфальтом. Даже в Эфиопии было не так жарко.

Чтобы вы понимали, офицеров никто нигде не ждал, потому что не было единой системы извещений. Ты просто с семьёй ехал в пустоту в надежде, что "на месте разберёмся". Можно было элементарно "потеряться" при желании и никто бы даже не вспомнил про тебя. Вот так же мои родители приехали в Симферополь без всяких созвонов, букингов, их никто там не ждал. И даже будучи маленьким, я понимал, что родители очень напряжены и ищут способ как-то устроиться. Сейчас я понимаю, каково это ездить с детьми, не имея никаких преставлений даже о том, где переночевать. Вы вы можете удивиться - вроде везде гостиницы, квартиры. Но нет, это не та эпоха. Даже будучи мелким я уже знал - в СССР на юге в гостинцы было просто не попасть, особенно в разгар сезона, а найти квартиру с места было практически нереально, это надо было с местными таксистами общаться и часами ездить по городу без каких-либо гарантий, ведь рынка арендной недвижимости в современном пониманий просто не было.

Что меня удивило на вокзале. Первое, что там стоял слепой мужчина в тёмных очках с кружкой. Я долго за ним наблюдал и заметил, что он вполне себе считает деньги в своей кружке, далеко не на ощупь. Второе, пока мы стояли на вокзале я сумел в автомате-кране (которых и в помине не было ни в Москве, ни Свердловске) за 5 копеек чудом поднять сначала календарик, а потом сразу маленький пластиковый Т-34 мятного цвета, и я был очень горд собой. (Поэтому теперь я терпеливо смотрю, как моя дочь окучивает такие же автоматы в соседних магазинах).

Так с позитивных эмоций началась моя жизнь в Симферополе.

После более 6 часов ожидания на вокзале мы поехали на троллейбусе в знаменитый среди военных в Симферополе "Эвакоприёмник" - огромную военную гостиницу на краю города на горе возле автовокзала. В ней всё было мрачным и величественным одновременно - фикусы в кадках, ковровые дорожки и лифты "под дерево" с зелёными индикаторами этажей.

На гостиницу Министерства обороны в Москве не тянуло, но некоторый пафос имелся. Сейчас бы ей дали 2.5 звезды, но по советским меркам она тянула на все 4)). Номера там были довольно неплохими, в каждом холодильник и панорамный вид на Симферополь с балкона (нам дали 10 этаж). Отмечу, что приняли нас только потому, что папа был офицером, так как "Эвакоприёмник" летом был забит под завязку.

Мы заселились, и я впервые в своей жизни стал сам выходить на улицы города, ведь здесь не было привычного забора и "забани", только холл гостиницы и полные женщины на ресепшене. Сначала было очень страшно и непривычно, поскольку я привык, что если идёшь на улицу, то надо это обязательно делать только вместе со взрослыми. Но потом ничего, освоился, мир вокруг оказался намного дружелюбнее, чем в Эфиопии. Вы не можете представить, что значит идти самому в продуктовый магазин, где продавали твой любимый и дефицитный Тархун, с копейками в потной руке! Через пару дней меня уже знали все тётки эвакоприёмника, я им очень нравился (миловидный скромный мальчик), и они мне давали то конфетку, то булочку, а я начал осваивать пространства улицы Мате Залки. Забегая вперёд, скажу, что на этой улице жило много наших военных, к ним здесь очень привыкли и относились с уважением, так что я там быстро ощутил знакомую атмосферу. Это был потрясающий опыт, хотя ни с какими детьми я так и не познакомился. В этот момент я ощутил, что просто не могу подойти к детям и начать разговаривать. Я стал настоящим одиночкой. За годы жизни в Эфиопии у меня включился инстинкт свой-чужой, и я просто игнорировал "чужих". Я сейчас смотрю, как моя дочь знакомится с любыми детьми везде, и понимаю, что тогда для меня это просто за гранью фантастики.

Первое впечатление, которое на меня произвёл Симферополь летом - это сонный город. Всё в нём казалось очень медленным и совершаемым через усилие. Даже Аддис-Абеба была намного интенсивнее и живее. Лишь спустя много лет я пойму, что это ощущение было не ложным.

Иногда сейчас мне кажется, что в СССР ничего не работало или даже не могло работать как надо. Но всё-таки, вспоминая тогдашний Симферополь, я понимаю, что город мало чем отличался от современных городов, всё работало, как и сейчас, везде были продукты, работали многочисленные магазины промтоваров, улицы был вымыты и убраны, просто город жил своей ленивой южной жизнью.

Я много раз будучи уже взрослым приезжал туда и сравнения были всегда в пользу того "советского" Симферополя. Допускаю, что для меня мелкого такое положительное впечатление могло произвести сравнение с грязной Аддисой, ведь на первом месте для ребёнка была доступность "Тархуна" и сливочного мороженного, а уж с какими проблемами сталкивались мои родители и жители города я слабо представлял.

Как я говорил, жара тем летом была в Симферополе такая же, как и в Свердловске. Везде работали вентиляторы, все пили холодный лимонад и ели мороженое. Мы с родителями дальше улицы Мате Залки не уходили, при этом родители всё время искали жильё. Мне же быстро понравился "Эвакоприёмник" с его казённой атмосферой советских ведомственных гостиниц, которая очень напоминала мой "Зелёный дом", я там хотел остаться. Но как только я к нему привык, как обычно, настало время переезда.

Мой папа, любитель прямых операций на местности, просто ходил по соседнему частному сектору и спрашивал не сдаёт ли кто дом. И вот был достигнут быстрый успех в этом деле. Нравится мне сейчас его "десантный" подход. Оказалось, что в одном из соседних частных домов живёт майор. Его жене недавно пивзавод дал квартиру, а они всё это время снимали дом. Владелец дома вообще куда-то пропал (нормальная ситуация для СССР), и майор с готовностью вселил нашу семью в эту избушку без ведома хозяина.

В результате не прошло и двух недель, как в 10 минутах ходьбы от гостиницы родители сняли аж целый частный дом с участком. Как сейчас помню - переулок Гранитный. Меня завели туда, и я не мог поверить - у нас будет целый дом из отбеленного ракушечника (туалет на улице, разумеется) и ещё рядом времянка, участок соток на 6 с персиковыми и абрикосовыми деревьями. К участку даже прилагалась целая дворняга по кличке Пальма, названная так за торчащий вверх распушенный хвост! Вот так начался мой новый этап жизни. Я его называю "жизнь на Гранитном".

Источник - https://t.me/belavibe/192

В Афганистане тоже ходили (и до сих пор ходят) верблюжьи караваны. И города Афганистана тоже расположены друг от друга на расстоянии 60 километров.

Караваны шли, когда пришла орда Бабура.

Караваны шли, когда пришли англичане и получили по рогам при Кандагаре.

Караваны шли при Захир-шахе уже в шестидесятые годы двадцатого века.

Караваны шли, когда в Кабуле произошел дворцовый переворот и к власти пришел Дауд. Караваны шли, когда произошла так называемая Апрельская революция и к власти пришел кровавый режим Хафизулы Амина.

Караваны шли, когда в Афганистан пришли советские войска, «замочили Амина в сортире» и заняли страну.

Караваны шли, когда советского ставленника Бабрака Кармаля сменил советский же ставленник Наджибулла.

Караваны шли, когда ушли советские войска, Наджибулла слинял, а власть перешла к врагу советских войск номер 1 доктору Раббани (помню я его повстанческое движение, до сих пор все тело в отметинах).

Караваны шли, когда прогнали Раббани и к власти пришли талибы.

Караваны идут и теперь, когда прогнали талибов и страну заняли американские войска.

Караваны вечны, они ничего не боятся. Им плевать на власть.

Потому что они - КАРАВАНЫ.

Я видел из иллюминатора боевого вертолета, как расцветает степь шатрами по весне. Это означало, что вскрылись перевалы и караваны пошли на север. Мы не стреляли по ним. У нас не было запрета на стрельбу, но каждый солдат наших войск понимал, что стрелять в караваны нельзя. Это святое, потому что - караваны.

Им было плевать и на нас, и на «духов», и на все на свете. Они шли, сколько бы ни выли шакалы. В крайнем случае, мы досматривали их на предмет, а не везут ли они оружие мятежникам. И каждый раз ничего не находили. Это были мирные караваны, которые шли веками. Им не было нужды перевозить оружие и торговать им.

Бывало, «духи» пытались маскировать перевозку оружия под мирный караван, но это было легко вычислить. Мирный караван не обращал внимания на вертолеты. Духовский караван начинал разбегаться, чувствуя, что рыло в пуху. В таких случаях жалко было только верблюдов…

Однажды наш Комбат — совершенно отчаянный человек — чуть не попал в плен к духам. Но выбрал единственно правильный путь. Он, с солдатом – водителем подбитого БТРа, и ещё с одним офицером, только что приехавшим из Союза и ни черта не понимавшем в местном колорите, рванул в сторону ближайшего каравана, расположившегося на привале. Их приняли, накормили, напоили чаем — традиция. «Духи» гнались буквально по пятам. Караванщики вышли из шатра и сказали им: «Да, шурави у нас, но мы их не отдадим! Они наши гости. У них больше нет оружия. Они отдали его нам. Уходите, а то мы будем стрелять!» Духи решили разбить караван, но все-таки добраться до шурави. Караван-баши сказал Комбату: «Мы будем защищать вас. Вы гости. Не берите в руки оружия, а то мы будем вынуждены убить и вас. Пока у вас нет оружия в руках — вы наши гости. В пустыне помогают всем. Когда нас убьют, можете делать, что хотите. Вот ваше оружие, но напоминаю: не берите его в руки, пока хоть кто-то из нас жив!».

Караванщики отбили нападение духов.

Комбата искали все, кто только мог. Разведгруппы, вертолеты местной авиа-эскадрильи, самолеты-разведчики из Баграма и Кабула. У Комбата был сигнальный дымовой пиропатрон. Он вовремя поджег его и его нашли. Пара многоцелевых вертолетов села рядом с шатрами и взяла Комбата с товарищами на борт. После чего караван чуть было не расстреляли с воздуха вертолеты огневой поддержки, не знавшие, что произошло. Комбат еле уговорил по рации не делать этого.

Командиром эскадрильи был Герой Советского Союза подполковник N. (он до сих пор служит, ныне генерал-лейтенант, потому не хочу называть его фамилию). Комбат приехал к нему и сказал:

— Дай пару вертолетов. Я должен отблагодарить караван-баши!

— Не дам, — сказал комэск. — Собьют, и следа потом не найдешь!

— Дай! Очень надо! — попросил Комбат.

N. дал. Комбат привез караван-баши разную дрянь, которая нам была не нужна, а афганцам была как манна небесная: кожаные ботинки, трофейные спальники, фляжки, термосы, списанные солдатские бушлаты и прочее. Каравана уже не было на месте и пришлось его искать с воздуха. Вертолет-то летит быстрей, чем движется караван. Караван-баши очень удивился:

— Зачем? Ведь это был наш долг. Мы не могли поступить иначе. Так поступали наши деды, прадеды, так поступали всегда.

— Это подарок, — сказал Комбат.

— А, — ответил караван-баши. — Тогда спасибо!

Наш Комбат умер от рака через год, после того, как вернулся из Афганистана. Что стало с тем караван-баши, я, естественно, знать не могу. Может, тоже в живых его нет, а может, и сегодня ведет караваны. Не знаю…

Знаю только одно. Кто бы ни выл в степи, а караван будет продолжать движение. Он выше всего, что происходит вокруг.