Мы с Мишкой, осторожно подобрались к отдыхающей группе пленных фрицев, конвоиры нас в этот раз не заметили и продолжали уныло покрикивать на отделявшихся от толпы людей, что-то пытавшихся им протягивать или показывать!

Их гнали с фронта на восток, в тыл.

Войну, мы, мальчишки хорошо слышали, рокот грома доносился второй год, но она до нашей деревни так и не дошла, о чем мы, пацаны, конечно сожалели. Мечта громить и сокрушать врага в 10 лет была настолько сильна, что я уже пару раз «отхватил» от матери, за попытку сбежать на фронт, меня почему-то успевали поймать сразу за селом, как только я сообщал об этом, накануне Мишке.

И вот враг и лютый зверь, был перед нашими глазами. Мы подобрались к нему на расстояние, броска камня, притащив с собой с дюжину увесистых осколков кирпича,… Но не смогли их кинуть, ...перед нами были лица обычных людей, почти мальчишек. Не было рогов, злобного оскала торчащих клыков. Грязные и усталые, они больше напоминали студентов из города, летом до войны живших у нас.

Мы не верили своим глазам. И это и есть фрицы?!

Они нас заметили, и, озираясь на конвой, стали незаметно манить руками. Улыбки здоровых белых зубов, резко выделялись на смуглых лицах.

-Фиу! Фиу! Сыни!

- kenyér!

Мы не понимали, что они нам говорили. Но когда они стали показывали на рот и якобы что-то жевать, сообразили.

- Жрать хочет немчура! – мы не знали, что это были не немцы, а мадьяры-венгры, они стояли на Воронежском фронте.

Пленники доставали из карманов личные вещи, не отобранные при обыске и протягивали их пытаясь обменять на еду. В руках одного блеснула губная гармошка, Мишка даже зажмурил глаза от восторга, а меня манила ярко блестящая цветная картинка, которую немолодой солдат, все время прижимал к носу, глубоко и демонстративно вдыхая, целовал.

Через 10-15 минут, мы снова ползли по крапиве, но карманы наши были набиты уже не камнями, а картошкой, это единственное, что удалось стянуть из дома. Близко мы боялись к ним приближаться, солдаты это поняли, и, сделав несколько шагов в нашу сторону, отходили, оставив на «нейтральной полосе» свои нехитрые пожитки. То же самое сделали и мы.

Мишка сказал, что я дурак, обменяв картофель на бумажку, с довольной рожей пытаясь дуть в серебристую гармошку, из которой кроме шипения, других звуков не было.

Но я его не слышал… т.к. впервые в жизни, волна наслаждения и восторга, вместе с мурашками по телу окутала меня, нежнейшим ароматом духов, исходящих от маленькой фотографии с изображением девушки.

Брюнетка с алыми губами и строгим взглядом стала моей первой любовью… На обороте , вензелями незнакомых букв, было что-то написано и только цифры говорили по русски, о том, что это был 1942 год.

Прошли долгие годы, с той военной поры, я отслужив 4 года в армии вернулся в деревню, а фотография по-прежнему источала тот же аромат духов, так и не выветрившихся несмотря на годы…

Но не уберег я её, однажды нашли фото маленькие дети, изрисовали и порвали, … но память до сих пор хранит этот пьянящий запах и прекрасные черты той девушки…

Ни в одном из магазинов парфюмерии, за всю жизнь, я так и не встретил похожего аромата… как и не встретил похожей девушки.

(…со слов моего крестного отца, пять лет назад, в возрасте 80 лет он умер)