Когда еще толком ничего не умеешь, по наивному незнанию часто не имеешь страха перед сложными задачами. Весна 2013-го, только начинаю учиться резьбе по дереву (спасибо моему другу Archi за первые наставления и подаренные старые стамески).

Как превратить старую ненужную вещь в очень для себя ценную? У меня была старая треснувшая разделочная доска, которая служила уже как подложка для поделочных работ.
И вот однажды, в очередном порыве самообучения резьбе, подумалось, а не попробовать ли вырезать на ней герб великого дедушки Альбрехта?

От руки, на глаз, перенес рисунок на доску. С ужасом смотрел я на кудри мантии, диковинно перевивающие друг друга. Сказать честно, я бы никогда не поверил, что вырежу их.

То, что получалось — конечно, не сильно походило на рельеф. Однако благодаря мудрым друзьям, понял одну важную вещь. Так часто бывает, что, понимая на словах, — не всегда понимаешь на деле. Все сомнения, склоняющие к полурешениям, нужно откинуть и настроиться именно на лучшее, а не кажущееся посильным.

Поэтому я взял и без сожаления сравнял предыдущие царапины, основательно зарывшись вглубь.

Начинало что-то проявляться. И это безумно интриговало. Начиналось рождение формы.

Перья обрели живость и легкость, и бувально трепетали от дуновения. Остальные формы еще были очень грубы и неправильны,
но это уже не заботило, т.к. чувство верного пути все сильнее захватывало меня.

Детали проклевываются, то здесь, то там. Как из-под снега.

Одним славным утром свет так интересно рассеивался, что дерево струилось собственным сиянием, подобно шелку. Небольшие изменения яркости и контраста дали 100%-й эффект золочения.

Две тысячи дырочек на ночь.

Теперь рельеф почти  закончен. Провожу предварительную лакировку разбавленным лаком и ошкуриваю. Получается эффект «Назад в будущее, герб Дюрера двести лет спустя». Даже жалко закрывать лаком повторно.

И финал:

Knock-knock-knockin' on heaven's door

Knock-knock-knockin' on heaven's door

Knock-knock-knockin' on heaven's door

Feel I'm knocking on heaven's door

Как же сюда подходят слова из песни Боба Дилана «Достучаться до небес».

Вот такой получился урок в стадиях от и до:

Сейчас, спустя столько лет, конечно, вижу здесь массу ошибок - и в завитках мантии, и в щите, и в выразительности рельефа шлема, однако, эта работа висит на почетном месте, и всегда меня радует, напоминая, что всего можно добиться, главное — идти к цели.

Через пару лет мой добрый друг, Александр Петржичек, прислал сюрприз из австрийского музея — фотографию деревянного герба Дюрера! Очень был рад увидеть хотя бы один музейный образец!

21 мая 1471 родился Альбрехт Дюрер — выдающийся и многогранный мастер Северного Возрождения, чье творчество стало связующим звеном между североевропейской традицией и итальянским искусством.

Родившись в Нюрнберге, одном из важнейших культурных и торговых центров Европы XV–XVI веков, Дюрер прошел обучение в мастерской отца-ювелира, а затем у живописца Михаэля Вольгемута, где освоил технику гравюры на дереве. Его раннее увлечение творчеством Мартина Шонгауэра предопределило новаторский подход к печатной графике, которую Дюрер возвел в ранг высокого искусства.

Уже к тридцати годам художник создал три знаменитых цикла ксилографий на религиозные сюжеты: «Апокалипсис» (1498), «Большие Страсти» (ок. 1497–1500) и «Жизнь Марии» (с 1500). В этих работах проявился его уникальный дар сочетать драматизм повествования с виртуозной детализацией. Позднее он обратился к станковым гравюрам, таким как «Адам и Ева» (1504), и философским «Мастерским гравюрам» — «Рыцарь, смерть и дьявол» (1513), «Святой Иероним в келье» (1514) и «Меланхолия I» (1514). Эти произведения, предназначенные для знатоков и коллекционеров, поражают техническим совершенством, интеллектуальной глубиной и психологической выразительностью, не имевшей аналогов в печатной графике до Дюрера.

В отличие от большинства северных мастеров, Дюрер активно изучал итальянское искусство. Две его поездки в Италию (1494–1495 и 1505–1507) позволили ему впитать достижения Ренессанса — от классической гармонии форм до теоретических трудов. Влияние венецианской школы проявилось в алтарном образе «Праздник четок» (1506), созданном по заказу немецких купцов. Увлечение античной пластикой отразилось в его анатомических штудиях и поисках идеальных пропорций, позднее систематизированных в «Четырех книгах о пропорциях человека» (1528).

Альбрехт Дюрер также стал первым североевропейским художником, разработавшим научный трактат о перспективе («Руководство к измерению», 1525), что свидетельствует о его стремлении объединить художественную практику с теоретическим знанием.

Признанный при жизни, Дюрер служил придворным художником при императорах Максимилиане I и Карле V, создавая проекты в различных медиа. В Нюрнберге, центре гуманизма и реформации, он общался с ведущими мыслителями — Эразмом Роттердамским, Филиппом Меланхтоном и Виллибальдом Пиркхаймером, чьи портреты работы Дюрера отличаются психологической проницательностью.

Его поздние работы, такие как диптих «Четыре апостола» (1526), наполнены реформационным пафосом: сопровождаемые текстами из лютеровской Библии, они символизируют приверженность Нюрнберга новым идеям.

Особое место в наследии Дюрера занимают автопортреты, в которых он предстает то уверенным в своем гении, то погруженным в меланхолические размышления. Эти образы — не просто фиксация внешности, но рефлексия о месте художника в мире, где творчество приравнивается к божественному акту.

Эпитафия Альбрехта Дюрера — «Все, что было смертного в Альбрехте Дюрере, покоится под этим камнем» — подчеркивает его веру в бессмертие искусства. Его наследие остается эталоном синтеза технического мастерства, интеллектуальной глубины и художественного новаторства, определившего развитие европейской гравюры и живописи.