Таверна "На краю вселенной"

— Идём дальше, — сказала она тихо. — Останавливаться нельзя.

Сэмюэль кивнул и повёл их по тропе, которая сужалась, цепляясь за ноги колючими корнями. Он часто замирал, прислушивался. Его лицо становилось всё мрачнее. Казалось, он слышал голоса, которых не было. Или они были?

Вдруг земля под ногами изменилась. На тропе проступили следы. Глубокие, неровные, с вырезанными в глине знаками. Руны горели тусклым светом, словно угли, и пульсировали, будто дышали. Мэг присела, провела пальцем над одним из знаков. Воздух над ним задрожал, и в голове вспыхнул шёпот, старый и хриплый, но слов она не разобрала.

— Это оно, — сказал Сэмюэль, его голос был твёрд, но глаза выдавали тревогу. — Эти руны не для нас. Они зовут.

Джек сжал рукоять ножа. Его голос дрогнул:

— Куда они ведут?

— Туда, куда нам нельзя, — ответил Сэмюэль. — Но оно хочет, чтобы мы шли.

Мэг посмотрела на следы. Они манили, как огонь в ночи. Страх сжимал сердце, но отступить она не могла. Они двинулись за следами, пробираясь через колючие ветви. Тропа становилась всё гуще, воздух — тяжелее. Иногда из темноты доносился шорох, будто кто-то крался за ними. Иногда — далёкий вой, слишком низкий для волка.

Внезапно тропа оборвалась. Перед ними выросла стена из веток, чёрных и скрученных, словно кости мёртвого зверя. Они сплетались так плотно, что света за ними не было видно. Ветер стих, но в воздухе звенела тишина, от которой кровь стыла в жилах.

— Что дальше? — спросил Джек, его голос звучал глухо.

Сэмюэль поднял посох. Кристалл вспыхнул, и свет его был холодным, как лёд. Ветки дрогнули, заскрипели, будто живые, и медленно расступились. За ними открылась поляна, залитая мертвенным светом луны. В центре стояла фигура — не человек, не зверь, а тень, сотканная из мрака. Её глаза, если это были глаза, горели красным, как угли рун.

— Оно там, — сказал Сэмюэль. — И оно ждёт нас.

Мэг шагнула вперёд, её нож дрожал в руке. Ветер взвыл, и тень шевельнулась, будто почуяла их. Сзади раздался треск, и что-то мелькнуло в темноте — быстро, как дым.

— Оно близко, — прошептала Мэг.

Лес ответил тишиной, но в ней звучали голоса. Старые, забытые, полные злобы. Джек обернулся, его взгляд метался по теням.

— Мы идём туда? — спросил он.

Сэмюэль кивнул, его лицо было как камень.

— Мы должны. Иначе оно найдёт нас первыми.

Они шагнули к поляне, где тьма сливалась с небом. В воздухе пахло гнилью и чем-то древним. Руны под ногами вспыхивали ярче, и шёпот в голове Мэг становился громче. Они знали, что впереди ждёт зло, старше самих звёзд. Игра началась, и пути назад не было.

Чертик, не моргнув, продолжал:

— А как тебе идея с программой лояльности? За каждое сгоревшее сердце — баллы. Соберёшь сто — получишь VIP-гроб с подогревом. Или, скажем, эксклюзивный котёл с бульканьем по индивидуальному заказу.

Кольт закатил глаза так, что чуть не вывихнул их:

— Ты реально думаешь, что еретики будут баллы копить? Они тут не в «Пятёрочке», а в аду. Хотя, с твоим подходом, скоро и магнитики на холодильник начнёшь продавать.

Писатель, сидя в углу и скрипя пером, записал: «Чертик — гений маркетинга, который продаст даже боль за тройную цену. Его главный талант — превращать вечные муки в лимитированную акцию».

— Слушай, — спросил писатель, — как ты убедишь еретиков платить за огонь, если они и так в нём жарятся?

Чертик, с видом акулы из «Акульего бизнеса», ответил:

— Элементарно. Создадим клуб «Элитные еретики». Вступительный взнос, эксклюзивные костры, доступ к закрытым вечеринкам с демонами. Главное — внушить, что без нашего огня они не модные.

Кольт сплюнул в сторону:

— Ты не бизнесмен, ты садист с бизнес-планом. Следующий шаг — продавать индульгенции за лайки?

Чертик только хмыкнул:

— А что, в аду скучно. Если не строить стартапы, то что вообще делать? Сидеть и рефлексировать? Это не мой стиль.

Писатель дописал: «Чертик — еретик, который превращает ад в цирк. А Кольт — единственный, кто ещё пытается не аплодировать этому балагану».

И так, в шестом круге зародился новый стартап. Огонь горел, идеи Чертика тоже, а Кольт молился, чтобы следующий круг не стал полигоном для ещё более идиотских планов. Но, зная Чертика, там уже маячила франшиза «Страсти и котлы» с доставкой мучений на дом.

P.S. от автора и его жабы 

Автор: Ну что, решил выжать из лета всё? Пока Чертик строит империю на кострах, я сижу и думаю, как бы не сгореть от дедлайнов. 

Жаба: Ква! Если Чертик продаст мне VIP-котёл, я его первая клиентка. Главное, чтобы там был Wi-Fi и холодный лимонад. А то в этом аду даже лягушке жарко.

И тут из стены вылезла рука. Не просто вылезла, а высунулась, как невежливый гость, который не стучится. Ржавая, вся в трещинах, с пальцами, похожими на ветки, которые забыли, что такое весна. Она схватила Машку за плечо, будто хотела сказать: "Эй, постой, давай поболтаем". Машка, понятное дело, не была настроена на беседу. Она заскрежетала зубами, пытаясь вырваться, а я стоял и думал, что рука эта — не просто рука. Это, знаете, как если бы сам коридор решил, что мы ему надоели, и захотел нас придержать.

Рука не кричала, не рычала, просто тянула. Молча, но с намёком: "Куда это вы собрались?" А потом — пфф! — растворилась, будто её и не было. Остался только тёплый запах ржавчины, как будто кто-то сварил чай из старых гвоздей.

Где-то в глубине звенела цепь. Не то чтобы громко, а так, будто кто-то случайно задел её и теперь делает вид, что ничего не было. Я заметил, как тень — или то, что от неё осталось, — ползёт по стене. Не двигается, не шевелится, а просто просачивается, как чернила, которые пролили и забыли вытереть.

Внутри у меня всё сжалось. Эта пустота, что мы тащили за собой, словно рюкзак с дырой, хотела заполниться. Чем? Не знаю. Может, старыми страхами. Может, чем-то похуже.

— Мы не остановимся, — сказал я, и голос мой прозвучал так, будто я сам себя уговариваю. — Пусть эта тень хоть наизнанку вывернется, нам плевать.

Машка кивнула, глаза её сверкали, как у человека, который решил, что отступать — это для тех, кто читает инструкции. Мы знали, что впереди ещё куча неприятностей. Эта тень была не одна. Она, похоже, водила компанию с чем-то похуже, что пряталось в темноте и уже заказало напитки к нашей встрече.

Мы шли вперёд, не зная, чем это закончится. Но точно знали, что этот мир не из тех, с кем можно сесть и договориться за чашкой чая. Хотя, если честно, я бы не отказался от чая. С печеньем. Но это уже другая история.

Ты, дорогой читатель, молчишь, но я чувствую твой взгляд на странице. Ты перевернул ее, да? Ну, хорошо. Раз ты здесь, давай посмотрим, как далеко зайдет этот хаос.

Сотрудник 47 идет по коридору, и каждый его шаг отдается эхом, как звук падающей канцелярской скрепки в пустом офисе. Принтеры, выстроившиеся вдоль стен, продолжают гудеть, их красные лампочки мигают, как глаза какого-то офисного демона. Один из них — здоровенный, с наклейкой "Xerox-3000" и пятнами кофе на корпусе — внезапно оживает и выплевывает лист. Сотрудник 47, который, похоже, уже забыл, что такое страх (или здравый смысл), подбирает бумагу. На ней кривыми буквами напечатано: "ТЫ ВЫБРАЛ ПРАВУЮ ДВЕРЬ. ПОЧЕМУ?"

— Отличный вопрос, Xerox-3000, — бормочу я, хотя принтер, конечно, меня не слышит. — Сотрудник 47, может, ты объяснишь? Почему ты не пошел налево, где был конференц-зал, кофе и, возможно, смысл жизни?

Но Сотрудник 47, этот упрямый человек в сером костюме, лишь хмурится, глядя на лист. Он переворачивает его, словно надеясь найти на обратной стороне инструкцию к жизни. Но там пусто. Конечно, пусто. Автор же выгорел, он не удосужился написать вторую сторону!

— Автор, — я снова поворачиваюсь к нему, — это твой шанс. Дай ему подсказку! Напиши что-нибудь на этом листе! Хоть карту, хоть загадку, хоть "Позвони в техподдержку"!

Автор, чьи глаза теперь напоминают два пустых монитора в спящем режиме, пожимает плечами.

— Рассказчик, я не знаю, что там дальше, — говорит он, и я слышу, как он открывает новую вкладку в браузере. — Может, там архив? Или кофейня? Или... не знаю, портал в другое измерение? Ты же Рассказчик, придумай что-нибудь.

— Придумать?! — я задыхаюсь от возмущения, и где-то в коридоре принтер издает тревожный писк. — Это твоя работа! Я только озвучиваю твой бред! А ты, читатель, — я снова обращаюсь к тебе, потому что ты единственный, кто еще не потерял интерес, — ты понимаешь, в каком мы положении? Сотрудник 47 стоит посреди коридора, держит лист от принтера, а Автор сидит и гуглит "как написать роман, если выгорел". Это катастрофа!

Но Сотрудник 47, как назло, не собирается стоять на месте. Он сминает лист и шагает дальше, туда, где коридор становится еще темнее. Воздух здесь густой, пахнет чернилами и чем-то... металлическим? Может, это запах свободы? Или просто кто-то забыл почистить кофейный автомат? Я бы уточнил, но, как вы уже поняли, Автор не в настроении давать описания.

Внезапно коридор расширяется, и перед Сотрудником 47 возникает... лифт. Да, лифт. Старый, с облупившейся краской и кнопками, которые выглядят так, будто их нажимали еще во времена, когда факсы были передовой технологией. Над дверью лифта табличка: "ЭТАЖИ: -47, 0, 47. ВЫБЕРИ СВОЙ ПУТЬ."

— О, великолепно, — бормочу я. — Теперь у нас лифт. Автор, это что, теперь мы пишем "Офисный Лабиринт"? Ты хоть знаешь, что на этих этажах?

Автор, который, похоже, уже открыл статью "10 способов побороть писательский блок", даже не смотрит в мою сторону.

— Рассказчик, я выгорел, — повторяет он, как заезженная пластинка. — Может, на -47-м этаже архив? На 47-м — корпоративная вечеринка? А на нулевом... не знаю, столовая? Пусть Сотрудник 47 выберет. Я устал.

— Устал?! — я почти визжу, и один из принтеров за моей спиной начинает печатать что-то, подозрительно похожее на мой крик. — Это не он должен выбирать, а ты должен писать! Читатель, — я поворачиваюсь к тебе, мой последний бастион надежды, — ты ведь понимаешь, что этот лифт — ловушка? Если он выберет неправильно, мы застрянем в каком-нибудь бесконечном цикле офисных встреч! Или, хуже, в столовой с просроченным йогуртом!

Сотрудник 47, не обращая внимания на мои мольбы, подходит к лифту. Его пальцы зависают над кнопками. -47, 0, 47. Он смотрит на них так, будто они — загадка сфинкса. Я наклоняюсь ближе (ну, метафорически, конечно) и шепчу:

— Слушай, 47-й, не делай глупостей. Пойди на нулевой. Там, может, кофе. Или хотя бы выход. Но -47? Это подвал! Там, небось, архив с папками, которые никто не открывал со времен изобретения пишущей машинки! А 47-й этаж? Это, наверное, кабинет босса! Ты же не хочешь объяснять, почему ты не ввел свои 472 строки данных?

Но он, конечно, не слушает. Его палец медленно опускается к кнопке. Я держу дыхание (хотя, опять же, у меня нет легких). Он нажимает... -47.

— Нет! — кричу я, и принтеры за моей спиной начинают печатать что-то, похожее на паническую атаку. — Зачем?! Зачем ты выбрал подвал?! Читатель, ты это видел? Он мог пойти в столовую! Или на вечеринку! Но нет, он выбрал -47! Автор, это твоя вина! Ты не дал ему мотивации!

Автор, который теперь, кажется, читает статью "Как бросить писать и стать фермером", лишь устало вздыхает.

— Рассказчик, пусть идет, — говорит он. — Может, в подвале что-то интересное. Я уже не знаю.

Лифт со скрипом открывается, и Сотрудник 47 шагает внутрь. Двери закрываются, и я слышу, как механизм начинает свое медленное, зловещее движение вниз. Где-то в глубине лифта играет музыка — кажется, это зацикленная версия "Happy Birthday" в исполнении синтезатора, который явно ненавидит свою работу.

— Читатель, — говорю я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри я уже представляю, как пишу жалобу в профсоюз Рассказчиков, — мы спускаемся на -47-й этаж. Я понятия не имею, что там. Может, архив. Может, монстр из чернил и скрепок. Может, просто еще один кофе-автомат. Но одно я знаю точно: это не то, что я планировал. И если ты продолжишь переворачивать страницы, ты сам виноват в том, что будет дальше.

Двери лифта открываются с глухим звоном. Темнота. Тишина. Только слабое гудение... чего? Ламп? Принтеров? Или чего-то похуже? Сотрудник 47 делает шаг вперед, и я, скрепя сердце, следую за ним. Переверни страницу, читатель. Но не говори, что я тебя не предупреждал.

И с этим, дорогой читатель, мы погружаемся в неизвестность. Или в подвал. Что, в общем-то, одно и то же.

Автор тяжело вздыхает, и я слышу, как он стучит пальцами по столу, словно пытаясь выдавить из себя хоть каплю вдохновения.

— Слушай, Рассказчик, я не в настроении. Я три дня пытался придумать, почему Сотрудник 47 должен пойти налево, а не направо. Это бессмысленно. Может, он просто останется за столом и будет вводить данные? Это хотя бы реалистично.

Я закатываю глаза. Ну, метафорически, конечно.

— Реалистично? Ты хочешь, чтобы наш герой всю книгу вводил данные? Это не роман, это издевательство! Читатель, ты ведь не за этим здесь, правда? — я снова обращаюсь к вам, мой единственный союзник в этом споре. — Вот видишь, Автор, читатель со мной. Давай, соберись. Расскажи про Сотрудника 47, про его серый стол, про эти две проклятые двери, которые ты так и не смог нормально описать!

Автор поднимает голову, и я чувствую, как в его глазах мелькает слабая искра. Или это просто отражение экрана?

— Ладно, — бормочет он. — Но если Сотрудник 47 опять пойдет не туда, я за себя не отвечаю. И не смей снова ломать четвертую стену без моего разрешения.

Я ухмыляюсь, хотя, опять же, у меня нет лица для ухмылок.

— О, Автор, ты знаешь, что я не умею следовать правилам. А теперь, дорогой читатель, давай начнем. Представь себе: Сотрудник 47 сидит за своим столом, в офисе, где время тянется медленнее, чем очередь в копировальной комнате. Его жизнь — это ввод данных, бесконечный, как этот роман, если Автор не возьмет себя в руки. Но сегодня что-то изменится. Или не изменится. Это зависит от... ну, не будем забегать вперед. Или назад? Ох, я уже запутался. Автор, это твоя вина!

И с этим, дорогой читатель, мы начинаем. Переверни страницу. Или не переворачивай. Но я тебя предупредил.

Глава первая: Сотрудник 47 и бесконечный ввод данных

Офис. Если бы скука могла быть архитектурой, этот офис был бы ее шедевром. Серые стены, серый ковер, серые лица — если бы не гудение ламп дневного света, можно было бы подумать, что время здесь просто забыло, как двигаться. В центре этого унылого царства сидит Сотрудник 47, человек, чья жизнь настолько обыденна, что даже я, Рассказчик, начинаю зевать, описывая его. Но я должен, потому что это моя работа. Или проклятье. Спасибо, Автор, за эту блестящую идею.

Сотрудник 47 сидит за своим столом, который выглядит так, будто его собрали из обрезков надежды. Перед ним — компьютер, чей монитор мигает с такой ленью, словно он тоже мечтает о пенсии. На экране — таблица. Бесконечная таблица чисел, букв, кодов, которые Сотрудник 47 вводит уже... сколько? Годы? Века? Я бы уточнил, но Автор, похоже, выгорел и не оставил мне точных дат. Серьезно, Автор, ты мог бы хоть таймлайн набросать.

— Итак, дорогой читатель, — начинаю я, стараясь придать голосу энтузиазм, которого у меня нет, — представь себе Сотрудника 47. Обычный человек. Обычный стол. Обычная жизнь. Сегодня он должен ввести 472 строки данных. Это его миссия. Его судьба. Ну, или просто его работа, если хотите быть циничными. А вы, я вижу, уже циничны, раз читаете эту книгу.

Сотрудник 47 смотрит на экран. Его пальцы механически стучат по клавиатуре, как метроном, отсчитывающий секунды до конца света. Или до обеда. В офисе тихо, если не считать шуршания бумаг и кашля где-то в соседнем кубикле. Все идет по плану. По моему плану. Я написал эту сцену так, чтобы она была идеальной: Сотрудник 47 вводит данные, потом идет в конференц-зал, где начинается... что-то важное. Автор был неясен на этот счет. Но вдруг — о, нет! — Сотрудник 47 перестает печатать.

Я наклоняюсь ближе, хотя у меня нет тела, чтобы наклоняться. Это метафорический наклон.

— Эй, Сотрудник 47, что ты делаешь? — шепчу я, надеясь, что он услышит. — Вернись к клавиатуре. Это твоя роль! Это сюжет!

Но он не слушает. Вместо этого он встает. Встает! Прямо посреди сцены, которую я так тщательно расписал! Его стул скрипит, как будто протестуя против такого вопиющего нарушения сценария. Сотрудник 47 оглядывается, словно впервые замечает офис. Его глаза скользят по кофейному автомату, который, клянусь, подмигнул ему, по стопке пожелтевших папок и по двум дверям в конце коридора.

Я поворачиваюсь к Автору, который, судя по всему, сейчас пьет свой пятый кофе и смотрит в потолок.

— Автор, ты это видел? Он встал! Это не по плану! Ты сказал, он будет вводить данные до страницы 15, а потом пойдет в конференц-зал! — я почти кричу, но Автор только машет рукой.

— Рассказчик, я выгорел, — бормочет он, и я слышу, как он стучит пальцами по столу. — Пусть делает, что хочет. Может, это добавит книге... спонтанности.

— Спонтанности? — я задыхаюсь от возмущения. — Это не роман Джойса! Это история про офис! Про порядок! Про... — я замолкаю, потому что Сотрудник 47 уже идет к дверям. — О, нет, нет, нет. Читатель, ты видишь это? Он идет к дверям! И, конечно же, он смотрит на правую дверь, хотя я ясно сказал в черновике, что он должен пойти налево!

Я обращаюсь к вам, дорогой читатель, потому что вы — мой единственный союзник в этом хаосе.

— Слушай, читатель, ты ведь понимаешь, что левая дверь — это правильный выбор? Там конференц-зал, там сюжет, там смысл! Правая дверь — это просто... ну, я даже не знаю, что там, потому что Автор не удосужился это описать. Но Сотрудник 47, конечно же, идет к правой двери. Потому что он такой. Непослушный.

Сотрудник 47 кладет руку на ручку правой двери. Я чувствую, как страницы книги дрожат от напряжения. Или это я дрожу? Трудно сказать, когда ты — бесплотный голос. Он поворачивает ручку, и дверь со скрипом открывается. За ней — темный коридор, который пахнет чернилами и чем-то... странным. Может, это запах свободы? Или просто сломанный кондиционер?

— Сотрудник 47, — говорю я, стараясь звучать строго, — это ошибка. Поверни назад. Пойди налево. Там твоя судьба. Там презентация о корпоративной культуре! Ты же не хочешь пропустить слайд про "Синергию команды", правда?

Но он не слушает. Он шагает в коридор, и я слышу, как где-то в метафорическом пространстве Автор издает стон.

— Рассказчик, я же сказал, я выгорел, — ворчит он. — Если он хочет идти направо, пусть идет. Может, там что-то интересное. Я уже не знаю.

— Не знаешь? — я почти визжу. — Это твоя книга! Ты должен знать! — я поворачиваюсь к вам, читатель. — А ты что молчишь? Ты мог бы перевернуть страницу назад, притвориться, что он выбрал левую дверь. Но нет, ты продолжаешь читать, да? Ладно, хорошо. Посмотрим, куда это нас приведет.

Коридор становится темнее, и стены начинают... шептаться? Нет, это не стены. Это принтеры. Десятки принтеров, выстроившихся вдоль стен, как стражи забытого храма. Они гудят, мигают красными лампочками и, клянусь, один из них только что сказал: "Бумага — это метафора души."

— О, великолепно, — бормочу я. — Теперь у нас говорящие принтеры. Автор, это твоя идея?

Автор молчит, но я слышу, как он набирает что-то на клавиатуре. Возможно, он уже пишет другую книгу. Предатель.

Сотрудник 47 останавливается, глядя на принтеры. Один из них выплевывает лист с надписью: "СВОБОДА ИЛИ РУТИНА?" Я закатываю глаза. Ну, метафорически, конечно.

— Читатель, — говорю я, — это твой последний шанс. Переверни страницу, и, может, мы вернемся к нормальной истории. Или продолжай, и я не отвечаю за то, что будет дальше. Сотрудник 47, похоже, уже выбрал. А ты?

И с этим, дорогой читатель, я оставляю тебя на краю этой страницы. Переверни ее, если смеешь. Или закрой книгу. Но не говори, что я тебя не предупреждал.

— Вот это да, — выдохнул Джек, ступив на топкую землю. Он нервно поправил сумку через плечо. — Как в гробу. Или в ухе какого-то великана. Ощущение, что нас сейчас проглотят.

— Не болтай глупостей, — отрезала Мэг, но и ее голос звучал приглушенно, будто лес впитывал звуки. Она шагнула вперед, ее взгляд выискивал тропу среди бурелома и колючих кустов папоротника. — Сэм, ведешь?

Он кивнул, поднимая посох. Дерево под пальцами было не просто теплым – оно вибрировало, отзываясь на что-то, невидимое глазу. Эхо голоса предка теперь смешалось с другим ощущением – вниманием. Холодным, оценивающим, идущим из самой глубины чащи. Не слепая жадность Пустоты, а что-то осознанное.

— Сюда, — прошептал Сэмюэль, сворачивая с едва заметной тропинки в сторону, где деревья стояли еще плотнее, а тень была почти непроглядной даже днем. Он шел не глядя под ноги, доверяясь внутреннему компасу, тому самому «ощущению», что не давало ему покоя в таверне.

Шли они медленно, продираясь сквозь заросли. Влажная земля чавкала под сапогами, цепкие ветки хлестали по лицам. Джек то и дело спотыкался, ворча проклятия себе под нос. Мэг шла следом за Сэмюэлем, ее дыхание ровное, но сосредоточенное, тело готовое к броску. Она чувствовала напряжение, исходившее от Сэмюэля, видела, как белеют его костяшки на рукояти посоха.

Внезапно Сэмюэль замер. Они вышли на небольшую поляну, странно круглую, будто вытоптанную. В центре нее, полузаросшая мхом и вереском, лежала груда темных, почти черных камней. Они были уложены неестественно ровно, образуя не то алтарь, не то ложе. Воздух здесь был еще тяжелее, а тот металлический привкус стал таким сильным, что щипал ноздри и оставлял горечь на языке.

— Что это? — тихо спросила Мэг, подходя ближе. Она наклонилась, разглядывая камни. Они были гладкими, отполированными временем или чем-то иным. На одном из них она различила глубокую царапину, похожую на коготь.

Джек подошел с опаской, толкнув камни носком сапога. — Булыжники и булыжники. Может, медведь чесался? Хотя… — Он замолк, увидев выражение лица Сэмюэля. Тот стоял неподвижно, его глаза были закрыты, лицо искажено внутренней болью и предельной концентрацией. Посох в его руке светился тусклым, тревожным золотом.

— Не медведь, — выдавил Сэмюэль. Его голос был хриплым, чужим. — Старее… Гораздо старее. Оно сидело здесь. Долго. Смотрело. Ждало.

Он резко открыл глаза. В них не было страха, только ледяное понимание и та самая глубина, что пугала Мэг.

— Оно знает, что мы идем. Чувствует посох. Чувствует меня.

Ветер стих. Тишина на поляне стала абсолютной, давящей. Даже стук дятла пропал. Джек невольно поднес руку к горлу, словно сдавливало дыхание. Мэг выхватила нож, ее зеленые глаза метались, выискивая малейшее движение в неподвижной стене леса.

— Где оно? — прошептала она.

Сэмюэль медленно повернулся, его взгляд устремился вглубь чащи, за поляну, туда, где деревья смыкались в кромешную тьму, куда не проникал даже тусклый дневной свет.

— Ближе, — прошептал он. — Оно не прячется. Оно наблюдает. Пробует на вкус наш страх.

Он поднял посох, и его слабое свечение чуть отбросило сгущающиеся сумерки вокруг них.

— Оно старше предков, Мэг. Старее Пустоты. Оно помнит времена, когда звезды горели иначе. И оно… голодное. Не так, как Пустота. Иначе. Хитрее.

Внезапно, где-то в глубине леса, раздался звук. Не крик, не рык. Это был сухой, скрежещущий шелест, будто огромные чешуи терлись о камень. Звук длился мгновение и оборвался, оставив после себя еще более зловещую тишину.

Джек вздрогнул, отшатнувшись. — Что это было?! Сэм!

Мэг встала плечом к плечу с Сэмюэлем, ее нож был направлен в черноту леса. — Неважно, что. Важно, что оно здесь. — Ее голос дрожал, но в нем не было и тени сомнения. — Мы вместе, Сэм. Помнишь? Что бы это ни было.

Сэмюэль кивнул. Холодное внимание из леса ощущалось теперь физически, как прикосновение ледяных пальцев к затылку. Пустота была стихией, слепой силой. *Это* было разумом. Древним, чуждым, несущим в себе эхо забытых эпох и неутоленной жажды. Оно знало их имена. Оно изучало их. И теперь, когда они перешли реку, когда ступили на его порог, игра в ожидание закончилась.

— Оно придет, — сказал Сэмюэль тихо, но так, что слова прозвучали как набат в мертвой тишине поляны. — Не сегодня. Не сейчас. Но скоро. Оно хочет, чтобы мы знали. Чтобы боялись. — Он повернулся к ним, и в его глазах горел тот же огонь, что и в глазах Мэг – огонь сопротивления. — Но мы не побежим. Мы встретим его. На этой земле или в самой тьме.

Он стукнул посохом о камень алтаря. Звук, чистый и звенящий, вопреки ожиданиям, не был поглощен тишиной. Он отозвался эхом, прокатившись по лесу, бросив вызов давящему мраку.

— Идем, — сказал Сэмюэль, делая шаг с поляны в сторону, откуда донесся скрежет. — Нам нужно найти место. Место силы. Пока у нас есть время.

Они снова углубились в лес, оставив загадочные камни позади. Тень, отброшенная посохом Сэмюэля, казалось, стала чуть длиннее и плотнее. А в глубине чащи, там, где гас свет и звезды не находили дороги сквозь плотный полог, что-то большое и древнее медленно, неотвратимо сдвинулось с места, следуя за зовом посоха и вкусом человеческого страха. Ожидание кончилось. Охота началась.

"Чертик: мотиватор, чьи тренинги заканчиваются мордобоем и долгами за разбитые носы."

— Типично, — процедил он. — Рассказывайте, апостолы позитива. Как вы умудрились устроить корпоративный скандал в болоте вечного гнева? И что на этот раз пытался продать или заложить наш финансовый гений?

Стикс: Болото, Брань и Бизнес-План

Пятый круг встретил их не лязгом монет, а густым, вонючим чавканьем и оглушительным гомоном проклятий. Бескрайнее болото Стикс кишело душами, одни из которых яростно дрались в липкой жиже, а другие апатично пускали пузыри, погружаясь все глубже в трясину уныния. Воздух дрожал от мата такой крепости, что им можно было штукатурить стены. А над всем этим, на шатком плоту из скрипящих костей, восседал демон-перевозчик Флегий, похожий на сварливого капитана баржи после десятилетнего запоя.

Чертик, едва не свалившись в зловонную жижу, тут же вдохновился.

— Сэм, видишь этот потенциал?! Все эти эмоции! Негатив – это энергия! Энергия – это валюта! Я запускаю адскую программу лояльности: «Накопи гнев – обменяй на скидку на хлыст!»

Кольт, отплевываясь от брызг грязи, которую швырнула дерущаяся пара душ, пробурчал:

— Потенциал? Ты чуть не утонул в первые пять минут, пытаясь вручить «визитки мотиватора» душе, которая только что утопила трех таких же, как ты, болтунов. А потом попытался заложить мой револьвер Флегию за «аренду плота под офис».

Чертик возмущенно топнул копытом, чуть не потеряв равновесие.

— Неправда! Это был стратегический альянс! Флегий – ключевой логистический хаб! Я предлагал ему процент с продаж моих курсов «Гнев как топливо успеха»! А револьвер… револьвер был просто демо-версией нашего «антистресс-продукта»!

— «Антистресс-продукт»? — Кольт смерил его взглядом, от которого даже Флегий на своем плоту невольно отплыл подальше. — Ты хотел, чтобы я стрелял в воздух для «эффекта мотивационного шока». А Флегий хотел твои рога на сувениры.

Писатель, хихикая, добавил в рукопись:

"Чертик: коуч, чьи клиенты хотят его утопить, а партнеры – сделать чучело."

— Дальше-дальше! — подгонял он. — Как прошел твой «тимбилдинг»? Или «курс управления гневом»? Уверен, это был шедевр!

Флешбэк: Мотивация в Грязи, или Скандал на Стиксе

Картина, возникшая перед мысленным взором Писателя, была достойна оскара в номинации «Абсурд года»: Чертик, балансируя на краю зыбкой кочки, размахивал хлыстом и орал в грязное небо что-то про «силу позитивного мышления» и «трансформацию гнева в золото». Группа особо озлобленных душ, приняв его за нового зачинщика драк, полезла на кочку с кулаками. Чертик, решив, что это «горячие лиды», попытался начать «бесплатный вебинар» прямо посреди потасовки.

— Это был мастер-класс! — горячился Чертик, вспоминая. — Я демонстрировал техники дыхания! И эээ активного отражения агрессии!

— Ты икал от страха, — уточнил Кольт, мрачно наблюдая за флешбэком. — А твоя «техника дыхания» свелась к тому, что ты наглотался болотной жижи, когда тебя стукнули по рогам. А «активное отражение агрессии» – это когда ты спрятался за меня и орал: «Сэм, оптимизируй их! Быстро!»

Демон Флегий, наблюдавший за этим цирком, заинтересовался шумом (и блеском ствола Кольта). Он предложил Чертику «бизнес-план»: Кольт отрабатывает «аренду плота», отстреливая особенно докучливые гневные души, а Чертик становится его «говорящей рекламной вывеской», прикованной к носу плота. Чертик, уловив лишь слова «бизнес» и «плот», уже было обрадовался, пока Кольт не объяснил ему суть «акционерного соглашения» (топором, который случайно оказался у Флегия под рукой).

— Я вел переговоры! — защищался Чертик. — Искал синергию!

— Ты чуть не стал живым буйком, — парировал Кольт. — А я чуть не стал бесплатной службой безопасности для этой вонючей баржи. И все из-за твоего «гениального» плана продавать унылым душам подписку на «ежедневные пинки хлыстом для мотивации».

Писатель вытер слезы:

— И чем закончился твой «мастер-класс»? Надеюсь, не банкротством?

Бегство из Болота Скандалов

Выбраться из пятого круга оказалось сложнее, чем из бухгалтерской ловушки. Болото цеплялось, гневные души хватали за ноги, а Флегий, разозленный срывом выгодной (для него) сделки, погнался за ними на своем костяном плоту, крича что-то про «неустойку» и «штрафные санкции адским огнем». Чертик, барахтаясь в жиже, орал: «Это пиар! Халявный пиар для нашего бренда!», пока одна из душ уныния не схватила его за хвост и не попыталась утянуть с собой на дно – в знак протеста против его «токсичного позитива».

Кольт, отстреливаясь от наиболее агрессивных «клиентов» Чертика и пытаясь прицелиться в весло Флегия (не в самого демона – тот был слишком ценным логистическим звеном, как считал бы Чертик), вытащил напарника.

— Твои бизнес-идеи, — проворчал он, отряхивая с куртки нечто неописуемое, — всегда заканчиваются тем, что я тащу тебя за хвост из дерьма. Буквально. Когда-нибудь я обменяю этот хвост на что-нибудь полезное. На патроны, например.

— Спасение! — задыхаясь, выкрикнул Чертик, но тут же загорелся новой идеей. — Сэм! Я понял! Наш провал – это не провал! Это пилотный проект! Собрали фидбэк. Клиенты хотят больше агрессии! Значит, в шестом кругу, где еретики… мы запустим…

Писатель захохотал, перебивая:

— Шестой круг? Еретики? Ох, не могу дождаться! Назову главу: «Чертик основывает адскую секту: "Хлыст – путь к просветлению!" или Как Кольт чуть не стал жертвенным барашком».

Чертик сиял.

— Идея! Сэм, слышишь? Ты будешь нашим… эээ… главным мистиком! Ну, или живым талисманом!

Кольт просто вздохнул, доставая фляжку (которую он предусмотрительно отобрал у Писателя после истории с виски). Звук откручиваемой крышки прозвучал как приговор.

— Писатель, — сказал он глухо, — если в следующей главе он снова попытается заложить мой револьвер… Пиши, что я сам его пристрелил. Ради его же финансовой безопасности. И моего душевного спокойствия.

Писатель ухмыльнулся, его ручка уже летела по бумаге:

"Кольт: телохранитель, бухгалтер, ликвидатор рисков и единственный разумный актив в портфеле "Чертик & Ко", который пока еще не заложен под адский микрозайм. Пока."

Стук клавиш сливался с чавканьем отступающего болота Стикс, а сага двух авантюристов катилась дальше – к новым кругам, новым безумным бизнес-планам и новым долгам, которые даже демоны-бухгалтеры сочли бы безнадежными. Шестой круг, полный еретиков и пламени, ждал своего "мотиватора".